За наших воюют не только люди

-Что случилось, крикнула Наташа пробегающему мимо офицеру. Тот махнул рукой

-Немцы все-таки прорвали фронт, не исключено, что мы попадем в окружение.

Хотя это был уже не сорок первый год и окружения уже так не боялись, но все же медсанбату в такую переделку попадать еще не приходилось. Все делалось достаточно быстро и планомерно, в первую очередь выносились раненые и грузились на подводы и автомашины, Пустые палатки сразу же начинали разбирать и также грузились для перевозки, все кто мог носить оружие, в том числе и ходячие раненые, занимали оборону. Первые машины начали отъезжать в сторону тыла, но тут отдаленный рев моторов резко усилился, и на дорогу вылетел немецкий танк и таранил полуторку, из которой в разные стороны полетели люди. За этим танком появился второй и сразу же был подбит выстрелом из противотанкового ружья. Но тут еще два танка выехали с рокадной дороги и открыли пулеметный огонь по нескольким автомашинам, и по редкой цепи обороняющихся. Наташа, которая пыталась позвать кого-нибудь, чтобы погрузить своего больного, ошеломленно стояла, и смотрела, на происходящее. Неожиданно ее что-то ударило в ногу, она наклонилась и увидела маленькую дырочку в юбке, но тут появилась боль в бедре и темное пятно на ткани.

-Ой, мамочка, меня ранило,— была ее последняя сознательная мысль.

Когда она пришла в себя, рядом с ней стояли два немецких солдата, они были перемазаны в грязи, но довольные. Один грубо задрал ей юбку и небрежно перевязал ногу, а затем, оглянувшись по сторонам, они уже вдвоем затащили ее в палатку. Увидев лежащего на кровати больного, просто скинули его на пол. Если бы они не были озабочены другим делом, то может, бы заметили, что тело больного упало на землю очень странно, без малейшего звука. Но им было не до того. Один держал Наташу за руки, а другой быстро сдергивал с нее белье. Ошеломленная девушка не могла сказать ни слова и только, когда насильник грубо раздвинул ей ноги, и навалился всем немалым весом, она дико завизжала и начала царапаться.

Неожиданно она замолчала и уставилась куда-то за голову немца.

Когда раздался визг девушки, у лежащего на полу мужчины резко открылись глаза, которые сейчас напоминали черные провалы. Он хищно улыбнулся и неслышно встал. Вокруг него вихрем закружились голубые полосы, почти полностью скрыв его тело.

Когда фашист, удивленный взглядом медсестры направленным, куда-то за него посмотрел назад, то увидел непонятую призрачную фигуру и падающий высохший труп своего напарника. Он вскочил с кровати и тут почувствовал жуткую боль во всем теле, но не шевелиться, ни кричать он не мог, а через долю секунды на землю упал уже второй высохший до состояния мумии труп.

Голубой ореол вокруг фигуры исчез и перед Наташей стоял боец, который только, что лежал без сознания.

Он огляделся, шагнул вперед и без раздумья содрал одежду с одного из трупов и стал примерять на себя, И через две минуты перед Наташей стоял мешковато одетый гитлеровец, с лопнувшей на плечах гимнастеркой. Только сейчас она поняла, что лежит перед мужчиной, раздетая по пояс с задранной чуть не на голову юбкой. Она залилась краской и одернула одежду. Но Ивашов продолжал смотреть на нее. Он шагнул к кровати, осторожно положил свою огромную ладонь на раненую ногу, и медленно повел ее вверх под грубо сделанную фашистом перевязку. От его прикосновения у Наташи пошли мурашки, и стало тепло в животе. Она лежала и не понимала, что хочет сделать этот странный человек, чье прикосновение было так приятно.

Его лицо напряглось, пальцы под повязкой зашевелились, и девушка почувствовала, как уходит боль из бедра.

-Ты, кто!? Что ты сделал с немцами! А со мной? Ты меня вылечил?— наконец, прорвалось обычное красноречие у Наташи. Она глядела на чистую кожу на месте, где только, что была рана и не верила своим глазам.

-Я наверно сплю,— говорила она сама себе.

Но Ивашов приложил палец к губам и осторожно выглянул из палатки. После чего он взял Наташу за руку и медленно вышел наружу. К ее удивлению немногие немцы, что-то искавшие по территории медсанбата, внимания на них не обращали, как будто их не было видно. У дороги дымились три подбитых танка, лежали трупы служащих медсанбата, раненых, но и немецкие солдаты тоже здесь лежали.

-Все-таки большей части людей удалось уйти, — подумала Наташа, — меня, наверно посчитали мертвой, а про больного просто забыли.

Они спокойно прошли открытую поляну и углубились в низенький лесок. Там ее спутник, наконец, отпустил ее руку и вытер пот со лба и рухнул на мшистую лесную подстилку.

Наташа беспомощно смотрела, как ее спаситель опять проваливается в непонятное обморочное состояние, она присела на корточки и начала его тормошить.

-Игорь, ну, пожалуйста, приди в себя,— уговаривала она его плачущим голосом.

И вроде бы ее уговоры помогли, красноармеец сел и с улыбкой посмотрел на нее

-Ты так похожа на мою сестру,— сказал он низким рокочущим голосом,— я, когда первый раз увидел тебя, то подумал, что это она и есть.

Но Наташе было не до ее сходства с сестрой Ивашова. То, что только что произошло, было для нее шоком. Рушились все ее представления об окружающем мире.

-Ты, ты волшебник, да? — робко спросила она,— в детстве я читала сказки, но никогда не думала, что в них есть хоть доля правды.

Но Ивашов молчал, задумчиво глядя на нее.

-Пожалуйста, не молчи, скажи, что-нибудь, — чуть не плача, настаивала девушка

Ее собеседник, наконец, улыбнулся.

— Интересно, разные миры, а женщины совершенно одинаковы,— сказал он загадочную фразу. После этого он встал и посмотрел в сторону, откуда они прибежали.

-Пошли,— он коротко сказал Наташе, — немцы уехали.

-Откуда ты знаешь, ведь мы далеко от того места, я, например, ничего не слышу,— закричала она, стараясь успеть за его быстрыми шагами.

Но он не ответил, а продолжал идти, и ей ничего не оставалось делать, как следовать за ним.

В низине у реки, сейчас было тихо, несколько немецких мотоциклистов и бронетранспортер уже уехали. Остатки палатки, из которой они бежали уже догорали. Трупы погибших бойцов оставались на своих местах, вот только карманы их одежды были вывернуты.

-Что ты хочешь делать, почему мы пошли сюда, нам ведь надо пробираться к нашим? — опять спросила девушка.

Но боец глянул на нее, как на маленького ребенка

-Наташа, как ты намерена идти, тебе надо одеться, как следует, да и мне надо сменить одежду. Все-таки конец марта на дворе, ночью холодно будет.

Девушка опять покраснела, только сейчас вспомнив, что случилось вчера.

-Давай,— продолжил Игорь, — ты поищи себе что-нибудь, а я попробую тоже подобрать обмундирование. А потом мы должны похоронить погибших, и тогда думать, в какую сторону идти.

В одной из раздавленных полуторок, Наташа обнаружила вещи одной из подруг, и спрятавшись за кабиной быстро переоделась. Ивашов же не найдя ничего, принялся раздевать одного из мертвых бойцов, немного походящего на него по габаритам. В кармане его шаровар, неожиданно обнаружил кисет с махоркой и, удивившись, что немцы пропустили его при обыске, оставил его себе.

В ответ на укоризненный взгляд девушки он произнес:

-Ему уже ничего не надо, а мне еще пригодится.

После переодевания они принялись за дальнейшие поиски, но ни оружия, ни еды обнаружить им не удалось.

И они принялись за нелегкое дело — копать могилу.

Наташа хотела сказать, что они провозятся с этим не один день, но когда она увидела, как под руками ее таинственного спасителя лопата входит в почву и поднимает огромный пласт земли, поняла, что это будет намного быстрее.

Уже почти совсем стемнело, когда Ивашов закончил свою работу, Затем он сам уложил всех погибших в братскую могилу и закопал.

Наташу, которая только смотрела сквозь слезы на эту картину, начала пробирать дрожь.

Наконец, Ивашов, воткнул лопату в землю и подошел к ней.

-Ох, да ты замерзла совсем сестричка, — ласково сказал он и обнял ее за плечи.

До этого момента Наташу из мужчин обнимал только отец, и сейчас было так необычно, что ее прижимает к себе практически незнакомый человек. Но она ясно чувствовала, что эти объятия имеют своей целью именно, то чтобы она хоть немного согрелась. И, может, именно поэтому она почувствовала внутреннее неудовольствие, этим обстоятельством.

От Ивашова так пыхало жаром, что она согрелась почти сразу.

Он увел ее к краю зарослей и усадил под раскидистую ель неизвестно как выросшую в этом мелколесье, накрыл ноги плащ-палаткой, и начал разводить костер.

-Интересно, — подумала Наташа,— откуда у него спички?— но костерок уже горел, почти не видный, со стороны под широкими еловыми лапами.

Затем Игорь уселся напротив нее и, сделав самокрутку, с наслаждением закурил.

Немного погодя он встал и ушел в темноту, сказав, что сейчас вернется.

Наташа осталась одна, и сразу все стало тревожным, страшным, она судорожно вглядывалась в темноту, и прислушивалась к каждому шороху.

Но тут вернулся Ивашов с помятым ведром, на четверть наполненным речной водой с кусочками тающего льда, и ловко приладил его на перекладину к костру, после чего коротко сказал

-Хоть горячей водички попьем.

Наташа коротко кивнула, ей вновь стало спокойней, и она почувствовала, что засыпает. Ее уже не волновало, почему Ивашов так быстро поправился, как умерли фашисты, и что они будут делать завтра. Рядом с этим человеком она чувствовала себя в полной безопасности.

Утром она проснулась с ощущением, что в ее жизни случилось что-то хорошее. Она повернулась и увидела Игоря, он сидел напротив нее в прежней позе.

-Ты хоть спал? — спросила она хриплым со сна голосом.

-Спал, не переживай. Но надо уже подниматься и думать, что дальше делать.

И тут уже Иванова открыла рот по-настоящему, а Игорь широко раскрыв глаза слушал, все, что она думает о нем, а думала она о нем много и не только положительно:

— Как тебе не стыдно! — обличала она Ивашова,— ты же советский человек! Почему ты не расскажешь о своих талантах, ты мог бы лечить раненых, а ученые, изучив твои способности, могли бы научить других, делать такие же вещи. А ты просто воюешь красноармейцем, хотя мог бы принести гораздо больше пользы в тылу. И сейчас, вот как ты объяснишь, что у тебя все раны зажили. Такие ранения еще месяц должны заживать, да все равно после них ты инвалидом должен быть.

Ивашов выслушал сбивчивую речь Наташи, не моргнув глазом, потом вздохнул и сказал:

-Сестричка, перевяжи мне, пожалуйста, спину.

Наташа, несколько секунд молчала, потом послушно встала и, взяв перевязочный пакет из рук бойца начала перевязывать ему спину на которой, когда он стянул гимнастерку, оказался большой кровоточащий рубец.

Девушка перевязывала рану и лихорадочно пыталась что-то вспомнить, то, что несколько минут назад она хорошо знала, и вдруг забыла в одну секунду. Но вспомнить никак не удавалось, и она молча закончила перевязку, для которой одного пакета было явно мало.

Ивашов накинул гимнастерку и вновь усевшись, налил ей стакан остывшего кипятка.

-Вот попей водички, впереди дорога дальняя, я фляжку одну наполнил, а больше не нашел.

Они еще немного посидели у костра, ожидая, пока утренний ветерок подсушит росу, потом встали и пошли на юг.

Девушка требовательно спросила:

— Почему ты пошел туда, нам же надо к своим идти?

Игорь вздохнул и начал прутиком рисовать на подсыхающей дороге

-Вот видишь, это была наша линия обороны, вот здесь наверно немцы ее прорвали. Я ведь не генерал и не знаю особых подробностей. Случайно увидел только раз карту у комбата. Но здесь к югу находится излучина Северского Донца, в которую впадает эта речка. Самое вероятное, что немцев остановят на этом рубеже. А прямо на восток идти нет смысла. Считай, в два раза дальше получится. Все понятно?

Наташе не было понятно ничего и в первую очередь, откуда деревенский парень, как было написано в его бирке, разбирается в карте и во всем остальном.

-А ты случайно не шпион?— спросила она, и сама рассмеялась своему предположению.

Они еще смеялись, но тут Ивашов приложил палец к губам и увлек ее за кусты. С несколько минут было тихо, потом вдалеке послышался шум, как будто шли несколько человек. Разговор становился все слышнее и вскоре они смотрели на вереницу красноармейцев бредущих по дороге.

Ивашов коротко свистнул и идущий впереди сержант резко остановился и, схватив винтовку начал шарить глазами по кустам.

-Трофимов, ты что ли? — раздался из леса знакомый ему голос.

-Ивашов, ты, что живой!?— потрясенно спросил сержант,— я думал ты уж помер давно, даже кружку за тебя вечером поднял.

-Живой, живой,— подтверждающе сообщил Игорь, выходя из кустов. За ним медленно выбиралась Наташа.

-Ну, почему-то я с него не удивляюсь,— с улыбкой сказал Трофимов, — живой, да еще и с девушкой.

-О це гарна дивчина!— восхитился, следующий за ним красноармеец,— чернява, румяна, росточек только мал.

— Ивашов под себя подбирал, — буркнул еще один из солдат. И все только, что угрюмо бредущие люди, начали смеяться.

Они остановились и некоторое время объясняли друг другу, как попали сюда и что следует им сейчас делать. Трофимов с удивлением услышал рассуждения Ивашова, куда следует двигаться, но был с ним полностью согласен, потому, что уже и двигался в этом направлении.

-Слушай Игорь, а как твои раны, мне показалось, что у тебя вся спина посечена осколками,— между делом спросил Трофимов.

-Да, не, — протянул Ивашов, — там собственно одна рана приличная, да и та уже затягивается, вот посмотри,— и повернулся спиной к сержанту, демонстрируя растекшееся кровяное пятно на спине. Трофимов поморщился.

-М-да, что-то я пролетел с твоими ранами, а думал, что уже кое-что понимаю в них, — признался он.

Сержант раскрыл планшет с картой и стал разглядывать, на вопросительный взгляд Ивашова пояснил.

-У нашего лейтенанта забрал. Отвоевался парень. Под пулю снайпера попал. А все гордость, не мог, как все по траншее согнувшись ходить.

Они несколько минут обсуждали, каким маршрутом двигаться, потому, как всем было понятно, что по дороге идти нельзя. После того, как красноармейцы, под скептическим взглядом Ивашова, еще раз безрезультатно обыскали место, где еще вчера, был развернут медсанбат, все дружно скрылись в зарослях кустарника, растущего вдоль берега реки.

Пробираясь по узким тропкам, видимо еще в прошлом году натоптанным редкими рыбаками, Трофимов более подробно рассказал, что следующее наступление немцев оказалось успешным, их танковый клин прорвал фронт на стыке бригады и соседней дивизии. Его отделение на все той же высоте, танки обошли, и они еще несколько часов отбивали атаки пехоты, но потом все же вестовой принес им сообщение об отступлении. Когда они отошли от высоты, оказалось, что фронта, как такового больше нет. Где был их батальон, вернее то, что от него осталось, никто не знал.

Настроение бойцов было отвратительным. После Сталинградской победы, вновь отступать было очень тяжело. Тем более было неизвестно, где сейчас немцы. Харьков был вновь под ними, а что еще они успели забрать, было неизвестно. Кроме того, хотя бойцам не говорили всей правды, но солдатское "радио" передавало из уст в уста, гигантское количество взятых в плен подразделений Красной армии.