Вариант "Новгород - 1470". ч 1

Провести разговор с Домашем, Дан, по здравому размышлению, решил в тот день, когда подтвердятся слова Семена. О продаже 'на ура' корчаг, кувшинов и остальных братин с кисельницами, расписанных Даном. Имея на руках подобный аргумент, втолковывать гончару свой бизнес-план будет гораздо проще.

... Разговор должен был произойти сегодня. С утра гончар унес на торг расписанные Даном сосуды, и не перевалило солнце еще за полдень, как Домаш уже явился обратно. И причем не один, а с ганзейцем, готовым скупить всю расписанную Даном продукцию на неделю вперед. На подобный успех Дан даже не рассчитывал, это был фурор, успех, подарок судьбы... Но бирич новгородского посадника спутал все планы....

Крупная, еще не старая, женщина в темной одежде, с платком на голове, повернулась к Дану. Властное лицо, чуть навыкате круглые ястребиные глаза.

— Садись, — уронила она, внимательно наблюдая за Даном.

Дан оглянулся: — Куда?

— Туда, — словно услышав его немой вопрос, указала женщина на кресло возле стола.

Дан уселся в указанное кресло, на вид — просто большую табуретку со спинкой, и скользнул взглядом по горнице. Он впервые был в подобном доме, да еще на берегу Волхова.

Не очень высокий потолок, узкие окна с мутноватыми — на взгляд Дана — стеклами. Простая обстановка — стол на толстых ножках, сдвинутые к стенам лавки, комод с закругленными углами и несколько пустых кресел. Слегка поскрипывающие ровные половицы и икона над креслом во главе стола. Подсвечники с восковыми свечами... Все очень добротное.

Хозяйка горницы опустилась в кресло напротив Дана, бросила биричу: — Оставь нас!

Столкнувшись с выходящим биричем, в помещение, сжимая в руке что-то навроде шапки, ворвался мужчина в одежде красного цвета с поясом желтым — позолоченным, или, скорее даже, золотым. На поясе, через перевязь, висел меч в ножнах — Дан уже не раз видел подобное оружие. Притом, у многих новгородцев... Рыжеватые усы. Как и у Домаша длинные, ниже плеч, заплетенные в косы темно-русые волосы и столь же длинные, посветлее, косички на бороде. Мужчина, придерживая меч, подошел к хозяйке горницы, наклонился и быстро коснулся ее ладони губами. Затем подтащил к креслу женщины свободное кресло и с размаху плюхнулся в него. Справа от хозяйки дома. И сразу стало видно сходство между ними, хотя мужчина и был моложе женщины. Сходство в лицах.

— Мать и сын, — сообразил Дан...

— Гадаешь, — спросила женщина у Дана, — зачем тебя позвали к посаднику?

— Нет, боярыня, — спокойно ответил Дан, — не гадаю...

То, что перед ним находилась глава семейства бояр Борецких, известная в Новгороде, как Марфа Посадница, Дан понял, едва только вошел в помещение. Как-никак, личность в истории довольно знаменитая.

... — Зачем гадать? — добавил Дан, не дожидаясь продолжения вопроса, и улыбнулся. — Сами сейчас все скажете.

— Интересно, — промолвила дама с ястребиными глазами, в ее голосе явно просквозило удивление, — очень даже интересно. — И спросила: — Знаешь, кто я?

— Знаю, — просто ответил Дан.

— Откуда? — тут же задала вопрос боярыня.

— Наслышан, — уклончиво сказал Дан.

Наступила некоторая пауза. Мужчина, все время неприкрыто рассматривавший Дана, наклонился к женщине и что-то прошептал ей. Дан расслышал только: — ... я же говорил тебе!

— Скажи, зачем к Домашу в работники пошел? — неожиданно и громко раздалось от дверей.

Дан дернулся, стремительно, по вбитой еще в армии привычке реагировать на все неожиданное, отклоняясь в сторону, то есть, уходя с линии возможного удара... Уходя, насколько это было возможно в кресле.

У дверей горницы стоял человек, немолодой, с длинными темными усами, с такими же заплетенными в косы, как у гончара Домаша и мужчины рядом с хозяйкой горницы, волосами и бородой. Крепко скроенный и неимоверно высоченный. Дан и сам не был маленьким, однако тип у дверей выглядел настоящим гигантом. Настоящей 'дубиной стоеросовой', как сказали бы в покинутом Даном времени. Вопреки тому, что Дан читал в своем 21 веке — что народ в средние века был весьма малорослым и хилым по сравнению с людьми 21 века, в Новгороде, Новгороде этого,15 века, народ, если и был помельче соотечественников Дана в 21 веке, то не на много и далеко не все. В общем, хотя Дан и не был маленьким у себя дома, в далеком будущем, и в Новгороде, тоже, не так много народу могло сравниться с ним ростом, но сейчас он ощутил себя совсем мелким, почти каким-то пигмеем.

— А фиг его знает, — честно ответил Дан. А что он мог им еще сказать? Начать рассказывать с самого начала, как в темном подъезде, лет так примерно через 600 с хвостиком — после торжественных или какие они там будут, похорон всех находящихся в этом зале, его, Дана, жителя того далекого времени, гражданина пока еще не существующего государства, шандарахнули чем-то тяжелым по 'башке' и он, нежданно-негаданно, очутился здесь? Приблизительно, за 6 веков до своего рождения..?

'Дылда' подошел к женщине и также, придерживая висящий на кованом желтом поясе, в украшенных металлическими бляшками ножнах, меч, подтащил к хозяйке дома свободное кресло. Но уже с левой стороны. И также, с размаху, уселся в него. Кресло даже не скрипнуло.

— Во, классно мебель делают, — невольно мелькнула в голове Дана мысль относительно кресла и относительно мастеров, делавших его. А также относительно многокилограммового тела "дылды", упавшего в него.

Устроившись, дылда что-то быстро зашептал боярыне. Посадница закивала головой, словно соглашаясь с ним. Дылда прекратил шептать, и уже громко сказал: — Иона болен и не придет.

Посадница снова кивнула головой, будто знала и об этом. Напротив Дана теперь сидело трое, уставившихся на него, людей. И не просто людей, а, как он догадывался, высших чинов Господина Великого Новгорода.

— Блин, — подумал Дан, — это, конечно, здорово, что, едва попав в Новгород, я сразу заинтересовал саму Марфу Посадницу, неофициальную правительницу города, но какого черта они смотрят так, словно примериваются, с какой стороны начать сдирать с меня шкуру. С левой или с правой... — Дан почувствовал нарастающее раздражение. Его всегда злило непонятное повышенное внимание к своей персоне, а тут тем более. В голове у него уже крутились разные мысли и одна из них: — Что они могли узнать обо мне, коль так таращатся? — относилась к гончару Домашу. — Может, гончар им сказал, что у меня крылья на спине растут и хвост..? И, вообще, зачем я им нужен? — Когда Дан шел за биричем сюда, он, почему-то, совсем по-другому видел предстоящий разговор...

— Ты, человек, за дурачков нас не считай, — промолвила боярыня. — Не хочешь отвечать — не отвечай, только, вот, тысяцкий утверждает, что ты, хотя и молод зело, но воин... — Посадница полуобернулась к 'стоеросовой детине': — Я верно говорю, Василий?

'Детина' ухмыльнулся и подтвердил: — Верно, матушка! — Голос у тысяцкого был низкий, с легкой хрипотцой.

— Вот, — наставительно произнесла боярыня, — а пошел в работники...

Дан замялся. Да, уж, попал. Еще с курса средневековой истории он помнил, что воин не мог, не должен был идти в работники, ибо это противоречило всей морали средневекового общества. Дана приняли за воина, теперь нужно было выбираться. Дан пристально обвел взглядом горницу и людей, сидящих напротив...

— Ты глазом-то не зыркай, — отреагировал на его 'осмотр' тысяцкий и поправил меч на поясе, демонстративно поправил. — Мы тебя не в 'темную' сажать позвали, а разговор говорить!

— А я не пошел в работники, — наконец, решил сказать Дан, — я просто очнулся в сарае у Домаша. — И, на всякий случай, уточнил: — Но я не помню, как туда попал.

— Так уж не помнишь? — поинтересовался Василий-тысяцкий с иронией.

— Ага, — мелькнула мысль в голове Дана, — прямо счас я вам все и выложил... Чтобы вы, после моих воспоминаний "крышей поехали", а я потом расхлебывал. А, еще вероятнее, чтобы вы меня за какое-нибудь исчадие ада приняли и попытались упрятать куда подальше, например, на дно Волхова... Или на сосну повыше. С камешком на шее или колом в груди — как раз перед отбытием сюда из 21 века, Дан просмотрел фильм о молдавском господаре — графе Дракуле. Очень занимательное кино... — Не дождетесь! И, вообще, — успокаиваясь, подумал Дан, — нахрапистый, однако, тысяцкий... — И твердо ответил: — Так уж и не помню! Меня нашли...

— Мы знаем, где тебя нашли, — перебила Дана боярыня и, вдруг, повернувшись к дверям, позвала: — Онфимий!

В дверь горницы, будто подслушивал, мгновенно вошел мужчина-блондин средних лет, слегка хромающий и с белокурой бородой. В отличие от тысяцкого и сына боярыни, его борода и волосы не были заплетены в косы. Моргнув белесыми глазами и не смотря на Дана, Онфимий поставил на стол 2 глиняных жбана — корчагу и ендову. Оба сосуда были расписаны Даном.

— Тебя, ведь, Даном зовут? — уточнила боярыня. И, хотя Дан промолчал, боярыня продолжила: — По тому, как ты ходишь и как окинул нас взглядом, мне и без Домаша с Василием ясно — ты воин...

— Значит, все-таки, Домаш постарался, — понял, "откуда подул ветер", Дан.

... — Правда, тысяцкий утверждает — к мечу ты не привычен, но я в этом не слишком разбираюсь. Важно другое. Ты воин. И, пока ты лежал у Домаша, ты в бреду ругался не только по-словенски, а и по-чужеземному...

— Надо же, — сам себе удивился Дан, — а в университете я только немецкий учил.

... одет ты был чудно, и в церкви ведешь себя так, будто первый раз в православный храм попал, хотя обряды знаешь...

— Вот, тебе бабушка и юркнул в дверь, — занервничал Дан, — одежка на мне, конечно, не соответствовала нынешнему веку... И там, в 21 веке, я в церковь больше на экскурсии ходил, чем... А тут... Блин, как выкручиваться?

... и тварей на горшках ты пишешь невиданных и диковинных... — Марфа внезапно замолчала. Потом произнесла: — Дмитрий говорит, — боярыня посмотрела на сидевшего по правую сторону от нее мужчину, — такое придумать нельзя, такое может написать лишь тот, кто сам видел этих зверей. А значит, — Дан напрягся, посадница смотрела прямо на него яркими ястребиными глазами, — а значит, — с нажимом повторила боярыня, — это настоящие сцены из жизни этих зверей! — И боярыня ткнула пальцем в изображения львов, жирафа и обезьян на керамике.

— Дмитрий же охотник знатный, — добавила она, — по-пустому навета творить не будет.

Глава 5

— ... у белай пене праносяца кони, рвуца, мкнуца и цяжка хрыпяць, — заставляя себя не паниковать, мысленно продекламировал Дан, — старадауней крывицкай Пагони... — Он осознавал, что нужно что-то говорить, как-то выходить из положения, но в голову ничего не приходило...

— Хорошо, — произнес Дан и поднял перед 'уважаемой комиссией' согнутые руки с ладонями наружу — жест, возможно, непривычный для 15 века, — сдаюсь. Не знаю, в чем вы меня подозреваете. Но явно подозреваете... Меня, действительно, зовут Дан. И родом я литвин, хотя в юности и бежал из дома. Долго странствовал, был в далеких, очень далеких, — подчеркнул Дан, — странах. Видел удивительные вещи — деревья... Если пять человек станут в круг и возьмутся за руки, то, все равно, они не смогут обхватить это дерево... И плоды у этого дерева больше моей головы, — сочинял вдохновенно Дан. — Видел другие деревья, растущие до облаков, с листьями на самой верхушке. Траву высоченную видел, в этой траве даже... э-э, тысяцкий скроется с головой. Люди, что там живут, кожу имеют темную или черную, на нас совсем не похожи и охотятся они в высокой траве на животных с одним рогом и на необычных полосатых лошадей. А еще они обвязывают ноги веревкой и так забираются на самые высокие деревья. Потом с верхушки этих деревьев, они сбрасывают вниз созревающие там, среди листьев, громадные орехи, внутри которых течет настоящее молоко.

Зверей чудных я видел. С волосами вокруг головы длинными и густыми-густыми. Громадных животных видел с носом вытянутым более, чем на две моих руки. Они этим носом еду берут и воду пьют. Пятнистых зверей видел, с когтями больше медвежьих, лазающих по деревьям и бегающих по земле в три раза быстрее любой лошади... К сожалению, — произнес Дан, понимая, что пора закругляться, пока совсем не заврался и рассказ, хоть и выглядит чудным, но еще похож на правду. У него внезапно возникло какое-то смутное предчувствие, какое-то неопределенное видение, связанное с этими людьми, с тройкой этих, вероятно, высших чинов Господина Великого Новгорода. Видение, не имеющее ничего общего с его бизнес — планом по завоеванию места под новгородским солнцем и, скорее, относящееся к такой специфической области человеческой фантазии, как альтернативная история. То есть, к попыткам изменить историю. Он просто подсознательно почувствовал, не стоит этим троим слишком уж врать... — К сожалению, — повторил Дан, — на этом месте мои воспоминания заканчиваются. Дальше сплошная темень...

Дан посмотрел на находящихся в помещении людей и, вдруг, вместо людей ясно увидел картинку:

...Детинец, явно московский кремль, а вокруг город. Золотые купола церквей, небольшие домики... Крепостная стена, где деревянная, а где каменная, политая кровью, дегтем и засохшей смолой, опоясывающая детинец и город. На стене люди с луками, копьями, саблями, припавшие к бойницам, кричащие люди. Перед стеной луг. Вытоптаный, с пожухлой травой и грязными лужами. На лугу армия. Воины в броне, шлемах, с копьями, мечами и щитами готовятся к штурму города. А из-под шлемов у воинов торчат длинные, заплетенные в косы волосы. И бороды у воинов тоже заплетены в косы ...

Предчувствие, воплощенное в картинку осады Москвы... Именно оно напрягло Дана.

Нет, не то, чтобы Дан никогда не слышал о попытках изменения истории. Особенно в сочинениях разных писателей. В свою бытность, в 21 веке, он прочитал, как минимум пару десятков книг и просмотрел штук 10 разных фильмов, посвященных данной теме. К тому же Дан был еще и историком по образованию и не раз ему случалось задумываться: — А что было бы, если... Если бы греки не взяли Трою, если бы в войне между Римом и Карфагеном победил Карфаген, если бы владыка гуннов Атилла или хан кочевников из Центральной Азии Чингис ушли из жизни на пару лет позже, если бы... Если бы ход истории пошел иначе и в июне 323 года до нашей эры, в Вавилоне не умер Великий Александр Македонский, а в войне рабов победил Спартак. Монголо-татары Батыя не сокрушили Древнюю Русь и испанцы не завоевали Америку. Если бы Владимир Высоцкий, Виктор Цой и Андрей Миронов прожили еще, ну, хоть, немножечко... Если бы Иешуа Га-Ноцри... Иешуа Галилеянин, сын обычного плотника из города Назарет, что в древней Иудеи, не был распят на кресте...

Дан попал в древний Новгород накануне его завоевания-присоединения к московскому княжеству. События, краеугольного для всей будущей истории Европы и грядущего государства российского. События, потрясшего всю Европу 15 века. Посколько Москва не просто присоединила землю, связанную с ней общим происхождением — из Древней Руси, а уничтожила последний, переживший свою эпоху, связывающий воедино все восточнославянские земли — и земли, вошедшие в состав Великого Княжества Литовского (будущую Белоруссию, Волынь, Киевщину, Черниговскую землю), и земли, попавшие в зависимость от иноземных королевств (русины Закарпатья; жители Прикарпатской Руси), и земли бывшей северо-восточной славянской окраины, а ныне Московского, Тверского, Владимирского и других княжеств — остаток Древней Руси. Ведь, в отличие от Москвы, появившейся довольно поздно, Новгород непосредственно являлся частью Древней Руси, и даже одним из ее центров. Но самое главное, что эта сохранившаяся часть Древней Руси имела совсем другой, чем Москва, менталитет населения и уровень взаимоотношений власти и народа, иные общественные институты и традиции правящей элиты. И те и другие совершенно чуждые для возникшего на осколках Владимиро-Суздальской земли, московского княжества. Княжества, поднявшегося на сборе дани для монголо-татарских завоевателей со своих же, славянских земель... Господин Великий Новгород, город, по сравнению с Москвой, очень богатый — несмотря на упадок, он, все еще, оставался важным торговым пунктом на Балтике — расположенный по соседству с Москвой и другими княжествами северо-востока бывшей Древней Руси, крупный территориально — новгородская земля была очень обширна, хотя и малонаселена — но одряхлевший в военном отношении, был весьма лакомым куском для Москвы. А учитывая, что он был еще и гораздо более русским, чем Москва — московское княжество, как уже было сказано, возникло после монголо-татарского нашествия, Новгородская же земля изначально являлась частью Древней Руси и одним из ее центров — то становилось понятно, что ждать нападения Москвы на Новгород оставалось недолго. Ибо Господин Великий Новгород мешал Москве. Фактом своего существования мешал. Одной только своей настоящей, идущей из глубины веков "русскостью", он уже ставил под сомнение любые притязания Москвы на какое-либо духовное, а значит и реальное первенство среди княжеств, связанных историей с Древней Русью. Как по соседству, на землях бывшей северо-восточной окраины Древней Руси, так и на землях будущей Белой и Южной Руси, где возникло Великое Княжество Литовское. Поэтому, стоило Москве лишь чуть-чуть усилиться...