Новые маги

— Начинаю, — огненная наставница коснулась пальцем-узором белого столпа. Словно ластиком, узор стёрло — но не сразу, Луна уловила мгновение, когда он темнел в этой белизне.

— Ты слишком яркая, — не удержалась она.

— Яркая? — Атика замерла. — А сейчас?

Узор начал темнеть, менять цвет, пока не остался багровый, словно у тлеющих в камине угольев. Луна улыбнулась:

— Ага, теперь он тебя не сразу сотрёт.

Огненная леди покачала головой и шагнула в белое. И растворилась в нём, как капля краски в галлоне воды. В следующий миг в гуще белого появилось чёрное пятно, а от него мелькнула призрачная птица. Пламенная, но не феникс. Она всегда отлетала, когда Атика меняла обличье. Душа, дух, разум? Девочка не знала, но чувствовала, что птица как-то олицетворяет сущность наставницы.

Чернота росла. Теперь Луна отчётливо видела изгибы и переливы, искажения и искривления чёрного, тёмно-серого, багрового, иссиня-чёрного, тёмно-розового. Цвета переходили не совсем здесь. Это как портключ или незримое расширение, только сложнее и меняющееся. Искажение свивалось в трубки вместе с цветом и светом, некрасиво, даже грубо, но с какой-то впечатляющей силой, точно куцый кустик-урод, пробивший толстый слой асфальта. Это растение и не должно быть красивым. Оно должно быть упорным и живучим.

Цвета и узоры множились, переплетались, искривления росли, тёмное пятно всё быстрее и быстрее захватывало белизну. Несколько секунд для Луны растянулись в целую вечность. С восторгом наблюдала она прорастание этого заклинания из пронесённого Атикой семени. Но вот усложнение убыстрилось, рот стал стремительным. Пучки прозрачно-чёрных (она не смогла бы объяснить, как это) трубок-стеблей рванули в обе стороны белого столпа, проросли в другие столпы, оплели белый купол, а внутри растения появились те самые провалы-не-в-себя — порталы, как их называла Атика. У Луны немного закружилась голова, как всегда, когда она пыталась их разглядеть поподробней.

С отчётливым (только для неё?) шипением растение-заклинение проросло внутри Серой Арки, этого... этой... Луна не смогла бы объяснить, как видит-слышит Арку. Она была словно здесь и не здесь, и этой двоякостью, чем-то похожая на искажение пространства (так оно называется?), пропахло всё вокруг. Цвет, запахи, звуки, прикосновения — всё вокруг отдавалось нездешним эхом, манило куда-то дальше и, в то же время, пугало до дрожи в коленках. Даже те были не настолько чуждые, они были всё-таки здешние, пусть и потусторонние, а Арка... До последнего Луне казалось, что Арка, словно неведомое чудовище, сделает "ам!" и откусит проросшее в него заклятье, прожуёт, выплюнет и примется за них. Даже Эррант не поможет.

Эррант. Странник. Пыльная дорога через бездну, иллюзия, математика, боль и грусть... Нездешний, но надёжный. Она не пыталась в него вглядываться. И старательно давила желание погладить профессора, как-нибудь утешить. Нельзя. Почему? Она чувствовала, что это будет неправильно. Как с Атикой. Только у наставницы зелень прорастает сквозь асфальт, а у него покрыта ядовитыми колючками. Эрранту, ей казалось, можно доверять больше, чем Пернелле. Вся эта нездешняя бездна — она была доброй. Колючей, глубокой, ужасной, но таковы уж все бездны. Птицу не обвиняют в полёте, бездну — в глубине и ужасе.

Между тем, растение, вернее, заклятие работало. Сок, то есть, магия текла по его стеблям-каналам, питая и уходя в провалы-порталы. Иногда какие-то каналы лопались, но на место них отрастали новые. Из портала за спиной шагнула Атика. Её пламя горело удовлетворённо и довольно.

— Всё... получилось? — спросил Гарри. Такой забавный, чуть горящий и чуть светящийся, как его дедушка. Но он хотя бы был ярким. Или вот Гермиона. Луна вообще была счастлива, что её окружали яркие люди. В их мелодиях-сиянии ей даже дышалось легче. Девочка совсем не жалела, что не пошла в Хогвартс. Здесь было интересней. И папа понял её с полуслова, особенно когда увидел Атику.

— Ага, — вместо Атики, ответила Пери-солнце. — Пару раз, думала, сорвётся, но ничего, раскрылся и качает магию. Несколько минут покачается магию, потом свернём Арку в про-пузырь и дело только за тобой, Эррант.

— Да уж, — человек-пропасть прищурился, затем потёр лоб. — Пора. Последняя Арка, самая стойкая. Ох, и возни с ней будет...

Последующие минуты прошли в молчании, только Фламели перебрасывались тихими репликами. Когда волшебство, текущее по стеблям заклятия потускнело так, что Луна его едва различала, профессор Окс сказал:

— Пора. И, знаете что, я сам сверну пространство. Так надёжней.

— Как? — только и спросила Атика. — Ты не маг.

— Рано спрашиваешь, — отмахнулся Эррант — Луна чувствовала, что он прав, но не могла понять, почему. Почему нельзя просто ответить? Это было правильно, но... — У следующей-предыдущей Арки поговорим. Ну, не поминайте лихом, — окинул всех потеплевшим взглядом. — Мне понравилась ваша вселенная. Гармоничная, разнообразная, с приятной физикой. Надеюсь, мы ещё встретимся. Уж с тобой-то, Королева Огня, точно, — улыбнулся — Луна невольно улыбнулась в ответ, настолько заразительной была эта улыбка на обветренном лице. — Удачи.

И шагнул в Арку, руками раздвигая стебли заклятья-растения. Потом растение начало увядать и, одновременно, сворачиваться в себя, в провалы-порталы, пока не исчезло целиком. Луна, а синхронно с ней Пернелла и Эммелина крикнули:

— Удачи!

Растение пропало — осталась только часть, оплетающая белый купол. Эррант помахал рукой с той стороны, стоя по грудь в качающейся траве и хлопнул в ладоши. Вокруг Арки всё смазалось, словно кто-то взял кусочек мира и завертел его с огромной скоростью. Луна почувствовала: что-то менялось. Сама нездешнесть колыхалась, истончалась, пока не исчезла с оглушительным хлопком. Вместе с Аркой: на её месте не осталось вообще ничего.

— Вот и всё, — молвил Николас Фламель. — Для него закончилась наша история, а для нас — началась.

— Так, отставить грусть! — воскликнула после пары секунд молчания Пернелла. — Поработали — теперь можно и поесть. Никто не против большого пикника?

Глава 15. Научная экспедиция: льдистый лес.

Николас готовил. Напевая про себя какую-то мелодию на старофранцузском, он творил. Сами собой нарезались овощи, снег растаял и собрался в водяной шар, который тут же закипел, чтобы поочерёдно принять в себя нарезку. Рядом в переплетениях огня парило пропитанное чем-то пахучим мясо. Кулинарная магия занимала немного внимания, и Фламель повернулся к тому, кого привлёк запах.

— Гарри, как тебе? — поинтересовался он. — Атика мне подарила ускоритель времени, тесто скоро подойдёт, и Пернелла налепит пирожков, — Николас покосился на сверкание магии из-за белого горизонта. — Если будет в настроении. Если нет, это сделаю я. Как тебе наша экспедиция?

— Приключение, — одним словом сформулировал Гарри.

— Лаконично, — оценил Николас. — О чём ты хотел поговорить?

— Вы научите меня химерологии? — выпалил мальчик. Фламель чувствовал, что маленький Поттер робеет перед ним — что ж, это естественно, робеть перед человеком старше тебя в шестьдесят раз. Интересно, смелость, направленная на познание — Гриффиндор или Ровенкло? Дурацкая система Хогвартса... То ли дело Шармбатон! Но там есть свои предрассудки.

— Это зависит от тебя, — молвил знаменитый алхимик. — Мой опыт химеролога не так уж велик, как учитель я плох. Прежде всего, я алхимик, алхимик и зельевар, целитель и чародей. Химеры... — Николас проводил взглядом зелёный ручеёк мелко нашинкованной петрушки. — Химерология во многом похожа на алхимию. Алхимик трансмутирует неживое в неживое. Зельеварение как область алхимии создаёт из того, что некогда было живым, нечто полезное. Химерологи превращают живое в живое. Ты знаешь первое правило алхимии?

— Разве такое существует? — недоумённо спросил Гарри. — Есть много разных правил.

— Есть принципы — законы, лежащие в основании вещей, — объяснил Николас. — И первый из них звучит так: из пустоты получишь только пустоту; сколько потратишь, столько вернётся; сумма качества и количества в начале равняется такой же в конце — это константа. Константа, неизменность — не в наших силах изменить самую природу вещей. Магглы называют это законом сохранения. В химии — закон сохранения массы и закон сохранения энергии. В ядерной химии — единый, общий закон сохранения энергии-массы. Алхимики называют его по-разному. Закон Равноценного Обмена, Принцип Равновесия, Аксиома Константы, — Фламель сделал паузу, и Гарри не замедлил спросить:

— А какое это имеет отношение к химерологии, сэр?

— Я бы мог многое рассказать об аспектах этого принципа применительно к разным областям науки и жизни, — отвечал алхимик, жонглируя ингредиентами для пикника. — Верен он и для химерологии. Одна из форм этого закона: чем больше сил и вдохновения ты вложишь, тем большего достигнешь. Только тот, кто чувствует, — Николас неопределённо махнул рукой, как бы показывая, что под "чувством" имеет в виду нечто большее, — может достичь высот. Алхимик, — Фламель пристально смотрел на мальчика, — должен чувствовать тонкие движения энергии и материи. Быстрые и медленные, скрытые и явные. Красота и глубина, скрытая в каждой крупинке материи. Точность и гармония тончайших преобразований. Терпение и быстрая реакция, наблюдательность и спокойствие — неотъемлемые качества истинного алхимика и зельевара. Творческая интуиция ведёт нас наравне с муторными расчётами. Таков наш путь. Можешь ли ты сказать, что требуется химерологу, Гарри?

— Знания, — неуверенно начал мальчик. Фламель одобрительно кивнул. — Чтобы менять, надо знать, как это всё работает?

— Верно, Гарри, однако знания требуются везде, будь то волшебство, маггловская наука или обыденная жизнь. Вопрос лишь в качестве и количестве знания. Химерология отличается тем, что многие вещи делаются интуитивно. Слишком мало мы понимаем в работе живого организма. Но без этого понимания... Ещё?

— Точность... аккуратность... — мальчик не сразу сформулировал мысль. — Осторожность! Чтобы случайно не... убить.

— То же, что требуется от целителя, — кивнул Фламель. — Ещё одна сходная область. Целитель восстанавливает, химеролог изменяет. Разумеется, задача химеролога тяжелей и куда более творческая. Целителю достаточно знать, как, что и когда восстановить. Узнать образец, отклонения от него и способы вернуть состояние пациента к идеальному. Или хотя бы не позволить ситуации ухудшиться. Химерологу же конечное состояние и способы изменения приходится придумывать. Очень творческая задача. И ответственная, ведь ты создаёшь не новое зелье или заклинание, а новый организм. Чары не могут размножаться, зелья не имеют инстинктов. Говоря честно, к химерологам я отношусь с подозрением, — легко вздохнул алхимик. — Слишком опасны бывают их творения.

— Так вы не будете меня учить? — сделал мальчик неправильный вывод.

— Я не уверен, что смогу обучить тебя правильно, — поправил Фламель, отправляя один из шаров воды в кастрюлю настаиваться и снимая с огня порцию мяса. — Знания, умения — как блюдо. Мало приготовить по инструкции, надо готовить с душой, — лук нарезался и отправился в салат, — правильно подавать и знать определённые тонкости. Отрасль знаний — как национальная кухня. Не уверен, что смогу рассказать тебе тонкости химерологии. Не уверен, какие навыки будут лучше: полученные самостоятельно, по книгам, или от меня. Как думаешь сам?

— Вы сомневаетесь, что сможете обучить меня правильно? — уточнил Гарри.

— Я не учитель, — мягко подтвердил Николас. — Алхимик, экспериментатор — не учитель. Тем более, это не моя область. Решай сам, как тебе будет удобней. Подумай, Гарри, у тебя есть время. А пока что почитай вот это, — Николас выхватил из воздуха две книжки в ветхом переплёте. — Не обращай внимание на внешний вид, — и протянул и мальчику.

— "Введение в общую биологию", "базовые принципы химерологических преобразований", — прочитал ученик Атики.

— Это теория, — любезно пояснил алхимик. — Самые основы. Читай и решай. В конце экспедиции дашь ответ. А пока что... — чары распространения звука, в отличие от "соноруса", не оглушали, а просто доносили звук до цели, — Прошу всех к столу, дамы и господа!

— Говоришь, попробовать поучить тебя чему-нибудь? — задумчиво произнёс Фламель после того, как все поели и отдохнули, а Гарри изложил свою мысль. — На пробу, значит. Что ж, давай. Дай-ка руку.

Знакомое чувство аппарации. Ощущение от аппарации с разными людьми разнилось. Когда аппарируешь с Атикой, кажется, что тебя буквально протаскивают, плавно, но с большим усилием. Наставница предпочитала прямые порталы и портключи, так что с ней Гарри аппарировал редко. Дедушка перемещался рывком, причём очень странным. Будто протискиваешься сквозь трубу, растягиваясь и сжимаясь одновременно. Минерва Макгонагалл перемещалась неспешно и медленно, словно опасаясь чего-то. Николас же Фламель аппарировал Гарри... никак. Просто миг назад они стояли во временном лагере, миг спустя — в безжизненных снегах.

— Магия, Гарри, это не всегда видимое. Более того, тихое, незаметное волшебство чаще всего — самое эффективное. Как многое ты знаешь о боевой алхимии?

— Почти ничего, — признался Гарри, вспоминая светофильтр, который делала Атика в прошлое посещение этого мира. — Наверное, как-то с "археа" связано?

— Верно, — улыбнулся Николас. — И не только с ним. Вот тебе наглядный пример, — Фламель смахнул с палочки какие-то чары — в отдалении вспыхнуло, среди снега расцвёл пламенный цветок. Гарри нахмурился. — Не гадай, я просто добавил фтора и поджёг снег. Или можно сделать так, — взмах палочкой, что-то едва заметное сорвалось ввысь — и грохнуло ярким взрывом. — Водород, — пояснил алхимик. — Шар чистого водорода. Хочешь что-то спросить?

— Это слабее обычной боевой магии? — Гарри вспоминал, что сделала Атика с одной дюной, вспоминал кучу разрушительных чар — рядом с этим "показательное выступление" Фламеля не смотрелось.

— Максималист, — уголками губ улыбнулся Николас, становясь похожим на наставницу и дедушку сразу. — Максимализм свойственен юности. Мои чары — специфичны. Их сущность не в силе, а в направлении атаки. Я могу обратить воздух ядом, незримым, без капли колдовства. Не временное создание — а превращение, синтез. Могу в такой же яд — но игнорирующий щиты. Не все, зато большинство воздушных фильтров проходит свободно. Боевой алхимик, Гарри, — неторопливо продолжал Николас, — очень неудобный противник. Мы управляем веществом слишком далеко, слишком легко, слишком быстро и слишком смертоносно. Наша защита и без усиливающей магии — очень прочна. Прямо в бою мы можем творить вещество, поглощающее магию. Алхимик — маг материи, ему подвластна любая её форма. Мы комбинируем материю и магию, используем в тандеме. Ты владеешь "каменным лучом". Знаешь, кто его изобрёл?

— Алхимик? — уже догадался Гарри.

— Верно. Боевой алхимик, которому понадобилось пробивать многослойные щиты. А вот алхимические щиты держат подобные удары играючи. Мы не такие гибкие, как трансфигураторы, уступаем специалистам по щитам и чистым боевикам, но остаёмся неприятным противником. С нами предпочитают не связываться. Превратить кровь в раскалённый свинец, призвать дождь магоактивной кислоты или инициировать разъедающую лучшие щиты реакцию — это боевая алхимия. Подготовленный алхимик ходит в самостоятельно преобразованной одежде, держащей разряд "авады", имеет в кармане набор алхимических гранат, личный накопитель, дающий шанс сравняться с сильнейшими из чистокровных, зелья мгновенного действия и прочие полезные мелочи. Было время, — мечтательная улыбка — мальчик понял, что Николас вспоминает, — когда дуэт алхимика и чародея штурмовал родовые поместья. Небезуспешно. Почти всегда алхимик владеет целительством, а это, минимум, небольшой арсенал тонких проклятий. Если сражаешься против алхимика, будь готов, что первые же вскользь пропущенные чары станут фатальными.