Чертополох. 1 том.

Окружающий лес словно бы проникся моими желаниями и устремлениями — я не чувствовала ни сырости, ни усталости, тропы сами ложились под ноги, а зацепившийся за одежду сучок указывал на едва не пропущенный поворот... Все эти изменения я воспринимала как должное, шла вперед не задумываясь и не сомневаясь — точно стрела, пущенная в цель. Память подсказывала, что такое состояние бывало у меня и прежде — стоило мне полностью погрузиться в вышивание или сосредоточиться на смешении трав для зелий, как откуда-то приходило уверенное, не знающее сомнений знание, и работа делалась словно бы сама собой — легко, почти без всякого вмешательства с моей стороны...

Правда, прежде в таком состоянии я никогда не пребывала слишком долго — достигнув пика, оно резко шло на спад, оставляя после себя ощутимую усталость, но теперь все было иначе. Время шло, спада не было, лишь где-то в глубине души рождалось знание, что только так теперь и будет... Я не противилась ему и летела, точно на крыльях: даже если амэнскому колдуну поначалу досталось не меньше, чем мне, долго бездействовать он не будет — не та у кривоплечего натура!..

Тропа вывела меня к южной стороне деревеньки — к счастью, амэнцы были здесь чужаками, так что выставленный дозор я благополучно обошла, а первым, что смогла толком рассмотреть, были чёрные, хищные обводы стоящих у берега кораблей. Что бы ни мнили о себе и о своем уме амэнцы, их предназначенные для хождения по рекам суда не сильно отличались от таких же наших или астарских — мелкая посадка, низкие бока, одна мачта, да высоко задранные нос с кормой...

Я приблизилась к кораблям насколько это было возможно и затаилась в густом ивняке — теперь я видела и выставленные у кораблей патрули, и опущенные мачты с подобранными парусами... Часть кораблей, насколько я могла судить, была не самой вместительной — в них могло переправляться от восьмидесяти до ста воинов. Зато самих кораблей было не меньше десятка... Я медленно двинулась вперёд, подсчитывая количество судов — с пятнадцатым кораблем закончились прятавшие меня заросли, и я буквально уткнулась в брусья наскоро устроенного загона для коней... Вот значит как... Я, беззвучно шевеля губами, ещё раз всмотрелась в залитые неровным светом звёзд силуэты речных судов. Наскоро посчитала оставшиеся... По всем прикидкам получалось, что амэнцы умудрились протащить вверх по течению Лерии тысячу-полторы воинов и приличный табун лошадей — Владыка Астара, похоже, неплохо нагрел руки на такой сделке!.. Двурушник!..

Поймав себя на гневном фырканье, я тут же горько улыбнулась и покачала головой. Чего еще можно ждать от Владыки, происходящего из рода, девизом которого всегда была выгода. Даже на гербе у них — гора с льющимся из ее недр золотом!.. Ну а по-прежнему здравствующий Лезмет... Впрочем, сейчас речь была даже не о нем, а о самом Крейге и тех, кто продолжал защищать свою землю вне зависимости от того, какой слабодушный подлец восседает на княжеском троне. На Владыках свет клином не сошелся, как бы они ни кичились своим происхождением!..

Закончив с подсчетами, я медленно прокралась обратно — темнота, конечно, скрадывала почти все, тем не менее, мне казалось, что деревенька не сильно пострадала. Дома стояли так же, как и прежде, запаха гари не чувствовалось, кое-где из окошек лился слабый свет. Тихо прокравшись к одной из изб, я осторожно заглянула в приоткрытое слуховое оконце — светелка была полна дремлющими на лавках и полу амэнцами. Только двое из воинов бодрствовали — один сидел подле стола и менял ремешки и пряжки на нагруднике. Второй, устроившись на корточках, чесал за ухом большую брюхатую кошку, которая лакала из подставленной ей плошки молоко. Внезапная смена хозяев ее совсем не волновала...

В остальных избах было то же самое — они были полны видящих десятый сон "Карающих", а во внутренней обстановке не было заметно следов заметной разрухи или пятен крови... Но если я ошиблась в своих первоначальных выводах и "Карающие" не вырезали под корень всех обитателей Выселок, то где, в таком случае обретаются селяне? На кораблях?..

Едва я задумалась над этим вопросом, как моё внимание привлекли двое часовых, скучающих у стоящего на околице здоровенного амбара. Обычно в нем сушились сети и хранились зимою лодки, но такое добро амэнцы точно не стали бы охранять. Я осторожно обошла часовых и прокралась к задней стене амбара. Привстав на цыпочки, с трудом дотянулась до крошечного окошка.

— Эй, есть тут кто? — в ответ на мой, заданный торопливым шёпотом вопрос за стеной завозились, в окошке мелькнула вихрастая голова, но прежде, чем я успела еще что-либо сказать, человек, охнув, исчез, и до меня донеслось его глухое и испуганное: "Роско! Там упырица!.."

Ох уж эти сельчане! Ну, подумаешь, землёю измазалась... На мое счастье Роско оказался не таким пугливым. Ему хватило всего нескольких мгновений, чтобы, обозрев мое измазанное лицо, понять, что перед ним не выползшая из могилы нежить.

— Эрка!.. Как ты тут оказалась? — Роско вплотную прижался к крошечному оконцу.

— Долго рассказывать. Как вы?.. — торопливо зашептала я в ответ и услышала следующее. Деревню амэнцы взяли в оцепление, и, согнав в амбар всех ее жителей, заперли их тут. Убили лишь нескольких — схватившегося за вилы Джара, близнецов Роштана и Мартана да овдовевшего в прошлом году Торгу — он умудрился зарубить одного из амэнцев топором...

— Меня бы тоже прикончили, да Маруша в колени к ихнему главному бухнулась. Мол, это она виновата — закричала с перепугу, вот я и вообразил непонятно что... Такой вой подняла, что амэнец на меня рукой махнул... Еще и усмехнулся, зараза кривоплечая...

Услышав такое, я мысленно склонила перед Олдером голову — он, конечно, враг, и враг лютый... Но не зверь — иначе бы большинство сельчан не уцелело...

— Поможешь убежать? — тихо прошептал Роско, а я задумчиво покачала головой.

— Не знаю. Двери охраняют...

— А если отвлечь? — В голосе Роско звучала отчаянная, смешанная с надеждой мольба, и я вздохнула.

— Я попробую, Роско... Что выйдет и выйдет ли вообще — не знаю, но скажи всем, чтоб наготове были.

Роско согласно кивнул, и, призвав на меня благословение всей Семерки, а, особенно, Седобородого, отвечающего не только за смерть, но и за извивы людских судеб, отошёл от оконца, а я начала осторожно красться вдоль стены амбара. Легко сказать — "Отвлеки!" А как? И, главное, чем? Пошуршать в кустах, так их пойдёт проверять только один из стражей... Показаться в дальнем конце улочки? Да только амэнцы не так боязливы, как кое-кто из сельчан: за нежить меня вряд ли примут, а вот арбалетным болтом угостят запросто...

Обойдя амбар, я спустилась ближе к пристани — к этому времени более-менее пристойная мысль у меня появилась. Надо устроить такой шум, который враз заставит охранников позабыть об амбаре. Может, подпалить что-нибудь? Огниво все и всегда с собою носят. В моей сумке место для него тоже нашлось, так значит... Я еще раз обозрела пристань и заметила, что возле крайнего из кораблей костер уже едва тлеет, а охранников около него не видно... Ну, что ж — на ловца, как говорят, и зверь бежит...

Я прокралась ближе — так и есть. Двое дозорных ушли к соседнему кораблю и затеяли там с другими охранниками игру в карты... Да, не зря мой отец за увиденные в казарме карты да кости всегда велел пороть провинившихся ратников... Не зря...

Я осторожно пробралась к корме корабля, перевалилась через борт. Порывшись в сумке, достала огниво... На просмолённые доски посыпались искры, породившие маленький и слабый язычок пламени. Я убрала огниво, и, протянув к огоньку руки, торопливо зашептала наговор на неугасимость. Для полного проявления ему требовалось время, но зато он был на диво простым, отнимал совсем немного сил, а заговорённое им пламя было трудно погасить... Послушный колдовскому слову, огонь под моими пальцами заметно вырос, окреп, его язычки начали растекаться в стороны... Остальное было делом времени, и я, вполне довольная таким результатом, тут же ушла с корабля. Осторожно, стараясь не плеснуть лишний раз, соскользнула по борту в темную воду...

Оглянулась я лишь когда меня скрыли выходящие к пристани сараи — пожар еще не разгорелся и охрана по-прежнему увлечённо играла в карты, но ничего, скоро их спокойное времяпровождение закончится.

Дальше все пошло так, точно мне сам Седобородый, услышав мольбу Роско, дорожку под ноги подвёл. Набравшее силу пламя вспыхнуло настоящим костром и стало стремительно распространяться по всему кораблю. Послышались удивлённые и встревоженные возгласы... Потом крик... Охраняющие амбар караульные бросились к причалу, а я, подскочив к двери, отодвинула тяжёлые засовы.

Роско был верен своему слову — он сумел подготовить и успокоить остальных, так что из амбара селяне выходили хоть и быстро, но без давки, и тут же исчезали в подступающем к деревне лесу.

— Мы условились в Сухой Балке укрыться. Ты с нами? — остановившийся подле меня Роско держал на руках дочь. Жена следовала за ним верной тенью... Глядя на них, я невольно улыбнулась...

— Нет, у меня другая дорога...

Но Роско, не дослушав, возразил.

— О полянцах не беспокойся. У Кравчага там родня — предупредит и своих, и всех остальных...

Но я только покачала головой.

— Княжескую рать тоже предупредить надо, так что дорога моя ныне к Эрглю. Прощайте... — я развернулась и скользнула в густую тень, не став дожидаться ответа. Вот только направилась не к лесу, а к примеченному ранее загону для лошадей. До Эргля еще идти и идти, а я не двужильная, так что лошадь мне очень бы пригодилась...

Обзаведясь по дороге стащенной с ограды длинной верёвкой — все лучше, чем ничего — я нырнула в ивняк и прокралась к загону. Пролезла между брусьями. Вот и приспело время вспомнить уроки Стембы... Распрямившись, я тихо, но переливчато засвистела, и один из коней сразу же откликнулся на этот зов. Здоровенный, такой же чёрный, как окружающая его ночь, жеребец подбежал ко мне. Наклонил голову, жарко обнюхивая лицо и руки ... Удивлённо фыркнул, мол: "Кто такая?"

— Хороший мальчик... Красивый... Умный... — я начала подлащиваться к коню, воркуя и похлопывая его по плечу. — Застоялся совсем. Хочешь погулять?

В ответ жеребец коротко всхрапнул и подставил мне для ласки свою крепкую, сильную шею. Я тут же похлопала его по ней, погладила возле глаз и меж бархатных ноздрей.

— Пойдём, погуляем, малыш... Какой ты у меня ласковый...

Накинуть верёвку на шею могучему вороному красавцу оказалось легче лёгкого. Так же просто было и вывести коня из загона. Продолжая ласково ворковать, я встала на один из брусьев ограды, и уже с него вскарабкалась на спину жеребцу. Села. Сжав конские бока, подобрала верёвку. Эх, недоуздок бы!..

— Ну, пошёл, милый! — я легко ткнула жеребца пятками, хлопнула по шее. Он же повернул голову, словно бы пытаясь удостовериться, что всадник на месте, всхрапнул, и двинулся вперёд мерным шагом...

То, что в руки мне попало настоящее сокровище, я убедилась, не проехав и четверти лесных троп. Конь был выезжен так, что мог бы трёхлетнего ребёнка катать — был очень послушен, мгновенно отзывался даже на слабое движение моих ног, не шарахнулся вбок от вылетевшей из кустов перед самым его носом ночной птицы... Да и приноровиться к его шагу, на редкость плавному и совсем не тряскому, оказалось на диво легко... Не конь, а чистое золото!

Между тем ночные часы постепенно подходили к концу — меж деревьев потихоньку серело, на землю упала густая роса... Рассвет я встретила у извилистого ручья — ледяная вода промыла себе глубокое ложе между деревьев, а к одному из его берегов выходила небольшая, заросшая высокой травой поляна.

Я осмотрелась и потерла кулаком глаза — бессонная, полная приключений ночь все же давала о себе знать, а дремать, тем более верхом, мне было никак нельзя! Соскользнув с конского бока, я, убедившись, что среди травяной поросли не видно аконита и "конской немочи", стреножила коня и оставила его пастись, а сама подошла к ручью. Вымыла лицо и руки, как могла переплела волосы, отчистила вымазанную травой и землёю одежду... Хотя усталость по-прежнему давала о себе знать, ледяная вода меня немного взбодрила, и я, плеснув, в лицо очередную пригоршню, вернулась на лужайку. При свете солнца еще лучше стало видно, какого красавца я умудрилась увести у амэнцев. Вороная, отливающая шёлком шкура, крепкий корпус, стройные сильные ноги и благородно вылепленная голова с очень выразительными, отливающими в синеву глазами... Стемба любил повторять, что лошади на самом деле — хитрые и малость трусоватые зверюги, которые сами с удовольствием прокатятся на давшем слабину всаднике, но в эти мгновения я готова была приписать вороному жеребцу все существующие в мире добродетели — очень уж он был хорош...

Покончив с любованием, я, ласково заговорив с жеребцом, вновь подошла к нему с левого бока — большего промедления, чем эта краткая передышка, я не могла себе позволить, да и при свете дня можно будет попытаться перейти на рысь. Теперь не было риска загнать жеребца на тропу, полную выступающих корней, или выстегнуть себе веткой глаз.

Жеребец не возражал ни против нашего затянувшегося знакомства, ни против того, чтобы немного размяться — его рысь оказалась такой же плавной и мерной, как и шаг, и я всерьёз призадумалась о том, кому принадлежала моя покража. Конские стати, без сомнения, важны, но еще более ценится такой вот ровный, не утомляющий всадника ход и плавные размеренные движения... Жеребец стоил немалых денег, а потому не мог ходить под обычным ратником... Оставалось только надеяться, что вороной не принадлежал раньше Олдеру. Я кривоплечему и так уже насолила больше, чем надо, а жеребец был бы уже явным перебором. Олдер и без того готов меня живьём в землю закопать и доводить его до очередного, направленного на меня колдовства было бы слишком самонадеянно....

По мере того, как разгоралось утро, просыпался и лес. В кронах запели птицы, солнечные лучи заиграли в каплях выпавшей на листья росы, превращая ее в сверкающие самоцветы... День обещал быть солнечным и добрым, но вот меня это красота совсем не радовала. Более того, по мере продвижения вперёд я все больше чувствовала зудящее, точно комариный укус, беспокойство. И связано оно было совсем не с кривоплечим. Я вздохнула и огладила лямку перекинутой за спину сумки...

Тяжело было признаться в таком, но на самом деле я искренне опасалась своей встречи со Ставгаром, который почти наверняка был в княжеской рати... Его слов... Его молчания... И того, что я сама могу ему сказать... Судьбе было угодно столкнуть нас лоб в лоб спустя целых пять лет после нашей первой встречи: Ставгар был среди тех, кто затравил моего Ирко... И в тоже время он оказался тем, кто спас меня от возможной расправы полянцев и был единственным — не считая Кветки — кто оказался со мною рядом в первые, самые чёрные дни...

Моя мать скончалась через полгода после памятной мне встречи со снежницами. Несколько месяцев она просто медленно угасала, а я ничем не могла ей помочь. Невозможно вдохнуть жизнь в того, кто уже всем своим существом находится за гранью... Но зато можно сделать так, чтобы его переход стал как можно более тихим и покойным — я гнала от себя черные мысли и заботилась о матери с еще большим рвением, чем прежде, а потом сама закрыла ей глаза. По крайней мере, одну мою мольбу Боги услышали — мать отошла в мир иной тихо, без мучительной агонии...