— А кто же еще? — слабо усмехнулся я. — Сам бы я до таких красивых словес нескоро додумался. А грандмастер умеет подбирать нужные слова. Две-три фразы — и ты уже смотришь на происходящее вокруг по-другому. И вроде бы даже понимаешь больше, чем остальные. Иллюзия, конечно, но как-то успокаивает, — я раздраженно уставился на реторту с плавающими внутри клочками шелка, — по крайней мере, пока ты не осознаешь, что это всего лишь иллюзия.

— И то правда, — имперец откинулся на спинку стула и тут же взвыл от боли, нечленораздельно, но весьма подробно желая кому-то неизвестному вступить в любовную связь с минотавром.

Я невольно улыбнулся, попытавшись представить себе плод его фантазии воочию.

Впрочем, Белизариус, несмотря ни на что, ещё относительно легко отделался — он жив и на пути к полному выздоровлению. Ушибы и кровоподтёки, благодаря зельям и помощи магов из брумского отделения Гильдии, по большей части рассосались, да и переломы частично залечены — осталось лишь дождаться, пока сращённые кости обретут прежнюю прочность, так что уже к концу недели Бел снова будет, как новенький. Тяжёлая броня Клинков уберегла его от совсем уж трудноисцелимых травм, в то время как тем, кто сражался в лёгкой броне, а тем более, без неё, повезло куда меньше. Я имел сомнительное удовольствие видеть процесс выдирания обрывков кольчуги и льняного котт-д'арма, втоптанных в спину какого-то стражника настолько, что ткань, металл и плоть, казалось, стали одним целым. По крайней мере, кровь, что с доспеха, что из его владельца лилась одинаково...

Конечно, почти любого из раненых можно было бы вылечить быстрее, но лечение требуется слишком многим, а силы целителей из храма Талоса и предложивших помощь магов не беспредельны. К тому же брумское отделение Гильдии Магов состоит по большей части из алхимиков. Так называемых кабинетных алхимиков — этим, кстати, и объяснялось их отсутствие на поле боя: им там просто нечего было делать. Зато потом они развернулись, благо, лечение многих раненых, по слухам, оплачивала сама госпожа Карвейн из казны графства. Но, как уже говорилось, нуждавшихся в помощи целителей было слишком много. Так что внимание уделялось только самым серьёзным ранениям, после чего подлатанных пациентов целители отправляли долечиваться своими силами.

За несколько часов сражения, почти два из которых я провёл в Обливионе, и без того немногочисленный отряд Клинков уменьшился более, чем вдвое, а выжившие почти поголовно получили ранения. И неудивительно — именно им пришлось сдерживать основной натиск дэйдра, стремящихся прорваться к последнему из Септимов. Баурус, до последнего прикрывавший собой Мартина, уже третьи сутки не приходит в сознание. И, хотя лекари настроены оптимистично, неизвестно, придёт ли вообще... Даже Мартин, в перерывах между помощью целителям ползавший на четвереньках по полу Большого Зала, вырисовывая малопонятные письмена и замысловатые фигуры в подготовке к ритуалу открытия портала в "рай" Каморана, тоже некоторое время щеголял повязкой на лбу. Ничего трагического, если судить по осторожным обмолвкам братьев, с ним не произошло, просто в общей свалке, в которую он лез с упорством, достойным лучшего применения, с него сбили шлем, край которого и рассёк ему лоб. Почему он не залечил ранение сразу, только ему одному и ведомо. Впрочем, продлилось это недолго — пока отлёживавшийся в своих покоях Джоффри не сделал ему внушение. Что именно сказал грандмастер, осталось неизвестным, но Мартин внял и привёл себя в порядок.

Итоги сражения отрезвили его. Потери, понесённые Клинками, ставшими самой желанной целью атакующих, оказались почти катастрофическими для них. Дело было не в количестве погибших — что такое сотня-другая погибших для организации, плотной сетью накрывшей весь Тамриэль? — а в том, что все они относились к той малой части Ордена, которая является его "лицом" и одновременно последним рубежом обороны Императоров, значительно поредевшим ещё во время прошлогоднего покушения на Императора Уриэля. И эти потери Клинкам придётся восполнять очень долго, потому что основная часть Ордена — те, кто приносит наибольшую пользу именно в мирное время, втайне собирая или распространяя информацию. Или же выполняя... щекотливые поручения на благо Империи. Торговцы и трактирщики, вроде Лютера Брода, инструкторы при Гильдиях и храмовые служители, наёмные убийцы и искатели приключений, как я, воры, мастера и маги. И просто обыватели. Даже завсегдатаи скумовых притонов и последователи дэйдрических культов имеются, как мне рассказывали. А все из-за желания Мартина продемонстрировать свою доблесть...

Из всклокоченной мочалки, оставшейся у меня на голове от привычной и удобной косы после забега через склад дреморских боевых артефактов, упал волос. В реторту. Сама реторта уже через мгновение влетела в стену, под мой вопль "Да дремора Дагоном в жопу выдранный тебя возьми!" брызнув в стороны осколками стекла.

Белизариус тихо захрюкал, стараясь сдержаться, чтобы не заржать в голос — не до конца зажившие ребра на каждое неосторожное движение отзывались болью. Ну да, такие словеса от меня он слышал нечасто. Хотя за время совместных разъездов по Сиродиилу мог бы и привыкнуть. Не то чтобы я до того уж очень стеснялся в выражении эмоций, но два месяца в компании Ролианда из кого хочешь сделают мастера художественной брани.

А мне совершенно неожиданно стало легче. Криво ухмыльнувшись ему в ответ, я вздохнул и пошел собирать осколки — эмоции эмоциями, но за устроенный бардак меня никто не похвалит.

В зельеварню, прихрамывая, вошёл Ролианд. После сражения северянин рычал и хрипел не хуже Бурда, да и шрамов у него на горле было побольше, чем у капитана — ровно настолько, насколько зубов у кланфира больше в сравнении с вампиром. Как дэйдрическая ящерица ухитрилась его достать, он рассказывать отказался, хотя говорить к моему приходу уже был в состоянии. Зато довольно охотно поделился, где научился раскидывать врагов криком. Точнее, Криком.

"Я — норд, — отрешённо, но с ясно различимой гордостью в голосе говорил он. — И мой отец был нордом. Для него, как и для любого чтящего традиции сына Скайрима, было огромной честью, когда меня избрали для обучения в Высоком Хротгаре. Любой норд, пройдя обучение у Седобородых — это отшельники и мастера ту'ума и при желании могут убить человека одним словом — может овладеть искусством ту'ума(2). Возможно, и не только норд — проверить это никому в голову пока не пришло. А наши легенды рассказывают о героях древности, которые были способны овладеть этим даром и без подготовки".

"И ты?.."

"Нет, — улыбнулся он. — Хвала Шору, нет. Конечно, плох тот легионер, что не мечтает стать легатом, но... оно и к лучшему, как я теперь думаю. Хотя когда я был в твоём возрасте или чуть моложе (чего ржёшь, засранец ты остроухий, я имею в виду не количество прожитых лет!) я был очень огорчён. Моё обучение было долгим, как и у всех прочих. Я узнал, что такое ту'ум и успел изучить некоторые Слова. Всего три, правда... их-то ты и услышал, повторять, уж извини, не буду. А потом Седобородые узнали, кто мой отец".

"И кто же?"

"Он был нордом, как я уже сказал. Чтил традиции и был горд честью, оказанной нашей семье... Но, кроме того, он был Клинком. А у нашего Ордена с Седобородыми... определённые разногласия(3). Фундаментальные, как выразился мой наставник при последнем разговоре".

"И? Тебя прогнали? Отказали в обучении?"

"Нет. Не впрямую, по крайней мере. Просто поставили перед выбором. Ничего не объясняя и не называя конкретных причин, за исключением той самой фразы о "фундаментальных разногласиях". А я... Я был молод и мечтал увидеть большой мир, а не провести всю жизнь на горе взаперти, изучая непроизносимые нормальным человеческим горлом звуки. Сам видишь, что я выбрал", — видеть грустную улыбку на лице северянина было... странно.

Похоже, какой-то частью души он все-таки сожалел о сделанном выборе. А я потом надолго задумался, что выбрал бы сам, окажись я в похожей ситуации. Очень надолго. Но к однозначному мнению так и не пришел.

— Баурус очнулся, — рыкнул северянин. — Идете?

Белизариус неловко поднялся:

— Обязательно. Пойдем, мой ушастый братишка, навестим потомка доблестных йокуданцев.

— Давай, продолжай в том же духе и на десерт получишь яблочко с сюрпризом, — ухмыляясь, пригрозил я, складывая уже собранные осколки реторты на край стола. — Похоже, твоя задница нуждается в проветривании.

Надо бы не забыть и потом вернуться сюда, чтобы собрать остальное...

Ролианд фыркнул, а ожидавший меня в дверях имперец ухмыльнулся в ответ. Почти, как раньше.

— Не страшно. Я найду, кому его скормить. Кажется, наш прекраснокудрый братец опять нуждается... в порицании?

Два дня спустя я следил за последними приготовлениями Мартина к открытию портала в "рай" Каморана. Кресло у камина, за которое мы с Белом прошлой зимой едва не дрались, было отставлено в сторону, чтобы освободить пространство для огромного рисунка умопомрачительной сложности. И сейчас в этом кресле сидел Джоффри: снова закутанный в несколько одеял, осунувшийся и заметно постаревший — последние потери Ордена он переживал тяжелее, чем Мартин, поскольку, в отличие от последнего, знал своих людей дольше и лучше. Только взгляд остался прежним, ясным и острым, но и в нем временами проскальзывала усталость.

Сидя на скамье, которую в Большом зале обычно занимал Мартин, и внимательно наблюдая за ним, раскладывающим добытые мной артефакты, я мысленно перебирал содержимое новой заплечной сумки и пояса. Доспехи, благодаря Ферруму, были в полном порядке, газыри пояса набиты крошечными — на глоток — фиалами с целительными зельями, а к самому поясу пристегнут наточенный, сожравший некоторое количество пленённых звериных душ и теперь сыто, но от этого не менее назойливо бубнящий на краю восприятия что-то неразборчивое Умбра. Что заставило меня в очередной раз задуматься о возможности "потерять" проклятую железяку где-нибудь в Обливионе. Осчастливить какого-нибудь кайтифа. Или ещё кого-нибудь. Интересно, способно ли творение Шеогората перекроить разум кого-нибудь из младших дэйдра?

— Ну что, друг мой? — отвлёк меня от праздных размышлений подошедший Мартин. — У меня все готово для ритуала. А ты готов?

— Насколько это возможно, — кивнул я.

— Я не знаю, с чем тебе придется встретиться в "раю" Каморана. Но, — Мартин вздохнул, — одно я знаю совершенно точно — удерживать портал открытым до твоего возвращения мне не под силу, — он криво и как-то виновато улыбнулся. — В общем, придется тебе искать другой путь, чтобы вернуться обратно.

— Понятно, — я тоже вздохнул.

Обрисованная перспектива не радовала, но выбора все равно не было.

— Не знаю, насколько мои догадки верны, — произнес вдруг он, — но, исходя из того, что я сумел почерпнуть из "Ксаркса", — Мартин кивнул на лежащую в центре ритуального рисунка книгу, — можно предположить, что Манкар Каморан для своего "рая" является якорем, как хорошо знакомые тебе Сигилы были якорями, удерживающими врата Обливиона.

— Значит... если я его убью... — медленно произнес я.

В том, что Манкара Каморана придется убить, я не сомневался ни минуты — добровольно он Амулет не отдаст никогда. И договориться с ним не получится. Да и не о чем нам с ним договариваться.

— Да, с его смертью "рай" будет уничтожен, а тебя, надо полагать, выбросит в той точке пространства, где ты в него вошел, — кивнул он. — Кстати, должен тебя предупредить — если мои предположения верны, Манкар Каморан сразу узнает о том, что в его владения объявился чужак. Будем надеяться, что я ошибаюсь, но лучше будь готов к тому, что тебя обнаружат.

Плохо. Очень плохо. Но выбирать все равно не из чего. Что ж... Все приготовления, какие только можно было сделать, сделаны, больше тянуть незачем. Я встал.

— Я готов. Открывай портал.

Мартин кивнул и отошел к камину. Рассыпающий голубоватые блики велкинд из Мискарканда и уродливый, мерно пульсирующий Сигил от Великих врат взмыли в воздух над налившимся свечением колдовским рисунком с лежащим в его центре "Мистериумом Ксаркса"... а в следующий момент полыхнула ярчайшая вспышка. Когда я проморгался, на месте рисунка из пола вырастали обсидиановые шипы портала в Обливион. В "рай" Манкара Каморана.

— Поторопись, — сквозь зубы выдохнул побледневший Мартин, опускаясь на одно колено и наклонившись вперед, словно придавленный невидимой тяжестью. — И... удачи тебе. Наша судьба теперь в твоих руках.

В первую минуту я подумал, что ритуал не удался и портал вместо "рая" перенес меня куда-то на побережье Нибена — зеленый лес, остатки айлейдских построек невдалеке, запах близкой воды... Однако...

Что ж, наконец-то ты объявился, прихвостень Септимов...

Я узнал этот голос сразу, хотя и слышал до этого всего лишь один-единственный раз в жизни — в тайном святилище культистов Мифического Рассвета. Манкар Каморан, как мы и предполагали, сразу обнаружил чужака и решил не откладывать, а немедленно сообщить, что ему известно о моем присутствии в его владениях. Да-а... не предупреди меня Мартин... нет, в панику я бы, конечно, не ударился...

Хотя... к тому, что голос предводителя Мифического Рассвета будет звучать у меня в голове, подготовить меня было некому. В памяти немедленно всплыли воспоминания о жутком хоре голосов, звучавших почти так же, когда я по собственной оплошности оказался околдован магией "Мистериума Ксаркса". Страх от мысли, что подобное может повториться, почти парализовал меня. Не сразу, но я сумел с ним справиться, упорно напоминая себе, что благодаря Мартину я давно свободен от этих чар. И от других, подобных им, тоже. Что до голосов в голове — Умбра тоже почти никогда не затыкается...

Будто в ответ на эту мысль, где-то под черепом зазвучало монотонное бормотание шеогоратова детища. И это было настолько привычно, что едва не сковавший меня ужас рассеялся окончательно.

Тебе ведь не приходило в голову, что ты сможешь застать меня врасплох здесь, не так ли? В Раю, который Я создал? Перед тобой мой Рай. Гайар Алата на древнем языке. Видение прошлого... и будущего.

Слушая голос Каморана, я совершенно неожиданно понял одну вещь, которая окончательно помогла мне справиться со страхом. Конечно, я мог жестоко ошибаться, но... создатель "рая", зная о моем присутствии, понятия не имел, где именно я нахожусь и чем занят. В противном случае ничто не мешало ему избавиться от меня, пока я боролся с собственными страхами.

Кусты рядом с тем местом, куда меня перенес портал, зашевелились, и из них выбрался человек — почти нагой, покрытый царапинами и ссадинами имперец. Увидев меня, он испуганно замер, но буквально через мгновение глаза его сощурились и тут же широко распахнулись, узнавая.

Я тоже его узнал, но никак не мог вспомнить, где же мы с ним встречались.

— Значит, тебе все же удалось найти дорогу в Гайар Алату, — медленно произнес он. — Как будто у нас без тебя тут проблем не хватало... Оставь нас в покое! — выкрикнул вдруг он. — Твой враг — Манкар Каморан! Да, он! А не мы... несчастные глупцы...