Шестизарядный портсигар калибра 5 мм, магнитная зажигалка с часовым механизмом, туфли по металлу, метательный ремень — все исчезло. Остались только часы. Да и то, наверное, потому, что снять их с руки, не набрав предварительно разрешающего кода, просто невозможно. Черт! Занятый самолюбованием и видением мелькавших вокруг полуобнаженных фей, я самым постыдным образом прощелкал свое и так немногочисленное снаряжение. Да и хрен с ним. Кое-что все-таки осталось. Часы, шпага. Я приподнял ее змеиное тело на ладони и легким движением кисти бросил назад. В ответ она хищно и довольно смачно звякнула, выражая готовность побывать вместо ножен в ком ни будь еще.

Ладно, прорвемся. В ауле Катмал вообще, кроме длинного гвоздя, ничего не было.

Я подвигался по небольшой комнатке, привыкая к одежде и, главное, к обуви. Все было на удивление неплохо. Кроме сапог. Резины тогда еще, к сожалению не знали. Ну да не скользят, и ладно.

'Ну что, пошли?'

И придерживая ножны левой рукой, я решительно толкнул дверь, в которую удалились девушки. Закрыто, однако, как сказал бы наш батальонный снайпер Эркен Джаналов. А в которую я пришел? Тоже. Оставалась последняя. Внутренне готовый к чему угодно, я чуть не вывалился наружу, не рассчитав усилие.

Шум хлынул на меня, словно поток воды. Залитая мягким светом восковых свечей, бальная зала, была полна мужчин, женщин, снующих мелкой рыбешкой проворных лакеев в расшитых золотом ливреях багрового бархата и музыкой, легкими волнами несущейся с верхней галереи. Нерешительно я сделал несколько шагов вперед и осмотрелся.

За моей спиной на небольшом подиуме стояли два монументальных кресла из черного дерева. Настоящие троны. Сходство добавляли подлокотники из крылатых пантер. Поражало мастерство резьбы. Под короткой слегка вздыбленной шерстью кошек ясно проглядывали бугры налитых яростной мощью мышц. Я любовался этой потрясающей работой, когда ко мне подскочил разодетый в белоснежный смокинг неуклюжий толстяк, сделал смешной неловкий реверанс и важно произнес, придыхая и глотая кусочки слов:

— Геерал! Крлева жжет Всс...

Генерал? Я покосился на эполет. Звездочек, естественно, не увидел и слегка неуютно подвигал шеей.

— Королева, говоришь? — я кивнул головой. — Веди!

Он чуть не поперхнулся. И вытаращился на меня, словно я сказал несусветную глупость.

— Как это 'веди'? Вы... вы должны сами выбрать ее!

Продолжая улыбаться, я ласково положил руку на его плечо и склонился так, что мог посмотреть в его глаза.

— За что такая честь?

— Вы гость!

— А остальные?

— Ну... Они... как бы вам сказать, — он неуверенно помялся, подбирая слова, а затем, видимо найдя их и довольно улыбнувшись, произнес: — Они... члены... ммм... клуба.

— Я что же, единственный гость? — я немного подозрительно оглядел его мешковатую фигуру.

— Нет! — неожиданно твердо и торжественно сказал он. — Но выбор за вами.

— И могу выбрать любую даму на празднике?

— Разумеется!

Он нетерпеливо подвигал копытами.

— А пригласившую меня?

— Попробуйте, — толстяк несмело улыбнулся. Он обвел зал рукой. — Они ждут, Ваше Превосходительство...

Предоставленный самому себе, я бродил по залу, лениво перебрасываясь дежурными фразами с неуловимо похожими друг на друга гостями. Все они, даже пожилые, были гибкие, подтянутые и грациозные, словно кошки. Создавалось впечатление, что я попал на вечеринку спортивного клуба.

Мне улыбались, будто старому знакомому, иногда обращаясь ко мне с пустяковыми фразами на языках, точно соответствующих костюму говорящего.

Пожилой загорелый господин в роскошном шелковом кимоно и говоривший на чистом японском, правда, с легким непонятным акцентом, пожелал мне удачного выбора. И я не нашел ничего лучше, чем ответить ему старинной танкой Басё на императорском диалекте, которым владел довольно сносно. В результате мы обменялись церемониальными поклонами и разошлись, довольные друг другом. Другой господин в расшитом золотом камзоле времен короля Людовика 14 оживленно болтавший на незнакомом мне языке с девушкой в тонкой нежно-голубой накидке-пеплосе, посетовал на жаркую погоду, правда, перейдя для этого на древнеславянский. Сомневаюсь, что фраза 'У природы нет плохой погоды' в моем переводе на старофранцузский выглядела вполне пристойно, но он меня понял.

Женщины в кринолинах, декольте, туниках и еще черт знает в чем, были молоды, если судить по голосам и манере двигаться, и хороши собой, что вытекало из их уверенности по отношению к собеседникам. Ничего больше сказать было нельзя, так как лица полностью закрывали тонко сделанные маски, многие из которых были настоящим произведением ювелирного искусства. Но той которую я искал, не было. Это я знал точно, потому что тогда, днем, точно запомнил ее запах. А это, как известно, не лицо. Его не скроешь.

В растерянности я оглянулся и поискал глазами того толстяка, а он, встретившись со мной глазами, мгновенно бросил своего собеседника и подскочил ко мне.

— Господин генерал?

— Все женщины, приглашенные на бал, находятся здесь?

— Есть еще сад, оранжерея, лужайка перед домом...

Я прервал его короткой командой.

— Показывай!

Он только коротко кивнул, проговорил нечто неразборчивое и мелко засеменил в сторону. Не раздумывая я отправился следом.

Тускло освещенная оранжерея была пуста, если не считать парочки, тихо притаившейся в темноте между розовым кустом и раскидистым авокадо. Я коротко нюхнул густо сдобренный запахом пряностей влажный воздух и прошел мимо. Женщина в объятиях кавалера была молода и возбуждена. Но... не она.

Не нашел и в саду. Зато почти сразу увидел на лужайке, где кипели танцы. Одетая в черную бархатную амазонку и убрав волосы в плотный жгут на затылке, Елена ловко танцевала гавот, ярко блестя своей маской, украшенной мелкими бриллиантами и сапфирами.

Не успели ливрейные музыканты закончить танец, как свет над маленькой сценой погас, и включился другой, освещая такую же сцену, но со вполне современными ребятами с электрогитарами в руках. Лихо и бесшабашно они врезали такой рок-н-ролл, что у меня ноги сами стали приплясывать. А Лена, казалось, вообще взвилась, как фейерверочная ракета. И ее партнер, высокий крепкий мужчина в костюме американского колхозника, того стоил. Танцевали они просто замечательно. Да и все остальные гости двигались с грацией профессиональных танцоров. Ощущения были, как на чемпионате по бальным танцам. Так все было здорово.

И вновь свет стал гаснуть, но я был уже готов, и оказавшись рядом с Леной, склонил голову в коротком поклоне.

— Сударыня позволит?

Ничем не показывая, что узнала меня, она тихо проговорила на валлийском, изменив по возможности голос.

— Невозможно отказать такому галантному кавалеру, милорд.

Музыканты на первой эстраде могли заиграть все, что угодно. Ну, например, краковяк. Но, видно, судьба была милостива ко мне в этот вечер, и, взлетев над садом легким скрипичным аккордом, в воздухе заискрился лучистый вихрь от маэстро Штрауса.

Легкой лодочкой я вел свою очаровательную и вдруг ставшую такой задумчивой партнершу сквозь волны 'Голубого Дуная', а ее упругое и молодое тело нестерпимо жгло руки через тонкую замшу, словно раскаленная сталь.

— Лена, вы не подскажете, какова дальнейшая программа увеселений?

У нее даже шаг не сбился. Она изящно откинула свою прелестную головку и, не глядя на меня, тихо, но четко и внятно произнесла, как пропела, в ритме вальса:

— Все зависит от вашего желания рискнуть собственной шкурой, генерал!

— Это в честь чего, извините? — улыбнулся я.

— После выбора королевы вам предстоит ритуальный поединок. Только один из вас проведет ночь с королевой.

Почему-то я поверил ей сразу и во всем. Может быть потому, что она говорила о смерти, как говорят хирурги и солдаты. Грустно, но неизбежно.

— А я могу уйти?

— Ну конечно! — она как-то натянуто засмеялась и отвернулась, чтобы не было видно лица. — Хоть сейчас...

— Послушай, — я был терпелив, как любящий отец. — Ни ты, ни твои друзья не выглядят ни придурками, ни маньяками. Что, острых ощущений маловато?

Неожиданно она остановилась и тихо спросила:

— А выжить — это много или мало?

— Вам что, нужны донорские органы? — я уже не шутил.

— Нам нужна свежая кровь.

Я оторопел и оглянулся вокруг. Клыки еще ни у кого не росли. Хотя, с другой стороны, до полуночи еще далеко. А моя любимая осина как на грех осталась дома.

— Вы что, вампиры?

Она засмеялась.

— Нет, конечно! Ну посмотри же внимательно.

Я еще раз оглянулся. Раскладывая движения на сегменты, я вычленял характерные. Мягкая фиксация окончания фаз, мгновенный набор скорости, уверенное зависание в неудобных положениях... Но ничего путного в голову не лезло.

— Ну и кого мы тебе напоминаем?

— Кошек вы мне напоминаете... — буркнул я.

Она грустно рассмеялась.

— Правильно! Мы и есть кошки.

— Как это кошки?

Легкий холодок винтом закрутился вверх по моему позвоночнику.

— Мы все оборотни, — терпеливо, как тупому, ученику пояснила она.

Так, приплыли... Мне не хватало еще только оборотней в и без того до предела криминализованном городке. То, что оборотни существуют, я теперь знал точно. Но с их организацией или, если хотите, сообществом подобного рода ни мне, ни, насколько я знаю, коллегам сталкиваться еще не приходилось.

— Бред какой-то, — я немного натянуто рассмеялся.— Ну и зачем вам человечья кровь? Вечная молодость?

Она легко улыбнулась.

— Что-то вроде того. Но я не сказала 'человечья'. Я сказала свежая.

— Ну и пейте коровью!

От досады она даже притопнула ногой.

— Ты не понимаешь! Мы очень маленькое племя. И если время от времени не будут уходить старые и приходить молодые, мы очень скоро вымрем.

— Ну а я-то тут причем?

— Если победишь, то станешь одним из нас...

— А ты спросила, оно мне надо? — грустно спросил я с интонацией одесского еврея.

— А если я скажу, что это нужно мне?

От напряжения она почти звенела.

— Для чего?

Она почти отвернулась в сторону и негромко произнесла:

— Он побеждает во всех турнирах вот уже десять лет. Потом выбирает меня и насилует. Если ты не выиграешь, я умру вместе с тобой.

— А если я выберу другую?

— Тогда он после турнира снова выберет меня.

— Если выиграет?

— Если выиграет... — словно эхо повторила она.

Я внимательно вгляделся в бездонную зелень налитых слезами глаз. Если она врет, то Сара Бернар просто неумеха из провинциального театра.

Вальс закончился словно ручеек. Тихо и незаметно. Преодолевая небольшую скованность мышц, я склонил голову в коротком поклоне.

— Ваше величество...

В ответ она присела в изящном реверансе, ухитрившись при этом незаметно смахнуть слезы кружевным платком.

— Генерал...

— Королева избрана, Королева избрана! — громко заверещал толстяк. Гости разошлись, образуя рукоплещущий коридор, и я повел ее в зал, где она уверенно и грациозно села на один из двух тронов.

Я было направился ко второму, но предостерегающий жест распорядителя бала остановил меня.

— Ваше превосходительство... Турнир...

Ах да! 'За мной пришли, спасибо за вниманье. Сейчас, наверно, будут убивать...'

Толстяк с грацией бывалого секунданта принял мой колет и ножны. Я повязал шарф вокруг пояса и вышел в центр зала.

Первый противник — тот самый пожилой мужчина в кимоно — вышел в круг, образованный зрителями и, не опуская глаз, неторопливо поклонился. Я встал напротив и отсалютовал шпагой по французскому обычаю. Потом обернулся к Королеве. Она в ответ только отрицательно качнула головой. 'Не он'. Ну и славно. А то этот дядька мне был и вправду симпатичен.

— Хаджиме!

— Ангард!

Легкая словно бабочка катана выпорхнула из ножен и описала молниеносную полу дугу наискосок снизу вверх. Моя шпага только чуть подправила это движение. Резко шагнув вперед, я ткнул гардой ему в лицо. Когда левая рука самурая заблокировала рукоятку моей шпаги, я выпустил оружие из рук и, ухватив его за отвороты кимоно, мельницей крутанул его в воздухе, припечатав к гранитным плитам так, чтобы он с гарантией вырубился.

Я пощупал артерию на шее (живой!) и, подхватив шпагу, успокоено отошел. Не успели его унести, как, небрежно расталкивая зрителей, в круг вышел настоящий гигант.

Обнаженный до пояса, в тонких коричневых шароварах на восточный манер, масляно блестя черными, как смоль, волосами, убранными, в тонкий хвостик, он насмешливо смотрел на меня, словно моя смерть была уже предрешенным делом. Бугры могучих мышц броней покрывали все тело. Огромные кувалды кулаков были обмотаны тонкими ремешками. Мне не надо было оборачиваться к Лене. Я и так понял, что это тот самый урод. Атмосфера в зале вдруг так сгустилась, что, казалось, еще секунда, и под ногами захлюпает трясиной ненависти и страха. Не знаю почему, но я вдруг подумал, что четырнадцатимилиметровая бронебойная пуля наверняка заставит его раскинуть мозгами. Эта мысль так развеселила меня, что я усмехнулся ему прямо в физиономию. И, уже не обращая внимания на его побелевшее от злости лицо, полуобернулся к распорядителю:

— Голыми руками?

— Если Ваше Превосходительство не возражает...

— А если возражаю?

Толстяк был краток.

— Холодное, огнестрельное, метательное?

Так... Застрелить бы этого говнюка, и дело с концом. Или проткнуть как вальдшнепа? А может, утыкать его стрелами, словно подушечку для иголок? Но нет и вправду выше наслаждения задавить противника чувствуя как крошится его плоть в твоих руках.

Я махнул рукой.

— Ладно. Руками так руками.

Я только хотел предупредить... — распорядитель склонился к моему уху. — Он очень, очень сильный боец. Его любимый удар — прямой в голову. Я бы порекомендовал Вам...

Что он там хотел мне порекомендовать, я не услышал, так как внезапный вскрик Лены заставил меня обернуться. Видимо не дождавшись официального начала поединка, великан решил как можно скорее покончить со мною. Я мгновенно увернулся от огромной ручищи, со свистом расколовшей воздух у моего виска, и отскочил в сторону, успев только сломать пару рёбер ударом локтя на проходе. Один-ноль. Но вот моему толстяку повезло намного меньше. Он лежал на полу бесформенной кучей тряпья, а придавленный безжизненным телом мой белоснежный колет и его смокинг медленно набухали ало-красной кровью. Черная ярость на мгновение опалила мой мозг. Крутанувшись вдоль невидимой оси, сознание погрузилось в бездну боевого режима.

Немыслимо громко скрипнули сапоги, и кожа болезненно заныла, отзываясь на прикосновение легчайшей, словно шелк, замши лосин. Напор встречного воздуха шершавыми струями взбил тонкую пену кружев и заклубился за спиной суетливыми вихрями.

Великан сделал шаг вперед и медленно, словно паровоз, понес свой чудовищный кулак к моему лицу.