Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Обрез? — попросил Таракан, — помолчи. Не до того сейчас.
— Как это не до того? Нужно это золото быстренько выкопать и перепрятать!
— Его там может и не быть. Даже скорее всего: молодцы-то сбежали — только мы их и видели. Может, они и хозяйку свою обманули...
— Не может. — твердо сказал Таракан. — У нее всё схвачено: Дуринян, Ростопчий, Цаппель... не говоря уже о мелкой шушере. Все на карачках ползают, с рук едят. Есть в ней что-то такое... бабское. Я уверен: охранники первым делом побежали к хозяйке — чтобы выслужиться. Она им доверяла, иначе не отправила бы вместе с Цаппелем.
— Погодите! Вы все не о том! — остановила нас Ласточка. — Ваня с Машей знают, где клад... Можно туда пойти, и проверить: если золота нет — значит, оно у Елены. Если больше никто взять не мог. — и многозначительно посмотрела на меня.
У меня потемнело в глазах.
— Ты что же, думаешь, Лумумба, выкопав клад, просто сбежал? А я тогда зачем тут с вами валандаюсь?
— Может, для отвода глаз. — она холодно пожала плечами. — Откуда мы знаем, может, вы так всё и планировали.
Я ведь не мог её ударить, правда? Поэтому просто ушел, куда глаза глядят.
Дошел до ручья, снял кузнецову, пахнущую потом и окалиной рубаху, намочил, и набросил на голову. Даже слёзы выступили, от обиды. Почему? Что я такого сделал?
За спиной послышались шаги. Я напрягся.
— Не обижайся на Ласточку.
Маша...
— Уходи.
— Она не со зла, правда. Просто... Нам никто никогда не помогал. Она не верит.
— А Бабуля? А Таракан? Им от вас что-нибудь нужно? Или они свои, здешние, а мы с Лумумбой — чужие? И потому заведомо лжецы? — я убрал с лица мокрую тряпку. — Учитель говорит: образ мыслей определяет человека. Если сам — негодяй, думаешь, что и все вокруг такие же...
— Ты им сказала, где клад?
— Да. Всё равно нужно проверить. Ну, про мадам Елену. Они уже поехали: кузнец, дядь Степан, мотоцикл одолжил, с коляской. На котором Таракан утром в город мотался.
— И далеко это?
— Не очень. За пару часов обернутся. — она села рядом. — Так странно всё.
— Чего уж тут странного? Решила Мадам легких денег срубить. Дуринян с Ростопчием, по-моему, решили примазаться. А мы мешали. Вот они и решили нас пристукнуть, чтобы под ногами не путались.
— Да нет, ты не понимаешь... Елена хорошая.
— С чего ты взяла?
— С того. Она встречалась с Бабулей, пока он... Пока его не заколдовали на охоте. Бывала у нас дома, книжки приносила... Вкусности разные.
— И из-за этого ты решила, что она хорошая? — я не мог скрыть горькой печали. Маша упрямо наклонила голову.
— В первую очередь потому, что Бабуля не стал бы заводить отношения с... нехорошей женщиной. Жалко, ты его не знал, а то бы сразу понял. Он такой же, как Базиль. Честный и благородный. Добрый. Они поженится хотели. И еще... она совсем, совсем не переносила Пыльцы. Пострадала от нее в молодости, очень сильно. И не переносила. Как и Бабуля.
— И почему не поженились?
— Он пошел в рейд и попал под заклятье. Стал двоедушником.
— Елена его бросила?
— Нет. Он сам сказал, что не может обречь её на жизнь рядом с чудовищем.
Что-то в мозгу щелкнуло.
Она всё время на виду. Благодетельница. — так, кажется, выразился Шаробайко. Красавица, умница, законодательница мод, хранительница традиций. Знакома со всем городом: градоначальник слушается её совета, фабриканты не брезгуют зайти на огонек... А влюбилась в простого охотника. Так разве бывает? Бывает, наверное. Но у нее прибыльный бизнес: кабаре с выпивкой и девочками. И при чем здесь Пыльца?
— Маша... А Елена не предлагала денег на амулет для Бабули? Всё-таки, богатая женщина...
— Нет.
— Никогда?
Маша только покачала головой.
Лумумба, например, сразу сказал: никаким амулетом заклятье не снять. Но он — маг, и такие вещи просто знает. А она?
Я вскочил.
— Ты чего? — удивилась Маша.
— Нужно торопиться. — я попытался натянуть мокрую рубаху. Ткань жалобно затрещала.
— Куда?
— В город. А то будет слишком поздно...
Глава 20
Иван
— Вы уверены, что это необходимо? — я затравленно топтался возле бани. — Может, я просто кепку надену? Или парик какой?
Любовь Александровна игриво хихикнула, пожав круглыми плечиками.
— Ну где я тебе, соколик, парик возьму? Разве что, из соломы... — она подошла близко-близко, чуть не уткнувшись в меня высокой грудью. — А хочешь, девкой тебя вырядим? Косу-то, глядишь, найдем. Сарафан красный, лапти... — и нежно так провела ручкой по моей щеке. — Бровушки насурьмим, щечки нарумяним, губки...
— Нет! — я отскочил, уворачиваясь от очередной ласки. — Обойдусь, спасибо большое. Давайте лучше красить.
— Ну вот, другое дело... Идем, сокол ясный. — кивнув, она скрылась в предбаннике. Я покорно поплелся следом. — Внешность у тебя уж больно, милок, колоритная. — бормотала будто бы себе под нос любезная Любовь Александровна, размешивая краску. — Малой маскировкой не обойдёсся... А так — кудри твои буйные черными сделаем, кафтанчик подберем, сапожки — глядишь, и за человека сойдешь...
— Может, я того, магией? По смене личин у меня пятерка была.
— Не выйдет. — поджала губки хозяйка, наливая в ушат воды и пробуя её локтем. — Пыльцы-то совсем нема. Мы граждане послушные, ни в чем таком не замешаны... Так что, если у тебя самого не припрятано...
Я горько вздохнул. Весь запас, что был у нас с Лумумбой, сгинул вместе с гостиницей.
— Да ладно, не кобенься. — она гостеприимно махнула полотенцем на тазик. — Сделаю в лучшем виде, мама родная не признает.
Обрез вернулся злой, как цепной кобель — как же, такой шанс разбогатеть упустили! Золота под расщепленным дубом не оказалось, только свежеразрытая яма с осыпавшимися краями.
Бесполезно было доказывать, что уж он-то к кладу не имеет никакого отношения...
Когда я заявил, что возвращаюсь в город, Таракан стал отговаривать.
— Пожары, убийства — у нас давным давно такого не было, — говорил он. — Народ уверен: всё началось с вашего приезда. Знаешь, чем заняты уцелевшие в бойне с имперцами охотники? Сидят по трактирам, демонстрируя боевые ранения, и пьют за счет сердобольных граждан. Попутно расписывая всем желающим мажеский беспредел.
— Мы потому и приехали, что беспредел!
— Это еще доказать нужно. А бесплатное магическое шоу, что устроил твой наставник, перед тем, как гостиницу подпалить — полгорода видело.
— Есть доказательства. — мрачно напомнил я. — Наш осведомитель, Лёня Кукиш, оставил улики. Лумумба не виноват...
— И где они?
Я сник. Улики — поддельная монета, сережка и пакетик с Пыльцой, тоже сгорели в гостинице.
— Узнают тебя — и повесят на ближайшем фонарном столбе. — сплюнул Обрез. — Будет городу бесплатное украшение.
— Нужно подождать. — гнул своё Таракан. — Несколько дней, может, недельку... Пока хоть немного не схлынет.
— Нельзя ждать! — горячился я. — Пока мы тут загораем, она золото вывезет, следы заметет, и тогда уже точно ничего никому не докажешь.
— Послушай... — Таракан замялся, коротко глянув на Обреза. — Давай начистоту: так ли оно тебе надо?
— Не понял. — я злился всё сильнее.
— Наставника твоего...
— Пустьземляемубудетпухом. — вставил Обрез.
— Пусть земля ему будет пухом. — кивнул Таракан. — Уже не вернешь. Ты в свою Москву укатишь. А нам здесь жить.
— Но если Мадам Елена — и есть дилер, а мы её прижучим, вам же лучше будет! Без Пыльцы в городе куда как спокойнее станет.
— Да это всё понятно. Однако...
— А, боитесь работу потерять? Конечно, без маганомалий — на хрена охотники?
— Да как ты... — замахнулся Обрез. — Да если хочешь знать...
— Тихо! — Таракан встал между нами. — Успокойтесь, оба. В чем-то ты, Иван, прав. Мы — охотники. Но это ерунда: не будет работы здесь — подадимся в другие края. Тут другое...
— Что?
— Ты сам сказал: Баба Яга — только дилер. А искать надо сам источник. Твой наставник, будь он жив, со мной согласился бы. Свято место пусто не бывает, поймаем одного — придут другие. Место уж больно выгодное: река, дороги во все концы...
Сказать, что Елена — и есть главный источник, я пока не мог. Всё это не больше, чем мои догадки и ощущения. Чтобы разобраться окончательно, и найти новые доказательства — нужно попасть в город.
— Можете сидеть здесь до Морковкиного заговенья, а я ухожу. — заявил я, и отвернулся.
— Я с тобой. — Машу я поначалу не признал. Идет, думаю, пастушок деревенский, по своим пастушьим делам. В картузе, широких, на вырост, штанах, с котомкой через плечо...
— Еще чего.
— Меня Базиль нанял. Ему и увольнять.
— Так он же...
— Ты без меня пропадешь. Базиль нанял меня работать твоим помощником — вот я и буду. Это не обсуждается.
— Маш... — честно говоря, я даже обрадовался. Как-то непривычно было, совсем одному... Да и к Маше я уже привык.
— Надо тебя замаскировать. — сказала она, оглядывая меня критически. — Чтоб первый встречный-поперечный в полицию не донес... Идём, там Любовь Александровна уже всё приготовила.
...По дороге неторопливо катит телега. Лошадь сонно перебирает ногами, колеса негромко поскрипывают... В телеге двое: мальчишка лет тринадцати, несмотря на жару, в натянутом на уши картузе с порванным козырьком. И цыган в красной рубахе, с черными, как смоль, кудрями до плеч, тонкой бородкой и кольцом фальшивого золота в свежепроколотом ухе...
Из-за этого кольца я возмущался больше всего: ну что я, в самом деле, как скоморох? Ухо, между прочим, до сих пор болит.
На телегу для виду навалили всякого хлама: глиняных горшков, кочанов капусты, десяток глянцевых, чуть не лопающихся от распирающих соков, арбузов... Словом, создали полное впечатление деревенских, едущих в город на ярмарку.
Маша вовсю изображала мальчишку: ловко сморкалась через одну ноздрю, сплевывала сквозь зубы, а от её "пацанячьей" фени так вообще уши в трубочку заворачивались.
Развалившись и заложив руки за голову, я пытался думать. Всё время накатывала дремота — сказывалась бессонная ночь. Да и мерное покачивание телеги не стимулировало процесс брожения мыслей...
Тогда я сел рядом с Машей, и, взяв у нее вожжи, чтобы занять руки, стал рассуждать вслух.
— Начнем по-порядку. Агентство в Москве получает тревожный сигнал из города N, и высылает двух оперативников — проверить информацию. Но вот незадача: к тому времени, как прибывают агенты, осведомитель уже скопытился, простите за каламбур... На месте преступления обнаружены три предмета: пакетик с дурью, фальшивая, как и моё кольцо, золотая монета и сережка. Кукиш собрал доказательства, но рассказать ничего не успел.
— Может, это не совсем доказательства? — спросила Маша.
— Это как?
— Ну, может быть, это подсказки? Откуда, например, у дворника взялась дорогая сережка?
Я помолчал, собираясь с мыслями. Потом продолжил:
— Откуда поступает необычная, спрессованная в таблетки, Пыльца...
— И кто привез в город фальшивое золото? — продолжила Маша.
— Мангазейские дензнаки — самая твердая валюта. Великий князь лично следит как за качеством золота, так и за весом монет...
— Им очень не понравится то, что кто-то занялся подделками. — закончила она.
— Фальшивомонетчики — не моя проблема. А вот откуда в городе дурь... — я почесал зудящее ухо. — Товарищ Седой дал четкий, абсолютно недвусмысленный приказ: узнать, кто распространяет Пыльцу. Я не имею права его не выполнить.
Всё время, с самого бдения на кладбище, меня терзали смутные сомненья. Кто-то мог сказать, что это интуиция подает сигналы, но я, наученный горьким опытом и тумаками, называл это состояние "наркоманской чуйкой".
Пыльца — наркотик, а значит мы, маги, что греха таить — наркоманы. Мы испытываем кайф от дозы и ломку, когда этой дозы долго нет. Но в промежутке... В промежутке между двумя этими крайностями маг может всё. Ну, или почти всё. Во всяком случае, многое — в силу своих способностей...
Лумумба как-то сказал: — Поиски истины — тоже наркотик. Единожды попробовав, ты уже не в силах отказаться.
Я что хочу сказать: прямо сейчас меня буквально трясло. Как гончую, почуявшую добычу. Казалось, на руках имеются все ключи, надо только выбрать нужный, вставить в замок и повернуть...
— Ты что, уснул? — Маша ткнула меня в бок, и я понял, что вновь задремал.
Потянувшись и сладко хрустнув всеми суставами, я достал котомку, собранную нам в дорогу заботливой мамой Обреза. Хорошо всё-таки, когда есть мама... Достав бутылку с молоком и ломоть хлеба, передал Маше.
Отхлебнув, она отдала бутылку назад и отщипнула тёмную корочку.
— Вот ты совсем не скорбишь о Лумумбе. Почему?
Я тоже хлебнул молока и закусил горбушкой.
— Во-первых, есть дело, которое нужно довести до конца. А во-вторых...
— Ты не веришь, что он умер? — Маша шмыгнула носом. — Я, честно говоря, тоже не верю. Ну не мог он — так...
— Тут дело не в вере. — я полез за пазуху и достал крестик на веревочке. Такие носили многие. Если не по религиозным соображениям, то по привычке... Так что вопросов он обычно не вызывал. — Гляди. — сняв крестик с шеи, я протянул его Маше. — Эту вещь сделал учитель. Магическим, сама понимаешь, способом. И подарил мне. Я, в свою очередь, тоже сделал некую вещь. Кольцо у него на пальце, видела? С синим камнем.
— Я поняла! Если кто-то из вас умрет...
— Второй обязательно об этом узнает.
— Потому что со смертью мага...
— Умирает его колдовство.
— Но... это не отменяет того, что Базиль мог попасть в беду!
Я усмехнулся.
— Вот ты — охотник. Много ты знаешь способов обезвредить практикующего мага, не убивая?
— А если у него нет Пыльцы?
— Лумумба — очень непростой маг. Помнишь, я говорил: он стал унганом задолго до того, как появилась Пыльца.
— То есть, он может колдовать и так? Без наркотика?
— Если сильно захочет. Или если его вынудят.
— Но почему он не приехал в деревню? Он же обещал!
— Очень может быть, ему просто помешали. Взяли в плен, например, и держат в бессознательном состоянии.
Маша вдруг засмеялась.
— Знаешь, что такое ирония судьбы? — спросила она. Я вылупился непонимаюше: к чему это она? — На днях я купила пельмени из динозавра. — сказала она. Ну, за городом объявился динозавр — наколдованный, естественно, и мы его прибили. Всей артелью загоняли, двоих он почти насмерть затоптал. Обрез мне еще чуть волосы огнеметом не спалил... — она почесала под картузом. — Ну, а власти решили: не пропадать же добру, и пустили мясо в переработку.
— Так оно же ненастоящее! — удивился я.
— То-то и оно. Прихожу домой на следующий день, а от пельменей — тех, которые накануне не съели, — одно тесто. Фарш исчез.
Со смертью мага умирает и его колдовство. — это прописная истина, аксиома. Как бороться с маганомалиями? Проще всего вычислить источник — то есть, мага. И убить. Все созданные им креатуры самоликвидируются.
За последние дни было убито двое магов. Мать Драконов и Янек Живчик. После этого: испарилось мясо из пельменей, имперские штурмовики и спиртное на заводе Дуриняна.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |