Эрта книга четвертая

— Я читал об этом странном политическом решении парламента в газетах...

— Верно, странное... Так вот, не все племена приняли договор о мире и там не Серые, а все еще дикие земли, пусть оседлые племена и ведут патрулирование самостоятельно, но всякое случается. Так что лучше мы вас запишем, а на первом же посту с той стороны вас так же запишут, потом будет ясно насколько удачно вы пересели территорию Серых земель.

— Что ж, записывайте.

Мастер жандарм достал из планшета толстую тетрадь и авторучку.

— Итак, Кинт Акан направляется из?

— Актура.

— Актура, угу, — мастер жандарм старательно выводил буквы, — в?

— В Конинг.

— В Конинг, угу... вы, если я правильно заметил, отставник по ранениям?

— Правильно.

— Хорошо бы взглянуть на выписку из архива совета обороны, — мастер жандарм поднял проницательный взгляд на Кинта.

— Конечно, — Кинт расстегнул еще один крючок куртки, и потянулся было к внутреннему карману, где лежал кожаный кошелек для бумаг, но тут показалась рукоять пистолета, второй жандарм ментально выхватил револьвер и, сделав шаг назад, взвел курок.

Кинт замер и тихо сказал:

— Там кошелек с бумагами.

— Доставайте, медленно.

Кинт в очередной раз улыбнулся и медленно потянул кошелек, достал из него выписку и протянул жандарму.

— А что вас так веселит? — спросил мастер жандарм, но пробежав взглядом по бумагам тоже улыбнулся, — все ясно, господин капитан, зачем же вам тратить деньги на ночлег в заведении господина Дова.

— А у вас есть свободные апартаменты? — поинтересовался Кинт, забирая протянутую жандармом выписку.

— У нас в караулке всегда есть свободные апартаменты! А также ужин и...

Тут уже у Кинта поползла бровь вверх.

— Это шутка, господин капитан, конечно же только место и ужин, зато в компании близких вам по духу людей, а не среди неблагодарных торгашей! — хохотнул мастер жандарм.

— Предложение принимаю, — ответил Кинт.

— И на будущее, — жандарм протянул руку, — давайте саквояж, понесу... так вот, на будущее, у нас действует негласное правило, мы пускаем на ночлег всех отставников дорожной жандармерии.

— Благодарю, — Кинт передал саквояж.

Компания очень понравилась Кинту, ужин был прост но питателен и даже вкусный, никто особо не лез с расспросами, состав караула на посту был с дюжину жандармов, под командованием звеньевого Шикэ Арса. Ужинала отдыхающая смена, потом четверо уехали в вечерний конный разъезд. Среди жандармов нашелся молодой парень, который прошел курсы санитаров, он помог Кинту с перевязкой и тоже ничего не спрашивал. Перевязка прошла почти безболезненно и Кинт, набил трубку и вышел во двор поста, эдакого подобия форта — каменная стена чуть выше груди с массивными воротами окружала собой и защищала несколько строений. Конюшня и сенник, мастерская и кухня под одной крышей, сруб начальника караула, совсем маленький домишко, и помещение караулки, к которой была пристроена вышка этажа в три, и над которой развивался вымпел Степного форта. Выкурив коновязи рядом с воротами трубку, Кинт отправился спать в караулку на топчан с соломенным, но чистым матрасом и чистой подушкой, где как только лег, так сразу и уснул.

Глава четырнадцатая.

На следующее утро Кинт поднялся под шум в караулке — жандармы поста собирались передавать смену другим, что вот-вот прибудут из нового Степного форта. Отблагодарив за приют звеньевого, Кинт перешел через тракт, плотно позавтракал в ресторанчике при гостинце, затем оплатил механику его работы и, убедившись, что все вещи на месте, поехал дальше на восток. Попутного и встречного транспорта попадалось мало, те что были, в основном грузовые моторные фургоны или обозы по три-четыре телеги на конной тяге.

Кинт притормозил, въехав на невысокий холм, когда солнце уже начало свое движение из зенита к закату. Причины тому были, во-первых, нужно было дать немного остыть двигателю и залить воды, во-вторых долить горючее и в-третьих, на горизонте он увидел четырех всадников. Кинт достал подзорную трубу и осмотрелся — кругом степь, несколько холмов со склонами поросшими кустарником и редкими рощицами, от горизонта с севера на юг, узкая лента неторопливой речки, на берегу которой не то большая ферма, не то маленькая деревушка. Пасутся стада, с десяток крестьян копошатся на вспаханной земле у реки... Скатившись к реке, Кинт выставил подножку одноколейника,спустился к берегу и набрал чистой воды в кожаный бурдюк напоминающий растолстевшую гусеницу. Когда возня с транспортом была закончена, он выдернул из чехла карабин и снова подошел к берегу, где тоже напился чистой воды из речки, зачерпывая ладонью, потом присел на большой теплый камень, торчащий из песка и закурил трубку, уже в который раз, думая о том, что сказать Григо...

Внезапный выстрел раздался совсем близко, потом еще один, ружейные... Кинт подскочил, схватив и вскинув карабин, и повернул ствол в сторону откуда донесся звук. Через минуту послышалось задорное гиканье и свист... как же знакомы эти звуки Кинту, сколько раз ему приходилось их слышать перед началом серьезной драки с кочевниками... да, это были кочевники. Кинту было тяжело понять на слух, что твориться за холмом, и он решил посмотреть... Осторожно ступая короткими шажками, держа карабин готовым к выстрелу, Кинт стал подниматься от реки на холм. Картина, которую Кинт увидел, была ему пока непонятна — четверо всадников скакали по степи от холма, к двум лошадям были привязаны тушки степных гиен, немаленьких таких, в половину роста лошади. Доскакав до деревни, всадники бросили одну тушу у забора единственного каменного дома на всю деревню и поскакали на восток прямо через степь.

"Добычей что ли поделились с фермерами?" — подумал Кинт, еще раз осмотрел горизонт в подзорную трубу и пошел к своему транспорту.

Через владения фермеров Кинт ехал медленно, внимательно наблюдая за обстановкой — все спокойно, двое мужчин, что со знанием дела подвесили тушу гиены на забор и раздевали ее, даже кивнули Кинту в знак приветствия и с любопытством посмотрели на одноколейник. Кинт остановился и заглушил двигатель...

— Приветствую вас, — Кинт поднял на лоб очки и опустил походный платок.

— И тебе, путник, всего хорошего, — выпрямился коренастый мужчина в льняных штанах и рубахе, поношенных, но чистых.

Второй был моложе, и чем-то похож на старшего и Кинт сделал вывод, что это отец и сын.

— Скажите, а кочевники что, действительно решились вести оседлый образ жизни? И добычей, смотрю, поделились, — Кинт кивнул на тушу.

— Как сказать, — тот, что старше продолжил возиться с тушей, — дальше, на восток они деревушку основали у Дикой реки, там мост еще старый, у них и постоялый двор есть, к вечеру на своей коляске доберешься. Потом будут еще их деревни, но не все такие... Здесь относительно спокойно, кочевники сами порой тут патрулируют, хищников вот отваживают от стад наших. Тебе надо ехать на восток?

— Да.

— Это старая дорога, — старший вздохнул, — обозы редки, да и дорожные жандармы сюда не заглядывают с момента как сюда пришли кочевники, но ты можешь с ними договориться, если есть десяток кестов серебром, они проводят до своих границ.

— Да, пока можешь езжать смело, — вмешался в разговор молодой, — говорят, племя Рыжих шапок на север ушло уж неделю как, а других опасностей тут нет пока, оседлые тут порядки соблюдают.

— Благодарю, и Небеса вам в помощь, — Кинт сделал несколько оборотов взвода пружины маховика, а затем сорвал запуск, еще не остывший двигатель ровно затарахтел.

Фермеры продолжили свое занятие, а Кинт вернув на место очки и платок, тронул одноколейник с места. Диковинный для этих мест транспорт стал разгоняться, пыля по узкой улочке меж заборов, из-за которых его сопровождали своим лаем собаки. Кинт настроился на длительную поездку, к вечеру хотелось добраться до ночлега, чтобы не останавливаться в степи и караулить самого себя от хищников.

Актур.

Посыльный, что рано утром постучал в дом Горнов вручил Маани депешу от полковника Мореса, в которой сообщалось, что она переведена на службу в его новое управление, и что ей предстоит принимать новый скревер в Майнге. На полуночный рейс дирижабля в столицу науки и промышленности для нее уже забронировано место.

— Милый, — выпроводив посыльного, Маани вернулась на кухню, где они с супругом завтракали, — сегодня вечером я лечу в Майнг.

— Что-то срочное?

— Было бы срочное, то лететь пришлось бы сейчас, — Маани улыбнулась, села напротив за стол и продолжила завтрак, — надо предупредить няню, неизвестно как долго я там пробуду.

— Хорошо, по дороге на телеграф, заеду и предупрежу, — Горн отложил столовые приборы, сделал глоток чая и спросил, — то есть мне передать доктору Мадату, что тебя сегодня не будет?

— Что ты! Я буду, только немного позже, нужно собраться в поездку, а потом я навещу мадам Далли, раз уж мое общество на нее положительно влияет, да и есть в ней что-то, не знаю... Да, я надеюсь, ты телеграмму не ее супругу отправлять собрался?

— Отцу, пусть навестит своего соседа и попробует что-нибудь выяснить в беседе, отец справится, он еще тот старый лис!

— Совсем он у тебя не старый, — Маани тоже принялась за чай... Ступай, я пока разбужу детей и накормлю их завтраком к приходу няни.

В лазарет Маани приехала ко времени, когда большинство подопечных доктора Мадата либо отдыхали в своих уютных комнатках после обеда, либо прогуливались у озера или в каштановой аллее, ведущей к нему. У озера Маани Далли не нашла, а обнаружила ее в своей комнате, увлеченной работой с красками. Мадам Далли даже немного улыбнулась, приглашая Маани войти и снова погрузилась в творчество... Маани присела на кушетку у трюмо, решив не отвлекать девушку от ее занятия и просто наблюдала, ей не было видно результатов работы, зато лицо мадам Далли жило — то чуть уловимая улыбка, то взлет бровей, то взгляд, какой-то трогательный... Таким взглядом женщина смотрит только в одном случае — когда в ее сердце живет любовь.

— Господин Мадат принес краски! Краски, кисти и два холста... набросок я сделала еще вчера, — даже голос Далли изменился, она говорила без долгих пауз, и не подбирая слова, — наберитесь терпения, я скоро закончу и мы пойдем гулять к озеру... вы пойдете со мной, Маани?

— Конечно. А что вы рисуете? Вы так увлечены...

— Скажите, Маани, — Далли быстро взглянула поверх мольберта на гостью, — я вас не очень хорошо знаю, но мне кажется, я могу вам доверять, ведь правда, могу?

— Конечно.

— Мне очень тяжело дается вспомнить, я вообще очень сомневаюсь в том, что является моими воспоминаниями, что снами, а что явью последних лет, — Далли замолчала на несколько минут, сосредоточенно делая короткие и точные мазки тонкой кистью.

Маани боялась спугнуть это состояние просветления в разуме Далли и сидела практически не шевелясь.

— Одно я могу сказать точно, мадам Маани, то место, откуда вы меня привезли, оно мне чужое, и этот противный старик, который называется моим мужем, он мне тоже чужой, но к сожалению я хорошо помню только последние четыре года жизни.

— Я верю вам, и хотела бы помочь, но пока не знаю как.

— Найдите человека... я никак не могла вспомнить его лица, все время пыталась рисовать его углем — и никак, но вот с красками получилось, я вспомнила.

— Как его зовут?

— Имени не помню... — Далли отложила кисти и стала вытирать руки ветошью, внимательно глядя на рисунок, а ее глаза заблестели, — пока мы будем гулять у озера, холст высохнет... Взгляните.

Далли поднялась со стула и отошла к окну, поманив рукой Маани, а та, обойдя мольберт, взглянула на портрет и замерла, прикрыла ладонью рот и медленно опустилась на стул, не отводя взгляда от глаз смотрящих на нее с портрета.

— Что, плохо получилось?

— Нет, — Маани медленно помотала головой, — получилось даже лучше, чем жизни. Кто он вам?

— Я не помню, но уверена, это близкий мне человек, возможно, он расскажет и поможет вспомнить.

— Да уж, теперь осталось его найти, — Маани глубоко вздохнула, — что будет трудно сделать, пока он снова не вляпается в историю...

— Вы его знаете? — оживилась Далли и повернулась к портрету.

— Да, и похоже, я знаю как зовут вас на самом деле... Пойдемте, Сэт, — Маани взяла за руку девушку, — я расскажу вашу и его историю, ту ее часть, которая известна мне.

— Да! — девушка громко и звонко рассмеялась, — Сэт! Это мое имя! Я вспомнила!

— Сэт Григо, — уточнила Маани и поднялась со стула, — пойдемте, у меня мало времени, а мне нужно вам многое рассказать, а потом то же самое рассказать доктору Мадату.

Девушки вышли из комнаты и пошли по коридору, Сэт улыбалась, ее глаза светились радостью, но вдруг она резко остановилась и тихо сказала:

— Кинт... наш сын... где наш сын? — Сэт качнуло, и только благодаря реакции Маани, она не рухнула потеряв сознание.

— Позовите доктора Мадата! — закричала Маани на женщину из прислуги, что сидела за конторкой у стены и возилась порошками в маленьких пузырьках, — и пошлите за доктором Горном!

Из кабинета со стеклянной дверью рядом на шум выскочили еще две женщины из прислуги, Маани замахала им рукой, удерживая Сэт:

— Скорее, помогите занести ее обратно в комнату.

Старый восточный тракт

К вечеру, когда было возможно ехать, не включая фару, Кинт добрался до редкой рощи на холме, через которую петляла старая дорога, остановился на границе рощи и увидел поселение. На окраине десяток стандартных жилищ кочевников из жердей, шкур и прочего тряпья, которые Кинт неоднократно наблюдал в свое время в подзорную трубу, будучи дорожным жандармом. Несколько свежих срубов, конюшни, скотники и птичники, на берегу реки в высоких штабелях бревна, которые сплавляют с севера, у реки несколько деревянных строений, недавно построенная пристань, дюжина лодок и даже один паровой катер. Там же у реки чадит высокая труба какой-то силовой установки, рядом с ней длинное деревянное здание без крыши, точнее с половиной крыши, другую половину достраивают несколько человек, стуча молотками. В центре поселка большой одноэтажный дом круглой формы из песчаника, вообще все дома одноэтажные. Людей много, все заняты каким-то делом. Залаяли собаки, Кинт обратил внимание, что ветер дует в сторону деревни, и должно быть его учуяли... Скинув ремешок, что удерживает револьвер в кобуре, Кинт поехал с холма вниз. Рабочая суета на время прекратилась и все стали смотреть в сторону странной тарахтящей машины спускающейся к поселку, но любопытство продолжалось недолго, все снова нанялись своими делами, разве что дюжина ребятишек побежали навстречу гостю, а следом за ними на окраину вышли четверо вооруженных мужчин

Детвора расступилась, пропуская одноколейник, и гомоня, побежала следом. Кинт затормозил у четверых кочевников, опустил платок и поднял очки.

— Добрый вечер, — сказал Кинт осматриваясь.

Четверо стояли спокойно, но оружие держали умеючи — надо будет выстрелить, выстрелят и очень быстро, тут сомнений не было. Простая одежда из грубой парусины, короткие сапоги с наборной кожаной подошвой, у троих традиционные меховые шапки, что кочевники носят круглый год, а у одного даже потертый котелок, должно быть, достался когда-то в качестве трофея. На приветствие Кинта все четверо почти одновременно молча кивнули.