Сторан

На соседних торговых местах сторы так же закрывали товар на ночь пологами и расходились, ни мало не заботясь о его сохранности. Впрочем, отсутствие дверей, а соответственно замков и прочих запирающих устройств, давно уже наталкивали на мысль о незнании сторами такого понятия, как воровство. Но до сих пор это можно было списывать на добрососедские отношения в одном небольшом селении. Странным это казалось особенно на фоне того, что такое чувство, как зависть местным жителям было очень хорошо известно. Правда стимулировала оно их не к тому, чтобы отнять, а чтобы найти, добыть, достичь. Хотя, судя по рассказам о бандах, промышляющих ограблением купеческих экспедиций, отнять все-таки могли. Но не украсть. Крадут здесь только звери, в частности змеи. Если путники не озабочивались безопасностью места ночлега, то утром могли не досчитаться не только провизии, но и кого-нибудь из товарищей.

После того, как оставили товар, Боат ушел оплачивать проживание и налог за торговое место, а мы в сопровождении полной женщины, с опаской поглядывающей на Мизгиря, двинулись устраиваться в отведенном помещении. По пути вновь встретился красномордый Тарам. Он подозвал Поута и о чем-то с ним заговорил. Когда поднимались на крыльцо, я оглянулся и встретился со взглядом Тарама. Он тут же отвернулся и пошел к другому крыльцу. Поут в это время уже догнал нас, но я решил повременить с расспросами до того момента, пока устроимся.

Нашими апартаментами оказалась небольшая комната с широкими нарами, занимающими более половины пространства. Ясно, что помещение предназначено исключительно для ночлега — зашел, лег, встал, вышел. Собственно, большего и не требовалось.

— Наконец-то можно будет отдохнуть нормально, — кинул свое тело на застеленные шкурами нары Поут.

— О чем тебя спрашивал красномордый? — все-таки задал я вопрос, опустившись рядом с ним.

— А, этот, — парень не сразу сообразил, кого я имел в виду. — Спросил, не было ли тебя с нами в прошлом году. Будто бы лицо твое показалось ему знакомым.

— Эй, Мизгирь, ты чего это ощупываешь вход? — отвлек нас возглас Боата. — Хочешь запечатать нас на ночь?

— С него станется, — согласился я вполне серьезно. — Он же нить в пути практически не тратил. А судя по тому, как не нравится ему это место, закупорить может весьма основательно.

— Пусть заплетает, — протиснулся мимо летуна лавочник. — Я рассказал об этих полотнах управляющему. Он желает купить их все и обещает неплохую цену. Так что, лишнее полотно не помешает.

— Имея личного стаха можно жить здесь постоянно, ежедневно продавая кусок полотна, сплетенного им за ночь — высказался Ваал.

— Даже если раз в два дня, и то неплохо, — поддержал его Поут.

— Зачем жить в этом бараке, когда можно спокойно жить дома, а торговцы пусть сами приезжают, если желают купить эксклюзивное полотно, — высказал и я свое соображение. — Заодно и различные товары будут к нам привозить.

— Разве я с этим не справляюсь? — встревожился лавочник, почуяв угрозу своей деревенской торговой монополии. Во взгляде, брошенном на сына, прочиталось раздражение, вызванное недовольством из-за поддержания тем такой очевидно невыгодной для их бизнеса темы.

— Тебе-то от этого только лучше будет, — спешно заверил я Гоата.

— Как это?

— Ну вот кто в нашем селении сможет заведовать подобным торжищем? У кого из наших односельчан есть достаточный опыт в торговых делах и в организации самих торгов?

Лицо толстяка заметно посветлело, в глазах появилось мечтательно-задумчивая дымка.

— Кто такой этот красномордый Тарам? — прервал я его размышления. — Почему он интересуется мною?

— А? Тарам? Тарам бывший воин, как и твой отец. С чего ты взял, что он тобой интересуется? Впрочем, после того, как ты привел летуна и заявил о своей избранности Создателями, вряд ли кто-то здесь не хочет узнать о тебе больше.

Я попросил Поута рассказать отцу о разговоре с Тарамом.

— Ну что ж, этого можно было ожидать, — усевшись на нары, лавочник почесал один из свисающих на грудь подбородков. — Ведь ты похож на Стика. Вот Тараму и кажешься знакомым.

— Он знает отца?

— Очень хорошо знает, Они вместе воевали. Но лучше бы ему не узнать, что ты сын Стика.

— Почему?

— Это твой отец отрубил Тараму руку.

Разговоры и прочее шуршание вмиг стихли. Даже Мизгирь замер, словно бы навострив уши, или что там у него вместо них.

— Они воевали в противоположных армиях?

— О каких армиях ты говоришь, Леег? — брови толстяка взметнулись кверху. — Тарам и Стик много лет бок о бок стояли на сторанских рубежах, оберегая наши леса от набегов орд степняков. Говорят, они были добрыми друзьями. Но об этом лучше расспросить отца Роама. Он какое-то время служил на соседней заставе и кое-что знает. Твой-то отец никогда не рассказывает о своем воинском прошлом.

— Мой отец тоже ничего не рассказывал об этом случае, — вставил Роам.

— Ты-то откуда знаешь, что это отец отрубил руку Тараму? — снова повернулся я к Гоату.

— Я два раза в год бываю на торжище, а здесь можно услышать даже о неизвестном тебе прошлом собственной жены, — отмахнулся толстяк, и я перевел взгляд на Поута. Может, в этой фразе лавочника кроется секрет непохожести на него тощего отпрыска?

И все же, надо выпытать все, что он знает об отце и этом красномордом. Что-то не нравится мне внимание Тарама.

— Расскажи, что знаешь об этом, — не отставал я.

Товарищи придвинулись ближе, продолжая выказывать крайнюю заинтересованность.

— Да я почти ничего не знаю. Слышал краем уха, — попытался отмазаться Гоат, но под молчаливым давлением скрещенных на нем взглядов все же начал рассказывать: — Говорят, тогда случилось большое нашествие. Погибли почти все заставы от озера Немер и до истоков реки Камкот. Степняки как обычно гнали впереди своих орд сотни взбешенных стахов. Никто не знает, каким образом дикарям удается заставлять этих монстров собираться в таком огромном количестве и бежать в нужном направлении, уничтожая на пути все живое.

На заставах, заметив массовое бегство змеев и гиратов, сообразили в чем дело и послали гонцов с вестью о набеге. Однако войско уже не могло успеть подойти вовремя. После набега стахов на заставе, где служил твой отец, в живых остались только он да Тарам. Тарам без сознания лежал придавленный тушей убитого им зверя. Одна его рука была намертво приклеена к каменному полу крепости. Вероятно, стах в предсмертном плевке выбросил из железы всю клейкую массу, не успев превратить ее в нить. Представляете? Это все равно, что вмуровать руку в камень. А к лесу уже подступали первые степняки.

Выступить против дикарей в одиночку было бы, естественно, глупостью, но и уйти, оставив прикованного к полу Тарама врагам на посмешище, Стик не мог.

В общем, с тех пор Тарам обвиняет Стика в своем увечье, уверяя, что можно было сообразить выдрать у стаха железу с растворяющей нить жидкостью, но Стик специально его искалечил, желая стать первым в воинском искусстве. Стик говорит, что не было другого выхода — промедли он еще немного, и их заметили бы степняки. И тогда он не смог бы уйти от погони, неся на плечах находящегося в беспамятстве здоровяка.

Вот так вот, были друзьями, стали врагами.

Тарама, конечно, можно понять. Он по праву считался одним из лучших воинов порубежья. М-да, — толстяк поднялся, давая понять, что рассказ закончен. — Вы отвлекли меня со своими разговорами. Пойдемте скорее в трапезную, пока там не собрались все сторы. А то не дадут ведь спокойно поесть. Тсодар уже зажарил для нас жирного гирата.

Трапезной оказался длинный навес, расположенный по кругу внутреннего двора гостиницы. На низких топчанах, вытесанных из внутренностей зуха, расставлены кувшины. В центре двора несколько выложенных из камней очагов, над которыми два парня под руководством взрослого стора крутили на вертелах большие куски змеиной плоти и кабаньи тушки... Кабаньи тушки? Моя челюсть отпала от удивления. Рот наполнился слюной от вида подрумяненных до нежной коричневой корочки кабанчиков, исходившихся словно потом капельками жира.

Неужели здесь водятся кабаны? Да нет. Это мое воображение сыграло на ассоциации с воспоминаниями из прошлой жизни. Тушка лишь по размерам соответствовала кабаньей. Не было ни свинячей головы, ни положенных окороков. Но выглядело все равно аппетитно. А шипение падающих на угли капель жира, заставляло постоянно сглатывать слюну.

Может, у этого зверя еще и сало имеется? Эх, сейчас бы с чесночком...

— Ты чего остолбенел, парень? У тебя глаза светятся, как у твоего летуна, — обратился ко мне стор, руководивший кухней. И повернувшись к уже усаживающимся под навесом моим спутникам, прокричал: — Эй, Гоат, зверя кормить буду только за отдельную плату.

— Не жадничай, Тсодар. Мизгирь ест только сырое мясо. А вот мы сейчас озвереем от голода. Видишь, Леег уже готов накинуться на твоих нерасторопных сыновей. Неси скорее обещанного гирата. Да не забудь достать из углей его лапы.

— Что-то ты в этот раз необычайно щедр к своим работникам, — удивленно вопросил Тсодар, поднося с помощью одного из сыновей ароматную тушку.

— Это не работники, а компаньоны, — удивил всех без исключения лавочник. И, вероятно удивившись сам, уточнил: — Младшие компаньоны.

Снятую с вертела тушку тут же облепили хлебными лепешками, то ли для того, чтобы те впитали жир, то ли, чтобы согрелись сами. Тем временем второй сын повара принес на куске шкуры горку слегка обугленных членистых ножек, напоминающих рачьи, но размером каждого члена с человеческий локоть.

Наконец каждый из нас взял по лепешке, и Поут, ловко орудуя ножом, принялся нарезать румяную тушку на ломтики. Мясо внутри оказалось нежно-розовым. Кости отсутствовали так же, как и в змеином. Запах... Знакомый запах. Такое ощущение, будто я уже ел нечто подобное. Держа в нижней паре рук лепешку, положил на нее обжигающий пальцы и исходящий умопомрачающим паром ломоть. Отщипнул маленький кусочек и сунул в рот. М-м-м! Даже глаза прикрыл от удовольствия и нахлынувших воспоминаний...

Тихая речная заводь, окруженная лесом. В воде отражаются установленные веером на рогатках удилища. Переливающийся малиновыми огоньками прогоревший костер. Нехитрые яства, выложенные на расстеленное на траве покрывало. Бликующие темным стеклом пивные бутылки. И раки. Красно-коричневые, запеченные в углях раки...

— Леег, да что с тобой? — толкнул меня под локоть Боат. — опять застыл как истукан.

Воспоминания рассеялись, и я начал резво поглощать нежную плоть неизвестного животного, напоминающую по вкусу мясо земных раков. Вкуснотища! Было бы еще в кувшинах пиво вместо хоть и необычайно вкусной, но все же простой родниковой воды. Но все равно, свининки на ребрышках очень не хватало. Неужели в этом мире совсем нет животных с внутренним скелетом?

Вздрогнув от неожиданного хруста, я увидел как Гоат, подняв один из валяющихся под топчаном увесистых голышей, начал дробить им запеченную в углях лапу. Расщепив твердую оболочку, он достал изнутри белоснежную ароматную колбаску и куском лепешки нанес на нее ярко-красный соус. Подняв яство над собой и запрокинув голову, лавочник изобразил желторотого птенца, заглатывающего принесенного родителями червяка.

Не зря торговец спешил на ужин пораньше. Не успели мы съесть половину тушки гирата, как трапезная начала наполняться сторами. Завидев нас, все они непременно стремились устроиться ближе, громко обсуждая трусливого летуна и мою богоизбранность. Постоянно кто-нибудь подходил и задавал вопросы, вроде того, как научить стаха таскать повозку? При этом никто не задавался вопросом — как поймать самого стаха?

Поута подозвали к компании молодых сторов, в которой оказались его знакомые по прошлым посещениям торжища, и долго о чем-то беседовали. Было видно, что Поуту разговор неприятен, но один из собеседников настойчиво придерживал его за руку и, улыбаясь, что-то говорил, кивая при этом в нашу сторону.

— Чего хотели от тебя эти обормоты? — спросил у сына Гоат, когда тот вернулся за свой стол.

— Да ну их, — отмахнулся тот. — Я им сказал, что Мизгирь не продается, а они все равно говорят, мол, сделай так, чтобы нам продали его недорого.

Ничего себе заявочки! Я повернулся в сторону назойливой компании. Тот стор, что держал за руку Поута, встретился со мной взглядом и, оскалив зубы в подобии улыбки, подмигнул.

— Кто это такие? — опередил мой вопрос Ваал.

— Рудодобытчики из Локсена, — пояснил лавочник, дробя очередную лапу гирата. — Привозят на обмен болотную руду. Наглые ребята. Ходят слухи, что могут и напасть на караван, но подтвердить ни разу не удалось. Наверняка, просто слухи, распускаемые кем-либо, кому они однажды намяли ребра.

Насытившись, мы завернули в шкуру остатки мяса и покинули трапезную под протестующие возгласы публики, желающей услышать еще какие-нибудь подробности о нашем необычайном питомце. Надеюсь, завтра ажиотаж спадет, иначе вряд ли Гоату будет толк от такого привлечения внимания — на его товар никто и не взглянет.

Крик. История Сторана

Заявив о своем статусе восьмого, я вдруг перестал ощущать сущность Создателя. Он как будто бы заперся в тщедушном тельце марыка. При этом в маленьких глазках стремительно отпрыгнувшего от меня коротышки отобразился неподдельный ужас.

— Не спеши удирать, — злорадно вернул я Создателю его фразу и, продолжая все больше входить в роль Восьмого, заявил: — Я не собираюсь тебя поглощать. По крайней мере, пока не разберусь, кого же я поглотил ранее? Я был уверен, что он является одним из семерых. Не скрою, сильно удивился, когда не получил вместе с поглощенной сущностью знания о реалиях мира. Надеюсь, ты, Эль, поможешь мне разобраться в этом.

Эль, продолжая стоять у входа в шатер, будто действительно веря, что смог бы сбежать от меня, находясь в этой карикатурной оболочке, озадаченно произнес:

— Я сам мало что понимаю. Но, похоже, ты поглотил южанина.

— Да кто такие, стах тебя задери, эти южане?

Далее, продолжая играть роль непонятно кого поглотившего и очень этим озадаченного Восьмого, я принялся выпытывать у гостя подробности о реалиях приютившего меня мира. И реалии оказались поистине фантастические. По словам Эля выходило, что мир, называемый Стораном, создали две семерки сущностей. Самому рассказчику, не ведавшему о существовании других миров, такой факт казался естественным и единственно правильным.

Я же думаю, что виной всему случай, чья воля столкнула в пустоте два создающихся мира. Не знаю, как восприняли столкновение Создатели, но, вероятно, остановиться уже не могли и продолжили совместное творение. Естественно, это всего лишь мое предположение, но Эль абсолютно ничего не помнил о тех событиях, сокрытых многими тысячелетиями.

Возможно, тогда и возникла вражда между семерками, видевшими друг в друге соперников. Так как все они теперь являлись одним целым, то об уничтожении противников не могло быть и речи. Создатели попросту поделили мир пополам, отгородив вотчины поясами отвесных скал, меж которыми протянулась раскаленная пустыня, населенная стахами, препятствующая проникновению на территории друг друга созданных соперниками существ.