| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Монотонное щёлканье встающих в пружинные зажимы ленты патронов убаюкивало, и я даже не сразу заметил, что по ту сторону стола из темноты беззвучно появилась Брунгильда. Она немного постояла в дверях, а потом вдруг шагнула впереди села на лавку напротив. Молча подтянув к себе ленту и несколько бумажных пачек, она тоже деловито принялась вставлять патроны.
Что бы это значило? Я в курсе, что суровая телохранительница никогда лишнего слова не скажет, но не перебор ли — вот так вот, безо всякого объяснения заявиться и устроить заполночное рандеву, пусть даже и в столь неромантичном антураже из пулемётных лент и патронных цинок? В конце концов, она — молодая девушка, а я молодой, здоровый парень, априори питающий к девушкам интерес... ну, впрочем, слухов она наверняка не боится, да и за свою честь вполне способна постоять... Хотя ей и в голову такое, наверное, не приходит.
В самом деле, на непроницаемом лице телохранительницы не наблюдалось ни малейших следов не то что нервозности, но даже самого обычного стеснения, казалось бы, естественного в такой ситуации. Она что, решила мне отомстить за те подначки у костра? Черт, ведь в тот момент я просто сам немного нервничал, оставшись наедине с такой красавицей, и мы были совсем мало знакомы — отсюда и проистекала моя тогдашняя бравада. Кроме того, мне просто хотелось хоть что-то узнать о ней... впрочем, знаю ли я сейчас о Брунгильде намного больше, чем тогда? Да, у неё вырвалось несколько фраз о прошлом, когда мы танцевали, но этого все равно очень мало.
Думая, что бы сказать, я поёрзал, постукав донцами вставленных в ленту патронов по столешнице, чтобы их выровнять, потом неловко кашлянул и, наконец, заметил:
— Гхм. По результатам нашего эпического сражения с летающими тварями я подумал... наверное, лучше ставить одну трассирующую пулю через три обычные. Вон из той коробки.
Не говоря ни слова, Брунгильда кивнула и взяла из второй цинки несколько бумажных упаковок обычных патронов, принявшись перемежать их с краснодонными трассирующими. Нет, если я совсем не утратил чутья, телохранительница вовсе не сердилась и не собиралась огорошить меня какими-то неожиданными неприятностями. Выражение её лица... скорее всего я бы расценил его сейчас как спокойное... почти дружелюбное.
Молчание тянулось, прерываемое лишь щелчками патронов, входящих в звенья ленты, но — странно — теперь оно почему-то уже не казалось напряжённым или неловким.
— Ты хорошо стрелял, — вдруг заметила телохранительница, подняв голову и взглянув мне прямо в глаза. Неожиданная похвала? Слышать такое от Брунгильды было, безусловно, приятно, но, по чести, в бою на мельнице она снова затмила практически всех, включая и меня. Поэтому я лишь скромно покачал головой:
— В сравнении с твоим ударом шпагой все моё тарахтение — просто детский фейерверк. Когда ты рубанула летучую тварь, это смотрелось в сто раз круче, чем в синематографе.
— Но у тебя минимум восемь скальпов, а у меня всего четыре. Не говоря уже про матку, — не отступала Брунгильда.
Она что, считала? Мне, честно говоря, даже не пришло в голову... хотя, наверное, примерно так и получается.
— В основном, за счёт самого мощного оружия, — заскромничал я, хотя щеки предательски заалелись. — С пулемётом кто хочешь сможет так выступить...
— Что это за модель? — телохранительница с интересом подняла затвор разобранного 'машиненгевера', вместе с другими частями сохнущий после чистки на холстине, расстеленной на лежаке. — Автоматика тоже по принципу короткого хода ствола, но почему ствольная коробка такая компактная? У Браунинга 1919 в четыре раза больше.
— О-о-о, видишь, здесь очень хитрый вращающийся затвор с роликами. Они не только его запирают, но и ускоряют, поэтому скорострельность 900 выстрелов в минуту! Браунинг с рычажным затвором от Максима по сравнению с ним — каменный век.
— А как работает? — ещё больше заинтересовалась Брунгильда, и в её глазах вспыхнул знакомый милитаристский огонёк.
— Вот, смотри... — я быстро собрал пулемёт, засунув длинный ствол внутрь дырчатого кожуха и повернув на место ствольную коробку с прикладом. Затвор упруго отошёл и с внушительным клацаньем прыгнул вперёд, когда я нажал спусковой крючок. Брунгильда с уважением приняла длинный 'машиненгевер', открыла крышку ствольной коробки и продёрнула через приёмник ленту, чтобы понять, как он правильно заряжается. Вытащив её обратно, она ловким движением поймала выброшенный извлекателем патрон и вернула оружие на лежак.
— Лёгкий, — с привычным лаконизмом похвалила она. — Хотя после длинной очереди я бы не удержала его на весу. Хорошо, что он оказался в руках у тебя, Немирович.
Снова похвала? Неужели Брунгильда, наконец-то, оценила меня по достоинству?
Удивившись тому, насколько приятной оказалась эта мысль — даже затеплели кончики ушей — я постарался поскорее остудить неуместную радость. Нет, невозможно поверить, что ледяная телохранительница пришла ко мне только за этим. Но что же тогда у неё на уме?
Пока я лихорадочно прокручивал в голове эти мысли, Брунгильда продолжила с лёгкой задумчивостью:
— Я тренировалась с БАРом , но таких у нас не было.
— Где это у вас?.. — не подумав, ляпнул я, и тут же прикусил язык. Оживлённое выражение её лица вмиг сменилось замкнутым. Вот дурак! Как будто я не знал, что так и получится! Разве стоило разрушать необдуманным вопросом редкую минутку душевного единения, когда мы с воинственной телохранительницей могли без задней мысли предаваться общей страсти к стреляющим железкам? Сознавая, что мне уже вряд ли удастся что-то исправить, я все равно быстро добавил покаянным тоном: — Прости! Не отвечай, я вовсе не хотел любопытничать и лезть в душу.
Брунгильда подняла на меня глубокие серые глаза. Выражение их было непонятным, но я почти сразу же понял, что она не сердится.
— Ничего, — голос её прозвучал непривычно тихо и мягко. Переведя взгляд на трепещущий огонёк свечи, телохранительница заговорила: — После смерти принцессы Офелии нас с матерью выкинули из дворца. У неё открылся туберкулёз, и она умерла бы, если бы не его превосходительство Магнус Болейн. Он сжалился и позволил мне учиться в своей школе — специальной, армейской. Я даже и не мечтала, что получу шанс искупить свою вину... но его милостью я через несколько лет снова увидела госпожу. Это было так...
В тёплом свете свечи на глазах Брунгильды блеснули крохотные искорки. Но она сразу встряхнулась и быстро вытерла их рукавом.
— Меня научили всему, что нужно для того, чтобы беречь госпожу. Я старалась изо всех сил, чтобы не оказаться недостойной — ведь адмирал в своей милости даже устроил мать в пансион, и ей стало лучше. Она даже может понемногу работать. Наверное, я стала слишком самонадеянной — и это кое-чего стоило мне... но неважно. На борту дирижабля я так обрадовалась, когда поняла, что теперь мне выпала возможность по-настоящему защищать госпожу своей рукой... — её голос слегка дрогнул.
— Ты все делала образцово... — начал я, но Брунгильда вскинула руку:
— Нет! Сейчас я отлично понимаю, чтоб в одиночку у меня ничего бы не получилось. Ты уже не раз помог спасти госпожу. Пока я ещё не говорила — но скажу: я обязана тебе. Её жизнь — это все, что у меня есть!.. — в голосе телохранительницы зазвучала настоящая страсть, а глаза вспыхнули огнём.
— К-конечно, я готов помогать и дальше, — перед таким напором я сумел лишь смущённо кивнуть.
Брунгильда выпрямилась и на секунду замерла, глядя мне прямо в глаза. Потом вдруг протянула над столешницей руку.
Рукопожатие вышло крепким. Странно — мне множество раз приходилось жать руки самым разным людям во время наших с отцом скитаний, и многие них остались в моём сердце, как хорошие друзья, товарищи по сложным и опасным предприятиям. Но то ощущение, которое я вдруг испытал сейчас... оно почему-то не было похоже на то впечатление надёжности и доверия, с которым я жал руку Герту. Оно было ещё теплее и... мягче?..
На секунду замерев, я пытался справиться с царящим в голове сумбуром, и мне совсем не помогала шальная, непонятно откуда взявшаяся мысль о том, что сильные — и очень изящные, даже несмотря на мозоли — пальцы Брунгильды оказались намного тоньше моих.
Телохранительница опустила руки на стол и чётко, по-военному наклонила голову, взмахнув густым хвостом, стянутым на затылке:
— Ловлю на слове, и готова отблагодарить всем, чем только пожелаешь, — а затем продолжила чуть тише, глядя вниз: — Прошу, береги её. Случиться может всякое, и мне невыносимо думать, что я могу потерпеть неудачу... и оставить её одну.
Заключённый в словах Брунгильды мрачный смысл заставил меня мигом забыть про не совсем понятный момент с 'благодарностью', и я, не раздумывая, выпалил в ответ:
— Слушай, я восхищаюсь твоей преданностью, честно! Но знаешь, ты могла бы больше заботиться и о собственной безопасности — не хочется даже думать о том, что и с тобой тоже может что-то случиться.
— Это не имеет значения... — покачала она головой, хотя на щеках вдруг отчего-то проступил едва заметный румянец. — И вот ещё что... я не уверена...
— В чём?
— Некоторое время назад я узнала... — Брунгильда в нерешительности помедлила, потом вдруг махнула рукой: — А, нет... не обращай внимания...
Телохранительница явно не могла решиться и рассказать о чём-то ещё, что тоже её явно очень беспокоило. О чём же? Наверняка не ошибусь, предположив, что её волнует отношение Грегорики.
— Не переживай. Принцесса очень тебя ценит — это даже со стороны отлично видно.
'ИДИООООТ!!! — вдруг раздалось у меня в голове. Я даже дёрнулся с перепугу. — Ты что, так и не понял ничего?!'
Поскольку ответить внезапно проснувшемуся внутреннему голосу вслух, как обычно, я сейчас не мог, то лишь неловко улыбнулся. Кажется, Брунгильда тоже слегка смутилась, и торопливо принялась щелкать патронами. Я, естественно, последовал её примеру, покосившись на колеблющийся огонёк свечи — она обещала гореть ещё долго.
Гардарика, место сброса гондолы 'Олимпика'
четвёртое сентября, 18:35
— Что там?
Принц Яков, застёгивая белоснежную, украшенную кружевами сорочку, появился на пороге гостиной своей роскошной каюты класса 'президент'. Через дверь за его спиной можно было разглядеть не менее роскошную спальню с огромной кроватью. Длинноносый камердинер по имени Трумэн прищурился, жадно разглядывая силуэт обнажённой девушки, которая скорчилась среди смятых шёлковых простыней. Темные вьющиеся волосы упали за закрытое ладонями лицо, тонкие плечи беззащитно вздрагивали — кажется, она все ещё плакала. На запястьях алел шёлковый шнурок.
Не обращая внимания на вытянувшего тощую шею слугу, Яков плюхнулся в высокое, напоминающее трон кресло, и небрежно мотнул головой в сторону изысканного буфетца на колёсиках.
Камердинер, спохватившись, поспешил налить коллекционного токайского в шарообразный, выполненный в авиационной стилистке бокал — столь тонкого стекла, что казался невидимым. Золотистое вино мягко плеснуло по стенкам, когда Яков с удовольствием поболтал его и вдохнул аромат, прежде чем пригубить.
— Так как, есть новые сведения от этого одноглазого наглеца? Он же ещё вчера сообщил, что крестьяне из соседнего селения видели либерийцев с воздушного корабля, и обещал доставить мне сестрицу на блюдечке. Куда он подевался?
— Теперь мы это знаем, ваше высочество.
— Ну же, не томи! — с усмешкой поторопил принц. Впрочем, сейчас он явно пребывал в благодушном настроении. Выражение зелёных глаз вполне подошло бы сытому льву, греющемуся на солнышке посреди саванны.
— Луттер передал, что с ним связался другой барон. Некий Вак Хазас, не из самых воинственных. Отряд Ейнаугига оказался разгромлен и полностью уничтожен, — слуга облизнул тонкие губы. Казалось, он испытывал садистское удовольствие, докладывая о побоище.
— Кем же? А ведь ты говорил, что у него есть настоящий танк!..
— Вы удивитесь, ваше высочество. Это работа вашей милой сестрицы.
— Неужели?
— Её высочество тоже где-то раздобыла танк и в артиллерийском бою уничтожила атамана Ейнаугига, а потом объединилась с местными крестьянами и взяла штурмом его логово. Барон Вак видел её собственными глазами и был, мягко говоря, напуган — это чувствуется между строк, как передаёт Луттер.
— Раздобыла танк?.. — удивился принц, машинально пропуская ухоженные золотые локоны сквозь пальцы. — Я раньше не замечал за малышкой Гри склонности к военным играм... но напугать она вполне способна, если у неё плохое настроение. Ах, этот взгляд, острый, как бритва; ах, это кипящее в нем праведное возмущение — я даже скучаю по ним.
— Ваше высочество, все же не стоит так откровенно. Публика такого не понимает, — чопорно заметил камердинер, покосившись на дверь спальни.
— Вот потому-то я и презираю трусливых мещан вроде тебя, Трумэн, — Яков назидательно устремил на него палец. — Такие вещи нет смысла скрывать, ими следует наслаждаться. Разве может быть что-то лучше, чем поступать исключительно так, как подсказывают собственные желания? Вот, к примеру, разве плохо растоптать девушку, которая нравится твоему врагу, унизить её и подчинить своей воле? Заставить все рассказать под страхом того, что её отдадут для утех местным варварам? Представлять, что он почувствует, когда узнает об этом? В такие моменты по-настоящему ощущаешь вкус жизни, глупый мой Трумэн.
— Ваши поклонницы, наверное, нашли бы в этом определённый злодейский шарм, сир.
— Я не называю это злодейством. Это просто власть, — расслабленно потянувшись, прокомментировал Яков. — Для чего нужны могущество и сила, если не для того, чтобы покарать тех, кто противится твоей воле? И, пожалуй, наградить тех, кто тебе верен. Малышка Гри не пожалеет, наконец-то подарив мне свою благосклонность — я вознагражу её по-царски и дам уникальный шанс.
— Но, сир, мнение общественности всё же ...
— А не плевать ли мне на общественность? Удовольствие, которое я испытываю, любуясь возмущённым личиком милой сестрицы, стоит мессы, как говорится. Одна лишь мысль о том, как разительно оно изменится, когда я поймаю её и посажу в золотую клетку, необычайно возбуждает, — мечтательно протянул принц, пригубив вино.
— Как скажете, ваше высочество.
— Вообще, как ни удивительно, этот пустынный материк оказался весьма приятным местом. Здесь не действует скучная салонная мораль — это освежающее чувство.
— Никаких сомнений, ваше высочество. И, раз вы воспользовались столь ценными свойствами нынешнего местоположения, вам наверняка удалось что-то узнать?
— Не так много, как надеялся. Мадемуазель Дюранд сопротивлялась, даже и не думая быть благодарной за то, что ей открыли дверь в мир взрослых наслаждений. Хотя в итоге и рассказала все — когда я пригрозил, что позабочусь и о её однокурсницах. Намёк на то, что именно они на неё указали, когда ты устроил расспросы среди студентов Йеля, оказались последней соломинкой. Ты неплохо поработал, найдя мне эту игрушку: она мила, интеллигентна и хороша собой — ломать таких особенно приятно.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
