| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Селегинска-а-ай мушкетерской! -рвет глотку не жалея, только барабана у него нет, видно успели уже "утратить".
-Тульско-о-й!!! — тянет на высокой ноте еще один, стараясь перекричать других "зазывал". Еще дальше надрывается криком гренадер, этот уже почти охрип и не разобрать толком кого кличет.
Пройдешь еще версту и точно узнаешь, какие еще полки и бригады и прочие части имеются в армии Беннигсена. Это называется 'собирать войска', унтеры и фельдфебели зовут своих солдат, тех кто уцелел во вчерашней бойне, кого миновала вчера беспощадная картечь батареи Сенармона, кто сумел благополучно выбраться из ставшей красной от крови воды реки Алле, не ошиблись тогда нижние чины назвав ее алой...
Тут они расстались с "приблудным" унтер-офицером Пашкой, тот услышал в общем хоре выкриков "позывные" своего полка и сразу же кинулся к своим, даже попрощаться забыл. А вот 13-й егерский никто не зовет — хороший признак, значит "родная" часть действительно "отступила в порядке" и не понесла при этом серьезного ущерба. Но все же надо определить куда двигаться дальше... кого же спросить?
-Слышь Рязань, погоди орать, охрипнешь так ненароком! -Сашка обрадовался увидев наконец хоть одну знакомую физиономию, -Помнишь меня? Подскажи, наши егеря 13-го полка — где?
-Ты кто таков будешь? Прости брат не признал... -фельдфебель таращит красные от недосыпания глаза, пытаясь разглядеть собеседника.
-Да я конечно, давай вспоминай, лес под Гуттштадтом. С французами мы вместе тогда бились и пушки взяли! Взрывали их еще фугасами потом, вспомнил?
-А запамятовал однако ж... Лександр, за энтими кустиками ваши стоят, оне в арьерьград наряжоны нынче. -перевел дух фельдфебель, радуясь временной передышке, еще бы столько времени вопить одно и тоже, не каждый такое испытание выдержит.
-Благодарю служба, а много народу уже собрал? -Александр сразу пожалел, что спросил фельдфебеля, у того лицо на глазах посерело и осунулось, а был красный как рак.
-Э-э-э, троих токо с ночи... Не видал нашенских ищо, мож оне по дороге идут?
Сашка промолчал, видел он под Фридландом рязанцев и немало, но те уже в строй не встанут и никакой армейский барабан их не поднимет, отвоевались бойцы навсегда. С другими полками тоже самое творится, все поле сплошь покрыто мундирами, да так, что травы не видно — прилегли солдатики отдохнуть от ратных дел, уже никогда не поднимутся. Постарались под Фридландом на славу российские генералы, сильно преуспели по части истребления своих же подчиненных, можно смело раздавать ордена, чины и "золотое" оружие, необходимый процент потерь достигнут.
-Дуй до их прямиком по лугу ундер, шибче выйдет. -дополнительно сообщил ему барабанщик, и на том спасибо, хороший совет ноги уже как чугунные, вторые сутки в пути, еще одна лишняя верста и свалишься к черту от усталости.
В лесу он столкнулся со штабс-капитаном Денисовым, своим ротным командиром, приятная встреча, старый знакомый, чуть не задушил в объятиях, забыв про чинопочитание и прочие армейские штучки — не до этого, теперь они просто товарищи... по несчастью.
-Давай рассказывай, как оттуда выбрались!
А чего тут говорить, и так все видно, кто сам дошел своими ногами, кого донесли на руках. Особо невезучие нижние чины из его взвода остались лежать на левом берегу Алле, и может статься, сейчас их "обдирают" мародеры. Про подавление батареи Александр ничего говорить штабс-капитану не стал, слишком уж неправдоподобно и фантастично получилось. Может быть, имело место простое совпадение, в походах зарядные ящики иногда взрываются сами по себе, случаи были неоднократно — искра от трения или от статики и готов внушительный феерверк. Будем считать, что имела место трагическая случайность — каприз фортуны, какие бывают изредка на войне, и французам в этот раз сильно не повезло.
Не стал он скрывать про неприятный эпизод с незнакомым 'чистеньким' офицером, штабс-капитан полностью одобрил его действия. Оказывается, масса 'начальствующих лиц' разного ранга и звания в тот день расслаблялась и активно отдыхала в городе — "партийцы с гетерами", они "задержались" и прибыли к войскам только под вечер, когда сражение в поле уже заканчивалось. Вот на такого опоздавшего "героя" Сашка скорее всего и налетел. Некоторые господа офицеры и вообще сразу поторопились убраться на безопасный правый берег.
Одно хорошо было: впервые за всю войну их накормили мясом до отвала, фунта два за раз Александр умял в тот день в обед, еще фунт с трудом осилил вечером, больше не смог — не влезло. Иные егеря от непривычного обильного угощения заболели животами. Такая небывалая щедрость казны объясняется просто — все равно придется бросать гурты отобранного у местных крестьян скота, его с собой за отступающей армией по разбитым дорогам не увести. Вот и разрешили резать всем желающим, кто сколько захочет и сможет. Чем раньше думали господа интенданты непонятно, можно было бы заранее забить скот и закоптить или засолить мясо, теперь же большая часть 'живых консервов' достанется Бонапарту, если раньше не подохнет от бескормицы раньше.
13-му егерскому как и Александру в целом повезло, полк не понес в последнем сражении таких больших потерь как остальные. С утра егеря отражали атаки противника на оконечности левого фланга, после обеда ближе к вечеру их отправили на усиление в центр, где назревала катастрофа. Под картечь французской батареи они попасть не успели, и позднее прикрывали в арьергарде отход армии к Фридланду, отбивая наскоки кавалерии.
Генералу Багратиону, несмотря на все усилия, так и не удалось вернуть город, он сумел с большим трудом восстановить только контроль над переправой через Алле. Массы людей и лошадей были вынуждены перебираться на правый берег по двум узким мостам, под интенсивным артиллерийским и ружейным огнем противника. В довершение всех бед нашелся ретивый дурак, выполнивший преждевременно распоряжение об уничтожении мостов, заранее обложенные соломой деревянные настилы были подожжены и их с большим трудом потушили.
В самом городе на узеньких кривых улочках царил необыкновенный дикий хаос, толпы солдат без офицеров рвались к мостам, их безжалостно давила кавалерия направлявшаяся туда же. 'Все перемешалось: пехота, артиллерия, кавалерия друг друга топчет, зарядные ящики взрываются, неприятель так и наседает на нас. Мы столпились на улицах так, что возможности двинутся куда-либо. Наконец часть кавалерии кинулась через реку вплавь. А пехота вытянулась в нитку, человек за человеком. Вот картина, которую я видел, и которую называют 'сражение под Фридландом'. А к довершение всего флегма — главнокомандующий, едущий с небольшой свитой, но как будто не его дело, не обращает внимания...' — вспоминал позднее один очевидцев, кому удалось вырваться живым из этого бардака. Сдавленная и теснимая врагом пехота целыми ротами кидалась в Алле, пытаясь перебраться на правый берег, но река в этом месте оказалась весьма глубокой, течение сильным и потери понесенные при переправе вполне сравнимы с теми, что войска ранее имели в поле перед Фридландом от картечи Сенармона.
Командир 13-го в город не пошел, старый опытный военачальник отыскал брод немного южнее Фридланда, успешно переправился там со своим полком и заодно завернул туда и многих отступающих, направлявшихся ранее к мостам. Ему удалось спасти от плена или истребления массу людей и остатки российской полевой артиллерии, которая неминуемо погибла бы выполняя бестолковый приказ командования. Опять шаблонное мышление и строгая приверженность 'линии' сыграли с российскими генералами злую шутку, те части, что противник отрезал и прижал к реке, отделались сравнительно небольшим ущербом, а вот остальные сумевшие "прорваться" сильно поредели. В отчеты для царя попали только цифры потерь тех полков, что проскочили через город первыми, про остальные командование решило умолчать, настолько удручающие были сведения по ним.
На фоне общей безрадостной картины неожиданно ярким пятном выделялись успехи российской кавалерии. Представители последней по их словам, всех разогнали, рассеяли и опрокинули, одно только непонятно — почему французы при этом на правом фланге сумели наполовину взять Фридланд и угрожали обходом? Но несведущему Александру, штабс-капитан Денисов быстро разъяснил, в чем тут "изюминка". На равнине, где выясняли между собой отношения французские и российские кавалеристы, слова "опрокинуть, рассеять и даже разбить и так далее, нужное подчеркнуть..." — пустой звук, эти термины годятся только для похвальбы в рапортах и отчетах. Опрокинутый и рассеянный вражеский полк отрывается от противника, выходит из боя, далее трубачи играют общий сбор и через двадцать минут часть снова готова к действию, собираются быстро, как капля ртути. Хорошо дрессированные лошади при звуке знакомой трубы сами вернутся в строй, даже без помощи седоков. Только, к примеру, сумские гусары вроде бы разнесли вражеских кирасир или улан, смотришь опять супостаты идут в бой. Потери в таких столкновениях, как правило, сравнительно небольшие, чтобы истребить или пленить врага надо загнать его в болото, прижать к оврагу или к реке — лишить самой возможности отступления или маневра. А вот такими достижениями никто из отечественных "водителей кобылы" похвастаться не мог, они все больше про "лихие молодецкие атаки" вспоминали: "Как мы гнали французиков — аж до самой ставки Бонапартия!", что толку — сперва они гнали, а затем их самих 'французики' гнали обратно и тоже почти до самой ставки, только Беннигсена ...
А по части личных достижений, так и совсем — Крючков с его "семью немцами на пику" отдыхает, кто знает как там у того казака сложилось, может и в самом деле сумел заколоть столько противников, но не разом как на плакате конечно, а последовательно. Такого залихвасткого вранья Сашке слышать еще не доводилось, штыки — стальные штыки, редкий из героев-рассказчиков не рубил своей саблей "как траву"! Теоретически перерубить можно, проверяли — на деревянном чурбаке, но не в руках пехотинца, где ружье просто отклонится от удара в сторону, и во что после такого извращения превратится клинок, его придется выкинуть, ни на что более он не сгодится. Если уж кого-то из супостатов кавалеристы "свалили", так обязательно "раскроив сверху донизу, от головы до седалища" и никак не меньше.
-Что неужто так кирасира с его железом и просек, да еще скверной, казенной то саблей? -не поверил штабс-капитан Денисов одному такому "супермену".
Российское массовое "белое оружие" в ту пору было не особенно хорошей выделки, а у французов так и вообще сплошь и рядом — дрянь. Нередко от сильного удара в рубке сабли ломались как стекло. Александр немало видел подобных обломков при "очистке" полей сражений и сборе трофеев, кусок с эфесом подбирали, из него можно сделать нож, остальное нет — пусть лежит и дожидается любителей "древностей" и прочих археологов ХХ века. Изредка попадется в общей массе клинок качественный, "восточной работы" — не подделка, где узор вытравлен кислотой, а настоящий булат или как их называли еще "дамаск", "Wootz Damascus Blade" — как говорят британцы. Так отечественный умелец обязательно испортит "басурмана", криво насадив на него рукоятку, да и в придачу медной гайкой зафиксирует вместо железной — это что бы отвалилась быстрее. Тульский оружейный завод любил так делать, постоянно были на них нарекания, но дурная "традиция" держалась там долго, чуть ли не до первой мировой войны. Полковому оружейнику иногда приносили подобные "разболтанные" сабли на поправку, работа на двадцать минут от силы, хорошая выходила "халтура".
-Да я и кобыле евонной хребет разрубил! -молодой корнет, так увлекся описанием собственных "виртуальных повигов", что не заметил — над ним давно смеются уже не только офицеры, но и нижние чины, бывшие рядом, в том числе и сами уланы.
-И седло разрубил? Может покажешь как, я тебе старое для пробы дам.
-И седло! И... а не было у французика седла то. Без оного видать ездил, -ничего лучше не придумал врунишка-рассказчик.
Те еще "бароны Мюнхаузены", вот и верь после такого победным реляциям, приписывают все, но если пехота обычно процентов на 20% завышает потери противника, то кавалерия не мелочится и 100 и 200 — для них не предел.
Теперь разбитому православному воинству предстоял тяжкий и долгий в десять суток путь к Прегелю, а после еще и переправа через Неман, эта река — естественная граница России. Войска возвращались назад в пределы своей империи, которую они так неосмотрительно покинули несколько лет назад для защиты "общеевропейских интересов". Полки, и уже и ранее оставившие многие сотни солдат на поле перед Фридландом, или при переправе через Алле, теперь вынуждены были терять массу людей дезертирами и отставшими в ходе форсированного марша. Такова специфика почти всех войн начала 19-го века — у проигравших сражение генералов войска зачастую просто разбегались. Опять повезло, на этот раз всем: Наполеон, будучи безусловно великим полководцем, не уделял никогда должного внимания преследованию и добиванию разбитого противника и только это и спасало "отступающие в порядке" корпуса Беннигсена от окончательного уничтожения или пленения. Но все же просто так "спокойно уйти" не получилось. По сравнению с генеральными сражением арьергардные стычки выглядели мелкими и незначительными, но отнюдь не для тех нижних чинов и офицеров, кому довелось прикрывать отход потерпевшей поражение российской армии...
Глава 33. Пока без названия.
Тысяча шагов... расстояние понемногу сокращается, еще десяток метров долой, не стоит спешить... хороший стрелок должен уметь ждать, и Сашка терпеливо ожидает, пока намеченная жертва приблизится на дистанцию для 'верного' выстрела. В это раз ему приходится воевать одному, ротный командир пошел наконец навстречу пожеланиям Александра, даже слишком пожалуй — отобрали и положенного по наставлениям для действие в рассыпном строю помощника-дублера. Второй час уже он валяется под убогой маскировочной дерюжкой в кустах на опушке леса, поджидая 'дорогих' французских гостей. Впервые на этой войне 1807 года штуцерный солдат, 'винтовочник' или охотник, снайпер начала 19-го века будет действовать так, как было задумано изначально: 'В бою солдат-охотник должен стрелять по наиболее важным целям противника, выбирая их по своему усмотрению.' Довольно смелое решение, для века, когда даже целиться солдату было положено со стойки 'смирно', именно так вела огонь в бою знаменитая наполеоновская гвардия.
С пожелтевших страниц трудов военных теоретиков веет специфическим духом той далекой эпохи. Сухой академический стиль справочника Гассенди вдруг наполняется страстным и яростным красноречием, когда речь заходит о штуцерах и карабинах. Перечислив все явные и мифические недостатки этого оружия, автор заключает: 'Из всего этого следует, что карабин — это оружие, которое не соответствует духу французского пехотинца и подходит лишь для терпеливых и флегматичных убийц'. Отметим, кстати, что в русских войсках, подобно французам, полагавшимся больше на отвагу и штык, чем на 'подлое' англосаксонское умение метко стрелять из-за укрытия, нарезное оружие не привилось на рубеже 19-го столетия. Прозрение наступило уже потом, полвека спустя и как всегда — поздно. Да и почти до 80-х годов на хорошего стрелка в российской императорской армии смотрели чуть ли ни как на потенциального труса, "косящего" от рукопашной схватки.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
