Просто волшебник

Он услышал всплеск сзади, обернулся и увидел абсолютно голую Веру, плывущую к нему...

Они снова сидели на диване, но теперь уже молча. Просто Андрей обнял её за плечи — так и сидели. Раздался звонок домофона, но никто из них никого не ждал.

— Открой, — попросил Андрей.

Вера впустила уже знакомого ей мужчину. Имени она не знала, но он уже приходил сюда как-то.

— Вера, попросил Андрей, — нам с дяденькой поговорить тет-а-тет необходимо. Ты можешь идти домой.

Вера грустно вздохнула и, ничего не ответив, ушла.

— Прошу, господин полковник, присаживайтесь, — Андрей указал рукой на кресло, — по рюмочке коньяка?

— Если только по рюмочке, — ответил Поливанов.

Андрей подкатил столик, достал коньяк и рюмки... выпили.

— Я внимательно слушаю вас, Яков Дмитриевич, — произнес Андрей.

— У нас появилась информация, что западные спецслужбы, а более конкретно англичане, готовят на нашей территории диверсии. Всё, естественно, руками СБУ.

— Ну да, сейчас это удобно, тем более что вы уже давно обгадились по полной программе.

— Не понял? — возмутился Поливанов.

— Ничего личного и мы не на семинаре о дружбе народов. Если не согласны, то где выход знаете. Самим-то не противно иногда? Вы же общаетесь с коллегами на пенсии, с теми, которые в КГБ служили? Кто-то, возможно, из них промолчит, кто-то обидится, а кто-то и в морду даст, если вы их ФСБэшниками назовете. Они Родине служили, а вы кому? Деньгам? Я понимаю, что в любом стаде могут быть паршивые овцы, но не многовато ли их у вас развелось? Идеологию похерили, вседозволенность развели. Ладно, лекцию на эту тему можно месяцами читать. Но, если ближе к теме, то вы же паспорта налево и направо выдавали украинцам. И сколько теперь хохловских "консервов" в России находится? Я вас слушаю, Яков Дмитриевич.

— Пока этого никто не знает, — ответил, нахмурившись, Поливанов. — Это политика, а мы должны быть вне политики. И политически правильное было решение. Только вот человеку в душу не заглянешь — враг он или нет.

— Но вы даже не уточнили, что из хохла даже толковой "консервы" не получится. А вот если хохла растили и готовили западные спецслужбы: ЦРУ, МИ-6 или другие, то он может годами здесь сидеть и даже зад лизать, пока не получит команду "фас".

— Речь идет о серьезно информации, — произнес Поливанов.

— Понятно, — вздохнул Громов, — вы хотели сказать, что информация получена от проверенного источника, но конкретности нет. И какие же ваши версии?

Поливанов пожал плечами. Дельных версий в голове полковника не было никаких. Потому, собственно, он и пришел к Громову. Версий никаких, а голову снимут, если что.

— Понятно — диверсантов найти, а диверсии предотвратить, — ухмыльнулся Громов. — Сделаю, но не для вас, а для России. Сейчас мне необходимы данные всех фирм любого вида собственности, зарегистрированных за последний месяц в области. И кто станет регистрироваться завтра, послезавтра и так далее. ИП, ООО, ОАО, неважно; данные собственников. Только не поручайте эти действия полиции и чтобы налоговая даже не чуяла, что здесь пахнет правоохранительными органами. Чем быстрее, тем лучше, будут новости — сообщайте. Будут ещё просьбы?

— Нет, — ответил полковник. И в свою очередь спросил: — Это всё, что вам надо, Андрей Викторович?

— Пока всё. Понадобятся ядерные установки — сообщу. Шутка.

Как ни размышлял полковник Поливанов, но так и не понял, зачем Громову понадобились данные собственников новых фирм. Но выполнить задачу поспешил.

Громов тоже оценивал полковника. Хороший мужик, отличный тактик и даже региональный стратег. Отлично знает план США, что первостепенной задачей там стоит уничтожение десяти российских городов. Всё остальное — это второй этап. Сам он проживает в городе под номером четыре в американском плане уничтожения России, а глобальную обстановку не видит, не стратег. В НАТО видят, в США, в Англии, а он... не стратег.

Внезапно позвонила Вера, спросила:

— Тот мужчина ушел, мне можно вернуться?

— Тот мужчина ушел, — ответил Андрей, — и я тоже ухожу — дела. А тебе лучше прогуляться по набережной, там частенько молодые знакомятся. Ну... или в кино сходить, на выставку...

— Я, наверное, пойму, что ты прав, Андрей, лет через десять или более. А пока... это пока, — она отключила связь.

Громов уехал к Алле.

— Давно у меня не был, — со вздохом произнесла она, увидев его в квартире. — Забыл или всё дела одолевают?

— Дел действительно много, а если бы забыл, то и не пришел бы вовсе. Как Настя? — спросил Андрей.

— Способная девочка, тут ничего другого не скажешь. Международным лауреатом вряд ли станет, хотя и это возможно при определенных усилиях, но играть вполне прилично научится. Общешкольная программа тоже неплохо осваивается. В основном оценки 4 и 5. Так ты дело пытаешь, или от дела летаешь?

Андрей улыбнулся.

— Ты прежде спрашивать, напои-накорми, в баню своди, да после и спрашивай.

— В душ свожу с удовольствием и помою со страстью. Прямо сейчас вести или выпьешь-поешь чего-нибудь?

— Чего тянуть — прямо сейчас и пошли, — ответил он...

Алла накрывала на стол и улыбалась.

— Прелесть!.. Под струями воды меня ещё никто не любил за все мои взрослые годы. Да и вообще не любил никто... все только хотели, — она вздохнула.

— Разве я тебя не хочу? — спросил Андрей.

— Ты — это не все! Ты особенный и любимый молчун! Говорят, что мужчина любит глазами, а женщина ушами. Врут, как всегда, нагло врут!

Её глаза повлажнели..., и Андрей её понимал. Но что он мог сделать, если любил двоих? Любил? Мог ли он вообще кого-то любить? С Еленой и Верой он бы расстался легко, а вот с Ольгой и Аллой нет. Одной 22, а другой 40 — и такое бывает, а коровы всё-таки не летают. Вот вам и ха-ха в жизни... когда души совпали и органы анатомически подошли.

Совместное проживание и жизнь у Строгановой с Андреем не получается — он женат и она не заставляет его развестись и даже на заговаривает об этом. Давно для себя решила: сколько будет приходить — столько и будет. А тут ещё один женатик пристает в лицее, папаша одного из учеников. Ничего серьёзного — переспать, возможно, не один раз. Можно было бы не обращать внимания, но этот майор ФСБ и уже намекал, что может легко устроить проблемы.

Проблемы... кому нужны проблемы? Да, надо сказать.

— Андрей, тут один майор из ФСБ до меня пытается домогаться. Я не обращала внимание, но он стал намекать на возможные проблемы с героином или хранением оружия, из которого кто-то там был убит. Его фамилия Золотицкий...

— Не продолжай, Алла, я тебя услышал и приму меры, не беспокойся.

— Но он же майор ФСБ, — возразила Строганова, — что ты с ним можешь сделать?

— Я? — удивленно переспросил Громов, — ничего не могу, он сам всё решил. Не беспокойся.

Позже Алла узнала, что той же ночью полицейские нашли у Золотицкого дома героин и пистолет с недавнего убийства. Больше она его не видела. А сынка Золотицкого перевели в обычную школу — платить за обучение матери было теперь нечем.

И Строганова подумала: есть же бог на свете — видимо, для меня готовил героин и оружие, вот и попался сам. Но как Громов это мог предвидеть?

* * *

Поздняя календарная осень... Но по факту в Сибири это уже не осень, а зима. И плюса на градуснике нет, и снег не тает. Многим или не многим нравится такая погода, когда лежит на улицах ещё не почерневший от смога снег, когда нет сибирских холодов, и температура держится от минус пяти до пятнадцати градусов холода.

Громов ещё спал, когда раздался телефонный звонок. Он глянул на часы — восемь.

— Алло, — сонно ответил он.

— Здравствуйте, это Поливанов. Вы уже в офисе?

Андрей понимал, что что начальник УФСБ Поливанов торопится, рад бы отправить Громова в Тартар, да выхода другого у него нет. Ответил раздраженно:

— Здравствуйте, Яков Дмитриевич. Оставьте материалы в офисе, девушку вы знаете в лицо. К концу дня я вам перезвоню.

Громов отключил связь и даже улыбнулся в уверенности, что сейчас Поливанов пытается перезвонить и даже, возможно, матерится. Секретности в материалах не было, но всё-таки это служебная информация и не абы кому её передавать.

Андрей чмокнул Ольгу в щечку и встал. Она уже успела разучиться вставать ранним утром, как в деревне, и только перевернулась на бок.

Он приехал в офис после десяти утра. Вера сразу же доложила, что приезжал тот мужик, который раньше здесь был и оставил для тебя, Андрей, большую сумку, заявив, что трогать её нельзя. И на черта мне её трогать?

— Хорошо, Вера, я позже её посмотрю, — ответил он и спустился на нулевой этаж.

Разделся и стал плавать в бассейне. Вера скинула с себя одежду и нырнула к нему. После любви они пили чай с печеньем. Вера не выдержала и всё-таки спросила:

— Что там в сумке, Андрей? Этот мужик так трясся за нее, словно там кусок золота или куча драгоценных камней.

— Ничего там ценного нет, Вера, обычные бумажный канцелярский хлам, — пояснил Андрей.

— Но ты даже не открыл сумку, — возразила она.

— Зачем рыться в хламе? — усмехнулся он, — там ничего ценного нет — ни материального, ни информационного. Скоро это мужик к нам заявится. А тебе придется пойти погулять.

— Но, может быть, — возразила она, — я внизу побуду?

— Нет, Вера, это большой человек, а большие люди предпочитают общаться тет-а-тет.

И действительно — заработал домофон... Вера ушла.

— Присаживайтесь, Яков Дмитриевич, — предложил полковнику Громов.

Тот, явно нервничая, огляделся и уселся в кресло, заговорил раздраженно:

— Вы отключили связь, Андрей Викторович. И я ничего не знаю. Что с фирмами, что? — уже почти кричал Поливанов. — Москва ежечасно на проводе и требует конкретики, а я отбиваюсь общими фразами. Источник в Лондоне заявил конкретно, что в нашей области произойдет небывалый по дерзости, силе и разрушительности диверсионный акт. И произойдет он в ближайшее время. Можно предполагать что угодно — взрывы в общественных местах: в кинотеатрах, выставках, в поездах, в самолетах, да где угодно. Москва требует конкретики, а информации никакой. План требует, а что я представлю — филькину грамоту, по результатам которой мне голову оторвут?

— Коньячку для спокойствия? — предложил Громов.

— Какого коньячку, к чертовой матери? — взорвался Поливанов, — хрен с ней, с моей головой, но люди могут погибнуть, люди! Я прибег к вашей помощи, Андрей Викторович, только потому, что вы обладаете необычайными способностями, необычайными. Я это чувствую...

— Это хорошо, Яков Дмитриевич, — перебил его Громов, — у вас тоже биоэнергетика развита неплохо, потому и чувствуете. Но к делу. Диверсия действительно готовится и это факт. Вы её предотвратите, а диверсантов возьмете. И это тоже будущий факт. Поэтому действуем без эмоций и лишних вопросов. Вам, Яков Дмитриевич, будет многое непонятно и выглядеть необоснованным. Но вы или доверяете мне полностью, или идете прямо сейчас в свою контору ловить того, кого не знаете?

— А вы знаете? — спросил полковник.

— Я знаю, — кратко ответил Громов.

— Так поделитесь! — удивленно воскликнул Поливанов.

— Информацией можно отравиться или не поверить в неё. Тем более, что теракт рассчитан на огромные жертвы, на громадные, на миллионные человеческие и триллионные денежные.

— Но у нас в городе со старыми и малыми жителей всего тысяч семьсот, — возразил полковник, — даже если грязную атомную бомбу взорвать, то такого ущерба не будет...

— Потому и не рассказываю, что не поверишь, а головой думать не хочешь. Так работаем или топаешь в свое управление?

— Работаем, — ответил вынужденно Поливанов.

— Тогда сразу вопрос: почему не все зарегистрированные фирмы мне представил?

— Все представил, — ответил Поливанов.

— Тогда пошел вон, полковник, не звони и не появляйся в офисе. Говорят, что дурак хуже врага. А ты, полковник, миллион раз дурак, но не предатель и не враг — ты хуже, ты идейный болван. Пошел вон, придурок.

На лице Поливанова отражались все возникающие эмоции — оскорбленные чувства, злость, ярость, страх. Хотелось вмазать по роже этому Громову, раздавить, растоптать и размазать по полу грязными ботинками. Но он решил сдержать себя на некоторое время и отыграться чуть позже.

— На, подавись!.. — он бросил на стол тонкую папку, — тут фирма, где руководителем женщина, вдова погибшего в СВО Героя России. Она от горя уехала в глубь России, чтобы родные стены больше не напоминали ей о дорогом муже. А ты её в диверсанты запишешь?! — Поливанов сжал кулаки и еле сдерживал себя от яростного нападения.

— Вдову погибшего героя в диверсанты не запишу, — резко и громко выразился Громов, ударив кулаком по столу. А вот эту бабу запишу с удовольствием, она не вдова героя — она диверсант, агент МИ-6, там её и готовили к теракту. Придурок — хуже врага, — ещё раз ударил кулаком по столу Громов. — Где доказательства, что она вдова, кто её опознал хотя бы по фото? Тебе не управлением ФСБ руководить, тебе, Поливанов, я бы не доверил даже в полицейском ППС служить. Идиота кусок, — словно выматерился Громов и отошел к окну.

Полковник осел в кресло, а Громов стоял у окна. Оба мужчины остывали... Поливанов мысленно прокручивал ситуацию — опытный агент мог вполне подменить фото и стать вдовой на короткое время, более ничего и не требовалось. Но откуда мог это знать Громов? Он даже мысленно усмехнулся — Сталин с Берией тоже наверняка задавали себе подобный вопрос: как мог пройти к ним Вольф Мессинг? Да-а, придется...

— Извините, Андрей Викторович. Я действительно лоханулся, как первоклассник.

— Ладно, страна в опасности, — отмахнулся Громов. — С это бабой ещё четверо мужиков, но они дуболомы, укропы-нацисты и более ничего. Следить за ними необходимости нет. В Москву доложите, что диверсионная группа выявлена, находится под наблюдением и контролем. Подробности через два дня. Более ничего не докладывать — мы не знаем, есть ли у англичан там свои люди. Готовьте спецназ, послезавтра возьмете всю группу с поличным перед терактом. Еще раз говорю — никаких наблюдений и слежек, никаких действий. Но личный состав напрягайте, пусть ищут. На этом всё, ступайте, Яков Дмитриевич.

Мужчины расстались, недовольные друг другом. Оба бы с удовольствием вмазали бы по противной роже оппонента, но друг без друга пока обойтись не могли. Поливанов не мог предотвратить диверсию, а Громов не хотел при этом светиться. Вот и терпели друг друга.

* * *

Говорят, что к хорошему привыкаешь быстро. И это верно.

Зинаида Ивановна Самохина уже не вставала в шесть утра с постели. Смотрела телевизор до полуночи и утром просыпалась в девять. Потягивалась, шла в туалет, душ, накидывала легкий халатик и следовала на кухню.

Муж неоднократно делал ей замечание:

— Зина, у тебя сиськи чуть прикрытые и задница в том числе...

— И чё? Это мой любимый халатик и я всегда так ходила, — отвечала она.

— Но ты не в Орловке, а у мужа дочери, — возражал Самохин.