еще один попаданец ч.1

— Индюк тоже думал, да в суп попал. Я так и поняла, что сам. Кто ж так повязки накладывает! Сейчас рану почистим и обработаем. Лена, вытри, мешает. Желательно бы сделать рентген, так как могут быть внутренние повреждения черепной коробки. Повезло Вам, — сквозь звон в ушах, услышал я Катин голос. — Еще немного ниже и ничья помощь бы уже не понадобилась. Череп у вас крепкий. Камень прошел рядом с виском, но его не задел. Повреждена часть кожного покрова и кровеносной системы. Рана почти чистая, сейчас кое-что уберем, и дальше жить будете. В целом все болезненно, но не смертельно...

А потом наступила темнота... Очнулся я от запаха нашатыря, лежа на кушетке в той же комнате, где мне делали перевязку. Рядом стояла Лена и держала у моего носа ватку с нашатырем. Увидев, что я открыл глаза, она ее убрала. Я постарался сесть. В висящем в углу на противоположенной стене, зеркале, увидел себя — бледного, раздетого до пояса, с белоснежной повязкой на голове.

— Ну, я же говорила, что жить будет. Вы молодец, даже матом не ругались. Наши неженки так и норовят соленое слово вставить. Как себя чувствуете? Голова не кружится? Может, еще полежите? — Послышался голос Кати. Повернувшись на голос, я увидел ее сидящей за письменным столом и что-то пишущей на бумаги.

— Нормально, голова вроде бы не кружится, так слабость, — ответил я.

— Это от потери крови. Я тут вам приготовила историю болезни и справку для представления в вашу поликлинику. Думаю с недельку вам нужно полежать дома. Отдохнуть и обязательно хорошо кушать. Можно будет положить вас здесь, правда, если начмед разрешит.

— Да нет, я лучше у себя, в Железнодорожной.

— Как хотите. Вот, — Катя протянула мне несколько листов со штампом в левом углу и с непонятными записями, — отдадите врачу, что будет вас лечить. Пока посидите тут, а мы с Натальей Ивановной немного поговорим в ординаторской. Как отдохнете, поднимайтесь к нам, или подождите на улице.

Сказав это, они с Наташей вышли в коридор. С Леной мы остались одни. Я видел, что она не находит себе места и старался на нее не смотреть. Лена стояла ко мне спиной и смотрела в окно. Видно было, что она хочет меня о чем-то спросить, но не решалась. Мне было понятно, что она мучилась тем, что я был похож на ее возлюбленного и только усиливал ее боль разлуки с любимым, просто находясь в перевязочной. Молчание в комнате становилось тягостным. Встав с топчана, хотя голова болела и кружилась, стал одеваться. Застегнув пуговицы на рубашке, сказал — "Спасибо! До свидания!" и вышел из комнаты.

Подниматься на второй этаж не стал. Зачем женщинам мешать обсуждать насущные проблемы? Все равно пока не закончат говорильню, на улицу не выйдут. Конечно, можно было их послушать, получить информацию, но дверь может быть просто закрыта, а слушать в замочную скважину — не мое. Я уж лучше на улице среди парней побуду. На бланке истории болезни в левом верхнем углу красовался синий штамп с датой "1 ИЮНЯ 1941г.".

Мысли вихрем неслись в моей голове:

Ну, вот, наконец-то, мне известна ДАТА моего появления здесь. Так что можно пить вино и поздравлять себя с днем рождения! Только вот с этим придется подождать. Надо срочно решать, что делать дальше? Вообще я тут очень сильно задержался. Хорошо, что Наташа мне дала время на адаптацию к внешней среде, но вот оставаться в городе больше нельзя. Надо срочно делать отсюда ноги!!! Слишком много угроз для меня любимого в первую очередь друзья и знакомые "Тела". Дальше по возрастающей. Светиться в городе нельзя, хотя и хотелось бы посмотреть на родные и давно знакомые улицы. Увы, для меня это небезопасно! Все же мой русский язык далек от местного диалекта, он слишком засорен иностранными словами. Тем не менее, в центре города придется появиться в любом случаи. Уехать из города можно автобусами в районы и по "чугунке". В районы мне абсолютно не надо, делать там не чего. Буду у всех на виду, а значит, вероятности спалиться будет больше. Если уж скрываться из города, то рваться надо в Москву, там народа много, среди него затеряться будет проще. В Москву уехать можно только по железной дороге, а вокзал стоит в центре города и только там есть жд. кассы. На вокзале лучше всего появиться ночью, когда там останутся только те, кто дожидается своего поезда. Если мне память не изменяет, то в промежутке между 23.00 и 02.00 пассажирских поездов быть не должно, значит, нет наплыва народа. В это время дежурная смена железнодорожников и милиции ужинает, а раз так, то именно в это время мне следует наведаться в кассу. До этого надо, где-то время провести и желательно не отсвечивать, а до квартиры Тела еще надо добраться без приключений. Пока меня спасало присутствие Наташи.

На улице вовсю светило солнце, пели птицы, где-то невдалеке, за аллеей старых лип по залихватскую песню шел армейский строй. Больных на лавочке уже не было. На стуле у входа в тени спасаясь от дневной жары, скучал дневальный. Выйдя на улицу, я присел на лавочку в курилке и стал наслаждаться спокойствием и тишиной. К курилке с папиросой в руке подошел дневальный. Явно было видно, что парню скучно.

— Что досталось тебе? — спросил он, показывая на повязку.

— Есть немного, а где остальные? — ответил я.

— Обедать пошли. Сейчас покурю и тоже пойду. У нас с этим порядок.

Напоминание об обеде чуть не вызвал у меня спазм от голода. Все-таки за ночь и половину дня я съел лишь колечко колбасы и несколько кусочков хлеба, что было явно мало, особенно с учетом потери крови. Спасло меня появление Наташи. Позвав за собой, она задумчиво пошла по тропинке к калитке на улицу.

Глава

Участковый

Я пошел вслед за ней. Выйдя на улицу и идя радом с ней, задумался как вести себя с детьми. Пока меня не раскрыли, но дети... Из раздумья меня вывела вывеска магазина, мимо которого мы проходили. Пора вживаться в цены, да и вообще посмотреть, чем торгуют в таких магазинах. В мое время в гарнизонных магазинах было все что нужно — от иголок до мебели. Руководство "Военторга" всегда было на высоте — завозили в такие магазины все необходимое, перечень и качество товара были приемлемыми. Они были аналогами современных мне супермаркетов, только вывеску поменять и выбор товара сделать побольше.

— Давай, зайдем что-нибудь купим к обеду, — предложил я. Наташа согласилась. Поднявшись по ступенькам в помещение магазина, я попал в царство советской торговли. На полках стояли разнокалиберные стеклянные банки с тушенкой, щами, консервированными овощами, металлические банки с рыбными консервами и тушенкой. На лотках лежал черный и белый хлеб, свежий запах которого стоял на весь магазин (тот, кто жил в советское время меня поймет). На прилавке за стеклом хранились разнокалиберные кольца и палки полукопченой и копченой колбасы, соленого и копченого сала. На полках стояли полулитровые бутылки водки с сургучной головкой. Шоколад в плитках и кусками, конфеты и мармелад в коробках и на развес, яблоки, овощи. Отдельно у входа стояли ящики с мылом, гвоздями и остальным скобяным товаром. Лежали штыковые и совковые лопаты, топоры, молотки, двуручные пилы. Да много чего там было! Все это лежало и стояло в строгом порядке, установленном правительницами данного царства, а их присутствовало аж целых три. Все молодые симпатичные, крупные и крепкие. Они довольно вежливо и приветливо обслуживающие нескольких покупателей. Цены, кстати, на мой не просвещенный взгляд были довольно небольшие: хлеб — 1 рубль, папиросы "Казбек" — 3 рубля, бутылка водки — 10 рублей, молоко — 3 руб. за литр, килограмм мяса — 18 руб., картошка — 2 руб. за кило. Теперь хоть знаю что почем. Вообще открывать для себя этот мир становилось все более интересным.

Наташа, громко поздоровавшись со всеми, подошла к прилавку и попросила дать колечко полукопченной "Украинской" колбасы, черного хлеба, несколько копченых селедок. Получив все заказанное, достала кошелек из сумки для расчета, но я решил заплатить за все сам. Видимо Петра, здесь знали и когда я сказал что заплачу сам, никто этому не удивился. В глазах продавщицы, по-моему, проскользнуло уважение. Только Наташа несколько опешила. Попросил дать еще полкило шоколадных конфет и коробку яблочного мармелада. По тем деньгам, что у меня набралось, можно было купить еще немало чего... Забрав покупки, мы пошли к Наташе домой. Точнее, пропустив ее немного вперед и идя следом по дороге между ДОСами, я наслаждался разноцветьем клумб и придворовых участков. Деревянные и кирпичные одноэтажные, восьмиквартирные дома утопали в цветах и зелени садов. В мое время этого уже не было. Наверное, все это зависело от хозяек квартир, которые много внимания уделяли своему дому ведь иных развлечений, кроме чтения книг и художественной самодеятельности в гарнизонах особо то и не было. Хотя каждую неделю в клубах воинских частей, для личного состава и их семей проводились вечера отдыха с танцами, концертами самодеятельности, совместные встречи праздников, практиковались выезды на природу, встречи с писателями и т.д. Начальниками клубов и комиссарами делалось многое для сплочения коллектива, в том числе приглашались на боевые стрельбы семьи командного состава...

Иногда я ловил на себе внимательные взгляды Наташи. Что в них было больше — удивления или подозрения, я не знаю. Возможно, в магазине я сделал что-то неправильно или как-то выходящее из обычного поведения Гречишкина. Взгляды Наташи я стал фиксировать именно после расчета в магазине, но я решил, что это даже не плохо. Все мои промахи и изменения в поведении можно списать на взросление и смену имиджа.

Пройдя несколько домов, мы остановились у ни чем не примечательного дома. Когда Наташа стала открывать калитку, из переулка между домами, в нескольких метрах от нас, вышел сотрудник милиции в белой летней форме, фуражке и портупее.

— Наталья Ивановна! Подождите!— позвал он. Наташа, повернув голову в сторону говорившего, остановилась в калитке и заулыбавшись, приветливо помахала рукой. Подойдя к нам, милиционер, улыбаясь, поздоровался с нами.

— Наталья Ивановна, здравствуйте. Я смотрю, вы, со своим верным оруженосцем. Здравствуй Петр. Ты что это при параде? Из магазина, или с работы? С покупками, Вас... Когда муж приедет, Наталья Ивановна? А то он обещал шахматный турнир устроить в роще между школьниками и курсантами, — зачастил он.

Перед нами стоял улыбчивый, около 25 лет, славянской внешности, высокий, коротко стриженный, обутый в начищенные до блеска хромовые сапоги, лейтенант милиции. Он лучился здоровьем и доброжелательностью... А внимательные серые глаза смотрели на нас оценивающе.

— Здравствуйте, Иван Александрович. Я с работы — отпускала товар, а Петр с речки. На станции встретились, вот он и идет Дашу проведать... А Валера, скоро уже должен приехать. К концу следующей недели, точно будет.— Доложила Наташа.

— Это дело хорошее. Петь, а что это у тебя с головой? Где это ты так поранился? Вчера вечером вроде бы в клубе был нормальный — не раненый, а сейчас прям как после боя, весь перевязанный? Может, кто по голове настучал, так скажи. Я сразу наведу порядок, а то ишь ты, хулиганят...

— Упал и ударился головой о камень, вот из санчасти идем, — не зная почему, я протянул листок из санчасти милиционеру.

Тот его взял и стал внимательно разглядывать текст. Когда-то в прошлой жизни, сам был участковым здесь же и было интересно посмотреть на работу тех, кто до меня топтал эту же землю. Им было куда тяжелее, чем нам — народ после революции и Гражданской войны, Антоновского восстания на мелочи не разменивался. Особенно у нас в губернии. В свое время читал документы — рапорта и сводки об этих днях и диву давался. Как они фактически на голом месте, без образования, баз данных, ЭКУ, связи, транспорта порой в одиночку раскрывали тяжкие преступления, задерживали преступников? С одним "Наганом" шли на вооруженных преступников и в большинстве случаев выходили победителями. Их уважали и боялись. К их словам прислушивались и многих из них избирали в депутаты местных Советов, представлять интересы населения. Достаточно было просто одного их появления, чтобы утихомирить пьяницу или хулигана. Кремни, а не люди... О таких милиционерах можно только пожалеть, тем, кто остался в моем времени, когда уважения к милиции фактически уже не осталось. Да и название поменяли на полицию...

— Да дела... Понятно, что дело темное. Я все равно в этом не разбираюсь. Но жаловаться, я так понимаю, ты не будешь?

— Нет, конечно, сам виноват...

— Наталья Ивановна, вы, наверное, к Анне Петровне за детьми? А мы с Петром, пока Вас тут подождем, посекретничаем. Вы, не против? — спросил милиционер.

— Все это вы знаете, товарищ лейтенант. Ладно, уж, ждите, а потом Вас приглашаю к себе пообедать, — улыбнувшись, ответила Наташа и пошла вдоль дома к соседней квартире.

Проводив ее глазами, Иван Александрович, достал из кармана брюк пачку папирос и протянул мне: "Закуривай". На что я отрицательно помотал головой.

— Ну и правильно. — Достав из пачки папиросу и разминая ее в руке, тихо сказал участковый.

— То, что ты, Петр, ходишь проведывать дочку Татьяны, молодец, — продолжил он прикурив. — Но вот то, что с Натальей крутишь, дурак. Оно вроде бы и ладно, не мое вроде это дело. Но, Валера, человек с положением, политрук, а ты тут ... Неужели думал, что никто ничего не заметит? Да, доброжелателей всегда хватает, особенно в таких делах. Расскажут мужу и еще наплетут чего лишнего с три короба. Обольют грязью женщину, потом не отмоется. А у них двое детей мал-мала меньше! Будет хуже, чем в опере, там, где муж убивает жену. Да ты, небось, и не смотрел... Ты, давай парень заканчивай тут хвостом крутить, найди себе ровесницу.

Сказать что-то в ответ мне было нечего, я промолчал. Слегка удивленно глянув на меня, участковый, продолжил: — "Слышал, что на Селезневском перегоне вагон вскрыть пытались?". Я кивнул в ответ.

— Трое там были. Двоих вохровцы подстрелили, а один ушел. Сейчас его ищут. Тех двоих уже установили, наши тамбовские. Хорошо, что ты вчера в кино и на танцах был. Все время на моих глазах ошивался, а то были у меня мысли, что это ты на железке орудуешь с дружками своими — Сашкой, Ванькой да Колькой. Деньги появились — вон как приоделся...

— Зря, Вы, Иван Александрович, так на нас... Одежду купил на свои, по случаю. Да и зарабатываю неплохо. Особо тратиться не на что, вот и накопил, — ответил я, — а с остальным, спасибо конечно, разберемся.

— Ну, смотри сам, как бы поздно не было... На станции о тебе хорошо отзываются, работаешь справно. Только поэтому и не трогаю я тебя, но ты у меня со своими дружками на заметке.

Пока мы говорили с участковым, Наташа пришла от соседки и позвала нас с собой пообедать, стоя на крыльце своей квартиры. Иван Александрович отказался, сославшись то, что только недавно пообедал и необходимостью до вечера переделать много неотложных дел. Попрощавшись, участковый пошел по улице, а я поспешил к Наташе.

* * *

* * *

Из рапорта участкового уполномоченного лейтенанта РКМ Долгова И. А. от 1 июня 1941 г.: