— Мне кажется, что ты не прав, — возразила Ольга. — Я сегодня уже устала и не хочу ничего доказывать, да и нет у меня доказательств, только уверенность в том, что эта сволочь не оставит нас в покое. С ними придётся разбираться, и я не хочу вмешивать в эти разборки ни Фролова, ни Замятина, а своих колёс нет. Ладно, посмотрим, что из этого получится, может быть, я ошибаюсь.
Готовить домашнее задание пошли в "кабинет".
— Они хоть летают или уже разучились? — спросила Ольга друга, кивнув на гнездо, которое вороны соорудили из выделенных тряпок. — Я уже и не помню, когда видела их на улице.
— Раз не гадят здесь, значит, делают это во дворе, — сказал Нор. — Ну их, давай быстрее переделаем все дела. И эти пришли, теперь вся компания в сборе.
В приоткрытую дверь на задних лапах вошёл Уголёк, за которым заскочила Машка, сразу же запрыгнувшая Нору на плечо.
— Не дай бог, если действительно уедем, — вздохнула Ольга. — Куда будем девать свой зверинец?
— Этих возьмём с собой, — сказал Нор. — Они занимают мало места. Вот с Хитрецом плохо. Его теперь будет тянуть к человеческому жилью. Убьют на фиг.
— Ты просто не знаешь, о чём говоришь, — возразила девушка. — Мало того что мы свалимся нашим старикам как снег на голову, ещё привезём эту мелочь. Нам с тобой нужно учиться, а городская квартира — это не лесничество.
Четверг, пятница и суббота прошли спокойно. Занятия в школе шли своим чередом, а звонков из лесхоза не было. В воскресенье, как и намечали, отправились за орехами. Сначала набрали четыре мешка лещины, нагрузили на Ухаря и отвезли домой. Потом было два похода за кедровыми шишками и уже к вечеру сходили в дубовую рощу, откуда привезли шесть мешков желудей.
— У меня отваливаются руки и ноги, — пожаловалась Ольга. — И поясница болит, как будто ничего магически не усиливала.
— Зато теперь есть чем угостить друзей, — сказал довольный отец. — И для себя орехов запасли на зиму столько, что не сгрызем. Ваша белка поставит вам памятник из скорлупы, да и для кабана жёлуди лучший корм. Сегодня позвоню Сергею и приглашу его к нам на завтрашний день. Угостим орехами, а заодно решишь свои дела. Да, твой кабан у нас уже три дня. Будешь закреплять внушение?
— Обязательно, — сказала Ольга. — Сейчас и сделаю, а потом только ужинать и отдыхать.
— А как изучение болезней?
— Это очень долго, папа. В теле десяток самых важных органов, и в каждом от пяти до двадцати магических зон. Мне нужно опробовать их все по одной, причём каждую надо сначала активировать, а потом — давить, и на следующий день отмечать изменения в тканях. Я думаю управиться месяцев за пять. Тогда уже можно будет без большого риска лечить людей. Посмотрел на изменения в тканях и сразу знаешь, на какую зону и как воздействовать. А Хитрецу благодарное человечество когда-нибудь поставит памятник.
Глава 13
— Галя, передайте в кадры, чтобы Ковалёва с первого сентября оформили старшим инспектором, — приказал секретарше Первухин. — Оклад пусть дадут по максимуму тарифа и посмотрят, что можно дать из надбавок. И пришлите ко мне Скуратова.
— Сейчас сделаю, Фёдор Гаврилович, — сказала секретарша и поспешно вышла из кабинета.
А он откинулся в кресле и задумался. Первое требование можно считать выполненным. После разговора со Скуратовым придётся выполнять другое. Ссориться с Бортниковым не хотелось, но память о том вечере, когда их посетила страшная гостья, была слишком свежа и продолжала давить на сознание. После её ухода первой очнулась жена. Падая, она ударилась головой о журнальный столик и, видимо, получила небольшое сотрясение мозга. Преодолевая тошноту, она на четвереньках подползла к лежавшему в кресле мужу, обхватила его ноги и заплакала. Вскоре пришёл в себя и он, помог Вике лечь на диван и побрёл менять одежду. Кресло пришлось выбросить. Врача к Вике вызывать не стали. От холодного компресса ей уже через час стало легче, только немного кружилась голова и подташнивало.
— Кто это был, Федя? — слабым голосом спросила она у мужа. — И что ей было нужно? Я этого так и не поняла. Вообще не запомнила, что она говорила. Как увидела нож, так всё и поплыло. Очнулась, а ты лежишь в кресле. Думала, что уже мёртвый.
— Кто — этого я не знаю сам, — ответил он, меняя ей компресс. — А пришла для того, чтобы отменить увольнение Ковалёва.
— Егора? — спросила она. — А для чего его увольнять? Один из наших лучших работников и заказник знает как свои пять пальцев.
— Он чем-то насолил Бортникову, вот тот и попросил, а я счёл возможным пойти ему навстречу. Замена Ковалёву у нас есть.
— И кого ты хотел поставить на заказник?
— На эту работу просился Скуратов. Он когда-то работал лесничим, так что дело знает.
— Ты в своём уме, Федя? За Егором ты как за каменной стеной, а твоего Скуратова сняли с работы за браконьерство. Ты не подписывал приказ? И не вздумай! Если эта придёт ещё раз, я просто не выдержу! Я за всю свою жизнь не испытывала такого страха, как сейчас. Не знаю, кто это был, и знать не хочу, только если ты не выполнишь то, что тебе сказали, завтра же уеду к матери. Никогда не верила в бога, а теперь обязательно схожу в церковь. Зажгу свечку и помолюсь как сумею.
О демоне он Вике не сказал, но от ковра, из которого тот вылез, стал держаться подальше. Сегодня жена действительно пошла молиться и не уехала только из-за его обещания, что Ковалёв останется в заказнике.
— Вызывали, Фёдор Гаврилович? — оторвал его от воспоминаний голос вошедшего Скуратова.
— Да, вызывал. Вот что, Алексей Николаевич. Увольнения Ковалёва не будет, поэтому и вы пока остаётесь на своём месте. И вашей инспекционной поездки в заказник не было. Всё ясно?
— А как же кабан?
— Он при вас забил его на мясо? Ах, живой! Значит, нет и проступка. Мне всё равно, по лесу он бегает или по двору лесничества. Мы кабанами не занимаемся, я даже не знал, что они у нас есть. Идите работать!
— Игорь Юрьевич будет недоволен...
— Если вы сейчас же не займётесь работой, то я всё-таки подпишу приказ на увольнение! — рассердился Первухин. — Только фигурировать в нём будет не Ковалёв. А с Бортниковым я как-нибудь разберусь без вашего участия!
Злой Скуратов ушёл, а через пять минут последовал звонок от Бортникова.
— Я хотел узнать, что не так с увольнением вашего инспектора, — сказал Игорь Юрьевич. — Мы ведь с вами вроде договорились?
— Не будет никакого увольнения! — ответил ему Первухин. — И вот ещё что... Мне сказали передать вам, чтобы вы шли... — С минуту он говорил всё, что смог вспомнить из довольно длинного перечня пожеланий.
— И кто это меня туда послал? — спокойно спросил Бортников.
— Этого я вам сказать не могу! И прошу меня больше не беспокоить! Сводите свои счёты сами!
Вздохнув, он отключил телефон. Условия были выполнены. Это было в четверг.
Когда Владимир в четверг, после уроков, пришёл домой, его встретил отец.
— Садись, есть разговор, — сказал он сыну, сам усаживаясь в кресло. — Что собой представляет ваша Ковалёва?
— Умная, красивая и стервозная, — ответил Владимир, гадая, чем вызван вопрос. — А что?
— На директора лесхоза кто-то наехал, да так, что он не только отменил увольнение инспектора, но и обложил меня трёхэтажным матом. Что смотришь? Зря я влез в твои разборки, но теперь нельзя давать задний ход. Что-нибудь всё равно просочится, и что подумают? Что меня оплевали, а я утёрся и простил. Сказать тебе, какие сделают выводы?
— Ольга упоминала, что у её отца крутые знакомые в Москве, — вспомнил Владимир. — Ещё говорила, что ты им и в подмётки не годишься. Мол, охотились здесь у нас и близко сошлись с отцом. И даже приглашали в Москву и предлагали работу. Нас с тобой благодарила за увольнение отца. Он не хотел уезжать, а она рвалась в столицу.
— И когда был этот разговор?
— Вчера, перед началом уроков.
— Может быть, — задумался отец. — К нам многие приезжают. Вот что, сделай-ка ты мобильником её фото.
— Оно у меня есть, — сказал Владимир. — Во вторник щёлкнул. Просто так... Сейчас найду. Вот оно, смотри.
— Красивая девочка, — оценил отец. — Жаль, что вы не нашли общего языка. Ты у меня вроде ничего, Лена за тебя держалась. Где она, кстати?
— Врезала мне и пересела за другой стол.
— Ладно, об этом поговорим как-нибудь в другой раз. Иди отдыхать. Да, закажи для меня в ателье одну такую фотографию.
— Здравствуйте, — поздоровался увидевший Замятина Нор. — Оля, у нас гость.
— А то я не узнала автомашину! — улыбнулась вошедшая в дом Ольга. — Здравствуйте, дядя Серёжа!
— Здравствуй, красавица! — обнял Сергей. — Занялась животноводством? Одобряю. С твоего кабана не только мясо и сало, с него можно получить кучу шерсти. И кормить не нужно, раз он у вас свободно бегает. И как только не боитесь!
— Пусть лучше воры боятся, — засмеялась Ольга. — Мясо и сало в далекой перспективе, если они вообще когда-нибудь будут, а пока поработает сторожевой собакой. Вы к нам давно приехали?
— С полчаса назад. Егор звонил, что у тебя ко мне разговор, вот я и подгадал свой приезд к твоему возвращению из школы. С твоим отцом мы уже поговорили, теперь поговорим с тобой. Только сначала хочу сказать всем. Два дня назад из исправительной колонии в Майме совершили побег пять заключённых. При этом был ранен охранник. Я не знаю, почему они на это решились: ни у кого из сбежавших не было больших сроков. Но они безусловно опасны, поэтому, пока их не поймали, вам нужно быть осторожней. За еду, деньги и оружие запросто могут убить. А от Маймы до нас по прямой всего двести километров.
— Побережёмся, — пообещал Егор. — Вы пока говорите, а я отнесу в машину орехи.
— Ну и что у тебя за проблема? — спросил Сергей.
— Мне, дядя Серёжа, нужно знать, кто в городской верхушке с кем кучкуется и кто из них с кем враждует.
— Так! — внимательно посмотрел на Ольгу Сергей. — Рассказывай со всеми подробностями, во что влипла.
— Не хотела я впутывать вас в свои дела, — сказала Ольга. — Меня могут вынудить нарушить уголовный кодекс, а вам по роду...
— Друзья нужны не только для поездок в гости, — перебил он, — а с моей помощью ты, возможно, не скатишься до уголовщины. Излагай.
Ольга рассказывала минут десять. Егор закончил с орехами и присоединился к остальным.
— Могу добавить, — сказал он, когда дочь закончила рассказ. — Сегодня позвонили из конторы. Мне дали старшего инспектора. С учетом дополнительных надбавок зарплата увеличилась на семь тысяч.
— Может, напугаешь моё начальство? — пошутил Сергей. — Теперь мне понятно твоё желание узнать расклад сил в верхах. Бортников всегда был дерьмом. Почти все слухи, которые о нём ходят по городу, соответствуют фактам. У нас нет ангелов в городском руководстве. Взятки и злоупотребления в порядке вещей, на многое просто не обращают внимания. Система откатов действует почти легально. Но при всём этом мало кто опускается до уголовщины и личных разборок. Бортников как раз один из этих немногих. Он у нас давно на примете, но не удаётся зацепить по-крупному, а из-за мелочей не дают трогать. Из директоров близок только с Васильевым. Но близость у них только в личном общении, свои дела каждый делает сам. Своих людей в окружении мэра у него нет, или о них ничего неизвестно. С нашей конторой у него натянутые отношения. Может быть, кто-то и ест с его ладони, но это явно не ключевые фигуры. Я им давно не интересовался и чего-то могу не знать. Завтра осторожно наведу справки. У генерального директора "Алейскзернопродукта" масса знакомств и связей, но он в городе сам по себе.
— А кто поддерживает нашего мэра? — спросила Ольга.
— На выборах год назад шёл от "Единой России", — сказал Сергей. — Победил остальных с хорошим отрывом. Живёт довольно скромно, во взятках не замечен и много делает для города. Близко общается с директором маслосыркомбината Левиным, начальником станции Трушковым и редактором нашей газеты "Маяк труда" Чечуровой. Да и с нашим Головиным у него хорошие отношения. Если по-крупному, то это всё. Явный криминал тебя не интересует?
— Криминал пока не интересует. А с кем кучкуется прокурор?
— Вот чего тебе с ходу не скажу, так это о его друзьях и пристрастиях, — ответил Сергей. — Но с Бортниковым или Васильевым он не свяжется. Ракетчики не интересуют? А то я кое-что знаю об их генерал-майоре.
— Спасибо, дядя Серёжа, — улыбнулась Ольга. — Я думаю, что обойдёмся без армии. Вы не могли бы узнать о семье Бортникова и о нём самом? Мне нужны самые общие сведения.
— Будут тебе общие. Скажи, что придумала.
— Пока ничего определённого, — ответила она. — Посмотрю, как он отреагирует на облом. Если не утихнет, есть несколько вариантов.
— Будешь пугать?
— Вряд ли, — сказала Ольга. — Не тот человек. Если начнём бодаться, нужно сразу прибегать к крайним мерам. Или тяжёлая болезнь, или вообще...
— Мне не нравится твоё "вообще", — озадаченно сказал Сергей.
— Вот поэтому я и не хотела вас во всё посвящать.
— Ты неправильно меня поняла. Я не за него боюсь, а за тебя. Меня не огорчит смерть господина Бортникова. Если он сорвётся с катушек, то другого выхода может не быть. Хотя я в такое не верю. Какое бы у него ни было самолюбие, затевать подобные разборки только из-за того, что его сыночка отшила девица, с моей точки зрения, глупо.
— С моей это тоже кажется глупостью, — согласилась Ольга, — как и попытка увольнения отца. Ведь будь на нашем месте другие, он сломал бы им жизнь только из-за обиды сына. А теперь задели лично его. Это не обычный нормальный человек, поэтому я не берусь предсказать его реакцию. А за меня не нужно бояться. Я могу наслать болезнь или убить, и меня никто никогда с этим не свяжет. Не верите? Зря. Наверняка у него есть машина. Достаточно подчинить и приказать в нужном месте разогнаться и крутануть руль, и он это сделает. Это с обычными людьми нужно проявлять осторожность, потому что могут вспомнить. С тем, кто приговорён, можно не церемониться.
— А сможешь? — недоверчиво спросил Сергей. — Одно дело вот так обсуждать, а совсем другое — отнять у кого-то жизнь.
— Если заставят, смогу! — заявила Ольга. — Я уже убивала. Пусть это только память Нора, она мне поможет.
— И многих ты убил? — спросил Сергей.
— Если не считать сестёр, то пятерых, — ответил Нор. — Четверых убил мечами и одного — магией. А Ольга приняла мою память, это не могло на ней не сказаться.
— Может быть, нам всё-таки уехать? — сказал отец, когда они уже лежали в кроватях. — Если бы ты знала, как я не хочу, чтобы ты...
— А что делать, папка? — спросила она. — Большинство людей пусть не порядочные, но и не уроды. Они просто люди со всеми своими достоинствами и недостатками. А эти... Ну убежим мы с тобой сейчас, бросив Фроловых и всю нашу прежнюю жизнь, и я останусь чистенькая. Надолго? Как потом жить? Уступать мерзавцам из страха, что иначе они походя сломают нашу жизнь, а то и вовсе её отберут? Так поступают многие. Может быть, раньше так поступила бы и я. Но сейчас у меня есть сила, и мне надоело бояться! И больше всего меня бесит, что к нам прицепились ни за что и не просто попытались оскорбить или унизить... Да что я тебе-то объясняю? Давай не будем себя больше накручивать. Если господин Бортников угомонится, я тоже не буду его трогать.
