Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Он же плакался, что в казне ничего нет. — честно говоря, иногда я любил включить дурачка. Просто, чтобы взбодрить драгоценного учителя. Не дать ему расслабиться окончательно.
— Деньги просто разворовали, обычное дело. Такова натура человеческая: брать то, что тебе не принадлежит. — Лумумба, поднеся бокал к глазу, посмотрел сквозь него на меня, и подмигнул.
— Вы ж не берете.
— Для воина великого племени самбуру это является единственно возможной линией поведения. Мой отец, великий вождь М'бвеле Мабуту, всегда говорил: — не воруй, сынок. Руку отрежу.
— Так и что у вас за идея? — я зевнул. Глаза слипались. Жара, жужжание мух, негромкое чириканье, доносящееся через окно — всё навевало сонное оцепенение.
— Представимся публике гастролерами. — от голоса начальника я встряхнулся.
— Это как?
— А так: маги мы с тобой не из последних, а Пыльцы здесь хоть отбавляй... Ты погляди на этот коньячок! — он протянул мне пузатый бокал. — Да нет, пить не нужно — всё равно не оценишь, лучше понюхай. Чуешь? Авторитетно заявляю: ни один доморощенный коньячный спирт ТАК не пахнет.
— А что пахнет?
— "Курвуазье", разлива тысяча девятьсот семьдесят третьего года.
— Именно семьдесят третьего?
— Именно.
Я напряг извилины.
— Так это же...
— Правильно. Может, где-то еще и сохранилась крошечная партия оригинала, но, смею тебя заверить, друг мой: за бутылку "Курвуазье" семьдесят третьего года можно купить этот городишко вместе с потрохами, то бишь, с жителями. — учитель, отобрав у меня бокал, сделал маленький глоточек. — И какой отсюда следует вывод?
— Волшебство?
— Разумеется. Сидит на заводе господина Дуриняна маг с хорошим воображением, делает глоток оригинала, затем нюхает Пыльцу, и — вуаля.
— Сразу в бутылках.
— Именно! — начальник пружинисто вскочил и хищно прошелся по комнате. — Так что мы, друг ситный, нынче не старший оперуполномоченный майор Базиль М'бвеле со стажером, а Великий Заклинатель, Проводник в Другие Миры, унган Вася Лумумба. С ассистентом.
— И что изменилось? — опешил я. — Мы же, вроде как, они и есть... — учитель закатил глаза.
— Врать нужно, по возможности, только правду, падаван. Иначе спалишся.
...поднял меня среди ночи и велел лететь ко входу в гостиницу. Сунув ноги в штаны, натянув рубаху и прихватив ботинки, я полетел. С учителем, когда он в таком состоянии, лучше не спорить.
На улице ждало такси.
По дороге Лумумба объяснил, что во сне, вдруг, ощутил такой ужас, пустоту и отчаяние, что вкушать отдых далее сделалось абсолютно невозможным. Поднявшись, он тут же погадал на крокодильих зубах — я, впрочем, давно подозреваю, что были это клыки, выдранные у обыкновенного дикого кабана, но не суть... Зубы указали, что опасность исходит от холодных кожистых существ, одновременно как бы огненных.
Вспомнив о Матери Драконов, учитель тут же бросился поднимать меня и управляющего, которому приказал найти любой транспорт, способный доставить нас за город в самые кратчайшие сроки.
В городе царила паника. Над ближним лесом полыхало зарево, и половина населения уже торчала на крышах, возбужденная и напуганная взрывами. Никто еще ничего не понимал, но слух о драконах успел просочиться.
Тем более, что в город, под защиту стен, с окрестных деревень стекался народ. Дороги заполонили цыганские кибитки, запряженные белоглазыми, в пене, лошадьми, телеги с медлительными волами и крестьяне, нагруженные детьми, клетками с курами, корзинами с гусями и мешками с визжащими поросятами.
Водила воняющего самогоном тарантаса сообщил, что слышал от свояченика, а тот — от оружейника из слободки, что это — точно драконы. Мало того, воевать драконов отправилась целая армия, потому как скупили они большую часть слободского боеприпаса. За поимку живого дракона Шаробайка сулил сокровища, якобы хранимые Матерью в сундуках... Кому и зачем мог понадобиться живой дракон, таксист, назвавшийся Мамедом, не знал, но думал, что употребить в дело такую скотину очень даже полезно: вместо огнемета, например. На страх агрессору. На вопрос, какому именно агрессору, и как он собирается управлять крылатой тварью, водитель, дергая небритым подбородком и шевеля горбатым, с торчащими из него черными волосами носом, процедил презрительно: — знаем, каких... Расплодилось пыльцеедов — нормальным людям житья нет. То файерболы взрывают, то динозавры по огородам, как у себя дома, шастают. Весь, почитай, урожай капусты потоптали... Спустить на них всех дракона — пусть-ка на этом свете адской сковородки отведают.
Проколов в собственной логике он не видел.
К месту побоища Мамед подъезжать категорически отказался. Остановил машину у реки, километрах в трех, и — ни в какую. Тарантас, мол, нэ его, а казэнный, взятый в арэнду. И, ежели дракон его подпалит, возмещать придется из своего кармана.
Три километра многовато, сказал учитель. Можем не успеть. И протянул водиле десятку. Водитель десятку взял, но предупредил: — Если что — пеняйтэ на сэбя. Лумумба пенять согласился, и мы поехали дальше.
А потом из леса, как вражеская субмарина из пограничных вод, поднялся дракон. От морды до хвоста было в нем метров двадцать — у меня аж дух захватило. Размахом крыльев он свободно покрывал площадь футбольного поля... Пыхнув огнем, тварь подожгла лес и вновь скрылась за пылающими стволами.
В этот же миг грохнуло так, что заложило уши, и дракона, как жареную курицу, подбросило над деревьями. Нас тоже подбросило, одна покрышка лопнула, тарантас ухнул в канаву и перевернулся.
С Мамедом случилась истерика. Утратив дар человеческой речи, он рычал, плевался, как павиан, и хватал попеременно то меня, то Лумумбу за грудки. Учитель не глядя протянул таксисту увесистый кошелек, и пошел вперед, не отрывая взгляда от деревьев, за которыми скрылся дракон.
Я пошел за ним, пытаясь высмотреть безопасный путь — вокруг начинался капитальный пожар. А потом я увидел Мать Драконов. Она парила над лесом, и её длинные белые волосы клубились в горячем, поднимающемся от земли воздухе, как облако.
— Скорее! — завопил наставник и рванул к ней, прямо через тлеющий подлесок.
Слава богу, мы с Лумумбой успели принять по дозе, так что оба были на пике формы. Это нас и спасло.
Волна эйфории как раз схлынула, оставив холодное ощущение магущества. В Академии курсантов специально тренировали справляться с чувством восторга. Даже использовали отрицательное подкрепление, чтобы не возникало соблазна вмазаться просто так.
С привычным уже равнодушием я проследил, как сдвигается Завеса и мир раскалывается на два света: на тот, и на этот. Фигура наставника стала однобокой. Только правая половина головы, одна рука и одна нога, а вся левая его часть приобрела зыбкую, эфемерную текучесть и исчезла в Нави. Стволы деревьев, камни, даже тарантас Мамеда, сделавшись пронзительно четкими и ясными, больше не отбрасывали тени.
В "том" свете Мать выглядит устрашающе. Волосы, в Прави бывшие белыми, здесь сияют чистым серебром, вместо глаз, носа и рта — темные провалы. Она левитирует на столбах света, бьющего из ладоней. Вокруг, окутывая её, как саваном, клубится сила. Сила темная, дурная. Она как черное, чадящее пламя, и от нее инстинктивно хочется держаться подальше.
— Ваня! — зовет Лумумба, становясь в боевую позицию. — Давай вместе, в три касания!
И мы даем.
Мать беззвучно кричит, корчится, а потом, оторвав от себя кусок черного савана, набрасывает его на нас, как пелену. Я моментально слабею — будто выключили лампочку у меня в груди. Сердце затихает, как уставший двигатель, и ничегошеньки больше не хочется. Даже дышать. Руки сами собой опускаются, и Навь, окружив меня плотным коконом, начинает затягивать к себе в нутро.
Лумумбе же черная сила Матери не причиняет никакого вреда, даже наоборот. Впитав свою часть савана, бвана громко смеется, запрокинув голову и кровожадно оскалив зубы. А затем, набрав полные щеки ветра, с силой дует на меня — и саван сдувает. Как рваная паутина, он опадает на землю и исчезает. Выпрямившись, я встряхиваюсь, словно пес, которого заели блохи — именно такое ощущение оставляет послевкусие темной силы, и начинаю дышать нормально.
Наставник делает свой ход. Раскрутив над головой огненное лассо, он набрасывает его на Мать. Петля затягивается на шее, не давая ей подняться выше. Мы с Лумумбой тянем, пытаясь посадить её на землю, но магичка не сдается. Тёмная сила поддерживает её в воздухе, не давая упасть, а потом Мать срывает с неба тонкий серпик луны и, как ножом, перерезает им огненную нить Лумумбы.
Освободившись, она раздирает Завесу и достает еще одного дракона.
Я застываю столбом: вот как она это делает! Черпает силу не из себя, а прямо из Нави. Её твари — не наколдованные, а самые, что ни на есть, "настоящие". Но удивляться некогда.
Дракон огромный. И черный, до синевы. Взмыв под самый небесный свод и медленно развернувшись, он пикирует прямо на нас. Из пасти его бьет огненный столп, цветом напоминая расплавленный металл. Я чувствую толчок в плечо и слышу бодрый голос наставника:
— Не спи, падаван, веселье только началось. Держи!
Он достает из жилетного кармана крошечную, но растущую на глазах монетку, и вот мы поднимаем над головой щит Джян-бен-Джяна — только он способен выдержать пламя дракона. Щит тяжелый, почти неподъемный. Будто сработан не из шкур тысячи василисков, склеенных желчью отцеубийцы, а из стальной плиты банковского сейфа.
Щит поглощает весь жар, но раскаляется, и мы бросаем его на землю, где от остывает, исходя искрами и поджигая траву. Опять я не успел ничего рассмотреть...
По слухам, на внутренней стороне щита были запечатлены все великие битвы прошлого, а на внешней — грядущего. По крайней мере, так говорили в Академии.
— Не зевай, стажер. — кричит Лумумба. — Твой выход!
Я киваю и достаю из Нави свою заветную сударшана-чакру. Сколько сил и Пыльцы я потратил на её создание — ужас. Пришла пора сдать "выпускной экзамен" и получить аттестат зрелости. В одиночку сразиться с чудовищем. Убить дракона.
Хорошенько раскрутившись, я, как дискобол, запускаю чакру в небо и стальной диск, визжа и вращаясь, врезается в тело твари. Дракон, запрокинув голову, ревет, пока диск , как циркулярная пила, режет его на куски.
— Пять с плюсом, стажер! — наставник довольно потирает руки. — А за зрелищность — дополнительный бонус в виде стаканчика мороженного.
Увидев, что её оружие уничтожено, Мать сатанеет. Воя, как сирена, она вновь запускает руки в Навь и достает огненный шар. Подняв его над головой, магичка бросает шар в нас с Лумумбой, и мы еле успеваем отскочить в разные стороны. Не дожидаясь ответного удара, Мать бросает шары один за другим. Падая на землю, они взрываются, как горшки с греческим огнем.
— Надо брать живьем! — кричит довольный, как кот, Лумумба. — Такая девушка! Персик!
Девушка-персик запускает очередной шар, и он расплескивается о грудь наставника. Меня задевает брызгами и одежда загорается.
— Вы уверены, бвана? — я приплясываю среди горячих угольков, сбивая пламя с рубахи.
— Она станет нашим лучшим боевым магом, можешь не сомневаться. Давай Сеть миродержца! Раз, два, три!
Крупноячеистая огненная сетка окутывает девушку, и поначалу кажется, что нам удалось её спеленать. Но через пару минут магичка, придя в себя, рвет нити голыми руками. А затем...
Воздух разрывает череда выстрелов и Мать, как подкошенная, падает на землю. Становится очень тихо.
От лица девушки ничего не осталось. Грудь тоже разворочена, среди белых осколков ребер виднеются сизые тряпочки спавшихся легких. Сердце не бьется.
— М-м-мать! — ругается учитель. Мы ж её почти связали!
— Мне так не показалось. — звучит незнакомый спокойный голос. Мы оборачиваемся.
Невзрачный, вывалянный в грязи и пепле мужичок. На щеке — глубокая царапина, из которой, теряясь в бороде, стекают струйки крови. Он весь какой-то средний: не высокий и не низкий, не толстый и не худой, ни молодой ни старый... Но взгляд — будто ледяной буравчик. Так и кажется, что дырку провертит. В руке мужичка покоится здоровенный "Носорог".
— Сожалею, если испортил вам игру. — говорит он таким тоном, что можно понять: ни о каких сожалениях речи не идет. — Но я не мог рисковать.
— Это была не игра. — Лумумба, отряхнув руки, поднимается и отворачивается от поверженной Матери. — Вы хоть представляете, какой силы мага вы убили?
— Я застрелил преступницу. — посчитав оставшиеся патроны и с щелчком вернув барабан на место, он сует револьвер обратно в кобуру. — И избавил город и всех его жителей от участи быть сожженными заживо. До ваших магических экзерсисов мне нет никакого дела.
Посеревшие щеки и сузившиеся в иголку зрачки означают, что учитель взбешен до крайней степени. Но он берет себя в руки: на чужой территории, инкогнито — не время качать права...
— Возможно, вы приняли единственно верное решение. — говорит он горько, а затем, после секундного раздумья, протягивает незнакомцу руку. — Василий Лумумба. Маг.
Незнакомец руку принимает спокойно, без опаски и предубеждения, и пожимая, улыбается.
— Очень приятно познакомиться. Таракан. Охотник на магов.
Глава 7
Иван
Она была тонкая, мелкая, на вид — не больше пятнадцати. Глаза — как у дикой кошки. Видели таких? Тощие, злые, готовые на всё ради котят.
Маша... Рыжая бестия. У нас в банде была такая. Её даже вожак боялся.
Девчонка сидела на пригорке, рядом с парнем в разбитых стеклах, и, когда Лумумба протянул руку, я думал, она вцепится в неё зубами.
— Зачем вы приперлись, тройной вам тулуп об лед с переворотом. — наставник от такого загиба из уст крошечной девчонки опешил. Я, признаться, тоже присел.
— Барышня... — робко попытался наладить контакт учитель.
— Тамбовский упырь тебе барышня. — она вскочила на ноги и уперла руки в бока. — Мать застрелил Таракан. Драконов тоже мы завалили. Но что мы видим? В последний момент, как чертики из табакерки, из лесу выпрыгивают два паршивых наркомана, делают ручками пару пассов и забирают себе все лавры. — она наскакивала на Лумумбу как молодой, едва оперившийся петушок на старого матерого орла.
Я возмутился. Какое право имеет мелкая пигалица на нас орать? Мы, можно сказать, их жопы из пекла вытащили. Должны в ножки кланяться, да благодарить. По гроб жизни.
— С чего ты взяла, что мы это из-за денег?
— А из-за чего же еще? — встрял парень. Глаза его разъезжались в стороны, как у безумного кролика. — Присвоите себе все заслуги, Шаробайка вам, магам, и поверит. Мы-то кто для него? Так, пушечное мясо...
— Господа! — Лумумба примирительно поднял руки. — Смею вас заверить: никакой славы и наград мы не добиваемся. Оказались мы в вашем городе случайно, проездом. Проснулись среди ночи, от криков испуганного населения. Вмешаться решили исключительно из чувства самосохранения — не хотелось наблюдать поутру руины гостеприимно отнесшегося к нам населенного пункта.
— Мы прекрасно обошлись без вас, город был в безопасности. А теперь... — Маша безнадежно махнула рукой.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |