В другой ситуации я бы не пожалел времени, исподтишка выбивая врагов по одному, чтобы не оставлять их за спиной, но сейчас мне такая роскошь была недоступна. От осознания неумолимо утекающего времени у меня уже начинали болеть зубы...
Дверь. В пещере. Некоторое — весьма, впрочем, непродолжительное — время я тупо пялился на медленно пульсирующий перед носом багровый глиф "Ойт", пытаясь сообразить, реальность ли это или бредовое видение, навеянное ядовитыми испарениями, заполняющими пещеру через фумаролы и трещины в полу и стенах. Каковых тут, по моему мнению, было намного больше, чем в других пещерах Обливиона, в которых мне довелось побывать раньше. И их число постепенно росло — одна из таких трещин, обдав меня тёплым воздухом, от которого кожу на шее вскоре начало саднить, словно при ожоге, появилась у меня за спиной — что начало сказываться даже на дэйдра. По крайней мере, невменяемых пауков, пытающихся драться со стеной, я раньше не видел. Как и ксивилаи, сидящих на корточках над вяло побулькивающими промоинами в полу и с сосредоточенностью идиотов разглядывающих свои пальцы. Нет, они интеллектом, конечно, и так не блещут... но не настолько же! Радовало только одно — надышавшиеся ядовитых испарений дэйдра были слишком заняты собой и меня совершенно не замечали. Кроме атронахов — на воплощения стихии яды не действуют. Но мимо них мне тоже удалось пробраться благополучно.
К горячему и сухому, отдающему горелой горечью, зловонному от испарений разной степени ядовитости воздуху Мёртвых Земель можно было притерпеться. Особенно если обходить источники ядовитых газов, благо заметить их было несложно из-за курящегося дыма... В большинстве случаев, цветного, что ещё больше облегчало их обнаружение. На худой конец, можно было задержать дыхание и ускориться, пересекая отравленный участок, если уж обойти его не было возможности. Но то на поверхности. А здесь, под землёй, даже воздух, казалось, был иным — ещё суше, ещё горячее... и чем ниже, тем труднее им было дышать. К тому же в почти полной темноте, изредка разбавляемой отблесками из лавовых промоин в полу и загадочным багровым свечением — то угасающим, то вновь разгорающимся, невзирая на отсутствие видимого источника — легко можно было не заметить негромко пофыркивающую зловонным дымом фумаролу или расселину в стене. И влететь в завесу какой-нибудь ядовитой дряни, от которой начинался раздирающий горло и лёгкие кашель или темнело в глазах от навалившегося удушья. Мне повезло, что я пробыл там не так уж долго — недолговечное заклинание ночного зрения развеялось, когда я уже стоял перед этой самой дверью. Вдвойне повезло, что здесь был чистый воздух. Относительно, конечно — насколько может быть чистым воздух в Мёртвых Землях — но, по крайней мере, я смог отдышаться и немного прийти в себя. И втройне повезло, что я не заблудился в переходах и не выскочил навстречу ищущим меня дремора, из-за которых мне и пришлось поспешно спрыгивать на нижний уровень этого проклятого подземелья, откуда не было обратного пути, и блуждать в поисках другого выхода...
Впрочем, наличие двери указывало, что за ней находится уже рукотворное помещение, а не очередная каверна. В противном случае, её бы здесь не было. Собравшись с духом, я приложил ладонь к пульсирующему глифу...
Тихое чавканье и передо мной круглый зал очередной малой башни с платформой подъёмника в центре. Пустой.
Это меня обрадовало — после подземелья мне нужно было немного времени, чтобы привести себя в относительный порядок. Залечить ожоги, к примеру. Как внешние, так и внутренние — горло и лёгкие буквально горели. Да и рукой следовало, наконец, заняться.
Проверив окружающее пространство на присутствие поблизости кого-нибудь живого, я убедился, что первое впечатление меня не обмануло — башня была пуста. Конечно, на самом верху, за пределами чар обнаружения, кто-то мог и быть, но что мешает мне посматривать наверх почаще? В крайнем случае, спрячусь в подземелье: темнота — друг ассасина. Особенно, если у врагов отвратительное сумеречное зрение, а у помянутого ассасина имеется маскирующий артефакт. Хотя мне бы очень этого не хотелось. Да и ассасином меня теперь называть... Я ж нынче странствующий рыцарь аж трёх орденов разом. И уже год, как искатель приключений на задницу.
Подлечившись заклинаниями, я снял-таки перчатку. Зрелище меня не обрадовало — запястье и основание большого пальца распухли и превратились в сплошной кровоподтёк. Причём довольно пожёванный на вид. Как и перчатка, иссечённая узкими перекрывающими друг друга вмятинами. Впрочем, могло быть намного хуже. Или лучше, если бы я об этом вовремя позаботился.
Уже через минуту рука выглядела, как обычно. Да и полученные ожоги, наконец, перестали саднить. Помятую перчатку я тоже кое-как выпрямил, пользуясь для форсирования процесса заклинаниями Ролианда, состоящими из самых отборных ругательств, которые он при мне когда-либо произносил. Впрочем, результат моих усилий оказался более чем скромным, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что лучше в имеющихся условиях сделать все равно нельзя. К тому же следовало двигаться дальше.
Поднявшись выше, я заметил на самом верху розоватое пятно ауры. И ещё одно, двигающееся по пандусу вниз. Гадать о причинах, заставивших охранника спускаться, я не стал, метнувшись в увиденную дверь и надеясь, что на этот раз она ведёт туда, куда мне нужно.
Сказать, что оказавшийся в шаге от неё валкиназ был удивлён, было все равно, что не сказать ничего. Вот только справился нелюдь со своим удивлением намного быстрее, чем я бы хотел. Достать оружие не успевали ни он, ни я, но шансов мирно разойтись это не увеличивало.
Здоровенный бронированный кулак врезался в стену башни именно там, где мгновение назад была моя голова. Что-то хрустнуло, но дремора даже не изменился в лице, хотя я был уверен, что хрустела совсем не перчатка. В следующие несколько минут мне пришлось спасаться от попыток пнуть меня в живот, ухватить за горло или сбросить с площадки в лаву. Оружие валкиназ не доставал. Оно и понятно: напоказ игнорировать боль в сломанной руке это одно, а держать этой рукой тяжёлый боевой молот — совсем другое. Звать на помощь сородичей он тоже не торопился. Да и некого было звать — дремора был один.
В результате вниз полетел все-таки валкиназ, которого подвела повреждённая рука. А я распластался на краю моста, пытаясь сдержать нервный смех. Нет, ну это же надо было так попасться...
Зато теперь я мог почти без помех осмотреться. Увиденное меня одновременно обрадовало и огорчило. Дверь действительно вела в нужном направлении, к тому же до Сигильской башни было, что называется, рукой подать. Но, чтобы до неё добраться, нужно было открыть ворота, сейчас, разумеется, наглухо закрытые. А для этого нужно вернуться в башню...
Возвращаться мне не хотелось — второй раз мне могло не повезти так, как с валкиназом. Однако другого выхода не было — рискуя сорваться в лаву, я осторожно свесился с моста в надежде найти иной путь. Вроде того, которым я попал в башню у меня за спиной. Но, увы...
Сколько-то долгих минут и запутанных сумрачных коридоров спустя я выдернул кинжал из спины Хранителя Сигила, слонявшегося перед входом в Сигиллум Сангуис. Перевернул тело, закутанное в балахонистую чёрную мантию дремора-мага. И удивлённо заморгал.
Здесь эту должность занимала женщина. Маркиназ, если не ошибаюсь. Но назвать её хотя бы симпатичной... скажем так, теперь я понял, почему в своё время Ролианд в ответ на подначки братьев так взбесился. То, что это все-таки не мужчина, выдавала грудь... два мягких — я не удержался и проверил, пользуясь возможностью удовлетворить любопытство — холмика, сейчас недвусмысленно обтянутые чёрной тканью... и более плавные, не такие костистые, как у мужчин, черты лица. В остальном — никаких особых отличий, все скрывал бесформенный балахон. Рост, ширина плеч, нечёсаная копна рыжих волос... со спины нипочём не различить. Заглядывать под мантию я не стал, некстати — или наоборот — вспомнив Фалану Хлаалу и её... склонности. Снял с пояса Хранителя ключ и открыл дверь в Сигиллум Сангуис. Я почти дошёл.
Великие врата, к неумолчному ровному гулу которых я уже привык настолько, что уже почти не замечал, вдруг оглушительно взревели — осадная машина наконец-то дошагала до портала. Выругавшись, я прочитал заклинание невидимости и со всех ног рванул к хранилищу Сигила — время вышло.
Прогрохотал сапогами по дреморской лестнице с её дурацкими ступенями-когтями и выскочил на каменное кольцо площадки среднего этажа, отсчитывая секунды до того, как заклятие развеется. Обогнул бегущего на звук валкиназа, едва успев разминуться со вторым. Тот оказался умнее напарника и остановился, разворачиваясь в мою сторону и складывая пальцы в жесте активации заклятия обнаружения...
Ах, ты сволочь!..
Не дожидаясь, пока он закончит и разворот, и заклинание, я прыгнул ему на спину, повторяя трюк, удавшийся с ксивилаи. Благо, размер бодалок позволял надёжно за них уцепиться, а ростом дремора был все-таки пониже. Заклинание невидимости немедленно развеялось, но я уже творил новое, спрыгнув со спины истекающего кровью валкиназа и мчась к перепонке пандуса, ведущего к хранилищу Сигила. Благо, архитектура и внутреннее убранство в Сигиллум Сангуис в Великой Сигильской башне ничем, кроме размеров, не отличалось от всех прочих...
История любит повторяться. Именно об этом я думал, отскакивая в сторону, чтобы пропустить огнешар, с рёвом пронёсшийся над моим правым плечом. Следом за ним пронеслось ещё одно заклятье, в котором я узнал разновидность ранящего — остальные охранники Великого Сигила восприняли распластанную от уха до уха глотку одного из своих сородичей предельно серьёзно. Как и в Чейдинхолле. Только было их в этот раз на одного меньше, и находился я в этот раз ближе к цели. А в остальном... надеюсь, что в этот раз я все же вернусь из Обливиона в сознании.
Как и в прошлый раз, валкиназы меня не видели, но, благодаря заклинанию — или зелью — обнаружения отлично знали, где я нахожусь, так что я с трудом успевал уворачиваться от боевых заклинаний, летящих мне в спину почти прицельно. Впрочем, определить моё местоположение можно было и без магии — красная мембрана пандуса, по которому я в данный момент бежал, хоть и глушила звук шагов, однако предательски проминалась под ногами, а света в Хранилище было более чем достаточно, чтобы это заметить.
К счастью, дремора уже не успевали меня перехватить. Главное — не попасть под заклятье...
Великий Сигильский камень оказался увесистой шишковатой каменюкой неправильной формы размером... ну, с гоблинский череп. Только благодаря этим буграм я и смог его удержать. Прижав добычу к себе, я пнул подбежавшего валкиназа в лодыжку и, оттолкнувшись от кренящегося кольца держателя, прыгнул в разливающуюся вокруг белизну...
...а приземлился в оплывший, забрызганный кровью сугроб. И тут же согнулся в кашле, мгновенно подавившись морозным воздухом Брумы, кажущимся ещё холоднее после удушливой жары Мёртвых Земель.
Я вернулся.
Над головой раздался треск и скрежет. Не тратя времени на то, чтобы посмотреть, что там такое, я бросился в сторону. Только, когда оказался на некотором удалении от источника грохота, рискнул оглянуться.
И остановился. Так же, как на мгновение остановились все вокруг — и люди и дэйдра.
Дэйдрический осадный артефакт, так и не успевший отойти от рухнувших Великих врат, с лязгом оседал на снег, словно бы складываясь вовнутрь. Из трещин и сочленений между сегментами сочились струйки едкого зеленоватого дыма. Заскрежетав, "голова" отвалилась и рухнула в стремительно тающий снег, а мне под ноги подкатился, ткнувшись в сапог, чёрный орех Сигила...
Осадная машина дэйдра была уничтожена.
____________________________________________________________________________________________________
1 — информация, уточняющая видовую принадлежность никс-гончей, отсутствует, поэтому я отталкиваюсь от внешнего вида тварюшки.
2 — автор в курсе, что игроку даётся 15 минут на то, чтобы добежать до великого Сигильского камня. Реальная минута равняется часу внутри игры. За те 15 часов, что протагонист шляется по Обливиону, дэйдра успели бы не только уничтожить немногочисленных защитников Брумы, но и порезвиться в самом городе, не дожидаясь, пока тихоходная осадная машина выползет через Великие врата и дотащится до его стен.
3 — киназ — дословно: "он (а) из кин" или "из народа кин". Кин — самоназвание дремора.
Месяц Последнего Зерна, 8-10, год 434 Третьей Эры. Рай Каморана.
Запах лечебных зелий был повсюду, расползаясь по залам и коридорам и проникая во все закоулки Храма Повелителя Туч. В западном крыле, где располагались дормиторий, ученические дортуары(1) и лазарет, он был особенно силен. Ну а в зельеварне было вообще не продохнуть. Но тут, по крайней мере, от меня была какая-то польза...
Осунувшийся и бледный Бел осторожно сел, заняв единственный стул. Пристроил на край стола руку в лубке, наплевав на моё недовольное ворчание, и облегчённо выдохнул, тут же зашипев от боли в помятых рёбрах — ближе к концу боя он пропустил чей-то удар, пришедшийся по голове, после чего по потерявшему сознание имперцу всласть потоптались и свои и чужие.
— Парни старательно убеждают себя и других, что, мол, "битва за Бруму окончилась великой победой", — сообщил он.
После сражения под Брумой мой прежде смешливый друг стал на редкость язвителен. Все ещё довольно паршивое самочувствие не позволяло ему вернуться к привычным обязанностям, заставляя маяться от скуки и не лучшим образом сказываясь на его характере. Скучать в одиночестве Бел не хотел. А поскольку зельеварня, к моему величайшему сожалению, не запиралась, терпеть его дурное настроение приходилось мне. Как сегодня.
— Даже так? — буркнул я, пытаясь выудить из реторты клочья паучьего шелка.
Хотел бы я знать, чем я думал, когда его туда засунул... уж точно не головой. Маскировочного зелья я еще после прогулки по Обливиону в компании Бурда наварил намного больше, чем в нем была нужда, благо, возможность имелась. Пара фиалов, правда, досталась дэйдра, вместе с луком, о котором я до сих пор жалел... но они были далеко не последними.
Так какого лысого скампа я взялся делать для него основу сейчас?
И без того далеко не радужное в последние дни настроение стало стремительно портиться. Захотелось что-нибудь разбить. Или сломать. Желательно не себе...
— Ага. За сегодня я уже три раза услышал, что теперь-то Мифический Рассвет понял, что мы можем за себя постоять, — язвительности в голосе заметно прибавилось. — Хотя у меня большие сомнения в том, что они об этом раньше не догадывались.
— Ты несправедлив, — возразил я. — В этом треклятом сражении мы потеряли много хороших бойцов. И хороших людей. А оставшиеся в живых просто пытаются убедить себя, что эти потери оправданы.
И я их понимал. Но говорить, по чьей вине мы понесли эти потери, не стал — Бел не дурак и, как и остальные, сам все прекрасно понимает. Но произносить такое вслух... подобные речи могут расценить, как измену, несмотря на то, что сам виновник уже осознал всю ошибочность своего решения. Впрочем, по словам Джоффри, если Мартин усвоит полученный урок, гибель стольких Клинков и впрямь будет не напрасна. Хотя, как по мне, так он просто пытается убедить в этом сам себя. Ну и меня заодно, как первого усомнившегося.
