Маскарад

Глава 3.

Эльген, Ди и Кристоф сидели в номере одной из гостиниц, не самой дорогой, но и не дешёвой. Солнце зашло и вампиры и данпил, в полной мере подверженный вредоносному действию дневного светила, чувствовали себя гораздо комфортнее, не смотря на то, что двое провели на ногах сутки, а третий проспал последние полторы с лишним сотни лет. Именно о событиях этих лет и шёл у них разговор.

— Падение Вышеграда спровоцировало людей, — говорил Эльген. — Непосредственно перед ним, как ты ещё должен помнить, в Кралов прибыли инквизиторы, они, по идее, должны были расследовать бесчинства, устроенные тзимицу, однако бой за крепость демонов, в котором погибли многие из них, стал началом первой из Алых войн. Баалоборцы атаковали домены Маскарада, выжигали капеллы тремере, повсеместно началась охота на гангрелов, их убивали как диких зверей, хоть это и стоило людям многих и многих жертв. В настоящую войну это переросло после того, как за Маскарад вступился Алый анклав. Войны продлились несколько десятков лет, закончившись лет сто пятьдесят назад, прерываясь недолгими перемириями, которые нарушались направо и налево. Исход решили мистики, вставшие на сторону людей, но не только они.

— Во времена Алых войн, — переведя дыхание, продолжил вампир, — ближе, естественно, к их концу, грянул Великий мятеж отступников. Многие юные вампиры, привыкшие убивать и недовольные ограничениями на убийство людей, наложенными Внутренним кругом и Бдящими из-за желания руководства Маскарада прекратить, наконец, войны. А для этого пришлось, естественно, бороться с бесконтрольными убийствами. И войну с людьми сменила война внутри нашего сообщества, настоящая гражданская война. Анклав устранился от событий, запершись внутри границ и принимая всех вне зависимости от принадлежности к Маскараду или Шабашу, так назвали отступники свою организацию — если это можно так назвать. Можно сказать, война продолжается до сих пор, хоть и идёт она не совсем по правилам. Она больше напоминает войну партизан в тылу общего противника, готового прикончить и тех и других. Они творят друг другу мелкие пакости, приканчивают десяток другой вампиров, громят города, и Шабаш отличается при этом отличается особенной жестокостью по отношению, как к вампирам Маскарада, так и к людям.

— Кланы разделились? — спросил Кристоф. — Или некоторые встали на сторону Шабаша полностью?

— Ты проницателен, Кристоф, — усмехнулся Эльген. — Произошло и то, и другое. На сторону Шабаша перешли кланы Ласомбра и Тзимицу почти полностью и практически вся молодёжь гангрелов, тореадоров и твоего клана, Кристоф, вентру в куда меньшей степени. Про тремер ничего сказать не могу, потому что побег их юных представителей очень напоминает спланированную акцию, слишком уж сильна у них организация, тем более, что никто из регентов не ушёл в Шабаш, а вот гангрелы или тореадоры высокого ранга бежали к отступникам. О малкавианах молчу, о них, вообще, мало кто чего знает. Независимые, вроде ассамитов или каппадоцо, так независимыми и остались, а ваали не принял даже Шабаш. Там заправляют ласомбра, а они не потерпят никакого соседства с поклоняющимися Баалу.

— Много, — протянул Кристоф, — очень много изменилось с тех пор, как я попал в торпор. А что с Вукодлаком, где он?

— Одно я знаю, — бросил Ди, — его здесь нет, я бы почувствовал его.

— Но где он тогда? — задал почти риторический вопрос Кристоф и уже гораздо тише, для себя, добавил: — И где Анечка?

Ни вампир, ни данпил не стал спрашивать, кто такая эта Анечка, личную жизнь уважали все.

— Остаётся только одна зацепка, — вместо этого сказал Эльген, — чёрная карета с вампиром на козлах. Она заезжала сюда незадолго до того, как восстановился Вышеград. Но вот куда она направилась, я не знаю, однако не думаю, что она уехала далеко. Вот только один вопрос: мы станем преследовать её вместе?

— Я работаю один, — бросил Ди, — и в моё задание входило лишь расследование дела с восстановлением Вышеграда, а за идею я не работаю.

— Я поеду, — кивнул Кристоф, — за Вукодлаком должок передо мной.

— Ди, — обратился к данпилу Эльген, — может быть, изменишь решение? Я, как представитель Анклава, располагаю кое-какими средствами и могу оплатить твои услуги. Сколько ты берёшь?

— Сто пятьдесят тысяч золотом, — равнодушно ответил Ди, — желательно, в билефелецких марках или халинских цехинах. Ни одну из здешних валют не принимаю.

— Неплохо, — усмехнулся Эльген, — но с учётом платёжного поручительства, выданного мне клириками, вполне хватает.

— Половину вперёд, — добавил Ди.

— Вполне разумно, — кивнул Эльген, доставая то самое поручительство, что передал ему брат-кастелян, состоявший при баалоборцах, за участие вампира в рейде на Вышеград. — Остальное — завтра, когда откроются банки и я смогу получить у них деньги по поручительству из Анклава.

Ди ничего не сказал, однако бумагу взял, что означало, что он согласен и для него лично было равноценно подписанию контракта.

Отпустили нас на следующее же утро, вручив внушительного вида платёжное поручение без указания банка, зато снабжённое Большой Церковной печатью, что давало гарантию того, что оно будет оплачено в любом из банков вне зависимости от страны. Разве что где-нибудь в халифате его не примут по понятным причинам.

— Можем гордиться, — усмехнулся я, — выбрались живыми из застенок инквизиции.

— Не до гордости сейчас, — буркнул Боргофф, — Вышеград оказался обманкой и никакой Анны там нет, а чёрная карета уехала уже далеко.

— Тогда у нас прямой резон поспешить, — заметил я. — Надеюсь, я ещё не лишний в вашей компании?

— Скорее всего, уже нет, — отрезал Боргофф, — по крайней мере, пока не расскажешь кто ты такой на самом деле.

— Ты и так всё знаешь, — пожал плечами я.

На лицах всех троих охотников я прочёл самое искреннее недоверие к моей персоне. В общем-то, вполне оправданное.

— Как хотите. — Я понял, что мне нет больше места среди этих охотников. — Но за каретой я всё равно поеду. Я должен узнать, что к чему в этой истории, а до дочери штирийского графа мне дела нет. Так что я вам не конкурент.

Не думаю, что эти слова много что значили для них, однако они были не столь уж безразличны мне после событий в Вышеграде, может быть, я становлюсь сентиментальным на старости лет.

Переодевшись у того же Яромира и забрав палаш, с которым я чувствовал себя гораздо лучше, я направился на постоялый двор, где собирался купить коня для дальнейшего преследования чёрной кареты. Однако до двора я не дошёл, на полпути меня перехватили вампиры и данпил, как обычно одетые в чёрные плащи, почти полностью закрывающие их от света солнца, правда капюшонов ни один не носил. Ди и Эльген ограничивались шляпой с узкими полями и высоким воротником каждый, а Кристоф и вовсе ничего на голове не носил, гордо демонстрируя всем и каждому свою каштановую шевелюру, затянутую в тугой хвост.

— Чем могу быть полезен? — поинтересовался я, когда мы все вместе отошли в тень.

— Ты ведь отправляешь за чёрной каретой, — не спросил, а заявил мне в лоб Эльген, — и знаешь, куда направляется.

Я лишь пожал плечами, подчёркивая тем самым, что не понимаю, что им нужно от меня.

— Скажи нам, — бросил Кристоф. — Мне... нам очень нужно это знать.

— Да с чего вы взяли, что я знаю что-то про эту карету? — возмутился я, даже не очень наиграно. — Я сюда приехал, чтобы порыться в руинах Вышеграда, а теперь, когда от него вообще почти ничего не осталось, мне здесь делать нечего. Я возвращаюсь в Хофф, — не моргнув и глазом, соврал я.

— Ерунда, — отмахнулся Эльген, — не смейся над нами, Юрген. Я знаю, что ты преследовал эту карету от самой Дарловы, где угодил в ловушку, подстроенную, если тебе интересно, Шабашем. Вот только не знаю, для чего они устроили её. Ты расспрашивал о карете на всех постоялых дворах, где останавливался, менял там лошадей, тратя приличные суммы казённых денег, и мчался дальше, стараясь догнать её. Держу пари, ты и в Вышеград залез, чтобы побольше разузнать о ней.

Поймал. Классически. И откуда только он всё это знает? Так что отпираться теперь бессмысленно, но всю правду говорить не стану, хотя...

— Ты мне не поверишь, Эльген, — усмехнулся я, — но в этом деле, с моей стороны, по крайней мере, никакой мистики нет. Меня послали разобраться в истории с покупкой недвижимости в Хоффе неким графом Тибальтом Горном, дальним потомком Рихарда Гогенштауффена. Оформлением всех необходимых бумаг занимается адвокат по имени Дитер Фогель, я пристроился следить за ним от самого Терница до Дарловы, где он сел в ту самую чёрную карету.

— Тибальт Горн, — протянул Эльген, — хорошее имя. У него поместье на северо-западе, на бывших эльфийских землях. Хочешь узнать тайну вашего двора? Думаю, хочешь. Слушай же. Тибальт Горн — это родной брат Рихарда Гогенштауффена, Манфред. Он здешний кардинал Шабаша, отвечает за всю Богемию в целом примерно со времён разгрома Рихарда.

— Честно скажу, — признался я, — мне от этой информации не горячо, не холодно. На престол этот вампир претендовать не станет, однако и на твои слова я сослаться не могу, сам понимаешь, так что продолжу преследовать чёрную карету.

— Мы составим тебе компанию, если не возражаешь. Можем помочь с лошадьми. У меня есть несколько ни к кому не привязанных кошмаров.

— Это, конечно, очень хорошая новость, но как она поможет мне. Я — не вампир, кошмар мне не подчинится, да он просто разорвёт меня на части.

— При желании и некотором умении можно привязать кошмара и к тебе. Хотя определённый риск есть.

— Что же, я готов рискнуть. Никогда не ездил на кошмаре.

— Если повезёт, — заметил Ди, молчавший до того, — обзаведёшься одним из лучших коней, о каком многие короли и императоры и мечтать не могли. — Сам он сколько я его знаю ездил только на кошмарах, хотя где он их доставал оставалось для меня загадкой.

Ровно в полночь мы собрались в полумиле от Кралова, в наиболее тихом и безлюдном месте в окрестностях богемской столицы, так было нужно для ритуала, как объяснил мне Эльген. Мы просидели в тени раскидистого дуба с самого заката, именно тогда закрывались ворота города, после захода солнца войти и выйти из Кралова можно было лишь по специальному разрешению, если ты, конечно, не княжеский курьер или, в крайнем случае, благородный рыцарь. Хотя в последнее время таковых становилось всё меньше и меньше.

Каким именно образом Эльген определил, что наступила полночь, не представляю. Это свойство, присущее лишь вампирам. Он один плавным движением поднялся с земли и оглушительно свистнул, так что у меня даже зубы онемели. На свист примчались три великолепных вороных жеребца с пламенными гривами и копытами, глаза их ярко светились в темноте.

— Начнём с тебя, Юрген, — бросил Эльген, — с тобой будет сложнее. Подойди к кошмару, одному из двух, тех что стоят дальше от меня.

Я кивнул и несколько опасливо (оно и понятно!) подошёл к вампирскому коню. Оба захрапели, однако не отступили, подобно обычным лошадям, а наоборот, уставились на меня весьма нехорошими взглядами, плотоядные они были очень. Но тут моей спиной вырос Эльген.

— Поймай глазами взгляд одного из них, — прозвучал в моей голове его голос, — и удерживай его. Я помогу тебе, чем сумею, однако всё зависит от тебя. Это сражение воль. Твоей и его.

Я последовал его совету, перехватив плотоядный взгляд кошмара. Это было прямо как смотреть на горящую свечу, но через мгновение я буквально утонул в его глазах. Я словно погрузился в алый водоворот, который метал и швырял меня туда сюда, стараясь разорвать на куски. Когда же эта экзекуция завершилась, я без сил рухнул на колени в полной уверенности, что провалил испытание и вот-вот по моей спине пройдутся копыта кошмара. Однако же когда сумел-таки поднять глаза на Эльгена, в его взгляде светилось искреннее уважение.

— Впервые в истории, — произнёс он, — ни единому не вампиру, не удавалось привязаться к кошмару полностью. Раньше связь была слабой и чтобы разорвать её хватало лишь нескольких дней друг без друга.

Я поднялся наконец с земли и огляделся. Один из кошмаров всё ещё плотоядно косился на меня, но буквально через секунду его с характерной для этих коней злобой отогнал от меня тот, с которым мы обменивались взглядами. Набравшись храбрости, я положил ему ладонь на холку, он доверчиво потёрся большой головой мне о плечо, заставив меня вздрогнуть. Я отвёл своего (Господь всемогущий, у меня свой кошмар!) кошмара, чтобы дать Кристофу привязать своего коня.

Он управился с кошмаром куда быстрее меня, судя по тому, что на востоке уже занималась заря, я провозился с огненногривым жеребцом не меньше трёх часов, а Кристоф своего привязал за пять минут, не больше. Мы вскочили на спины кошмаров, Ди подозвал своего коня пока я занимался своим, и помчались к дороге на запад.

— Послушай, Эльген! — крикнул Кристоф. — Если эта карета ехала из Штирии, то зачем было заезжать в Кралов? Ведь поместье этого Тибальта Горна на северо-западе, туда есть дорога куда короче.

— Я и сам над этим думал, — бросил в ответ Эльген, — их явно что-то интересовало именно в Вышеграде.

— Тут может быть только один ответ! — встрял я. — Вукодлак. Карета забрала его и рванула в поместье Тибальта Горна, или как его там, а вся история с восстановлением проклятого замка — фикция для отвода глаз и для того, чтобы потянуть время. И все мы на неё с блеском купились.

— Это значит, что Вукодлак либо уже проснулся, — резюмировал Эльген, — либо, скорее всего, очень скоро выйдет из торпора. Нам надо спешить.

— А стоит ли? — неожиданно спросил Ди. — Старый клан Тзимицу и Тал'махе'Ра разделаются с ним, рано или поздно.

— Вот именно, что поздно, — усмехнулся Эльген. — Моя, а значит, теперь и твоя работа состоит в том, чтобы не допустить пробуждения Вукодлака, либо расправиться с ним до того, как он сотворит нечто непоправимое. Ты думаешь, что Истинная Чёрная Рука успеет прикончить его до этого. Я конечно не буду против, если они опередят нас, но и сидеть сложа руки не намерен.

Мы мчались быстрее ветра, свистевшего в наших ушах, солнце вставало и садилось несколько раз, а мы гнали и гнали кошмаров, обогнав в первый же день экипаж Братства Маркуса, как стоячий, лишь цветистые ругательства Кайла, сидевшего на козлах, полетели нам вслед. Никто из нас не хотел уступать остальным, поэтому и спустя четверо суток мы точно также подгоняли кошмаров, которые похоже не знали, что такое усталость, в отличии от нас. Не знаю, как вампиры или данпил, но я, не смотря на своё полуэльфийское происхождение, начал выдыхаться, однако гордость не позволяла мне попросить их об остановке. Спасло то, что кошмары оказались не такими двужильными, как мне представлялось по весьма скромным представлениям об этих огненногривых конях. Они начали спотыкаться и даже их пламенные гривы несколько приугасли. Заметив это, Эльген сделал нам знак и сам первым натянул поводья.

Я с непередаваемым удовольствием спрыгнул с седла, ноги задеревенели, зад горел, словно я уже сидел на сковороде в Долине мук. Вампиры же с данпилом выглядели до отвратительного нормально, как будто и не провели в седле почти пять дней. Садилось солнце, а значит наступала время вампиров, они отправились на охоту в ближайшую деревню, оставив усталых кошмаров нам с Ди. Данпил, видя моё поистине плачевное состояние, сказал, что я могу спать, а он покараулит. Возражать ему я не стал — слишком сильно слипались глаза.