Борджиа: Османский узел

— Беспокоит смена генерального магистра Ордена, Ваше Величество?

В ответ на прозвучавший со стороны Джулиано делла Ровере вопрос Людовик XII лишь кивнул. Дескать, понятное дело. Уход Джиоаччио Ториани 'по причине тяжкой болезни' был, конечно, внутренним делом доминиканцев, а вот выбор нового лидера Ордена должен был оказаться подтверждённым самим Папой Римским. Почти всегда это являлось формальной процедурой, но с учётом сильно осложнившихся отношений всё могло закончиться печально. Особенно учитывая того кандидата, который получил поддержку большей части доминиканцев, в том числе со стороны столь одиозных для Борджиа персон как Савонарола и Торквемада, к коему оба, Чезаре и Родриго, также не испытывали какой-либо любви и уважения.

Генрих Крамер, инквизитор родом из вольного города Шлеттштадта, автор уже изрядно известного трактата по демонологии под названием 'Молот ведьм' — вот кого выдвинули доминиканцы на пост генерального магистра Ордена. Он с заметным отрывом обошел других кандидатов и от того преисполнился ещё большей уверенностью в собственных действиях. Более того, готов был, в случае непризнания Святым Престолом своего избрания, принять определённые меры, дискредитирующие власть нынешнего викария Христа в глазах своих сторонников. Однако не пришлось... потому как Александр VI без каких-либо задержек утвердил инквизитора как генерального магистра Ордена Братьев-проповедников. Изрядно удивив многих, причём не только врагов семьи Борджиа. но и изрядную часть сторонников.

— Не удивляйтесь, Ваше Величество, — тихо, но внушительно вымолвил кардинал Риарио. — Они уже использовали против доминиканцев Савонаролу, теперь используют и Крамера. Ещё до того, как отлучат от церкви и его и тех, кто вступится за суровые методы сего верного слуги Господа. Борджиа нацелились на очернение, а затем, возможно, и роспуск Ордена Братьев-проповедников. И уж обязательно отберут у них такое сильное оружие как инквизиция. Если это случится, то...

— Подобное станет крахом надежд всех тех, кто хочет отстранить семью Борджиа от неограниченной власти над церковью, — подхватил архиепископ Руанский. — Поэтому Ваше Величество и собрали нас здесь, чтобы положить конец узурпации Святого Престола недостойным.

Слова никого не удивили, не поразили. Они звучали далеко не в первый раз, пусть и в кругу тех, кто был жизненно заинтересован к разрушении власти Борджиа, пусть и не полной, а всего лишь частичной. Собравшиеся старались быть честны хотя бы с самими собой, а оттого осознавали, что получивших целое королевство и крепко породнившихся с Трастамара Борджиа уже не сбросить в воды Стикса. Как бы велико не было желание!

— Мы этого желаем, — веско изрёк король. — Одного только желания не хватит, нужно большее. Отрадно видеть, что нас поддерживает часть кардиналов, Орден Братьев-проповедников и другие, издавна союзные ему, недовольные происходящим в Риме. Но что могут сделать эти несомненно достойные люди?

— Это не моя стезя, сир, — покачал головой де Ла Тремуйль. — Я с великим почтением отношусь к слугам Господа нашего, но не могу дать достойный совет.

— Ваше время придёт чуть позже, маршал, — понимающе улыбнулся Людовик XII, после чего пристально посмотрел на обоих кардиналов.— Кардинал делла Ровере, вы знаете Борджиа лучше многих. Как можно нанести им удар с имеющимися сейчас силами?

— Сильный и жестокий! И не только по Борджиа, но и... по самому Святому Престолу, упирая на то, что святости там более не осталось, а всех, кто пытался сохранить истинную суть учения Господа нашего, 'антихрист в тройной тиаре' изгоняет, отлучает и убивает. Меньшее уже не поможет, Ваше Величество. Ещё несколько лет и Родриго Борджиа, так и не ставший по духу своему Александром VI, викарием Христа, передаст своему сыну почти все земли Святого Престола, оставив под властью будущих понтификов один лишь Рим. И все они будут только из рода Борджиа. Это истинные сведения, я ручаюсь за них чем угодно.

Нельзя сказать, что произнесённое стало откровением для присутствующих, но в то же время глубокая убеждённость Джулиано делла Ровере произвела впечатление. Особенно о том, что он ручается за сказанное. Но чем? Именно это и спросил Людовик XII.

— Оба они, Родриго и Чезаре, коварны сверх любой меры. Не могли ли вас ввести в заблуждение?

— Нет! Есть тот, кто ненавидит Чезаре Борджиа столь сильно, что ради этого чувства готов отбросить в сторону всё остальное. Даже родство по крови. И этот человек...

— Хуан Борджиа, младший брат итальянского короля, — поймал мысль кардинала король Франции. — Изгнанный, но сохранивший связи хотя бы со своей матерью, а может и с другими важными в Италии персонами. Но... Его тоже могут использовать!

— Это маловероятно, Ваше Величество, — склонился в поклоне делла Ровере. — Мы тщательно проверяли, а разговаривали с ним наши друзья из испанской инквизиции. Сам великий инквизитор брат Торквемада тоже преисполнен печали по отношению к тому, что творится в Риме при нынешнем понтификате. Борджиа не скрывают свои желания сильно ограничить власть всех инквизиторов без исключения.

Так оно и было. Особенное недовольство методами инквизиторов выражал король Италии, но с позиции не монаршей, а великого магистра Ордена Храма, то есть с духовной своей ипостаси. Этим он привлекал доброжелательное внимание одной части сильных мира сего и НЕдоброжелательное другой. Той, представители которой не желали видеть и принимать меняющийся мир, предпочитая сохранить его неизменным. И вместе с тем...

— Крестовый поход, сир, — вкрадчиво прошелестел д'Амбуаз. — Борджиа знали, что делали, когда объявляли о его начале. Тронуть любое из государств, участвующее в нём, означает навлечь на себя 'казни египетские'. Не забудут и не простят.

— Любая война во время похода и даже сразу после его окончания недопустима, — вторил архиепископу маршал Франции, перемолвившись парой слов с д'Ортесом и де Граммоном.

— Войны не будет. Звон стали заменит скрип перьев по бумаге и проповеди с амвонов, — рыкнул Людовик XII, стукнув кулаком по подлокотнику кресла, в котором восседал. — Глупо будет нападать на воинов Креста, делая их мучениками за веру. Мы поднимем знамя очищения веры христианской от грязных пятен, которые в изобилии измарали первозданную чистоту. А Орден Братьев-проповедников станет путеводной звездой для тех слуг матери нашей церкви, кто недоволен изменениями, исходящими от этого понтифика и теми непотребствами, что творились и творятся под маской благочестия. Используем проповеди Савонаролы, но... Сам он стал чересчур непредсказуем и даже опасен. Нельзя, чтобы его именем пугали детей! Скажите, Джулиано, не требуется ли вашим братьям-доминиканцам мученик, павший за веру, убитый коварными посланниками Рима?

Кардинал делла Ровере на пару мгновений даже растерялся после прозвучавших слов. Столь откровенно заявлять о том, что требуется убийство столь видного духовного лица, пусть и отлучённого от церкви лично Папой Римским... Это походило на действия тех же самых Борджиа, просто с другой стороны противостояния. Вместе с тем кардинал осознавал, что отказаться тут не получится. Савонарола действительно стал полностью не управляемым, строя своё Царство Божье так, как сам его понимал. А понимал он его так, что даже создатель 'Молота ведьм' и испанский великий инквизитор порой изумлялись и опасливо крестились, опасаясь этого конкретного доминиканца.

Опасения и позволили Джулиано делла Ровере предположить, что из-за смерти фра Джироламо никто не опечалится. Для виду будут заламывать руки, лить слёзы и произносить пламенные речи, но по существу лишь обрадуются исчезновению с 'шахматной доски' фигуры, которая не соблюдает ни единого правила из ранее установленных.

— Необходимо будет получить устное подтверждение генерального магистра доминиканцев, но... Уверен, что тот не станет возражать.

— Озаботьтесь этим незамедлительно. Заодно узнайте, готов ли глава Ордена всеми своими действиями, не идущими вразрез с его убеждениями, вызывать раздражение и неприятие у нынешнего понтифика? Не испугается ли он того, что Александр VI издаст буллу о роспуске доминиканцев или, по меньшей мере, не прикажет ему покинуть свой пост, удалившись в один из захудалых монастырей?

— Мой брат во Христе Генрих не убоялся исполнять буллу Иннокентия VIII 'Summis desiderantes affectibus' даже после смерти сего достойного понтифика. Несмотря на то, что пришедший ему на смену Александр VI не один десяток раз мешал воплощать в жизнь богоугодное преследование ведьм, гадалок и алхимиков. Генеральный магистр всегда был твёрже камня в том, что касается исполнения воли Господа. И останется таковым до своего последнего вздоха.

Сильные слова, но вместе с тем соответствующие действительности. Инквизитор Генрих Крамер был абсолютно убеждён в правильности своего пути, видя целью своей жизни очищение мира от 'скверны ведовства' в самом широком смысле. К нему он относил то, что многие считали врачебным искусством или же иными науками. Отсюда и глубочайшая неприязнь к тому, что делали Борджиа, ведь слишком многие в духовной среде считали, что снимающие боль настои, средства для обработки ран, чудодейственное лекарство от оспы пришедшими не от Господа, а от дьявола. И что воспользовавшийся этим добрый христианин рискует попасть не в рай, а прямиком в ад, как запятнавший свою душу плодами нечестивого колдовства, о котором много чего говорилось в библии.

Кардинал делла Ровере, как и многие его союзники, разумеется, был далёк от столь примитивного понимания мира, но считал возможным использовать таковое в своих целях. Только осторожно, в меру, чтобы не вышло как с Савонаролой. Потому едва заметно посмотрел в сторону Риарио, своего родственника, и чуть шевельнул рукой. Тот, поняв, что пришла пора и ему напомнить о себе, перехватив речь соратника, произнёс:

— Брат Генрих готов ко всему. Даже принять на себя основной удар гнева понтифика. Но он потребует — и будет в своём праве — разъяснений, чтобы видеть конечную цель. Что можно ему сказать, что пообещать?

— Положение главы Священной Инквизиции в обновлённой церкви. И его, как и всех прочих, разделяющих наши мысли, будут всегда рады видеть... в Авиньоне. Полагаю, этих слов достаточно.

Сцепив руки в 'замок', Людовик XII выжидающе посмотрел на обоих кардиналов. Те же, как и полагается князьям церкви, умудрённым в разного рода интригах, даже не шелохнулись. Да и с чего бы? Это они тоже обсуждали, пусть большей частью и не столь откровенно. Слова 'Авиньон' было достаточно понимающему человеку. Сразу становилась понятна конечная цель. Собравшиеся тут понимали своё бессилие относительно возможности свалить понтифика со святого Престола в Риме. Но кто сказал, что он, Святой Престол, непременно должен находиться именно там? Вот именно. Был уже прецедент, оставшийся в истории как 'Авиньонское пленение'. А что если на сей раз о пленении не будет и речи? То-то и оно.

— Крестовый поход, — нарушил повисшее было молчание Луи де Ла Тремуйль. — Королевство уязвимо уже только потому, что не участвует в нём.

— Не мы одни, маршал.

— Конечно не одни, сир. Но остальные — Англия, Священная Римская империя, Шотландия и прочие — они не окажутся под ударом проповедей тех, кто верен нынешнему Папе. Нужно будет... обезопасить себя с этой стороны.

— Моё королевство окажется в безопасности! — повысил голос Людовик XII. — Пока вам придётся поверить в это. Потом увидите сами. Делла Ровере! Вы нужны мне здесь, но не забудьте, что именно вас знают как главного и последовательного врага семьи Борджиа. Соберите всех князей церкви, кого сможете, заручитесь их поддержкой и готовностью явиться по первому нашему зову. Туда, куда мы скажем.

— Я приложу все силы к этому. Ваше Величество.

Довольный беспрекословным подчинением кардинала, король продолжил, но обращаясь уже к Риарио.

— Рафаэль, отправляйтесь к императору Максимилиану. Делайте что угодно, но добейтесь хотя бы его невмешательства в то, что начнётся. Подкупайте, обещайте. Угрожайте придворным, говорите самому императору то, что он хочет от вас услышать. С Испанией не договориться, король Англии хочет вернуть владения своей страны по эту сторону Ла-Манша... А император заинтересован и в другом. Используйте это.

— Прикажете посетить и Зальцбург?

— Нет, только не вы, — подумав немного, отказался Людовик XII. — Глава доминиканцев не должен явно быть связан с вами, скрывающимися от гнева Борджиа вне своих епархий. Для этого есть другие люди. И не забывайте, что можете получить лично вы, ваш род, если всё получится так, как мы того хотим.

О, про это никто из кардиналов не забывал! Где Авиньон, там и история этого города. А где история, там и... столь желаемое кардиналом Джулиано делла Ровере событие. Учитывая же поддержку и бесспорную сразу трёх родных по крови кардиналов, он мог рассчитывать на многое. Осталось только сделать первые действительно важные шаги. Готов ли он был их сделать? Несомненно.

— Оставьте нас, — небрежным жестом король Людовик XII показывал, что встреча окончена, выпроваживая своих вассалов. — Маршал... вы остаётесь. Один.

Воля монарха. Против неё возразить нечего. Отвесив церемониальные поклоны, почти все потянулись на выход из помещения, оставляя короля наедине с Луи де Ла Тремуйлем, который не выглядел и не являлся удивленным. Дождавшись, пока все прочие удалятся, а дверь за ними закроется, лучший полководец Франции не стал больше ждать и заговорил:

— Очень опасным может это оказаться, сир.

— Ты так думаешь, Луи?

— Потому и предостерегаю Ваше Величество, — вздохнул маршал, надеющийся на весомость своих доводов, но не уверенный, что их правильно воспримут. — В своей булле Александр VI недвусмысленно заявил, что любой, кто как-либо будет связан с Османской империей, станет врагом всего христианского мира. Цель для возмездия как духовного, так и светского. А у Борджиа теперь обе ветви власти, над телами и душами. Если их люди узнают о задуманном вами...

Де Ла Тремуйль прервался на полуслове, но и уже сказанного было достаточно в разговоре меж двумя понимающими общую картину людьми. В чём тут вообще было дело? Король Франции решил разыграть сразу несколько партий, одна из которых ориентировалась на попытку снизить получаемые Борджиа от организованного ими Крестового похода выгоды. Но как это сделать, если бить в спину нельзя при всём на то желании, поскольку это создаст яркое впечатление предательства у всех государей Европы? Только обходными путями, подтачивая крепость позиций одной стороны и советуя кое-что стороне другой. Конечно же, всё это обязано было происходить в полной тайне, ведь если скрытое станет явным, то всем не поздоровится, но французскому королю особенно.

— Люди Борджиа не увидят никого из османов или иных магометан... должного обличья. Есть те, кто бежал в Османскую империю и присягнул султану, будучи французом, итальянцем, германцем... Рождённые и выросшие в окружении христиан, на христианских землях, они не будут замечены. И станут связующим звеном между Стамбулом и Парижем.