еще один попаданец ч.1

"... Сегодня при обходе закрепленной территории в районе Домов командного состава проведена профилактическая беседа с гр. Гречишкиным П. И., разнорабочим склада жд. станции "Цна" по вопросам установления возможных свидетелей совершенных на жд. преступлений и противоправных деяний на подконтрольной территории. Гречишкин сообщил, что о преступлениях слышал, но кто их совершил, не знает.

По сообщению агента "Светлячок" установлено, что Гречишкиным в продовольственном магазине по ул. А. Овсеенко приобретены продовольственные товары на общую сумму 130 рублей (список продуктов прилагается) в качестве подарка ребенку гр. Дубоделовой Т. И. (Могилевич), 1923 г.р. (жене осужденного по ст. 58 УК РСФСР гр. Могилевич А., отбывающего наказание в г. Борисове) и детям гр. Н. И. Поповой — Дубоделовой (жене политрука ТКУ Попова В. И., сестре Дубоделовой Т. И.). По имеющимся сведениям Гришечкин сожительствует с Дубоделовой Т. И. и собирается на ней жениться.

Гречишкин был одет в новые вещи — рубашку светло-серую с костяными пуговицами, синие брюки на выпуск, черные кожаные полуботинки. Аналогичные рубашки проходили по оперативной сводке, как похищенные из вагона поезда Љ... в апреле этого года...".

Виза начальника отдела:

" Направить копию рапорта в отдел дорожной милиции на жд. станции "Тамбов" Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги для приобщения к материалам оперативной проверки".

Глава

На квартире у Наташи

Открыв ключом дверь в квартиру, она пропустила меня вовнутрь.

— Дети спят, Анна Петровна, их покормила, и спать у себя положила. Будить не стали, пусть отдохнут. Руки мой, сейчас есть будем, — прижавшись ко мне, сказала Наташа. — О чем с Долговым говорили?

— Да так, спрашивал про работу, — обнимая Наташу, ответил я...

...Отдавшись страсти прямо в прихожей, мы утратили счет времени...

...Очнувшись через некоторое время в кровати, стали приводить себя в порядок. Натянув на себя сорочку, Наташа поцеловала меня и убежала на кухню. А я стал осматривать квартиру — большая, двухкомнатная, она поражала отсутствием лишних вещей и чистотой. В комнате за цветной занавеской стояла металлическая двуспальная кровать с несколькими подушками и солдатскими одеялами. Практически в центре помещения находился накрытый белой льняной скатертью деревянный стол, окруженный тремя венскими стульями. В углу примостились деревянная этажерка с книгами, большой платяной, двухстворчатый шкаф и комод с зеркалом в резной деревянной раме. В маленькой комнате (видимо детской) было две металлические (солдатские?) кровати, с белым бельем и солдатскими одеялами. Несколько некрашеных деревянных табуретов, деревянный стол и этажерка, на которой стояли книги и детские игрушки... Лежащие на полах половики, связанные из кусочков разноцветной ткани, заставили меня грустно улыбнуться — когда-то давно я видел такие же в доме у своей бабушки. Освещались комнаты электрическими лампочками, но на столе стояла большая керосиновая лампа. Подоконники были заставлены цветами в горшках, сделанных из пустых металлических банок. На стене висели часы-ходики и показывали 3 часа дня. Достав свои "Кировские", сверил время и наконец-то их завел.

На крошечной кухне, половину которой занимала печь "голландка", колдовала Наташа, что-то потихоньку напивая. Подобрав свои разбросанные практически по всей квартире вещи, я стал одеваться. Потом подошел к ней и крепко обнял, прижимая к себе. Поцеловав, я отпустил ее и сказал:

— Наташ, слушай. Возможно, я что-то скажу не так, ты только не обижайся. Мне кажется, что скоро будет война с немцами, и она будет страшнее всех предыдущих. Ты бы дала телеграмму Тане, пусть она скорее возвращается в Тамбов к ребенку, а то, как бы хуже не было. И тянуть с этим нельзя. Такое ощущение, что вот-вот начнется, не сегодня, так в течение месяца.

— Хватит тебе, придумаешь тоже, — посмотрев в сторону открытого окна, с некоторой тревогой в голосе, ответила Наташа, — даже если и будет война, то до них не дойдет. У нас же вон, какая сильная армия. Да и товарищ Сталин... Ты, никому другому, больше не говори о войне, а то не дай бог, кто донесет — получится как с Танькиным Сашкой, — угодишь в лагерь лет на 5, без права переписки... Что-то у тебя после ранения в голове, мысли какие-то не понятные завелись.

— И все-таки, ты, меня послушай — пошли телеграмму, если сможешь, то прямо сегодня, тем более что телеграф рядом... — продолжал я упорствовать.

— Ладно, посмотрим. Может быть, завтра утром... А что это ты, о Татьяне вдруг забеспокоился? Раньше я за тобой этого не замечала? — С хитрым прищуром в глазах, спросила Наташа.

— Знаешь, бывает такое. Чувствую что-то неприятное. Всякое может произойти — вот и забеспокоился. Сама же видишь, что в мире творится. Тревожно. Да и выпуск в училище какой-то ранний...

— Ладно, есть садись. Наблюдатель... Вообще-то кое, какие разговоры я слышала. Выпуск действительно на несколько недель раньше состоялся. Пришел приказ, идет переформирование частей вот и нужен командный состав. Если война начнется, то тебя в армию призовут. Ты кстати, не думал насчет поступления в военное училище? Образование у тебя есть, думаю, характеристики дадут хорошие. Если хочешь, поговорю о тебе с мужем, тем более что он скоро вернется.

— Думал, конечно. Но дело это долгое. Побегать придется. Наверное надо будет начать собирать документы, пойти мед. комиссию, уволиться с работы и забрать документы из техникума. Слушай, может мне стоит самому съездить за Татьяной в Белоруссию?

— Вот, а сам говоришь, что между вами ничего нет! Не любишь ты меня!!! — стала заводиться Наташа.

Ответить мне было нечего. Я не знал об отношениях Гришечкина и Натальи, того что между ними было до этого, их разговоры и планы. В такой ситуации я мог полагаться только на свой опыт общения с женщинами в прошлом. Снова обняв и прижав к себе Наташу, стал ее целовать. И тут я вспомнил, что у меня в кармане брюк лежат несколько золотых украшений взятых в схроне. Насколько я помню, носить золотые украшения в это время считалось мещанством. Но скажите мне какая женщина, в каком веке и строе, откажется от красивых сережек или цепочки?! Засунув руку в карман и развернув платок, аккуратно вытащил из него пару сережек. Достав их, я протянул Наташе: "Это тебе. От меня, чтобы не забывала и не обижалась".

— Какие красивые! Как думаешь, они мне подойдут? Откуда это у тебя? Украл?— с восторгом и тревогой в голосе спросила Наташа.

— Что ты? Вчера купил специально для тебя...

— Врешь, конечно, но все равно приятно. Спасибо. Дорого стоят? Наверное, все деньги отдал?

— Да ладно, не в деньгах счастье...

Поцелуй затянулся... Когда мы остановились, Наташа вспомнила про обед.

— Встаем, а то все остынет...

Быстро одевшись, мы вернулись на кухню... На столе стояло несколько тарелок с вареной картошкой, обсыпанной петрушкой, и нарезанной большими кусками селедкой с ломтиками репчатого и зеленого лука. Поев и еще немного поговорив, я стал собираться, нужно было обязательно посетить больницу. Наташа стала собираться за детьми. Поцеловав Наташу на прощание, я вышел из дома. Дорогу к железной дороге я знал, искать, куда идти было не нужно. Осталось определиться с тем, как добраться до центра города. Ждать автобус смысла не имело — после обеда из воинских частей в увольнение уходили военнослужащие, обычно заполнявшие редкие автобусы полностью. Стоять ждать, когда придет следующий, в такую жару, желания не было. Тем более что до центра можно было дойти пешком минут за 20...

Выйдя от Наташи, пошел через Ахлебиновскую рощу к путям. Передо мной было несколько вопросов, которые нужно было решить в самое ближайшее время. Таких вопросов было несколько — побывать в железнодорожной поликлинике, уволиться с работы, найти дом Гречишкина и наконец — то смыться отсюда ...

* * *

* * *

Оперевшись на калитку, Наташа смотрела вслед удаляющемуся по тропинке между домами Петру. Мысли неслись как облака по небу в сильный ветер:

"Как хорошо, что взяла его к себе на работу! Когда Татьяна пришла и попросила устроить Петра на работу, то делать этого не хотелось. Сама недавно устроилась и то благодаря мужу и его связям. Валера договорился с политотделом станции насчет ее трудоустройства. А тут еще за одного (даже не родственника) просить надо было. Тем не менее, чтобы помочь сестре, у которой после ареста мужа вроде стала налаживаться личная жизнь, пошла на это. Сама всех нужных людей обошла, договорилась и не чуть не пожалела об этом.

Сашка, Танькин муж, слишком уж разговорчив был. Принципиален. Потому и пошел по этапу. Хорошо, что хоть Татьяну не взяли вместе с ним. И она с дочерью смогла без проблем приехали сюда. Ну, а Петька... Нормальный, здоровый, особо не рассуждающий, просто вовремя попался ей на глаза. То, что они с Татьяной практически сразу оказались в постели, дело житейское и для здоровья полезное. Татьяне это пошло на пользу, что тут скрывать — стала меньше нервничать, лучше выглядеть, счастливее что ли. А уж когда она делилась с сестрой своими секретами о том, что с ней в постели делал Петр, просто зависть брала. Он-то оказывается просто ненасытный, сильный и требовательный зверь! Всего что хотел, добивался. Да и рассказы о его похождениях, услышанные от других знакомых, впечатляли. Сколько девчат по нему сохло. Просто Казанова какой-то, тамбовского разлива! От рассказов Татьяны и у нее голова начинала кружиться. Все же не старая женщина, хоть и мать 2-х детей. Еще красивая, стройная, все на месте. Она не раз ловила на себе его заинтересованный взгляд. Пока с мужем в Минске служили, были любовники и у нее самой. Правда, совсем изредка. Валера — муж хороший, да не всегда для жены сил и времени находил — весь на службе без остатка. Домой приходил, еле ноги волоча. А в постели вообще ... А ей хотелось, вот и находились на стороне, кто его заменял. Но, то в Минске. А когда сюда приехали, пришлось себя сдерживать. Конечно, и тут находились мужчины, не прочь с ней заняться... Но для себя она решила, что нет и нет. Городок совсем небольшой, не то, что Минск. Все на виду. Слухи сразу бы распространились. А тут Танькины рассказы разбередили душу и тело. Аж, до жути ей захотелось, чтобы Петр все, о чем рассказывала Татьяна и с ней творил! Но приходилось себя сдерживать. Как — никак он мужчина ее сестры.

Все изменилось после отъезда Тани к маме в Минск. Все ее рассказы о Петре и их отношениях оказались правдой. Порой казалось, что в Петре действительно живет какой-то зверь, вырывающийся из него в минуты близости. Прямой, простой, сильный, в меру злой и требовательный, он хотел ее всегда и без остатка. Похоть заполоняла его всего... Несмотря на большую разницу в возрасте, положении, опыте Наталье это очень нравилось. Без лишнего насилия, он делал с ней все, что и как хотел. Ее тело, словно воск, поддавалась его рукам. Каждая встреча была взрывом эмоций и страсти. После каждой встречи она была эмоционально пустой. С ним не надо было сдерживаться. Все низменное, что было в ней, в его руках вырывалось на свободу и принималось им как естественное. Их отношения были яркими и запоминающимися, не то, что с мужем... Которые все больше становились пресными с редкими минутами женского счастья. Любила ли она мужа? Конечно, любила! Она была благодарна Валере за вместе прожитые годы. Двое любимых детей доказательство тому. Но теперь все желание быть с мужем пропадало, а хотелось только одного Петра. Как она понимает Татьяну и ее стремление к нему!!! Он как дурман какой-то, который полностью заполняет и удовлетворял! Наталья все больше погружалась в омут отношений с Петром. Иногда казалось, что об их отношениях все знают, но это было не так — пока удавалось все скрывать и на работе, и дома. Хорошо, что хоть муж — Валера уехал на курсы, а то бы она точно прокололась, вплоть до разрыва. Куда ж потом с двумя детьми?!

Сегодня она впервые увидела Петра совсем с другой стороны. Совершенно не знакомой и не привычной — словно в нем все это время жило сразу два человека. Ей казалось, что она его изучила вдоль и поперек. Но сегодня он преподнес целую кучу приятных сюрпризов. Оказывается, он может быть нежным и страстным одновременно. Не грубым, а утонченным, мягким и домашним. Сегодня все было по-другому. Не было надрыва, а было его стремление удовлетворить ее желание и душу. Петр был немного странным, никогда таким не виденным, но все равно желанным. У него даже речь изменилась. Стала более насыщенной, более грамотной что ли. Он никогда в разговоре не употреблял столько иностранных слов. А некоторые слова совсем по-другому звучали, и смысл их был иной. Показалось даже, что с ней сегодня был совсем другой человек. А может он действительно в нее влюбился? И то все эти изменения от химии души? И не только у Петра, но и у нее самой? А этот неожиданный и очень дорогой подарок ей! Ведь наверняка угробил все зарплату на него! Как не влюбиться в такого?! Но нельзя! Надо быть реалистом. Скоро приедет муж. И как бы, не было хорошо с Петром, рвать с ним отношения не стоит... Детей поднимать на ноги надо, одной это будет тяжело. Да и багаж прожитой жизни не выкинуть. Она, и Петр должны остыть немного, отдохнуть друг от друга. Пусть съездит к Татьяне... Да и ей с мужем будет проще — Валера теперь соскучился по ней... Будет с чем сравнить... Ну, а когда Петр вернется, посмотрим, как дело пойдет дальше. Ведь он все равно будет работать с ней, а значит и продолжать встречаться им всегда будет где".

С этими мыслями Наташа закрыла калитку и пошла за детьми.

Глава

В поликлинике

Поднявшись по насыпи к жд. путям и по тропинке вдоль них пошел в сторону железнодорожного вокзала. Приток реки Цны еще не пересох и его воды вольготно бежали среди зарослей кустарника и деревьев Ахлебиновской рощи и прилегающих территорий. В мое время эта часть города была плотно застроена частным сектором. Здесь и сейчас территория была в основном свободна, только у переезда через пути в сторону центр города виднелись жилые дома. Конечно, можно было идти там, но, не зная их нынешнее расположение улиц, легко заплутать, а тут такой ориентир. Кроме того, не хотелось встретить тех, кто хорошо знает Гречишкина и наделать новых глупостей.

На путях пыхтело несколько маневровых паровозов. Все станционные и заводские пути были заняты эшелонами, некоторые из которых охраняли вооруженные вохровцы. Где-то в районе вагоноремонтного завода что-то просвистел "маневровый" и, стравив пар, побежал в сторону рощи.

Пройдя кладбище, я спустился с насыпи и вышел на Железнодорожную улицу. Одноэтажные деревянные и редкие двухэтажные каменные здания за невысокими заборами составляли ее. Здесь селились те, кто работал на железной дороге или работал в мастерских, обслуживая и ремонтируя подвижной состав. Куда идти я знал — до середины 60-х железнодорожная поликлиника располагалась рядом с вокзалом в кирпичном одноэтажном здании дореволюционной постройки. В моем времени в этом здании располагалось линейное отделение милиции.