Проклиная расстояние, я расчехлил лук и помчался на выручку. Этот человек нужен мне живым и способным говорить, иначе бродить я тут буду долго, но безрезультатно. Горячий и сухой, отдающий горелой горечью воздух Мёртвых Земель царапал горло мелкими крупинками пепла, вынуждая сдерживать кашель, чтобы не выдать себя раньше времени. Спустившись до половины склона, я одел тетиву — на баррикаде мне здорово досталось от Мерандила. Лучник, увидев, что я её не снимаю, разозлился так, что забыл про не залеченный до конца ожог на ноге. Благо, Савлиан вовремя вмешался, напомнив, что мы не на прогулке. А уж что я о себе услышал... Но смысл воплей альтмера сводился к тому, что натягивать тетиву на лук следует перед самым боем, а с постоянно снаряжённым луком ходят только бестолковые идиоты. И то, только те из них, у кого есть деньги на покупку нового, когда старый треснет. Денег у меня не было, идиотом слыть тоже не хотелось. К счастью, Мерандил сжалился и, как он выразился, "проявил ответную любезность", показав мне, как быстро привести лук в боевую готовность. Нет, все-таки альтмеры, какое бы положение в обществе не занимали — невыносимые ублюдки. Тот же Мерандил мог просто показать, что и как надо делать. Но это же не соответствует каким-то там альтмерским традициям! Надо же обязательно, дремора его залюби, продемонстрировать провинциалу его дремучесть и свое интеллектуальное превосходство... Сноб дэйдров. Интересно, его ругательства, когда он на меня вопил, тоже были приведены в соответствие с традициями или это был редкий случай, когда он говорил, что думал?

Скампы были настолько увлечены травлей, что моё появление осталось незамеченным. Впрочем, это продлилось совсем недолго. Первую тварь я уложил, с одного выстрела, мимолётно отметив, что с каждым разом они получаются все точнее. Второй ушастый уродец успел швырнуть в меня сгустком пламени, прежде чем словить стрелу и распластаться на покрытых копотью плитах. Шлем я так и не надел, поэтому пришлось поторопиться, уходя с линии огня. К счастью, шар летел довольно медленно. Выживший стражник тем временем разобрался с оставшимися двумя тварями и направился ко мне.

— Слава богам, — простонал он, остановившись рядом со мной. — Я уж думал, что я единственный, кто выжил...

Тут он разглядел меня, как следует, и насторожился.

— Кто ты, парень? Я тебя не видел раньше.

— Я от Савлиана Матиуса, — ответил я. — Он послал меня узнать, что с вами случилось и, если получится, закрыть эти проклятые врата.

— Савлиан жив?

— Жив, жив, — кивнул я, не забывая поглядывать вокруг. — Он организовал оборону перед городскими воротами и теперь сдерживает дэйдра, не давая им выйти из города и напасть на гражданских в лагере внизу.

— Тогда мне стоит присоединиться к нему.

Я задумался. С одной стороны, по две пары глаз и ушей лучше, чем по одной. И два клинка лучше, чем один. Не говоря уже о том, что присутствие рядом нормального человека меня уже изрядно приободрило. А с другой стороны — пользы от него будет немного. Он на ногах-то стоит больше из упрямства. И на меч опирается, как на костыль. Да и тихо передвигаться не умеет вообще. Так что, если я не хочу на каждом шагу отбиваться от сбежавшихся на его топот дэйдра, стоит отправить его в Кватч. К Матиусу.

— Пожалуй. Пойдём, я помогу тебе дойти. А по пути ты мне расскажешь, что произошло.

Стражник, представившийся Илэндом Вониусом (услышав его родовое имя, я едва сдержал смешок), оказался единственным выжившим из того самого отряда, которым Матиус послал закрыть врата. К слову, как это сделать, он не знал, зато рассказал, что их здесь ждали. Дошедший "почти до самой башни" отряд попал в засаду. Часть бойцов погибла на месте, остальных, вместе с десятником Мэньеном Гонельдом, увели в башню дремора. Как получилось, что сам Илэнд выжил и не попал в плен, я так и не понял. Хотя были подозрения... косвенно подтвердившиеся тем, что он так и не смог внятно объяснить дорогу к башне. Оно и понятно — у страха глаза хоть и велики, но слепы. Но озвучивать свои догадки я не стал — пусть Матиус сам разбирается. Савлиан показался мне достаточно проницательным, чтобы суметь правильно задать вопросы.

К слову, башен было несколько, но пленных увели в "самую большую". Не то, чтобы мне это о чем-то сказало, кроме того, что могут быть ещё выжившие.

Выпроводив во врата Илэнда, последние метры подъёма висевшего у меня на плече, вяло перебирая ногами, я облегчённо вздохнул. Этот сиродиил перед нашим знакомством точно не голодал. Что ж, я узнал все, что мог, пусть теперь у его капитана голова болит.

Через мгновение я с режущей душу ясностью осознал, что остался один. На миг соблазн шагнуть в портал и покинуть Мертвые Земли стал почти непреодолимым. Появилось чувство, словно кто-то недобрый сверлит взглядом спину. Но...

Оглядевшись и никого не увидев, я затолкал страх куда подальше и, стараясь держаться под прикрытием камней, побежал в ту сторону, откуда пришёл Илэнд. Чем быстрее я справлюсь с поставленной задачей, тем раньше вернусь обратно. Это место не стоит того, чтобы тут задерживаться.

Впрочем, здешние растения меня заинтересовали. Настолько, что я не удержался и срезал несколько образцов жёсткой бритвенно-острой травы, покрытой алым соком, похожим на слегка загустевшую кровь. Следующие растения оказались совсем не безобидны. Жирный коричневый побег с редкими шипами, отдалённо походивший на траму, в изобилии растущую в окрестностях Альд'Руна, стоило мне подойти на близкое расстояние, вдруг резко хлестнул воздух, неожиданно сильно приложив меня по спине. Если бы не бригантина, смягчившая удар, лежать бы мне в горькой пыли с перебитым позвоночником... А необычный колючий цветок выстрелил в лицо облаком желтоватой пыльцы, от которой мышцы на долгое время словно налились свинцом. Но это не помешало мне взять образцы и этих растений. Покажу их алхимику из Кватча, возможно он знает, что это такое.

Подвешенное на каменной арке горящее тело произвело на меня большее впечатление, чем я готов был себе признаться. А растянутый на шипах вулканического стекла, слабо пульсирующий кожистый мешок с несколькими монетами и пустой геммой душ вообще поверг в состояние, близкое к панике. При внимательном рассмотрении это оказалось изуродованное и обескровленное человеческое тело со скрупулёзно вынутыми костями. Как это было сделано, я не знал, и знать не хотел. После этого я понял, почему, идя сюда, не нашёл останков погибших, кроме первых, сожжённых до неузнаваемости, да ещё одного бедолаги, свалившегося в лаву. Илэнд не говорил, что тела убитых тоже забрали, но ничто не мешало дэйдра сделать это чуть позже. Находка ясно показала, что живым в руки дремора лучше не попадать — что-то мне подсказывало, что бесцеремонно разрезанный мной кокон раньше был одним из тех солдат, которые вошли в Мёртвые Земли передо мной. И что манипуляции, которые привели к такому его состоянию, проводились, когда он ещё был жив. К слову, когда я разрезал мешок, пульсация прекратилась. Однако думать о том, что это могло значить, я себе запретил. И без того так тошно, что выть хочется. Но взял за правило взрезать каждый попавшийся мне кокон. Причём отнюдь не ради порой весьма неплохих вещей, хотя и убеждал себя, что именно из-за них. Это помогало не задумываться над истинной причиной.

Башню я нашёл довольно скоро. Точнее, даже пять башен, архитектурой под стать окружающему пейзажу. Помня слова стражника, куда увели пленных солдат, я недолго думая, направился к той, что явно выделялась размерами. Протискиваясь в узкую щель между высокими каменными створками, я всей душой надеялся, что пылающие багровым светом глифы, сложившиеся в слова "Обливион ожидает"(1), не являются сигнальными и не оповестят находящихся внутри дэйдра о моем появлении. Мне этого совсем не хотелось в свете того, что самая большая надпись гласила:

"Кровавое пиршество".

Жизнеутверждающе, ничего не скажешь. Как будто мне было мало того, что я уже успел увидеть по дороге сюда.

Внутри было гораздо темнее, чем снаружи, несмотря на огненный бассейн в центре, из которого куда-то вверх поднимался ревущий столб пламени. И воздух... сухой продымленный воздух лавовой пустоши внутри башни был напоён сладковато-душным смрадом бойни. Час от часу не легче. Спрятавшись в тени, я аккуратно застрелил двух слонявшихся вокруг бассейна скампов, благо низкий гул огня заглушал прочие звуки, и прислонился к слабо вибрирующему камню стены, пытаясь успокоиться, потому что тревога резко усилилась. Проклиная идиотское освещение, от которого сумрак мало отличался от темноты, я осмотрелся, но больше никого из дэйдра не увидел. Это вовсе не означало, что их в башне нет вообще, но, по крайней мере, первый этаж я некоторое время мог изучать относительно спокойно.

Низкие створки найденной двери с неприятно влажным чмоканьем разошлись в стороны, стоило мне к ней прикоснуться. А потом с таким же звуком сомкнулись за спиной. Рёв пламени мгновенно стих, как отрезало, а колотящееся в груди сердце стало успокаиваться по мере того, как уменьшалось чувство непонятного страха. Зато зловоние бойни усилилось. И ещё, теперь к нему примешивалась отчётливая струя запаха свежепролитой крови.

Я ощутил, что начинаю ненавидеть это место. Вряд ли найдётся безумец, даже среди данмеров, воспитанных в традиции поклонения дэйдра, который любил бы Обливион. Восхищаться — к примеру, той его частью, которая известна, как Лунная Тень дэйдра Азуры — интересоваться, опасаться... сколько угодно. Ненавидеть — тоже. Но моя ненависть была не абстрактной, как у остальных. Я ненавидел именно Мёртвые Земли. Потому что побывал в них. И пока что продолжал пребывать. Ненавидел за ту мерзость, что здесь успел увидеть. Мои родичи с их игрушечными войнами между Великими Домами и вполовину не так жестоки. И я совершенно не хотел, чтобы леса и равнины Тамриэля превратились в такую же выжженную пустошь, а его жители стали забавными игрушками для Мехруна Дагона, как когда-то мои предки-каймеры — для Азуры и Паучихи.

Где-то наверху раздался негромкий лязг, сообщивший мне, что я тут не один. А заодно, кто это может быть. Снова загнав страх, уменьшившийся до приемлемого уровня в дальний уголок сознания, я достал из колчана пару стрел и крадучись двинулся вверх по наклонному коридору.

Дремора умер мгновенно. Я не стал дожидаться, пока он соизволит повернуться ко мне лицом, чтобы дать бой по всем правилам, и просто застрелил его. Рыцарство по отношению к этим тварям неуместно. Да и не оценил бы он моего жеста — смертные для них просто мясо. Второй стрелой я уложил скампа, сопевшего в углу и вскинувшегося от грохота дреморских доспехов.

Уже не скрываясь, вышел в залу. Подошёл к убитому. Нелюдь упал лицом вниз. Шлема он не носил, поэтому я мог хорошо рассмотреть длинные красновато-рыжие волосы, небрежно стянутые плетёным шнурком на затылке в точности, как у меня самого. Над шнурком сомнительным украшением торчало древко моей стрелы, перебившей ему позвоночник, войдя аккурат между тяжей. Что ж, можно смело заявлять, что в неподвижную мишень я попадаю уже без особого труда. Разве что долго прицеливаюсь. Шипя ругательства, кое-как перевернул закованное в тяжеленные доспехи тело.

На вид — почти мой сородич. Пепельная кожа, правда, с нехарактерным для данмеров бронзовым отливом. Кисти рук, не скрытые перчатками, вполне обычные, пальцы длинные, с желтоватыми пластинками коротко остриженных ногтей. Остроконечные уши. Вполне эльфийская физиономия — исключая разве что слишком сильно выдвинутые вперёд челюсти, характерные, скорее, для нордов — даже после смерти застывшая в маске такого презрения ко всему на свете, что у меня при виде него руки зачесались ему врезать.

Вот только ни у одного из данмеров изо лба над висками никогда не росли небольшие, слегка изогнутые острые рожки. И — я осторожно раздвинул сомкнутые веки — таких глаз нет ни у кого из известных мне рас Нирна. Жёлто-оранжевых, словно языки пламени, с алым, по-змеиному вертикальным зрачком. Копаться у него во рту я не рискнул. Мало ли, что этот дремора недавно жрал...

Следующий просто дожидался, пока я сам приду. Хотя я сам виноват, если такое можно вообще кому-то поставить в вину. Пепел, которым я надышался на пустошах, в самый неподходящий момент напомнил о себе чихом, сдержать который я до конца не сумел. Наивно было бы считать, что полузадавленное троекратное "Чхи!" и последовавшее за ним раздосадованное шипение "Твою мать!" в относительной тишине коридоров было не слышно. Сообразив, что скрываться теперь смысла нет, я убрал лук и, вынув из ножен меч, пошёл вверх по коридору.

Он налетел на меня, как таран, размахивая жуткой даже на вид булавой и использовав наклон пола для усиления атаки. Увернувшись, что в узкой кишке коридора было совсем не просто, я нанёс ему вдогонку несколько рубящих ударов. Без толку — на красноватом металле даже вмятин не появилось. К тому же, пытаясь не потерять равновесие на довольно скользком наклонном полу и не покатиться на радость врагу кубарем ему под ноги, я набрал не меньший разгон. Поэтому в конце коридора мы оба, не сумев вовремя затормозить, дружно впечатались в каменную стену. Точнее, он — в стену, а я — в него, добавив в свою коллекцию синяков и ушибов ещё несколько от угловатых дреморских доспехов и выбив из его руки булаву. Случайно, конечно, но получилось даже удачнее, чем я рассчитывал. Особенно, после того, как мы, оглушенные столкновением, повалились на каменный пол.

— На колени... ничтожество, — прохрипел мой противник, вяло трепыхнувшись подо мной.

Да уж, это вам не краснобалахонный убийца, из этого простым ударом о стену душу не вытряхнешь...

— Еще чего, — морщась от боли в, неизвестно, который раз уже за сегодня, помятых ребрах пропыхтел я. — Много чести, тварь.

Вместо ответа дремора вдруг боднул меня, как какой-нибудь козел, едва не оставив своим рогом без глаза, и, когда я отшатнулся, вскочил на ноги и бросился к выроненной булаве. Я сделал подсечку, заставив его с грохотом пропахать носом пол. Он шлем тоже не носил, так что приземление было впечатляющим. Это позволило выиграть ещё несколько драгоценных секунд, пока рогоносец приходил в себя. Вот только, к несчастью, проклятый ублюдок сориентировался слишком быстро, наплевав на боль в разбитом падением лице, поэтому мне пришлось срочно прикрываться своим уже изрядно обугленным по краям щитом. Что я, интересно, буду делать, когда он окончательно придет в негодность? Ни у первого, ни у этого щитов я не заметил.

Принятый на щит удар едва не сломал мне руку. Оценив его мощь, я понял, что бой надо срочно заканчивать, иначе мне конец. Я, конечно, могу заставить его гоняться за мной довольно долгое время, но один хороший удар с его силушкой и... Просто чудо, что нелюдь, стремясь поскорее вернуть себе оружие, не догадался врезать мне кулаком под дых. Этого я бы точно не пережил — по сравнению со мной он был просто чудовищно силен. Про рост я вовсе молчу... К тому же дремора явно был взбешён. Имея такую силу, он мог себе это позволить. Но у меня-то ни его силы, ни выносливости нет!