Сторан

А здесь уже во всю шли схватки внутри крепостных стен. С первого взгляда стало понятно, что без жертв не обойдется. При чем, с обеих сторон. Лесные жители лихо орудовали огромными боевыми топорами. Держа один топор в правых руках, второй в левых, сквилы изображали ими такую смертоносную мясорубку, что у сартуков, несмотря на большое численное преимущество, не было никакого шанса к ним приблизиться. Оставалось только забрасывать противника дротиками. Впрочем, большая часть дротиков отбивалась стремительно вращающимися топорами.

Несколько таких воинов крутили свое смертельное оружие у обоих ворот, не позволяя проникшим через стену сартукам приблизиться и открыть массивные створки, за которыми в нетерпении топталось мое воинство. Я вознамерился вывести из строя могучего сквила, положившего у южных ворот не менее десятка сартуков, но меня опередил Молок, принявший оригинальное решение. Мой старший советник нашел где-то бревно длиною метров шесть, ухитрился в одиночку его поднять и теперь несся с этим тараном на могучего сквила, на ходу крича соплеменникам, чтобы те посторонились. Ударом сразу двух топоров порубежнику удалось отбить направленный на него конец бревна. Но все же воин не устоял, когда Молока занесло и он споткнулся, выронив тяжелый таран противнику на ноги. От удара по коленям сквил упал навзничь, продолжая при этом крепко сжимать топоры и отмахиваться от наседающих степняков. Молок поднялся на мгновение раньше противника. Это дало ему шанс схватить бревно за один конец и перебросить так, чтобы оно придавило торс сквила. Повинуясь его команде на оба конца бревна тут же насели сартуки, и могучий защитник крепости оказался прижат к земле. Сверху он походил на упавшего на спину и придавленного тяжелой веткой жука, неистово шевелящего в воздухе лапками. Вот только в лапках у этого жука были зажаты боевые топоры, которыми он едва не доставал насевших на концы бревна сартуков, не давая тем придавить его как следует.

Окрик Молока остановил воинов, занесших дротики над придавленным противником, и я с удовлетворением услышал, как мой советник распорядился брать сквила живым. Если все лесные жители такие же отчаянные рубаки, как защитники этой крепости, то мне крайне необходимо будет наладить с ними мирный контакт. Иначе свои новые, пока еще не завоеванные владения степному народу придется отстаивать долго и большой кровью.

Прием с бревном был повторен на других сквилах. Теперь уже два сартука брали бревно с двух концов и с разбегу сбивали им очередного мастера фехтования топорами. Южные, а за ними и северные ворота открылись, в крепость хлынуло и быстро заполнило все свободное пространство степное воинство. Отдельные группы защитников забаррикадировались в казарме и других крепостных постройках, но их судьба уже была предрешена.

Крик. Центр будущей цивилизации

Прошел месяц после захвата сартуками порубежной крепости сквилов. Да, именно месяц. Ранее аборигены исчисляли время только седмицами. Я же, по земному опыту, ввел для своего племени понятие месяца. Подопечные не понимали, для чего это нужно, и с недоумением перекатывали во рту непривычное слово.

Кстати, ведя дикарский образ жизни, я как-то не удосужился выяснить, сколько седмиц в местном году и от какой вехи год исчисляется. Пока слышал только о сезоне дождей, но вряд ли этот сезон наступает каждый год в какой-то один определенный день. Надо будет прояснить этот вопрос.

Итак, мы уже месяц владеем холмом с порубежной крепостью и слободой, и его окрестностями. Сартуки, привыкшие пограбить и убегать, находились в постоянном напряжении, каждую минуту ожидая появление отрядов воинственных сквилов, вооруженных кошмарными топорами. Но, управляемые верховным марыком стахи надежно стерегли доверенный им периметр. Эль неожиданно увлекся охраной, уйдя в нее с головой. Оседлав одного из сторожевых стахов, он сидел над сторожевой сетью, словно паук. На каждого пойманного сквила он реагировал как рыбак, поймавший крупную рыбину. Сетовал лишь на то, что я не позволял скармливать пойманных его стахам. Но им и так хватало пищи. Сторожевую сеть то и дело тревожили древы и более крупные змеи. Таких гигантов, как тот, который напал на молодых сартуков в первый раз, не попадалось, но зато попался один ранее не виданный мною зверь — огромный, похожий на земного носорога, то ли жук, то ли краб. Перед броней этого монстра стахи оказались бессильны. Сартуки категорически отказались принимать трофей.

— Только дикари сквилы могут есть это нечистоплотное животное, — заявил Молок.

По поводу того, кто тут дикари, я в последнее время изменил свое мнение, но сейчас сообщать об этом Молоку не стал. Сквилы, или сторы, как называли себя сами лесные жители, нравились мне все больше. Оставалось только сожалеть, что в свое время я не добрался до леса, а вселился в первого попавшего дикаря. Но теперь, как говорят земляне, я в ответе за тех, кого приручил.

Плененные сторы, которым было отведено половина внутреннего двора крепости в качестве резервации, действительно с желанием приняли герата — так они назвали бронированного монстра. Короткими засапожными ножами, которые было позволено иметь, сторы ловко отделили лапы и сняли панцирь. Нежно-розовую тушу насадили на вертел и повесили над углями. Вскоре аппетитно зашкворчало. Моих ноздрей достиг запах, напомнивший земных омаров. Рот наполнился слюной. Интересно, как отреагируют находящиеся рядом Молок и Гурик, если я отведаю кусочек сочного мяса?

Чтобы не искушать себя пришлось отвернуться и отойти.

Пленные порубежники с самого первого дня пребывали в недоумении, пытаясь выяснить, с какой целью их не убили сразу и даже кормят. Как я понял, до сих пор в отношениях между лесными и степными жителями такого понятия, как плен не существовало. Они просто и без затей у бивали друг друга, не имея даже мысли о возможности как-то договориться о мирном сосуществовании. Теперь мне приходилось, рискуя прослыть сумасшедшим, пытаться внушить эту мысль и сартукам, и сторам.

Проживавшим в слободе женщинам, детям и нескольким покалеченным в былых схватках воином я позволил вернуться в свои дома, предварительно проведя экскурсию к охраняемому стахами периметру. Они впечатлились, и мысли о побеге, если таковые посещали их головы, надеюсь, выветрились.

В тот же день я собрал женщин племени сартуков и выступил перед ними с пространной речью. Говорил, что привел сюда племя, чтобы сартуки больше не скитались подобно диким животным, чтобы их дети не умирали от голода, а мужья и братья не гибли в сражениях за кусок снеди. Какое-то время расписывал радужные перспективы сытой жизни в благодатном крае, наблюдая за мечтательно-блаженными улыбками, расцветающими на лицах слушательниц, и, в конце концов, ушатом холодной воды опрокинул на них заверение, что лесные жители никогда не смирятся с захватом части их исконных земель, и нам придется либо вечно сражаться с ними, пока не падет последний член нашего племени, либо снова бежать в степь и вернуться к скотскому образу жизни.

Выдержав наполненную гробовой тишиной паузу, я ткнул указательными пальцами верхней пары рук в слушательниц:

— И только вы, жены, матери и сестры, можете изменить ситуацию. Да-да, не воины, а вы, женщины, которым Создателями завещано не отнимать, а дарить жизнь. Только вы можете заставить сквилов смириться с мыслью, что теперь мы такие же полноправные хозяева этих земель, как и они!

Глаза женщин расширились в непонимании. Но одновременно в них заискрилась надежда. Понизив тон до заговорщицкого и вынудив слушательниц вытянуть шеи вперед, дабы лучше слышать, я сказал, что они должны наладить контакт с женщинами из слободы. Женщины всегда поймут друг друга, будь они хоть из разных племен, хоть из разных народов. А затем следует сделать так, чтобы дети сартуков и сквилов смогли играть вместе. Именно из дружбы детей вырастет будущая дружба народов, а позже, но об этом я пока промолчал, и единая нация.

На удивление эта часть моего плана довольно легко начала осуществляться. Не прошло и седмицы, а женщины уже мирно болтали, обсуждая различные блюда, секреты рукоделия, воспитание детей и прочие жизненно важные вопросы. А рядом резвилась детвора, обучая новых друзей своим играм, хвастаясь собственными достижениями, рассказывая захватывающие истории, смеясь, ссорясь и снова мирясь.

А вот с мужчинами, как и ожидалось, все оказалось гораздо сложней. Воины порубежной стражи и воины степного племени на генетическом уровне воспринимали друг друга смертельными врагами, и объяснить им, что отныне придется спокойно жить рядом, было так же трудно, как, например, объяснить, что отныне придется ходить вниз головой, перебирая по земле ушами.

Сторы верили, что их сородичи вскоре придут и выбьют нас из захваченной крепости. Но приходившие извне соплеменники, попадавшиеся в сторожевую сеть стахов, вылеченные мной и отправленные к остальным пленникам, рассказывали им о непроходимом периметре, охраняемом восьмилапыми монстрами. В конце концов, я показал этот периметр Маку — старшине порубежной стражи, обладающиему непререкаемым авторитетом среди соплеменников, тому здоровяку с топорами, которого никак не могли одолеть мои воины во время захвата крепости. Экскурсия заставила его задуматься. На обратном пути воин попытался бесхитростно выведать, каким образом степным дикарям удалось заставить подчиниться стахов? Я рассказал полуправду о марыках и благоволении коротышкам одного из Создателей. Мол, волею Создателя нам определено осесть на этой земле и жить в мире со сторами. Потому марыкам, народу, повелевающему горными стахами, было велено поддержать нас в охране новых земель.

— Но это наша земля! — возмутился Мак.

— Ваша, — согласился я, — но теперь и наша тоже. Такова воля Создателей.

— Если это воля Создателей, то почему вы напали на нас ночью и убивали защищающих крепость сторов?

— А как иначе было принудить вас к мирной беседе? Что бы ты сделал днем ли, ночью ли, увидев степняка?

— Убил бы, — не задумываясь, ответил стор.

— Вот видишь. Жертвы были неизбежны. Но мы никого не убивали специально. Лишь защищая свою жизнь. Всех кого мог, я вылечил с помощью дарованных мне Создателями возможностей. Вы, кстати, накрошили наших воинов в два раза больше. Лично ты убил пятерых. Но сартуки не держат злобы, ибо шли на эти жертвы сознательно, во имя нашего общего будущего блага.

Насчет сознательности сартуков я конечно загнул. На самом деле они в принципе считали гибель воина делом обычным и почетным, и ни о какой мести понятия не имели.

В последствие я еще не раз беседовал с Маком. А в тот день позволил сторам свободно перемещаться по половине внутреннего двора крепости. Это позволило воинам обеих сторон начать общаться друг с другом. Инициатива, как водится, пошла от молодежи. Молодые воины сперва подтрунивали над соперниками, потом начали соревноваться в ловкости и силе, прыгая, бегая, выполняя акробатические трюки и поднимая тяжести. Затем Гурик вспомнил о забытой в походе забаве и достал лук. По привычке считая стрелы большим дефицитом, он предложил сторам соревноваться лишь в удержании натянутой тетивы. Когда те поинтересовались, для каких же целей служит сия безделица, юноша придушил внутреннюю жабу, принес единственную оставшуюся стрелу и выпустил ее вертикально в небо, мысленно моля Создатедей, чтобы ветром не снесло драгоценную вещь, и она упала назад в пределах видимости. Сторы впечатлились невиданным оружием и предложили стрелять в цель, на что Гурик развел печально руками и сообщил о наличии всего одной стрелы. Удивленные сторы вопросили, что мешает степняку отправиться в лес и нарезать стрел сколько душе угодно? Пораженный таким очевидным решением оказавшейся пустяковой проблемы, Гурик пробормотал что-то о вечной занятости и быстро ретировался. А через час появился с пучком нарезанных прямых веток. Сторы критически осмотрели их, бормоча что-то о криворукости степных дикарей, отобрали подходящие и уже сами довели их до пригодного для стрельбы состояния.

Сперва стреляли по поставленным вертикально бревнам. Затем положили на бревна крупные плоды чиндрагоры. Теперь к забаве подключились и старшие воины с обеих сторон, которые до сих пор посматривали на возню молодежи со снисходительными ухмылками. Пришлось бежать за новой партией стрел, так как, сделанные из сырых веток они быстро ломались.

Опытные воины, сделав по несколько выстрелов, начали степенно обсуждать из какого дерева лучше изготавливать сам лук, из какого стрелы, из чего лучше делать тетиву из волокон синего плюща или из жил гигантского малакера. Вносились предложения по усовершенствованию. А так же спорили, в каком случае будет больше скорострельность — если у воина будет один лук, и тремя руками он будет накладывать стрелы, или иметь по луку в каждой паре рук.

На следующий день ко мне подошел Гурик и спросил, можно ли ему взять с собой в лес парочку сторов, соображающих в древесине?

— Не можно, а нужно, — хлопнул я его по плечу. Однако попросил Мака провести со своими людьми разъяснительную беседу, ибо если они обманут мое доверие и попытаются сбежать, я позволю стахам сожрать их.

— Воина не испугать смертью, — гордо заявил порубежник. — Но мои воины не станут убегать, даже если не будет стахов. Мы так решили. Во-первых, здесь наша земля, и не нам с нее убегать. Во-вторых, твои слова, необычный вождь степняков, смутили наши умы. Наши женщины вместе готовят пищу, наши дети вместе играют, и даже наши юноши почти сдружились. Мы понимаем, что как прежде уже не будет, но не знаем, что делать. И от этого не убежишь.

— Я понял тебя, Мак, и верю твоим словом. Но стахов не уберу пока весь лесной народ не примет нас, как равных. Надеюсь, ты и твои товарищи помогут ускорить этот процесс.

На самом деле была еще одна причина по которой я не мог в ближайшее время убрать сторожевой периметр. И этой причиной был Эль. Пока верховный марык увлекся отловом нарушителей периметра, он мне не мешал Порой я даже забывал о его существовании. Но когда-то же ему надоест эта забава...

Пока я наводил мосты взаимопонимания между сартуками и сторами, не заметил, как мои степные подопечные накопали нор, удивив тем самым лесных жителей и вызвав у них легкое недопонимание, граничащее с брезгливым пренебрежением. Пришлось объяснять соплеменникам, что земляные норы были пригодны лишь в степи для того, чтобы пережидать дневной зной. Теперь им необходимо нормальное постоянное жилье, и звериные норы для этого никак не подходят. Вновь пришлось обращаться к Маку с просьбой помочь со специалистами в строительстве. Сторы свои дома либо выращивали, либо строили из камня и дерева. Выращиваются дома из семени зуха, плод которого достигает более пяти метров в диаметре, но растет он пятнадцать лет, что никак меня не устраивало. Да и сами семена в большом дефиците.

Когда я сообщил Молоку, что необходимо отрядить в помощь сторам пару десятков сообразительных сартуков для заготовке материалов и строительства домов, то встретил очередное непонимание. У степных племен копанием нор и обустройством жилища занимались исключительно женщины и подростки. Предложить подобное дело воину значило оскорбить его. Пришлось собирать воинов и втолковывать им, что строительство настоящего дома, а не копание звериной норы, это дело только для мужчин, и доверять его женщинам нельзя ни в коем случае.