| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Пока же дело в "нашем варианте" истории остояло так: 25 июня 1808 г. было дано высочайше повеление, что, 'Всем нижним строевым чинам егерских полков иметь ружье с трехгранными штыками, а штуцеров и кортиков не употреблять'. Но, это распоряжение несколько запоздало и лишь узаконило фактическое состояние, нарезное оружие стали изымать из частей по разным причинам еще раньше, процесс начался во времена правления Павла Первого. Ситуация коренным образом изменится лишь после проигранной российской империей Восточной или Крымской войны, когда пехота в ряде случаев просто не могла подойти "на штык" к противнику.
Необходимость — мать изобретения, не было бы нужды лишить противника управления и ошеломить в первые же минуты столкновения, так никто бы и не почесался. Ранее такой 'старый-новый' прием однажды уже сработал, и штабс-капитан Денисов решил прибегнуть к нему снова.
Медленно, очень неторопливо черепахой ползет по разбитой дороге французская колонна, радуя глаз стороннего наблюдателя карнавальной пестротой мундиров, блеском штыков и металлических деталей амуниции в лучах утреннего солнца. Скоро им предстоит пройти через протяженный лесной массив, другого удобного пути поблизости нет, по крайней мере для пехоты, артиллерии и обозов. Легкие, точно ветер, уланы несутся вскачь по полям и лугам, преследуя неуловимые казачьи разъезды, а вот линейные части вынуждены обычно двигаться по наезженным и нахоженным дорогам.
Не в силах выставить для прикрытия отступающей армии нормальный арьергард, генерал Багратион, дабы сдержать продвижение противника, был вынужден прибегнуть к древней как мир военной хитрости, именуемой в житейском обиходе простым и емким словом — 'засада'. Как только голова вражеской колонны войдет в лес, так ее должны отсечь, словно ножом гильотины и немедленно уничтожить. Под сенью прусских дубов в десяти верстах от города Велау, авангард французов давно ожидают два наименее пострадавших в последнем неудачном сражении под Фридландом егерских полка — 13-й и 9-й. Правда, грозно эти силы выглядят только на бумаге, в реальности здесь собрались всего три полноценных батальона. Вражескую кавалерию вызвались отвлечь на себя казаки, у них этот трюк уже давно отработан, можно сказать еще со времен незапамятных.
Дивизионный генерал, столь неосмотрительно вылезший вместе со всем своими адъютантами и штабом вперед, еще не подозревает, что жить ему осталось всего лишь пять минут и сорок семь секунд, отсчет времени уже запущен. С точки зрения военачальника начала 19-го века в таком поведении нет ничего необычного, тогда было принято на войне 'презирать опасность' в любых ее проявлениях. Так, во время осады Сарагосы маршал Ланн постоянно находился под ураганным огнем неприятеля, неоднократно лично руководил отчаянными атаками. 31 января 1809 года он со своим штабом отправился осмотреть осадные работы. Окончив свой визит, Ланн намеренно вернулся обратно не по безопасной траншее, а по открытой местности на расстоянии половины ружейного выстрела от врага. Но маршал не ограничился этим: он поднялся на небольшое возвышение поблизости от испанских позиций, чтобы еще лучше разглядеть неприятельские укрепления. Тотчас же вражеские стрелки принялись осыпать маршала и его свиту градом пуль, но не нашлось у горячих испанских мачо своего хладнокровного 'умельца' с хорошей винтовкой. В течение нескольких минут один из его офицеров был ранен, у некоторых пули пробили шляпы или зацепили униформу. Большая часть свиты Ланна предпочла спуститься в окоп, сам же маршал продолжал диктовать распоряжения оставшемуся с ним офицеру, так же спокойно, как если бы он находился в тиши своего рабочего кабинета. Лишь закончив это занятие, он, не торопясь, спустился к штабу в траншею. В ХХ веке такое поведение однозначно проходило бы по разделу "идиотизм", и храброго маршала немедленно бы "снял" снайпер, но пока это — общепринятая норма, а не исключение.
Вот он — француз средних лет в краповом, богато расшитом золотыми позументами мундире неуставного образца. Он еще не маршал, но тоже старается изо всех сил поднятся наверх, подавая хороший пример подчиненным. Так как примерно выглядел послужной список генерала, его жизненный и карьерный путь:
1.Пулевое ранение в деле под Хагенау 17 декабря 1793 году.
2.Пять сабельных ранений и пулевая рана в ночной операции под Некерау 18 октября 1795 году.
3.Пулевое ранение в лопатку в деле под Швицем 14 августа 1799 года.
4.Пулевое ранение в бедро в бою под Голлабрунном 16 ноября 1805 года.
Действительно, есть что-то несправедливое и возмутительное в том, что столь выдающийся воин погибнет в этот раз от пули никому не известного простого российского унтер-офицера Сашки, ровным счетом не успев ничего сделать для организации боя. Но отпущенное судьбой генералу время истекло и пятой позиции в этом перечне не будет, а его дорогую наградную саблю ручной работы, полученную недавно из рук самого императора Наполеона, и многочисленные ордена пропьют завтра в ближайшем шинке местные прусские крестьяне-мародеры.
.........................................................
Теперь Александру можно без опаски отбросить маскировку и встать — дело сделано на совесть, винтовка отработала на все 100 процентов. Лежа перезаряжать дульнозарядное оружие можно, только уж очень неудобно и мешкотно. Вражеского дивизионного генерала сгубило пристрастие к эффектным ярким тряпкам и украшениям, одевался бы скромнее — так имел бы неплохой шанс остаться незамеченным на фоне чинов своего штаба, и тогда пулю поймал бы какой-нибудь щеголь из числа адъютантов. Мало того француз сверкал золотым шитьем неуставного мундира и кушака за версту, так он еще и единственный вероятно в подражание 'самому' Бонапарту был в треуголке.
В лесу тем временем идет жестокий бой, развернутые в 'стрелки' егеря теснят отрезанную от основных сил часть французской колонны, пытаясь загнать врага в болото и полностью уничтожить, или на худой конец принудить к сдаче. Этим занят весь 13-егерский полк, два других батальона 9-го полка успешно сдерживают остального противника на рубеже кромки леса, пытаясь создать видимость, что в операции задействованы 'крупные силы'. Пока маниакальная приверженность врага классической линейной тактике играет исключительно в пользу российской стороны. Среди беспорядочных нагромождения деревьев и кустов 'по уставному' французам построится невозможно и бой фактически идет между двумя нестройными толпами солдат. Одна группа в зеленых, друга в синих и красных мундирах, обе действуют под весьма слабым руководством или скорее предводительством офицеров. Вдобавок французы еще и дополнительно были деморализованы потерей генерала в самом начале сражения, весьма важный фактор, если верить тогдашним печатным источникам. Утрата популярного в солдатской среде 'отца-командира' способна вызывать панику даже у самых стойких бойцов, не говоря уж об остальных.
Присоединившийся к своей роте, Сашка едва успел поразить еще парочку приоритетных целей в стане противника, как стычка неожиданно закончилась, можно собирать трофеи и выносить раненых в тыл. Организованное сопротивление полностью прекратилось, едва французы уперлись спиной в болото и лишь отдельные мелкие группы все еще пытаются вырваться из ловушки, пройдя по краю топи, но практически никому не удалось — всех перехватили, перестреляли или перекололи штыками. Произошло то же самое, что и в самом первом бою Александра, противник снова продемонстрировал поразительную неспособность эффективно и слажено действовать на пересеченной местности в условиях внезапного нападения. Позднее это неоднократно повторится в Испании во время подавления народного восстания, а так же в 1812, когда Великая Армия войдет в пределы России. Чем больше битва походила на беспорядочную пьяную драку на базаре, тем более шансов на победу было у российской стороны, и напротив: "Один мамелюк равен трем французам, но сто французов в правильном сражении всегда побьют триста мамелюков". Примерно так оценивал возможности своих солдат Наполеон и был прав — все дело в организации, остальное проходит по разряду несущественных мелочей...
Опыт "неудачной войны 1807 года" не пропадет впустую, как нередко случалось раньше. Генерал Барклай-де-Толли, будущий главнокомандующий в Великой Отечественной 1812 года уже сделал для себя нужные выводы. В Тильзите он дважды встретится с императором Александром Первым. В ходе этих бесед Барклай изложит императору своё видение будущей успешной войны с Наполеоном, впервые упомянув о возможности широкого применения тактики 'выжженной земли' и действия малыми отрядами на растянутых коммуникациях противника. Генеральных сражений в стиле а ля Фридланд, по мнению умного военначальника, следовало категорически избегать, истощая врага и исподволь подрывая его силы.
Все — финал, бой закончен, российская императорская армия на этот раз одержала полную победу, пусть и "мелкую", но реальную, а не "бумажную".
Разгоряченные схваткой вчерашние простые российские мужики теперь отлавливают по кустам десятками пленных, тех самых знаменитых 'наполеоновских орлов', перед которыми совсем недавно трепетала вся континентальная Европа. Те, кто брал с ходу без боя сильные прусские и австрийские крепости вынуждены сдаваться на милость победителя, лишь считанные единицы из числа самых отчаянных французских солдат продолжают вести безнадежный и неравный бой в болоте и в лесной чаще.
В суматохе наиболее ловкие и наглые нижние чины попутно успели освободить 'хранцузиков' от разных мелких ценных предметов. И в самом деле, зачем 'мусью' к примеру, в плену карманные часы, там время считать не надобно — и вот уже изделие известной фирмы Брегетт обретает нового хозяина. Российскому воину знать 'который час', оказывается тоже не особенно нужно и вскоре изящная безделушка за бесценок перейдет в собственность местного еврея, содержателя придорожного питейного заведения, именуемого в народе кабаком.
Заслышав в одном месте за зарослями малины шум борьбы и крики, Александр сразу кидается туда, едва опознав знакомые голоса. Прижавшись спиной к могучему, толстому дубу от наседающих егерей отбивается саблей молодой офицер, не иначе один из адъютантов подстреленного примерно полчаса назад Сашкой вражеского генерала.
-Лександр Васильич! Стрели и энтого беса к чертям, почто ен Федьку нашенского порубил! -кричат сослуживцы, пытаясь достать противника штыками, но пока тому удается изворачиваться и парировать казалось бы неотразимые удары.
Быстро оценив обстановку, унтер-офицер пришел к выводу, что француз в любом случае никуда не денется — он уже обречен, стоит сначала заняться Федором, тот вроде пострадал и окровавленное левое плечо ладонью зажимает. Пошла в ход военная медицина, самая простейшая и примитивная, из перевязочный средств в наличии только бинт и спирт, причем последний пострадавший больше употребил вовнутрь, чем в качестве наружного средства. Нет определенно, если судить по здоровой тяге к алкоголю, ротный запевала и лучший сашкин приятель жить будет, ранение не из разряда тяжелых, хоть и крови вылилось из него немало. Одну проблему решили быстро, теперь осталось разобраться с 'антихристовым слугой', сколько можно с ним возится, сигнал общего сбора уже давно играют.
-Хендс ап! Хенде хох! -все равно, как по-французски будет 'руки вверх' Александр не знал, да и не мог знать в принципе — не рассматривали в ХХ-ом и XXI-ом веке в СССР Францию, как серьезного потенциального противника, хоть и состояла эта страна в блоке НАТО. Для лучшего воздействия слова были немедленно подкреплены внушением, и черный немигающий 12мм 'зрачок' винтовки теперь смотрит точно в лоб 'ненашему благородию'. Аргумент, надо сказать, сильный, так уже не раз и не два доводилось с его помощью убеждать непонятливых и упорствующих крестьян из числа местных аборигенов во время неизбежных реквизиций провианта и фуража.
Странно, удивительно, необъяснимо — но моментально подействовало, юнец-офицерик почти без размышлений бросил свою длинную саблю и поднял руки к небу. Не то французу показалось, что не так позорно сдаваться в плен относительно 'цивилизованному' противнику, не то он всерьез опасался, что грязные 'оборванцы' в ошметках мундиров сожрут чего доброго его такого чистенького и холеного. Так, по слухам, черногорцы поступили с генералом Дельгоргом... Какие соображения двигали им понять очень трудно, французы народ весьма странный с тараканами в голове, впрочем тоже самое можно сказать и о соотечественниках нашего героя. Нижние чины сразу же уволокли пленного офицера прочь — "под знамя полка", подгоняя тычками и пинками — не то что бы злые сильно были на него за сопротивления, а для лишь "скорости". Сашка собрался было идти следом за ними вместе с Федором к назначенному месту сбора, там уже надрывались изо всех сил попеременно горнист с барабанщиком, но задержался еще на минуту, чтобы наклонится и подобрать с травы трофейный клинок. Сталь на вид очень старая, кое-где видны чуть различимые зарубки — можно нашупать лишь кончиком пальца, но эфес и рукоятка новые. Клеймо — небольшая стилизованная голова волка или пса, на современных саблях и шпагах ничего подобного нет.
-Ловко ен вертел саблей, ровно наш Иван Федорыч, -заметил скривившись от боли приятель Александра, и в самом деле ухитрился французик сдержать на время пятерых. Но чудес не бывает, продержался бы офицер еще несколько минут, пока кто-нибудь из егерей не догадался зарядить свое ружье и тогда — финита ля комедия.
Действительно, этот парнишка кое-что умел по части "верчения саблей", хотя до хорошего фехтовальщика, каковым слыл штабс-капитан, никак не дотягивал. Пожалуй не зря Сашка прихватил с собой трофейный клинок, отдаст потом Денисову, пусть заценит находку — может вещь стоящая и пригодится еще. Обычно массовые заводские сабли, шпаги и палаши у французов дрянь, равно как и большинство дешевых российских фабрикуемых в Туле и Сестрорецке. Как только там началось там фабрично-мануфактурное производство оружия, так о качестве можно смело забыть. Петра Первого ведь не зря упрекают в разрушении русской национальной оружейной школы — все сгубил вал... для вооружения армии требовалось огромное количество ружей. Мастеров превратили в рабочих, заставили заняться поточным производством грубых гартмановских фузей, к веку 19-му ситуация в лучшую сторону изменилась не сильно в том числе и по оружию холодному.
Забегая вперед можно добавить, что трофей действительно оказался ценным — таким, что у штабс-капитана Денисова "глаза на лоб полезли". У него в коллекции были уже различные редкие волчки, гурды, крестовики, дамасски, но с изделием знаменитого генуэзского мастера 17-го века Феррари он столкнулся впервые. Сколько такая игрушка стоит в серебряных рублях штабс-капитан не смог определить, видимо не меньше чем болид Формулы-1 от той же фирмы в том мире из которого прибыл к ним в прошлое Сашка. Не поймешь этих фанатиков-коллекционеров, лезут о такой простой вещи на стенку, на вид железка-железкой, только старая очень. Была бы эта винтовка, так унтер-офицер обязательно оценил и то лишь после отстрела по контрольной мишени и с разных дистанций, начиная от 50-ти метров. Там все понятно и наглядно, или кучность боя выйдет такая что "пуля в пулю" или паршивая. В первом случае оружие можно пристрелять и отъюстировать прицел, во втором — на стенку как украшение повесить, или подарить кому-нибудь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
