Задумавшийся маг поставил чашку на столик, поднял глаза, и вздрогнул — напротив, элегантно положив ногу на ногу, сидел Люцифер, лениво рассматривая обстановку, в которую он со своим костюмом-тройкой абсолютно не вписывался.
Стивен собрался, пряча дрогнувшие на миг пальцы в широких рукавах.
— Милорд. Какая неожиданная встреча.
В животе предательски скрутило: Стрендж был крайне благодарен за исцеление, дорожил хорошими отношениями, но считать сидящее напротив существо своим другом не спешил. Пусть он сейчас вращается в высоких кругах, так сказать, да и не страдал никогда Стрендж недостатком самомнения, однако в данном случае маг все же предпочитал держать дистанцию. Мало ли... Вонг, выглянувший крайне осторожно из-за колонны, словно мышь из-под веника, выглядел настороженным и напуганным. Камар-Тадж был только для магов, разрешение на посещение давалось крайне редко, и обитатели магического измерения были уверены в том, что без их разрешения сквозь границу никто не пролезет.
Вот только гостю об этом явно сообщить забыли.
— Мистер Стрендж, — Люцифер смотрел на неуютно чувствующего себя мага, слегка улыбаясь, — я заскочил буквально на минуту. Решил лично напомнить вам, как Верховному магу Земли, что все обитатели Камар-Таджа являются военнообязанными и с этого момента будут помогать защищать планету, на которой обитают.
Стивен моргнул, лихорадочно соображая, чего от него, да и остальных магов, хотят.
— Владыка, — маг выпрямился, плащ, окутывающий его мягкими складками, возмущенно затрепетал полами. — Маги издавна охраняли Землю от опасностей. Поэтому...
— Сколько было вторжений за последние пять суток?
— Одно, — пожал плечами маг. Люцифер слегка наклонил голову.
— Семь. И я ни разу не видел никого из ваших... подданных. Почему?
— Храм...
— Храм — не вся планета. Внесу ясность, а то вдруг вы что-то не так поймете. Камар-Тадж является частью планеты Земля. Это раз. Вы, как Верховный Маг-Хранитель, давали клятву защищать. Это два. Вы давали клятву мне, — в голубых радужках вспыхнули и погасли золотые искры, — это три. На нас надвигается опасность, и если вы, мистер Стрендж, а также ваши подданные опрометчиво решили, что защищать будете только Храмы, то вы глубоко ошибаетесь. Еще больше вы ошибаетесь, если решили отсидеться. Как всегда.
Люцифер сидел расслабленно, но воздух неожиданно сгустился, стремительно нагреваясь.
— Так вот, — невозмутимо продолжил он, — или вы поднимаете всех 'в ружье', или... Я сровняю Храмы с землей, а заодно и законопачу все входы в Камар-Тадж так, что даже магические тараканы не пролезут. И проведу эксперимент: сколько вы протянете, прежде чем начнете жрать друг друга. Мы поняли друг друга?
— Да, Владыка, — прошептал резко пересохшим ртом маг. Люцифер мило улыбнулся.
— Прекрасно. Тогда... До свидания, господин Верховный маг.
Люцифер встал, сделал шаг и исчез. Стрендж трясущейся рукой вцепился в Око, пытаясь обрести душевное равновесие. Плащ сочувственно зашелестел. Вонг отлепился от колонны, опасливо подходя ближе.
— Что произошло?
— Чтоб я знал, — с чувством выдохнул Стрендж, пытаясь понять причину визита. Но опасности же не было, Око ясно это показывало!
* * *
Люк шагнул на паркетный пол кабинета, подхватил папку с бумагами и направился в мастерскую. Требовалось кое-что доделать. Магов он выбросил пока из головы, хотя эти пафосные сволочи его откровенно достали. Порталы извне открываются все чаще, а они и не шевелятся, собираясь защищать лишь Храмы, в крайнем случае. Вот только не в этот раз. Захотят жить — будут нести вахты круглосуточно, а не плевать на жалких людишек, пытающихся справиться с инопланетной угрозой.
А свое обещание Люк был твердо намерен выполнить.
Если маги решат, как всегда, пересидеть угрозу, ситх не поленится закрыть их карманное измерение полностью. Сколько времени пройдет, пока закончатся припасы и прочее? Люк четко знал: в Зеркальном отражении ничего не растет. Там есть вода и растения, но их нельзя употреблять в пищу — наизнанку вывернет, причем буквально. Точка выхода тоже не могла похвастать изобилием — это Тибет. Скудная и суровая земля.
Да, можно создавать пищу — маги умеют, но и тут вылезало 'но'. Сотворенную магией еду можно есть не больше месяца. Потом организм незаметно начинает жрать себя, мутировать и в конце концов погибает. Магия — это вам не божественное чудо, она хороша, но панацеей не является.
Так что пусть маги шевелят наглыми толстыми задницами и закрывают порталы — вот это у них хорошо получается. А то та же Древняя, невзирая на титул, очень даже не спешила бороться с вторженцами. Храм охранять? Да. Планету? Нет.
В Империи, к примеру, таким нахалам живо вправляли мозги или истребляли. Все Одаренные были военнообязанными и в отставку выходили только после смерти. А иногда и этот вариант не прокатывал — уж это Люк знал, как никто.
В этот раз без магов-портальщиков не обойтись. Люк, после долгой медитации, смог наконец правильно рассмотреть нюансы беспокоящих его видений и определил угрозу. Танос. Тор, который сейчас практически исполнял обязанности царя, помог собрать информацию, и узнанное беспокоило. Проклятый титан был чудовищно силен и сам по себе. А еще у него была армия. И Черный Орден, полный сильных и преданных отморозков.
Но это еще полбеды, больше всего Люка беспокоила мотивация Таноса. Истребить половину галактики, чтобы установить равновесие, принеся жертву Смерти? До такого даже самые отмороженные и слетевшие с катушек ситхи не доходили. Даже Ква и Раката имели более вменяемую мотивацию.
Более... меркантильную и эгоистичную.
Убить половину живого во имя любви к кому-то — таким обычно страдали падшие, не важно в какую сторону, джедаи, и ничем хорошим такие устремления не заканчивались.
Люк придирчиво осмотрел сделанную с помощью Силовой ковки Звезду, отполировал металл до нестерпимого блеска и сосредоточился. Давно уже надо было сходить в гости.
— Здравствуй, Бригитт.
* * *
Вормир
Оранжевый, похожий на кусок янтаря, камень взлетел, медленно проворачиваясь вокруг своей оси. Танос стер пальцем скатившуюся по щеке слезу, печаль стремительно переплавлялась в целеустремленность, в глазах титана все ярче разгорался огонь торжества.
Он осторожно подхватил камень кончиками пальцев, поднося к гнезду в перчатке, и Камень Души словно сам скользнул на свое место, а оправа плотно охватила оранжевые грани. Танос нежно его погладил, восхищенно наблюдая за медленно разгорающимся в глубине сиянием, перекликающимся с пульсирующим в такт биения сердца титана огнем Камня Силы.
Заполучить Камень Душ оказалось нелегко. Поначалу пришлось долго искать, отправляя отряды и просто разведчиков. Потом, когда местоположение все же было определено, Танос столкнулся с новыми сложностями: бунт на корабле. Небула и Гамора, две его воспитанницы, почти дочери. Чем они отплатили за силу и власть, что он им дал? Одна отказалась сообщить, что нашла камень, вторая промолчала, что знает о том, что первая нашла.
Таносу было тяжело и действительно больно, но он все же поступил так, как требовалось, а не так, как хотелось, и вырвал знания из негодниц. Ему казалось, что этот неприятный эпизод закончился, но оказалось, все только начинается: условие получения камня заставило даже остановиться и призадуматься на некоторое время.
Долг снова победил, чем Танос обоснованно гордился, ну а то, что с обеими дочерьми пришлось расстаться, пожертвовав их жизнями... Что ж. Он будет помнить и оплакивать их всю оставшуюся ему вечность, и о его жертвенности будут рассказывать во всех уголках вселенной. А...
— Ну что? Доволен? — хранитель Камня скривил красную, как кровь, рожу, взирая на возвышающегося над ним титана с отвращением, ясно читающимся в темных глазах. — Проваливай.
— Разве обязательно быть таким грубым? — задумчиво покосился на него Танос. — Впрочем... Чего еще ждать от такого, как ты. Смертного.
Красный Череп вскинулся, но было поздно: Танос сжал кулак, и бывшего лидера Гидры расплескало кровавым дождем по бесплодной земле Вормира. Титан лишь презрительно дернул уголком губ и направился к своему кораблю. Его ждали остальные Камни Бесконечности.
* * *
Мидгард
Бригитт прижала ладонь к груди, чувствуя кожей нагревшийся от тепла тела металл Звезды. Даже в самых сладких мечтах женщина никогда не представляла, что сможет запросто поговорить со своим божеством, а вот поди ж ты!
И увидела, и поговорила, и дар получила!
Причем не один: Бригитт осторожно провела пальцами по лицу, с неутихающим восторгом видя — и ощущая! — молодую упругую кожу. Да, не двадцать лет, но выглядеть и чувствовать себя на сорок, когда тебе перевалило за седьмой десяток, — это поистине чудо. И такую милость оказали не только ей, но и ее мужу, резко уверовавшему после этого.
Женщина вздохнула, еще раз бросила косой взгляд в зеркало, встряхнулась и села за рабочий стол. Ее бог высказал просьбу, и подвести его она не имела права.
* * *
Асгард
Видар чувствовал себя странно. Все время усталость, все время хотелось спать... Кровать была зыбучим песком, засасывающим в свою глубину, туда, где на дне из перин и матрасов с подушками прячутся сладкие сны. Только там все было хорошо, спокойно... правильно. Там гремели славные битвы, там прекрасные девы со смехом увлекали героя под сень раскидистых деревьев на ложе, застеленное шкурами, там текло рекой легкое вкусное вино, там звучал чей-то голос, который говорил, как Видар хорош, силен, могуч... Какой из него выйдет славный правитель. Что с того, что до трона ему, как до дна моря пешком? Он — лучший!
С каждым днем Видар все больше и больше проникался этой еле слышной речью, вливающейся в уши ароматным медом и сладкой патокой.
С каждым днем он все больше и больше в это верил, иногда ловя на себе странный взгляд Вали. Его брат тоже стал больше спать, в голосе появились покровительственные нотки, от которых шерсть на загривке дыбом вставала.
А при виде наведывающегося к ним отца... Видар отмечал, что Один устал, ослабел. Что его обязанности исполняет Тор. Тор, которого все чаще и чаще хотелось потеснить с уже нагретого трона.
Видар видел. Чувствовал. Но не думал. Да и зачем ему думать? За него это делают инстинкты... Те самые инстинкты, что все чаще требуют сместить вышедшего в тираж старого вожака и бросить вызов новому — пока не укрепился и не заматерел.
После долгого и мучительного лечения и наступившего кризиса братья пошли на поправку, радуя целителей — все-таки они молоды, им проще. А вот Один никак не мог перебороть яд, находясь в неопределенном состоянии.
Сам ас боролся с ядом и навалившейся меланхолией изо всех сил, стараясь не показывать проницательной супруге, насколько ему плохо, и все больше спихивал дела государства на Тора. Когда после очередного обсуждения идущей в их сторону угрозы царь горделиво признал про себя, что его первенец готов, если что, встать у руля, Один только хмыкнул, философски пожав плечами. Как ни странно, мысль, что у него есть преемник, который вот-вот примет в свои руки бразды правления, не вызывала никакого ревнивого отклика в душе, только отеческую гордость.
Что поделать, Один был упрямой скотиной, но и он понимал, что от яда Хель может и не поправиться, и если дело ограничится только подорванным здоровьем — это стоит расценивать как чудо. Если честно, то он даже успел как-то примириться с мелькнувшим ощущением близкой смерти от отравы. Проклятье! Да он даже предполагал, что может из боя с некроманткой не вернуться!
Гнал от себя подобные размышления, трезво оценивая себя и свои шансы на успех, но ведь мелькнуло же! Но он ушел на своих ногах, а теперь не может полноценно сплясать с копьем — задыхается уже на третьем часу. И целители никак не вычистят из крови трупный яд.
Впрочем, пусть тело его ослабело, мозги по прежнему хорошо соображают, а таким опытом, как у него, не каждый похвастается. Поэтому надо составить план, и не один — им предстоит война.
Тор уже успел доложить о расспросах Локи: информация, собранная на Таноса, не внушала оптимизма. Причины, по которым титан проявлял агрессию, Одина не интересовали. Мало ли что его укусило! А вот намеки на поиски Камней Бесконечности заставляли задуматься. Один знал о примерном местоположении двух, и если сбрендившего Таноса интересуют камни, он направится в их сторону, а значит, война неминуема.
Поэтому следовало подготовиться. И первым делом требовалось навестить союзников.
Нидавеллир встретил гробовой тишиной. Мертвой. Этот мир и так был не особо приветливым, отличаясь сложными климатическими условиями, да и населения — кот наплакал, так как его обитатели увеличивали свою численность медленно и с огромным трудом.
Но это? Такая тишина была просто неестественной.
Не ревели печи, не подрагивал пол от ударов тяжеленных кувалд, не звучал капелью перезвон молоточков, из-под которых выходили шедевры, удивляющие миры. Не звучали шаги хозяев этих длинных переходов, глубоких шахт и потрясающих воображение залов, вырубленных в породе.
Нидавеллир оказался мертв, в самом прямом смысле этого слова. Один молча смотрел на усеявшие коридоры трупы — раздавленные, истерзанные — и не знал, что и думать.
Гномы были очень древней расой, крайне малочисленной и чрезвычайно долгоживущей, и сейчас Один видел последствия геноцида: кто-то истребил гномов полностью. Ас знал большинство если не по именам, то хотя бы по внешности, и смотреть на оскаленные в последнем усилии мертвые лица было горько. Больше не будет шедевров и гениальнейших творений. Даже если кому-то и удалось сбежать — на что ас горячо надеялся, — восстановить прежнюю численность просто невозможно — все немногочисленные представительницы прекрасного пола были мертвы, а значит...
Значит, кто-то приложил достаточно усилий, чтобы превратить целый мир в могильник. Да еще и помародерствовать.
Ас покачал головой, печально наблюдая за сыном, закрывающим глаза Броку и Эйтри: славные кузнецы, способные на равных потягаться в искусстве создания чудес с Локи, были изрублены, как туши в лавке мясника. Бальдр накрыл гномов плащом и еще раз обвел побоище острым взглядом.
— Зачем? — Бальдр дернул плечами, оглядываясь. — Если честно, искренне не понимаю. Совершенно бессмысленная жестокость.
Один этого тоже не понимал: гномы были ценнейшим ресурсом, цинично выражаясь. Захватить мастеров, заставить работать на себя... Хотя зачем? Услуги гномов стоили дорого, но не запредельно. К тому же они любили вызовы своим способностям, своей гениальности, любили невозможные задачи и нетривиальные пути решений.
Один понял бы, если бы кто-то решил гномов перекупить, захватить, поработить, в конце-то концов! Но убивать? Все равно что резать курицу, несущую бриллиантовые яйца, и даже не на бульон, а просто так, чтобы на помойку выкинуть.
Это было бессмысленно, и потрясающая жестокость данного деяния вводила в ступор.
