Маскарад

Массивные ворота Вышеграда были вынесены, на досках, обшитых сталью, валялись трупы, как людей, так и вампиров, ведь подверженные Изменчивости не рассыпаются прахом, подобно остальным, "нормальным" вампирам. Во дворе его шёл настоящий бой. Кругом мелькали алые плащи инквизиторов и простые одежды обывателей Кралова, а рядом с ними доспехи чимисков, сражавшихся друг с другом с куда большим остервенением нежели дрались клирики с вампирами.

Мы сходу вступили в бой. Я поймал за руку чимиска, начавшего изменяться в некую воистину бездной твари, он попытался ткнуть меня отрастающими когтями, но я раньше отсёк жуткую конечность, а следом раскроил голову. Остальное, как все битвы помню отрывками, разбросанными словно осколки разбитого витража, более того, они были сильно смазаны — я использовал Быстроту, как и большинство моих врагов. Стены замка и лестничные пролёты рушились под ногами, кругом полыхал огонь. Мы сбрасывали чимисков в это пламя, толкали их под обвалы, тзимицу платили нам тем же. Меня нисколько не смущало то, что я сражаюсь бок о бок с людьми и клириками — главное, у нас был враг и цель. Однако это устраивало далеко не всех.

В одном из больших залов, откуда мы выбили чимисков, забаррикадировавших за собой двери, приключилась одна весьма неприятная история. Бывшие боевые товарищи набросились друг на друга. Мне едва не попал по голове шестопёр инквизитора, я, не задумываясь, сбил его с ног подсечкой, но добивать не стал.

— Прекратите! — рявкнул я. — Хватит! Мы здесь не для того, чтобы резать друг друга! Это лишь пойдёт на руку демонам-чимискам!

— Не искушай меня, — прохрипел баалоборец с пола. — Я борюсь с ним!

— Оставь, брат, — бросил ему другой клирик, рангом повыше, опуская шестопёр. — Пока у нас общая цель. — Он повернулся ко мне. — Но не думай, вампир, что мы станем друзьями. Это — временный и вынужденный союз.

— Я так сразу и понял, — кивнул я, протягивая руку сбитому мной же с ног инквизитору.

Тот проигнорировал мой жест любезности и встал сам. Я лишь пожал плечами.

Все вместе мы высадили дверь и двинулись дальше. Я уже отчаялся найти и спасти монашек и сестру Анну, поэтому вперёд меня гнала вперёд жажда мести. Я рубил проклятых чимисков, сбрасывал их в пламя, выкидывал в дыры в стенах, пил их кровь, совершая Диаблери, нарушая все мыслимые законы Маскарада, но сейчас мне было на это плевать. Я — мстил. За любовь, за потери, за сестру Анну и Квентина, за отца Венцеслава, которого я был вынужден убить, за всю свою жизнь, которую мог бы прожить, но меня лишили этого права, присущего от рождения каждому человеку. Но не мне с той самой ночи огня на улицах Кралова.

Погиб в бою горячий инквизитор, его более рассудительный старший товарищ остался жив, хоть и не раз ранен. Он дрался отчаянно и очень умело, лихо управляясь с принимавшими всё более жуткое обличье чимисками. Лишь перед самым тронным залом Вышеграда, обороняемым врагами особенно яростно, он нашёл свою смерть. Мы без особого труда справились с несколькими вампирами, пребывавшими в изменённом виде, но тут неширокий коридор перекрыли три отвратительных твари с вывернутыми в обратную сторону ногами, лапами-бивнями и пастями полными острых, как бритвы зубов. Боевые вампиры, так звали себя чимиски, принимавшие такой облик. Они почти полностью утрачивали человечность и по большей части разум, превращаясь в беспощадного монстра, жаждущего лишь крови и смерти.

Костяные бивни рванулись к нам, целясь в грудь. Я успел парировать этот молниеносный рывок, как и Вильгельм, и воин Старого клана, а вот инквизитор — не сумел. Бивень пробил его грудь насквозь, но отважный клирик и не думал сдаваться, не смотря на смертельную рану. Он успел из последних сил ткнуть боевого вампира шестопёром прямо в пасть. Во все стороны брызнули острейшие зубы и ярчайшие искры. Боевой вампир задёргался в конвульсиях и осел на пол, медленно, но верно принимая обращаясь в обычного чимиска, мало чем отличавшегося от человека. Лица у него практически не было, а правый кулак торчал из спины мёртвого клирика. Такая вот смертная картина, кое-кто и старых тореадоров оценил бы, наверное.

Но любоваться мне было некогда. Двое боевых вампиров ещё были живы и жаждали нашей крови. Я зазевался и мне пришлось за это платить. Длинный бивень вонзился мне в грудь, правда не так уж глубоко, заставляя кашлянуть кровью. Следом ноги мои оторвались от пола — боевой вампир швырнул меня через себя. Совершив этот вынужденный, умопомрачительный кульбит, я грохнулся на пол, отшибив себе всю спину о горячий мрамор. Однако разлёживаться было некогда. Я вскочил на ноги, в который уже раз используя Лечение кровью, и кинулся в атаку. Боевой вампир крутанулся в мою сторону, вновь попытавшись достать меня бивнем. Я вовремя отпрыгнул к стене, нанеся быстрый удар немного выше бивня. Не знающий затупления клинок меча легко рассёк белёсую плоть и кости — лапа рухнула на пол. Но это нисколько не смутило боевого вампира. Теперь он рубил меня своим бивнем. Я парировал его, отпрыгнув назад, попытался контратаковать, но меня опередил тзимицу из Старого клана. Он рубанул его сзади двумя своими ятаганами крест-накрест, разделывая тварь в кровавый Х. Последний же боевой вампир катался по полу буквально в обнимку с Вильгельмом, который пластал его Дикими когтями, в то же время не давая ему использовать бивни, как можно теснее прижимаясь к твари. Я видел, как мой неистовый родственник запустил обе руки ему в пасть, не обращая внимания на несколько сотен бритвенно острых зубов, и одним движением разорвал её надвое. Воспользовавшись моментом я вонзил в рану меч по самую рукоять.

— Жаль парня, — бросил тзимицу, имени которого я так и не узнал, указывая на тело инквизитора. — Хороший был воин. Хоть и враг.

Мы повернулись к высоким дверям, мало уступающим воротам самого замка, однако она достаточно быстро уступила нашему напору. Мы вышибли её в шесть ног и ворвались в тронный зал Вукодлака. Я лично при этом содрогнулся от ужаса, однако пересилил себя и шагнул вперёд мало задумываясь о последствиях.

Увиденное превзошло все мои ожидания и лишь увеличило ужас. В громадном зале не было никакого трона, зато была навалена здоровенная куча земли, на вершине которой красовался гроб. Перед ним стоял чимиск в длиннополом одеянии, чем-то напоминающем непривычного вида доспех. А правая рука его опиралась на хрупкое плечо...

Я даже глазам своим сначала не поверил. Но это была именно она — сестра Анна. Хотя назвать её, как монашку сестрой было бы сейчас сильным преувеличением. Мало того, что монашеское одеяние сменило короткое платье, более подходящее уличной девке, она и держала себя соответственно — распутно и вульгарно.

— О, вот и мой прекрасный рыцарь пожаловал, — рассмеялась она хрипловатым голосом. — Приветствую тебя во имя Господа, благородный сэр Кристоф Ромуальд.

— Вот уже несколько месяцев, — мрачно ответил я, — я уже не Кристоф Ромуальд из Замкового братства. Я теперь просто Кристоф из клана Бруджа.

Всё очарование тихой монашки, которую я полюбил незадолго до смерти, пропало в один миг. Разлетелось как салентинское стекло, в которое попал камень уличного мальчишки хулигана. Передо мной была подлинная распутница, не такую девушку я полюбил, совсем не такую.

— Довольно, — оборвал нашу перепалку Вукодлак. — Прекратите препираться. — Он продолжил, словно и не говорил этих первых слов. — И ты здесь, старина Йохан, так и знал, что придёшь поприветствовать моё пробуждение.

— Ты заразился изменчивостью, даже пребывая в торпоре, — ответил тзимицу из Старого клана. — Я пришёл отправить тебя обратно, а ещё лучше — убить. — Он недвусмысленно поиграл ятаганами.

— Я знал, что ты придёшь не один, — продолжал Вукодлак, — что с тобой будет этот юнец, поднявший своё поколение с помощью очередной подделки Кровопийцы. И я принял меры. Эта девица — мой гуль, ревенант, если я умру или вы вновь ввергнете меня в торпор, — она подохнет в положенный ей срок.

— Мне нет до неё никакого дела, — отмахнулся, стараясь говорить так, чтобы не дрогнул голос, я и шагнул к ним. — С тех пор, как я стал вампиром. Я уже сказал, что я — не рыцарь из её снов и мечтаний.

— Кристоф! — воскликнула Анна (какая она теперь сестра Господня!). — Это же всё для тебя! — В этот миг она отчаянно напомнила мне именно ту сестру (да-да, сестру!) Анну, Анечку, которую я полюбил.

Но я выбросил эти эмоции из головы, делая ещё один шаг...

И тут замок словно сотряс чудовищный спазм, стены не выдержали — и сложились, как карточный домик, следом потолок рухнул нам прямо на головы, осыпав нас горящими головнями. А дальше — тьма...

Часть вторая.

Юрген Гартхаус — императорский исполнитель, бывший имперский

"учёный-историк".

Пролог.

Дрались мы отважно, но, увы, бессмысленно. Не вышло у Зигмунда фон Карса прорваться через Ниины в Виисту, а после — в Салентину. Не помог и мой коллега из службы фон Геллена, кажется его звали Чейд, не сумел помочь. Не пошли разбойники Вильгельма Телля к нам, да на это никто особенно и не надеялся. Вот и пришлось нашему корпусу, куда меня послали шпионить, прорываться самим. Мы перешли Ниинские горы более-менее сносно, даже и без помощи местных трапперов, но вот стоило нам спуститься к их отрогам, как на нас налетели полки виистских гвардейцев, их поддерживали салентинцы, всё сильнее бравшие власть в этой небольшой горной стране, их лучшие во всём мире пушки буквально смешали наш корпус с грязью. И не боялись же палить по нам в горах! Мы отходили обратно, думая лишь о том, как бы выжить, а вокруг рвались снаряды и палили из винтовок виистские гвардейцы. Снаряд взорвался совсем рядом со мной — осколки брызнули в лицо, конь рванулся куда-то, окончательно теряя остатки своего лошадиного разума. И я полетел вниз, вниз, вниз...

Может быть, тогда поседели мои волосы, может быть, немного позже, когда Горная ведьма (я не знал её имени, она всегда просила назвать себя так — Горная ведьма) творила надо мной свои заклинания или как это там зовётся, вытаскивая меня с того света. Я прожил у её несколько месяцев, приходя в себя после полученных ран. Ведьма выхаживала меня, поила какими-то настоями, из которых я лично знал только маковый — для облегчения боли, думаю, без него я бы просто свихнулся; меня повязки на многочисленных ранах, а когда достаточно оправился и смог вставать довольно-таки невежливо отправила на двор — колоть дрова. Я не обиделся. За время, проведённое в обществе Горной ведьмы, я понял, что характер у неё неуживчивый и, скорее всего, от не слишком-то сладкой жизни. Поэтому подчинился не прекословя и впредь выполнял всякую работу, какую она мне поручала. А после того, как по её мнению я был полностью здоров, она не сказав ни слова, выставила меня за порог с небольшой котомкой еды, указав направление до ближайшего нашего, билефелецкого, города.

...Через этот город, не помню уже, если честно, как он назывался, я проезжал многие годы спустя. Мог бы свернуть, поехав по более короткой дороге, однако из чисто сентиментальных соображений. На свою беду. В городке, как раз был небольшой праздник местного значения. Жгли на костре ведьму. Горную. Не мог же, "учёный-историк", пропустить такой праздник, должен же я знакомиться с обычаями местного населения.

Народ радостно тянул к высокому столбу, к которому была привязана Горная ведьма, вязанки хвороста и небольшие полешки, кое-кто тащил баклажки, видимо, с горным маслом. В общем, население как могло принимало участие в веселье. Быстро же позабыли они, как бегали к той же Горной ведьме со всякими своими проблемами — ребенок ли захворал, скот ли болеет, огород ли захирел совсем; коротка же ты память людская. Не тощий же клирик помогал им тогда, вон тот, что сейчас распинается прямо под столбом, то и дело пытаясь разорвать ворот холщовой рясы.

Я глядел на это действо с высоты седла, раздумывая прикрыться мне официальным статусом или же изобразить посланца Долины мук, примчавшегося прямиком из Пекла за Горной ведьмой. Пока глядел, кто-то ухватил меня за штанину и настойчиво подёргал, я скосил глаза вниз и увидел самого тривиального человека.

— На казнь поглядеть пришли, да? — бросил он. — Ведьму жечь ща будем — нечасто такая потеха нам выпадает. Её наш священник прихватил на горячем, кода она ворожила чего-то.

Само его появление и реплика, брошенная как бы невзначай, решили дело.

— Дорогу! — выкрикнул я, одновременно освобождаясь от хватки мужика и толкая коня пятками. — Прекратить, именем императора!

Развеселившийся, почуявший скорую расправу, народ как-то разом затих. Мне показалось, что все головы повернулись в мою сторону, даже тощий клирик с безумными глазами замолчал. Все ждали.

— Отпустите эту женщину! — не разочаровал всех я. — Я — забираю её!

— По какому праву? — возмутился клирик. — Это — ведьма. — Он для уверенности ткнул длинным хрящеватым пальцем в Горную ведьму. — Она подлежит церковному суду, мирянам здесь не место.

— Шёл бы ты, подобру-поздорову, мил человек, — бросил какой-то здоровый мужичище, заросший бородой до самых глаз, — пока цел. Не то мы ж и спросить могем, с чего это ты за ведьму заступаешься.

— Я — имперский учёный! — воскликнул я, незаметно кладя правую руку на эфес палаша, каким очень удобно орудовать в такой толпе, а левую — на ручку пистоля, выстрел на этих, во всех отношениях "тёмных", людей действует весьма отрезвляюще. — Всякое действие против меня — прямое противостояние власти императора! — Подобные слова также весьма отрезвляют, иногда даже лучше выстрела.

— Уходи, мирянин! — рявкнул, ничуть не смущённый моим статусом клирик. — Нет здесь твоей власти.

— Власть — не моя, — возразил ему я, — власть — императора, а она — всюду. И именем его, я приказываю — подчинитесь. Отпустите ведь... женщину, немедленно.

— Сказано же те: уходи, — буркнул бородач, вытягивая из-за пазухи зловещего вида нож. — Покуда цел.

Я ударил его не то, чтобы сильно — так, даже с ленцой, основанием клинка, широкой его частью, более тупой. Господь свидетель, я не хотел его убивать. Он покачнулся, выронив нож и прижал руки к окровавленному лбу. Я же вырвал из кобуры пистоль — и всадил пулю под ноги клирику.

— Злоумышляете против власти! — выкрикнул я, как можно более грозным голосом, мало даже задумываясь о том, что именно говорю. — Карателей захотели! Всех на шибеницу пущу! Снять её! — Я даже коня на дыбы поднял, стараясь, не задеть копытами кого-нибудь из окруживших меня людей.

Люди попятились, они отступали и лишь клирик остался на месте, незыблемый, как скала. Надо сказать, очень тощая скала. Я медленно подъехал к нему, поигрывая палашом, обратился и не подумав вылезти из седла:

— А вы, милейший служитель культа, что же. Не боитесь императорского гнева?

— Выше всех владык мирских — Господь, — процитировал священник Книгу Всех Книг, — и лишь ему я подчиняюсь.

Я тронул поводья коня, попросту подвинув клирика, и парой быстрых ударов освободил Горную ведьму.