Зеркало войны

Когда они ушли, они намеренно оборвали все нити, они не давали о себе знать, не писали писем, не интересовались, что происходит в замке. Им это было неважно. Но в замке вспомнили о них.

Умер старший брат Бернарда, Люсьен.

— Как это случилось?

— Глупо... вся жизнь красавчика была не слишком умной, — без особых сантиментов призналась Ровена. А чего таиться? Бернарда, ради которого она молчала и глотала злые слова, уже не было, а перед Маленой... стоит ли притворяться? Ровене казалось, что ни к чему. — Пошел к любовнице, а муж оказался в курсе дела. Ввалился среди ночи с кучей народа, принялся дверь ломать, Люсьен схватил одежду и сиганул из окна. Неудачно — сломал себе шею.

— М-да... Давай я догадаюсь? По любовницам он бегал, а женат не был?

— Родители хотели ему партию получше. Первенец, любимец, знатная и богатая семья...

— Ясненько. Получается, что твой сын — законный наследник всего?

Ровена вздохнула.

— Или дочь — носительница крови.

— А дочерей там нет?

— Есть. Но одна уже замужем лет десять, а наследников все нет. Вторая же ушла в монастырь.

— И в любом случае, проще отобрать ребенка у тебя... а родители там старые?

— Родители Бернарда?

— Да.

— В полной силе. Разве что своих не сделают, а и сделают, так вырастить не успеют. Могут не успеть, отцу Бернарда почти пятьдесят, матери под сорок...

— Ну, в нашем мире и позже рожают, — хмыкнула неслышно Матильда.

— Так то в вашем. Вы и живете дольше, и медицина у вас лучше...

— А, на главное это не влияет. Почему-то родители забывают, что мало родить ребенка, его еще надо вырастить. Дождаться, пока у него мозг включится, чтобы он не спился, не скололся, никуда не влип... родишь в сорок, ему двадцать, а тебе-то шестьдесят!

— М-да...

Но долго девушки беседовать не стали. Ровена требовала внимания.

— Ро, я правильно понимаю, что родители Бернарда — из Аллодии? — уточнила Малена.

— Да.

— Они приняты при дворе?

— Да.

— И что ты хочешь от меня?

Ровена вздохнула. Глубоко, тоскливо...

— Я была женой Бернарда. Сейчас я в воле его родителей, как его вдова, понимаете?

Сложно было не понять. Действительно, вдову могли запереть в доме родителей мужа, могли вернуть ее родителям, выгнать на дорогу, отнять сына... да много чего могли сделать. И ведь все по закону! Все исключительно по закону!

— Что могу сделать я?

— Если вас признают наследницей рода, Домбрийской и прочая, вы можете принять опеку надо мной. Так делается, я знаю...

— М-да... дай мне пару минут на обдумывание, — Малена аж растерялась от такого заявления. Присела на кровать и сделала вид, что размышляет.

А на самом деле отвечала Матильде..

— Что значит — принять опеку?

— В вашем мире есть эмансипация. В нашем такого нет, но если бы ты жила в нашем мире, ты могла бы попросить достойного человека взять над тобой опеку.

— Это в каком случае? Давай, вспоминай все, что можешь, от ответственности освобождает только знание закона.

Малена была полностью согласна.

— Так делают, если кровная родня не справляется со своими обязанностями, вот, как у Ровены. У нее близких вообще нет, кроме матери, а родители Бернарда ее не видели несколько лет, доказать это, видимо, несложно. Если я принимаю опеку над ней, я полностью отвечаю за нее и ее будущего ребенка. Даю кров, пищу, одежды, работу, выдаю замуж или женю... и с меня можно спросить за неисполнение обязанностей. Это договор, в котором все прописывается очень четко.

— Угу... что в этом случае делают кровные родственники?

— Падают в ноги королю.

— Они могут это сделать? К ним прислушаются?

— Не знаю...

— Тогда уступи место, сейчас будем все разъяснять.

Малена повиновалась, и сквозь серые очи средневековой герцогессы на Ровену взглянула девчонка из двадцать первого века. Века крючкотворства и казуистики.

— Я правильно понимаю, Ровена? Тебе не под силу бодаться с родителями твоего супруга, и ты просишь, чтобы это сделала я?

Ровена потупилась.

— Примерно так.

— Ты получаешь помощь, поддержку и защиту. Что получаю я?

Как давно известно науке, если вам начинают говорить о всеобщем благе, доброте, кротости, смирении и добродетели, значит кто-то собирается крупно нажиться за ваш счет. А разговоры — это такая прелюдия перед крупным церебральным сексом. Поэтому Матильда всегда была сторонницей взаимной выгоды.

Ты мне — я тебе.

Это не означало отказа от бескорыстной помощи, Матильда помогала и не ждала ничего для себя, но! Не в ущерб себе и своим интересам.

Цинично?

Ну так выживите самостоятельно. В одиночку, в неполных восемнадцать лет!

Ровена вздохнула. Видимо, этот пункт был самым хлипким.

— Я отслужу.

Матильда молчала.

Цитаты из Филатовского 'Федота-стрельца' все равно тут никто бы не понял. 'Оправдаю. Отслужу. Отстрадаю. Отсижу...', ага, оно и в другом мире такое... генеральское.

— Мой ребенок будет наследником состояния, а я — его мать. Это укрепит и ваши позиции. Сейчас, да и потом, когда он подрастет, мы сможем что-то придумать. У вас ведь тоже будут дети...

— Будут...

Долгосрочный союз казался интереснее. Что ж, посмотрим. Но...

— Ровена, а с кем я должна буду за тебя сцепиться?

Женщина замялась. Матильда ждала, молча и не подталкивая. Наконец, Ровена подняла голову, поглядела в глаза Малене и улыбнулась одними кончиками губ.

— Отец моего мужа — маршал Аллодии. Артан Иллойский.

— Б...

Матильда не ругалась. Но иногда неопределенные наречия из русского языка оказывались как нельзя более кстати.

— Иллойский? Маркиз Иллойский?

Ровена опустила глаза.

— Нет, — подумав, подвела итог Матильда, — это полный п...ц! Ро, как ты себе это представляешь? Ему под полтинник, он маршал, у него куча прихлебалов и лизоблюдов, а против него — я? Сопля восемнадцати лет без связей и со своим неотразимым обаянием?

— Может, еще и делать ничего не придется?

Жаль, что верить в это ни у кого из женщин не получалось.

— Ладно, — вздохнула Матильда. — Если его величество примет у меня клятву верности, и признает меня герцогиней, я приму над тобой опеку. А там посмотрим, у кого х... хвост длиннее. Но я тебя честно предупреждаю, моего влияния тоже может не хватить.

Ровена улыбнулась одними губами.

— А чьего еще, ваша светлость? У меня знакомых герцогов нет...

— А твоя мать?

— Моя мать... не думаю, что она поедет сюда из Саларина. Да она и не герцогиня, и никогда не была. Обычная шлюха, только не кабацкая, а придворная.

— Зато оплачивается не в пример лучше, — хмыкнула Матильда.

Женщины переглянулись — и принялись истерически хохотать.

— Ладно, — махнула рукой Матильда. — Не унывай, прорвемся. Может, ты еще и девочку родишь?

— Мне почему-то кажется, что будет мальчик. И живот огурцом, и на соленое тянет...

Ага, приметы.

Они такие приметы... живот, огурчики... УЗИ бы сюда, но где взять Рентгена? Или кто там его открыл? Матильда крайне слабо представляла себе и процесс и результат, но идея ей стала интересна.

А что, если...

Не надо изобретать порох. Надо просто перекатать несколько дюжин справочников по медицине. Убить-то каждый может, а вот вылечить... и опять же, пенициллин получить...

Фенол, он же карболовая кислота, стрептоцид, еще йод...

А ведь есть шансы! Надо, надо подумать!

— И это будет цениться? — задумалась Малена.

— А что может быть ценнее здоровья и жизни?

Что ж, сама по себе Малена вряд ли могла соперничать с маршалом. Но если доказать свою полезность королю? Тут еще вопрос, кого поддержат и на каких условиях будут договариваться. Так что — поборемся!

Через два дня, если море будет благосклонно, 'Веселый шервуль' причалит в Аланее.

Рид, маркиз Торнейский.

Порядок в крепости удалось навести только часам к девяти утра. К этому времени под стены уже пожаловал авангард кал-рана Мурсуна. Приветствовали их с искренней радостью. Со стен полетел разный мусор — кости, сапоги, камни, кто-то даже попал.

Степняки разразились негодующими воплями.

Бывшие пленники ответили им со стен, вразнобой, но однозначно, желая сдохнуть как можно более мучительно.

Рид даже не пошел смотреть. А чего он там не видел?

Степняки?

Да и шервуль с ними, со степняками, у него дел по горло.

Надо еще обследовать потайные ходы.

Но прежде, чем Рид распорядился найти Станса, тот нашелся сам — и не в одиночестве.

— Командир, можно?

— Можно, — согласился Рид. — А это кто?

Женщина, которую привел Станс, была устала, растрепана и грязна, но... Рид бы проставил свой клинок против тухлой селедки, что до нее степняки не добрались. Когда женщина подвергается насилию и ежедневно живет под угрозой смерти — просто так, из прихоти, когда теряет близких... появляется у нее нечто такое во взгляде. Страшное...

Сломанная ветка не срастается, а если и бывает такое, то след все равно остается.

Эту женщину — не ломали.

— Станс, кто это?

— А это, командир, Амира Рейль, жена десятника Рейля.

— Подробности?

Рид был краток.

Не помнил он никакого десятника, вообще не помнил. Но не показывать же этого?

Амира заговорила сама.

— Ваше сиятельство, когда в крепость ворвались степняки, мы были в замке. И успели спрятаться в подземелье.

— Кто открыл вам проход?

Не очень умный вопрос, но лучшего Риду в голову не пришло.

— Жена коменданта. Муж ее во все посвящал... она осталась прикрывать нас.

— Много вас?

— Десять человек. Четыре женщины, шесть детей, — просто ответила Амира.

Рид нахмурился.

— Как вы узнали, что крепость опять в наших руках?

— Потайные ходы, ваше сиятельство. Там и потайные глазки есть, и выйти кое-куда можно... у нас выбора не было. У нас дети, а провизии не было, и одежды, и даже дров...

— Как же вы выходили? — искренне удивился Рид. — Ключи же нужны...

Пара ключей звякнула в пальцах Амиры.

— Они были у жены коменданта. Она их отдала...

— И вы тут почти двадцать дней...

— Мы потеряли счет времени, ваше сиятельство, — по щекам Амиры все же потекли слезы. — Нас четверо, двое были постоянно с детьми, еще двое подглядывали и подслушивали, чтобы что-то украсть... иногда нам это удавалось. Еще крысы...

Женщина дрожала крупной дрожью.

Рид вздохнул, снял с пояса флягу и налил вина в подвернувшийся под руку кубок. Чуть покореженный, с вмятиной на боку, оловянный... Видимо, кто-то из степняков им гвозди забивал.

— Пейте.

Амира сделала глоток, второй, через несколько минут ей стало легче.

— Когда вы пришли... я решила выйти к вам, ваше сиятельство.

Рид почувствовал себя последней скотиной.

А кем еще?

Эта женщина так искренне верит, что пришли свои, и она спасена, и все теперь будет хорошо. Их защитят, о них позаботятся...

А он? Что может сделать он?

Станс бросил взгляд на Рида, поверх головы плачущей женщины. Но... что тут сделаешь? Что?

— У вас есть больные или раненые?

Деловой тон сработал. Плакать Амира окончательно перестала.

— Н-нет, ваше сиятельство.

— Тем лучше.

— П-простите?

— Этой ночью мы уходим из крепости, и здесь опять будут степняки, — открыл карты Рид. — взять вас с собой я по понятным причинам не могу, это обрекать вас на смерть. Вы останетесь здесь еще на десять-пятнадцать дней.

Амира поднесла руку к горлу. Она не плакала, просто смотрела широко раскрытыми глазами, и Рид чувствовал себя откровенным подонком. Но...

— Амира, нас двести человек, чуть больше. Плюс человек пятьдесят — те, кто был в плену у степняков. У меня ранены все, все измотаны и измучены. Завтра-послезавтра под этими стенами встанет армия в тридцать тысяч человек. Тридцать. Тысяч.

Амира молчала. Только смотрела так...

— Провизии здесь нет. Оружия, в необходимом количестве тоже, а и было бы — нас слишком мало. Нам эти стены не удержат, поэтому ночью мы уйдем. Вы останетесь в подземелье. Правда, я дам вам все необходимое, чтобы продержаться месяц. Мы оставим вам запас провизии, дрова, теплую одежду... я понимаю, что вам будет плохо, но выбора нет. Скоро здесь будет маршал Иллойский, он окончательно разобьет кагана, а до тех пор надо немного потерпеть.

— А если...

— Если нас разобьют? — Рид хмыкнул. Получилось даже весело, хотя причин для веселья, считай, что и не было. — Амира, я и пошел сюда в расчете на это. Кто ж знал, что у Хурмаха такая тупая армия! Нас было пятьсот человек, убито больше половины, а добить нас никак не могут!

Станс фыркнул.

— Но стараются.

— Поэтому мы уйдем из Дорана и оттянем на себя врага. Ночью...

— Это безумие... — женщина даже забыла добавить 'ваше сиятельство'. — Вы погибнете...

— Мы уже мертвы, — просто отозвался Рид. — Те, кто пошел со мной, изначально знали, что мы не вернемся.

Женщина вздрогнула.

— Мы...

— Я взял бы вас с собой, но это — верная смерть. Здесь у вас будет шанс.

— А я, если позволите, добавлю в него еще кое-что? — предложил Стивен Варраст.

Он стоял у двери, облокотившись на косяк, и улыбался. Так же шкодно, как и сам Рид.

— Что именно?

— Нас семнадцать человек, Рид.

— В смысле?

— Я стар и не смогу идти дальше, а еще есть те, чьи раны практически смертельны. Мы останемся в крепости.

— ЧТО?!

Вскрикнули все трое, но Стивен только улыбнулся.

— Я стар и не смогу двигаться дальше. Я понимаю это, Рид. Поэтому... ночью, в час волка, вы выйдете из крепости, и пойдете к Ланрону, а мы... мы останемся, будем перекрикиваться и как сможем, задержим врага.

— Ты погибнешь!

Стивен пожал плечами.

— Раньше, позже... это важно? Завещание я составил.

Рид встал из кресла и заходил по комнате.

— Дядюшка Стив... не надо!

Почти мольба. Почти стон...

Стивен непреклонно покачал головой.

— Как ты думаешь, когда под стены пожалует Хурмах или кто там еще... кому они поверят? Может, мне? Или кому-то простому?

Рид понимал, что дядюшка Стивен прав. Но...

— Я не могу!

Стивен пожал плечами.

— Нам все равно умирать. А я счастливчик — я знаю, как будет выглядеть моя смерть! И сам выберу ее момент.

— Степняки его выберут, — огрызнулся вдруг мрачный Грейвс. — Плохая это идея.

— Вот как?

— Арканы они бросать не разучились. Схватят — и готово. Хотите подыхать под пытками? Несколько дней? Они на это мастера.

Стивен побледнел, но не сдался.

— Зато вам выиграю время.

— Не такой ценой!

Амира вздохнула.

— Вы... вы можете отвлечь их, а потом спрятаться внизу? С нами?

— Не найдя никого, степняки начнут искать. Не надо считать их глупцами, — отверг идею Стивен. — Они не умеют воевать так, но они далеко не идиоты.

С этим были согласны все присутствующие.

Не идиоты. А жаль...

Рид вздохнул, и принялся распоряжаться.

— Станс, проводи Амиру к Эльтцу. Пусть снабдит ее всем необходимым. И Амира... никто из моих людей не должен знать, где расположены входы в подземелья замка.