Вариант "Новгород - 1470". ч 1

— Олуч, Гюргей, проверить татар. Всех раненных добить! — слегка сдвинув капюшон, скомандовал загадочным воинам очень высокий человек слегка диковатого — с заплетенными в две толстые косы темными, с подпалиной волосами, с рыжими, светлеющими на концах усами и небольшой, яркого медного цвета бородой — вида.

— Сашко, Нос, пройдите по лагерю, соберите все ценное. Хотев, Янис, принесите оружие и этих, в лесу, посмотрите. Остальным — собрать стрелы. Время пошло!

Солнце еще не успело окончательно опуститься за горизонт, как маленький отряд, предварительно пуганув татарских лошадей, растворился в лесу, оставив перебитых татар лежать на разоренном ночлеге.

... Среди деревьев бесшумно скользили двое разведчиков, за ними, далеко позади, слегка рассыпавшись по лесу, чтобы не оставлять ненужных следов, двигался отряд. Самым последним шел-бежал Дан.

Ровно год назад, неизвестно каким способом и чьей прихотью он переместился из Гомеля 21 века в Новгород 15. В то, что он просто так провалился в некую черную дыру с выходным отверстием в средневековье, Дан не верил. Не считал нужным верить. Хотя бы потому что ему отчетливо мерещилась в этом деле пара чьих-то шелудивых, поросших мелкой кудрявой шерстью ручек, то есть ножек, то есть копытц. А еще мелькали рожки на голове, такие маленькие и слегка закрученные. И нос в виде пятачка. Иначе говоря, харя обыкновеннейшего кондового черта, каким его нарисовали в известном фильме, по повести малороссийского мистика Гоголя, Николая Васильевича — ' Вечера на хуторе близ Диканьки'... Кто-то, ведь, позвал Дана тогда, в подъезде... За год, что Дан провел в Новгороде или в Господине Великом Новгороде, как с гордостью называли его сами новгородцы, он не раз вспоминал этот голос. И пусть вначале даже и мыслей не допускал, что его мог позвать кто-то иной, а не Макс, но... Но затем все чаще и чаще стал задумываться над той неуверенностью, прозвучавшей в голосе Макса... Однако, это всего лишь лирическое отступление. На самом деле, Дан постоянно строил предположения, как он умудрился попасть в прошлое, за 600 лет до своего рождения. И одна из его версий, юмористически-мистическая, предполагала участие в этом деле черта. Впрочем, и другие его версии были не намного лучше — от космическо-уфологической, типа, пришельцы напакостили, до претендующей на некую изысканость и научность — случайное завихрение времени с выбросом из 21 века в 15.

За прошедший год Дан научился хорошо понимать язык средневековых обитателей Новгорода и, естественно, говорить на нем...

От воспоминаний о прошлом Дан отвлек тихий шорох и появившийся рядом Каупо.

— Боярин, — сказал альбинос, — впереди, в лесу московиты. Все конные. Примерно полсотни человек. Два десятка из них татары...

Глава 2

Сумерки сгущались все больше и больше. По узкой лесной дороге, зажатой с обеих сторон огромными соснами, дороге, со следами колес от телег, двигался отряд московских ратников. Проводник из местных уверенно вел отряд — стяг боярина Окинфия с двумя десятками союзных татар — в ближнюю деревню, что раскинулась на берегу большого лесного озера. Боярин торопился, он собирался переночевать в деревне. А еще боярин торопился на соединение с основными силами московского князя, находящимися сейчас в бывшем новгородском, а ныне московском Торжке.

По словам проводника, скоро должен был начаться спуск в овраг, а там уже и озеро, на берегу которого расположилось селение. Боярин улыбнулся в редкие усы — он будет спать сегодня под крышей, а не на земле возле костра.

Натянув поводья, боярин понудил коня выйти из строя. Здесь, по-за строем, боярин остановился, рассматривая едущих мимо всадников. Пропустив своих ратников, набранных из "детей боярских", городовых дворян и боевых холопов и дождавшись угрюмо молчащих татар, двигавшихся последними, сразу за обозными телегами, боярин стегнул коня и зарысил, обгоняя колону. Стяг двигался споро, не зря он надеялся дойти сегодня до озерной деревни. И в поход взял лишь минимум, рассчитывая захватить все нужное в новгородских землях. Будь его воля, он бы весь свой стяг снарядил одвуконь, как у татар. Татары в поход идут налегке, без всяких телег, но зато на двух лошадях — на одной сам скачет, на второй все необходимое везет. Потому и передвигаются ходко. А обоз уже вместе с добычей берут.

Где-то вдалеке завыл одинокий волк. Неожиданно и гораздо ближе его поддержало несколько сородичей. Забеспокоились кони. Какая-то птица прошуршала совсем рядом с дорогой, среди густо стоявших сосен-великанов...

Непонятный холод обдал боярина, прополз по спине и застрял между лопаток — ему почудилось, что за деревьями, позади, стоит невидимый стрелок и этот стрелок целится ему прямо в спину. Спина нестерпимо зачесалась, захотелось обернуться, соскочить с коня и где-нибудь укрыться. Притихли и ратники, тоже что-то почувствовавшие.

Чтобы избавиться от неприятного ощущения, боярин решил поговорить с проводником.

— Федор, — подозвал он проводника. — А что, волки у вас совсем не бояться людей?

— Да нет, боярин, — философски ответил крепкий, тепло одетый, несмотря на лето, мужичок, — боятся. Но не очень.

Вокруг отряда московитов, двигавшегося по дороге, волки уже выли со всех сторон — спереди, сзади, по бокам...

Окинфий обернулся посмотреть на татар и... Арбалетный болт вошел ему точно под лопатку, именно туда, куда боярину и чудилось. Болт пробил легкую кольчугу, никогда не снимаемую боярином в походе, и вышел со стороны груди. Захрипел боярин, клонясь к лошадиной шее. Кровавая струйка потекла изо рта. Ближайший к боярину всадник, в тегиляе, с короткой черной бородой, подхватил выпавшие из рук боярина поводья, потянул его жеребца за собой. Пригнувшись к шее своего коня, закричал: — Доро... Арбалетный болт пробил тегиляй и спину чернобородого. — ...гу-уу, — силясь закончить фразу прошептал чернобородый и тоже поник на конской шее.

Привстал на стременах ратник в блестящем панцире, крича что-то и призывая внимание, но... Очередная арбалетная стрела ударила в блестящий панцирь, опрокидывая ратника назад, на круп лошади, и крик всадника завершился кровавым сипом...

За несколько минут сразу с десяток воинов повалился с седел.

Взвизгнули проснувшиеся татары и ринулись, подстегивая своих пегих лошадок, в обход сгрудившихся московских ратников. На ходу степняки доставали луки... И один за одним, дружно, посыпались с коней. Натянутый толстый пеньковый канат неожиданно поднялся поперек лесной дороги, чуть ниже уровня груди их мохнатых степных лошадей. И, тут же, по упавшим татарам хлестнул град арбалетных стрел, прижимая их к земле, не давая подняться. Оставшиеся в живых степняки ловили встающих лошадей и, вскакивая на них, неслись, не разбирая дороги, прочь. За ними следом скакали уцелевшие московские ратники...

Замолк пугающий волчий вой и от тонущих в густом сумраке, по обе стороны лесной дороги, громадных деревьев, отделились силуэты людей с арбалетами в руках.

Дан никогда бы не решился на подобную авантюру, напасть на в пять раз превосходящего его противника. Не решился бы днем, при ярком свете солнца. Но в наползающих сумерках, когда в лесу далее чем на 'три метра' ни черта не видно... Шанс был. Притом хороший. Его 'янычар' и при хорошем-то свете заметить трудно, а уж в сумерках... Даже, если бы противник сообразил, что нападающих мало, в темень леса, он, вряд ли, сунулся бы. Потому что опасно и бессмысленно — найти кого-либо трудно, а напороться на жало чужого копья легко.

На дороге лежало больше двух десятков московитов — боярские ратники, сам боярин, которого определили по одеянию и броне, проводник из местных, татары. И сидели возле телеги, связанные по рукам и ногам, возницы. С ними было сложнее всего, раненным московитам и татарам, даже тем, чьи раны не являлись смертельными, просто и незатейливо перерезали горло — они были воины и знали куда шли. Хотя, при другом раскладе и в иных обстоятельствах...

— Черт, как же хотел жить тот молоденький московит с едва появившимся пушком над верхней губой, — чуть ли не вслух сказал Дан...

А, вот, возниц — пожилых, взятых не по своей воле в поход двух мужиков из боярских крестьян, убивать совсем не хотелось. Неправильно было убивать. Но и отпускать... Дан зло сплюнул на траву... — Нельзя!

— Будь проклят этот век! — выругался Дан и пошел приводить в исполнение собственный приказ — никого не оставлять в живых. Делать из своих людей палачей Дан не хотел, это был его крест, и нести его он должен был сам.

Привалившиеся к колесу телеги мужики все время, пока Дан шел к ним, с какой-то надеждой смотрели на него, смотрели до тех пор, пока он не достал из-под накидки узкий нож, предназначенный для пробивания кольчуги. Крестьяне сразу все поняли. И глаза у них потухли. Тот, что поскуластей, похожий на чудина, взвыл, дернулся, выгнулся всем телом, пытаясь освободиться от веревок, но второй, узколицый, славянской наружности, навалился на него, что-то сказал...

— Простите меня, братцы, — уронил Дан, и ударил ножом в сердце чудина, выдернул и тут же вонзил в сердце славянина...

Иначе было невозможно, нельзя. На кону находилось будущее Господина Великого Новгорода. И оно сейчас во многом зависело от его отряда. Рисковать он не имел права. Никто не должен был знать об отряде и численности отряда...

Как и раньше, собрав все арбалетные стрелы, почти все — несколько улетело в лес, и найти их в темноте не удалось, отряд растворился в ночном лесу. Пуганув, как обычно, напоследок пару лошадей — оставшихся без хозяев и не умчавшихся вместе с лошадьми уцелевших татар и московитов — и прихватив все ценное, что нашли в сумках и поясах убитых ратников. Впрочем, далеко от места, где настигли московских вояк, отряд уходить не стал. Сбежавших московитов и татар следовало найти и добить. Чтобы не болтали лишнего. И, вообще, врага надо поражать своей непредсказуемостью и наглостью. Ведь, убежавшие уже уверенны, что спаслись и им и в дурном сне не привидится новая засада. То есть, то, что неизвестные, напавшие на них в лесу, собираются напасть на них снова и уничтожить. Это не в обычаях этого века — добивать врага. И додумаются до подобного тоже еще не скоро. А пока уцелевшие московские ратники, скорее всего, устраиваются на ночлег в деревне возле озера. Это селение находилось на пересечении нескольких дорог и, как понимал Дан, было довольно крупным — по меркам 15 века, естественно. Ну, что ж, тем хуже для селения и остановившихся в нем московских дружинников.

Дан подозвал Лариона и Клевца, двух человек в его отряде, родом из тверского княжества.

— Кто из вас знает или слышал о деревне на озере? — Дан взглянул на воинов.

— Я знаю, — сказал Клевец. — Я жил недалеко отсюда и бывал в ней. — Дан внимательно посмотрел на невысокого и широкого парня. Клевец был потомком 'хлынов' — новгородских ушкуйников, обосновавшихся, лет так 100 назад на Вятке. Его семья поддержала в недавнем столкновении с Москвой вятского князя Юрия Галицкого, и потому, после разгрома последнего, вынуждена была бежать подальше от Вятки, то есть в соседнее тверское княжество. Клевец внешне выглядел спокойным и не слишком разговорчивым. Однако изнутри наследника 'хлынов' сжигал яростный огонь викингов-'берсерков', и, как раз, по вине этого наследия какого-то из его сумасшедших предков, парню и пришлось 'дать деру' сначала из деревни, где его семья поселилась после бегства из Вятки, а затем и, вообще, из тверского княжества. Кстати, личное оружие парня, булава-клевец, вполне соответствовало его имени-прозвищу — Клевец.

— Добро, — сказал Дан и отпустил второго тверичанина. — Рассказывай, — обратился Дан к Клевцу, — что знаешь о деревне.

Через 10 минут Дан, в общих чертах, уже представлял себе расположение деревни и, самое главное, план окончательного уничтожения московского отряда. А еще через 5 минут его 'спецназовцы' уже двигались вдоль лесной дороги в сторону озерной деревни.

Селение обошли по кругу и, оставив чудина Каупо и быстрого на ногу Гюргея из заонежских полусловен — получудинов наблюдать за деревней и, чтобы легки были на подъем, освободив их от всякого груза — кроме арбалетов, сами расположились в версте от селения, в ельнике на берегу озера. Дан не хотел далеко идти, конечно, его люди были "двужильные", но все уже основательно подустали, да и поспать никому не мешало бы, иначе, к утру, отряд будет никакой. К тому же, они "оседлали" единственную дорогу, ведущую из деревни к ближайшему городу и дальше, в столицу княжества — она шла по берегу озера именно через этот ельник. За многочисленные же лесные тропки, идущие в обход дороги, Дан не волновался — они были или непроходимы или почти непроходимы для всадников. А еще ельник понравился Дану тем, что дорога в этом месте была зажата между обрывистым берегом озера и густой хвоей. И конникам здесь разгуляться негде — мешают озеро с одной стороны и густо стоящие деревья с другой, да, и мохнатые лапы елей, в случае чего, прикроют от татарских стрел лучше любого щита. Единственный минус — к деревне близко. Но не бывает все хорошо. Зато из плюсов — очень даже удобно перегородить зажатую между ельником и озером дорогу классическим завалом из пары — тройки бревен с торчащими кольями. Притом это можно сделать не прямо на виду, а там, где дорога поворачивает от озера и, расширяясь, обходит ельник. А, если кто из московитов или татар прорвется через завал, все же их еще много — из пяти десятков больше половины уцелело — то пусть. Далеко без проводника не уйдут, а проводники отстреливаются в первую очередь. Так что, догоним... Хотя, конечно, лучше обойтись без этого.

Поделив оставшееся до утра время на три части и назначив на охрану по паре караульных со сменой через каждую треть — уж что-что, а время в этом веке все чувствовали с точностью до получаса, Дан приказал людям спать и сам тоже, завернувшись в грубой шерсти одеяло, провалился в сон.

Утро, однако, началось для него не с рассвета. Белобрысый Гюргей из оставленных возле деревни наблюдателей и русый Янис, чье время было караулить, разбудили его затемно.

— Боярин, — прошептал белобрысый Гюргей, — московиты с татарами уже поднялись и готовятся в путь.

— Вот, зараза, — чертыхнулся, с трудом продирая глаза Дан. Вот, только, кажется, прикрыл 'ясные очи' и на тебе... Выходит, московиты, все же, решили подстраховаться и выехать пораньше. Интересно, кто такой умный у них нашелся....

Погода к утру явно портилась. Было зябко и сыро, чувствовалось, что, вот-вот, и пойдет холодный дождь.

— Ладно, доспим потом, — решительно произнес Дан, — а сейчас... — Он встряхнулся и откинул одеяло. Затем рывком подскочил с лапника, на котором спал, наломав себе в качестве постели еловых пушистых веток.

— Подъем, — скомандовал Дан, — общий подьем! Нос, Олуч, Сашко, подъем, — громко позвал он тройку 'спецназовцев', единственных в отряде коренных новгородцев. — Пройдите вперед вдоль дороги и... Вон, видите? Где дорога уходит в лес? — Дан показал на светлеющий в лучах просыпающегося солнца поворот дороги — За торчащим, если мне не изменяет зрение, корневищем сосны? Перегородите там дорогу завалом, но так, чтобы от озера в глаза не бросалось. И учтите, завал не должен развалиться от ветра... — Хмурые спросонья парни заулыбались — ...и конь его не должен перескочить. Понятно? — Парни закивали головами с всклокоченными волосами. — Раз понятно, чего стоим? — тут же поинтересовался Дан. — Вперед!