Погода была отличная, постепенное возвращение в пейзаж зелени и жизни вселяло в душу оптимизм, после пешего марш-броска путешествие верхом казалось приятным развлечением. Но не для всех.
— Почему мы не выслали передовой разъезд? — приставал Харек к старшине Паркеру.
— Смысла нет, — равнодушно цедил старшина, стараясь не глядеть на Серого (первый признак волнения). — Если демон нападет, они умрут мгновенно.
— Тогда пусть впереди едет маг, — не уступал сотник. — Они здесь для дела или как?
Пограничный задумчиво пожевал губами (шогангийские Стражи редко работают с орденскими магами) и после небольшой заминки впереди отряда поставили мэтра Траупа. Чародей сосредоточенно тискал в руке охранный амулет. Харек осмыслял опыт первой победы.
— А люди здесь есть? — допытывался сотник, разглядывая островки живой растительности, все чаще попадающиеся нам на пути.
— Нет.
— Беглые, бандиты, Черепа?
— Нет, — тяжело вздохнул старшина (старается удержать самоконтроль). — Плотность тварей слишком велика.
— Одна на двадцать лиг?
— Одна на двести сорок три квадратных километра.
Пока Харек в уме переводил километры в лиги, царила тишина. Старшина Пограничных сделал попытку незаметно отъехать от своего беспокойного соседа. Сотник пришпорил лошадь.
— Это включая н'нодов? — уточнил Серый свой вопрос.
— Да кто ж их будет считать? — удивился старшина.
— Гм. И кого они едят?
— Вот, если встретим, вы у них и спросите.
Это была самая длинная фраза, произнесенная Пограничным за целый день. Все оставшееся время Стивен Паркер ограничивался односложными ответами, которые давал не всегда впопад. Харек это замечал и кипятился.
Первым нервы не выдержали у мага. На более-менее широком участке тропы мэтр Ребенген догнал меня и пустил своего коня рядом.
— Гэбриэл, тебе не кажется, что это может плохо кончится?
— Поверьте мне, мастер Ребенген, ничего дурного не случится.
По моему опыту, сейчас никаких глупых выходок от Пограничных ждать не приходилось: мы на вражеской территории и внимание бойцов полностью обращено вовне. Спутники воспринимаются ими как объекты охраны, и никакая другая линия поведения в их сознании не задержится.
Однако моего слова Ребенгену было явно недостаточно.
— У тебя есть какие-то основания так считать? — поднял бровь чародей.
— До одиннадцати лет я жил в одном с ними доме, буквально. Отец предпочитает иметь в качестве внутренней охраны их, а не Гвардейцев.
Сердце неожиданно защемило от приступа сентиментальности, к которому примешивалась изрядная доля стыда. После смерти матери странные люди, всегда окружавшие отца, надолго заменили мне для товарищей для игр. Пограничные называли меня "маленький господин" и стоически терпели все мои выходки (а ангелочком я в то время не был). С прямолинейным детским эгоизмом я добивался от "больших дядь" исполнения всех моих прихотей, начиная от игры "в лошадку" и кончая ловлей котят. Главное было не дать им уклониться от спора и уйти: после трех-четырех пассажей они теряли нить разговора и решали, что проще сделать, что говорят, чем пытаться понять — зачем это надо. Потом меня очень задевало, что воспитатели упорно отказывались верить в существование моих взрослых друзей (для них возможность оставить ребенка наедине с одержимыми убийцами казалась немыслимой). Я же о том, что Пограничные Стражи опасны, впервые услышал только в Академии...
Тем временем Харек настойчиво добивался уважительного отношения к себе и своим людям, чем нервировал старшину Паркера безумно (если Пограничного Стража вообще возможно нервировать). Представление о равных по силе союзниках отсутствовало среди стереотипов мышления старшины, и, чтобы выработать его, ситуацию необходимо было осмыслить, а попытка размышлять вгоняла Пограничного в полуобморочное состояние. Он малодушно пытался переложить решение на меня или просто игнорировать чужака, но проигнорировать Серого мог только хладный труп. Старшина молча страдал, а Харек напирал на него с упорством, достойным самого Гверрела.
Может, Ребенген прав и я недооцениваю опасность, исходящую от Пограничных? Что, если по приезде в Обитель Паркер придушит сотника и закопает его во дворе?
К концу дня над отрядом повисло тягостное молчание, со стороны Харека — сердитое, со стороны Паркера — надменное. Мэтр Ребенген напряженно озирался и старался ехать так, чтобы межу ним и черно-красными бойцами всегда было чье-то тело. Но окончательно испортила настроение неожиданная находка — рядом с местом, где предполагалось устроиться на ночевку, обнаружились следы поспешного захоронения.
Даже не могила, просто куча обугленных, фрагментированных скелетов без следов одежды, оружия или чего-то, пригодного для опознания. Сваленные вместе черепа, дуги ребер и разрозненные позвонки, некоторые — разрубленные или раздавленные.
— Это из наших, — пояснил подошедший на шум старшина Паркер. — Видно, с кем-то не разминулись.
Харек возмущенно мотнул головой.
— Гонят людей в Пустошь как скот и бросают как падаль! Самим не противно?
Мастер Ребенген беспокойно дернулся, то ли намереваясь встать между ними, то ли — готовясь убраться прочь. Но Пограничный не обиделся, с его точки зрения происходящее было поводом скорее для гордости, чем для скорби.
— Мы выполняем свой долг, — с большим достоинством ответил он. — Арконат стоит, а где нам лежать, это не существенно.
И Серый заткнулся, ибо о долге и обязанностях знал не хуже Стража.
Я счел, что понятие о долге будут хорошим поводом для сближения, но пока общество разделилось на три неравные группы: Серые во главе с Хареком, Пограничные со своим старшиной и маги с Ребенгеном. О расстановке сил я узнал, когда вечером Паркер попытался перетащить мою лежанку ближе к своей части лагеря. Прямо вместе со мной. Насилу уболтав старшину и отправив его что-то там проверять, я всерьез задумался, что же мне с ними делать.
Между тем мастер Ребенген от слов перешел к действиям. Через пару минут он подошел ко мне, таща Харека на буксире.
— Мне кажется, тебе полезно это знать, Рейл, — прожурчал чародей. — Но наши новые друзья считают Пограничных Стражей разновидностью хорошо оплачиваемых наемников. Полагаешь, это заблуждение может рассеяться за пару дней?
Опа! Я глубоко вздохнул и потер лицо, разгоняя сон. Никакое другое предположение не могло быть столь же далеко от истины и столь же опасно. Один лишь намек на корыстный умысел вызовет у Пограничных бурю праведного негодования, а если Харек попробует пройтись по этой теме дважды, то живым в Арконат не попадет. И это уже не шутка. Но как довести до его сознания то, что я и сам-то не очень понимаю?
— Мастер Харек, как четко вы представляете себе разницу между тварью и человеком?
Сотник хмыкнул.
— Это не секрет! Твари лишены свободы воли.
— А как это проявляется на практике? Каких качеств они лишены, что они могут, а что не могут сделать?
— Это принципиально? — раздраженно огрызнулся Серый. Наверное, этот день дался ему не легко.
— Это принципиально, потому что я хочу продемонстрировать вам промежуточный вариант.
Щелчком пальцев я подозвал Паркера, беспокойно маячившего на границе слышимости. Пограничный Страж подошел, непроницаемо спокойный, но цепко обшаривающий взглядом мага и чужака.
— Старшина, — начал я спокойным и благожелательным тоном, каким обращаются к семилетним детям (детское "сю-сю-сю" они уже не поймут, но и ожидать взрослой рассудительности от них не стоит). — Днем я заметил, что между вами и мастером Хареком возникла некоторая напряженность.
Во взгляде старшины мелькнула безумная надежда. Господин вмешается и избавит его от чужеземца!
— Да, сэр! — с жаром закивал Пограничный.
— Это вполне понятное дело, — серьезно кивнул я, чем заслужил любовь Паркера до конца дней. — Мастер Харек прибыл к нам из Последней Крепости, он никогда раньше не встречал Пограничных Стражей.
Старшина неуверенно нахмурился. Название Последней Крепости было на слуху, но где именно она находится, Пограничный не знал.
— Это очень далеко отсюда, — решил я его сомнения.
— Но вы там были, сэр! — неожиданно севшим голосом закончил старшина.
— Не там, но близко.
Я едва не покраснел. Тут надо понимать — Пограничный Страж всегда найдет повод гордиться своим начальством, и лучше, если этот повод будет выглядеть достойным не только для него.
— Мы должны помочь нашему новому другу! — торжественно объявил я, готовясь подложить Пограничному здоровенную свинью, и, как только он изобразил нечто, напоминающее согласие, широко улыбнулся. — Объясните ему, что означает быть Пограничным Стражем.
Больший эффект я мог произвести, только стукнув Паркера по голове пыльным мешком. Старшина живо напомнил мне студента, который явился на экзамен и все забыл. Пауза затягивалась.
— Начните с вашей основной обязанности, — пришел я ему на помощь.
— Мы защищаем Арконат ото всякого зла, — бодро отрапортовал Пограничный. Что-что, а в своей правоте он был непоколебимо уверен.
— И как вы это делаете?
— Мы выполняем приказы нашего господина, — я понял, что он хотел сказать "вашего отца", но в последний момент передумал. — Он всегда знает, что делать.
Да, Гверрел такой постановки вопроса точно не оценит. Интересно, как там себя чувствует наш заклинатель?..
— Вам приходилось сражаться с тварями?
— Да, — с некоторым самодовольством кивнул старшина. — В этом году уже гоняли двоих. Потеряли полвзвода.
Для Пограничных количество потерь — основное мерило сложности выполняемой задачи. В боевой обстановке они совсем другие, глупостей не делают и ошибок не совершают. Если уж кто-то погибает, значит, не зазря.
— Чем гоняли?
— Штатными средствами.
— Это такие горшочки с горючей смесью или порохом, — пробормотал вполголоса Ребенген. — И еще огнеметы.
Серый выглядел озадаченным. Наверное, ему сложно было представить, как такими "средствами" можно заставить Древнюю тварь отступить.
— А как здесь с н'нодами? — продолжал интересоваться я.
— Бегают. Два-три в месяц, в основном, одиночки. Брошенные тирсинацами поселения недалеко, — пояснил старшина. — Оттуда вся эта мелюзга и лезет.
Харек не удержался, чтобы не зыркнуть на темные холмы.
— Как к вам относится ваш господин? — не отставал я.
— Господин нами доволен, — это единственное, что по-настоящему интересовало Паркера. — Мне не приходилось сражаться под его началом, но весной я видел, как он возвращался с дела, — глаза старшины подернулись мечтательной пеленой, было ясно, что о той мимолетной встрече он может рассказывать часами. — Милорд рекомендовал мне наблюдать за флангами...
— Старшина, скоро в списке ваших обязанностей произойдут некоторые перемены, — я решительно вернул его на землю. Паркер превратился в слух. Все, что я теперь скажу, отпечатается в его сознании огненными рунами. Да, я еще не правитель Шоканги, но уже его Лорд. — Соотечественники мастера Харека скоро поселятся в Шоканге. Они не плохо разбираются в тварях и, как вы уже заметили, имеют отличное вооружение. Это кажется очень своевременным, учитывая возможный Прилив, но, — я наставил на Пограничного указующий перст. — Помните, что они всего лишь люди. Выслушать их мнение вы можете, однако ставить их в первую линию я не рекомендую.
Не знаю, поняли ли это остальные, но я почти видел, как старшину Паркера покидает напряжение, распускаются скрученные в тугие узлы нервы. Эффект был сродни опьянению, Пограничный чуть раскраснелся и стал неожиданно дружелюбен и мил. Я верно угадал причину, по которой вооруженные чужаки так его раздражали: Долг, служба — это единственная страсть, единственная радость, которую им позволяют иметь. Даже смутное подозрение, что новое оружие сделает ненужным его преданность, приводило Паркера в исступление. Получив из уст Лорда гарантию, что при новом положении дел его место по-прежнему будет впереди, Пограничный Страж был счастлив.
Харек задумчиво следил за разговором.
— Старшина, у вас есть семья?
— Нет, сэр! — широко улыбнулся он. — Я из лосальтийских сирот. Где-то есть сестра, ей отсылают жалование.
— Возвращайтесь к отдыху. Завтра нас ждет долгая дорога.
Паркер отправился выполнять приказание. Харек дождался, пока Пограничный отойдет достаточно далеко.
— Что с ним не так? — напряженно поинтересовался сотник. — Он взрослый, вменяемый человек, трезвый, вроде...
Я пожал плечами.
— Магия! Единственное, на чем он может сосредоточиться, это драка. Не знаю, какими заклинаниями это достигается, но чувство самосохранения у них отсутствует вообще, страх и боль они тоже переживают как-то иначе. Пенка в том, что если ты ничего не боишься, то и стимула отстаивать свою точку зрения у тебя нет. Забавно, да? Нет убеждений, нет центра, мысли бегут, ни за что не цепляясь, обо всем и ни о чем. Нельзя сказать, что они от этого страдают, но при общении с ними иногда возникают проблемы.
Это мягко сказано. Пограничный Страж может, не задумываясь и не меняясь в лице, свернуть шею человеку, толкнувшему его в толпе, ну, или проломить голову младенцу, который слишком громко плачет. С таким же спокойствием он может продолжать сражаться без обеих ног и атаковать чудовище, зная, что у него нет ни единого шанса на победу. Но как объяснить Хареку, что все это не делает Пограничных монстрами?
— Постарайтесь понять и донести это до ваших людей. В Арконате вы услышите множество веселых историй и анекдотов, персонажами которых являются Пограничные Стражи, но все это — не результат жизненного опыта. Это попытка избавиться от страха. И дело не в каких-то фантастических зверствах, просто они не такие, как все, а это пугает, — я старался говорить негромко, но убедительно. — На мой взгляд, самое опасное — это когда они пробуют шутить, дело запросто может кончиться увечьем, поэтому их всегда стараются чем-нибудь занять, иногда сущей ерундою. Со стороны это выглядит странно, но так можно избежать гораздо больших проблем. Но они — не забывчивые, не тупые и не злобные. Единственная их слабость в том, что жизнь вне поля боя окутана для них дымкой нереальности.
— Безумцы...
— Да. Но Лордам нужны сумасшедшие слуги, без них жизнь вдоль Границы стала бы невыносимой. Они такие, какие есть. Проявляйте уважение!
Я устало проводил Харека взглядом. Если сказанное мной не заставит его задуматься, то я ничем не могу помочь.
— Знаешь, Гэбриэл, — тихо заметил мастер Ребенген. — В Россанге Пограничных Стражей дрессируют, как псов, и выводят из казарм чуть ли не на сворке.
— И Лорд Россанги регулярно платит компенсации пострадавшим от них, — фыркнул я. — Вот оттуда-то и лезут все эти глупые суеверия. Отец никогда не ставил барьеров между своими подданными, и никаких проблем с контролем у него нет.
"Возможно, потому, что он и сам почти как они". Но этого я говорить чародею не стал, это — дело семейное.
Меня оставили в покое. Некоторое время было слышно, как Серые шушукаются по своему, а мастер Ребенген гвоздит мэтра Траупа за топорно выставленный периметр. Тишину ночи нарушал шорох травы и одинокий стрекот сверчка. После мертвенной тишины Феналле это было похоже на рай.
