Этаж ноль

Это был символ. Знак. Предупреждение... Предначертание.

— Господи... Только не сейчас... — доктор Оуквист, увидевший птицу, побледнел и неуверенно отступил на шаг назад. — Невозможно... Та самая... Что я встретил в тот раз... Новый вид...

— И как нам с ней поступить? — нахмурился полковник, доставший из кармана шинели пистолет. — Пристрелить и дело с концом?

— Нет! Не смей! Нельзя! — неожиданно тонко и громко воскликнул Пак, до того пребывавший будто в летаргическом сне... неожиданно в первую очередь для самого себя. — Беда... Беду накличешь...

— Беду? — усомнился старый солдат. — Многое я повидал... Много баек слышал... Но белая птица...

— Не надо, Вирти, оставь ее... — Анна коснулась руки полковника. — Пусть летит...

— Пусть... — эхом повторил Вирт фон Хеффер, провожая отсутствующим взглядом бесшумно поднявшуюся в воздух птицу. — Возможно, ей повезет больше...

Шаг за шагом, виток за витком, минута за минутой. Они поднимались по тропе уже почти десять часов, не останавливаясь и не разговаривая. С момента встречи с белой птицей тоже прошло достаточно времени, страсти улеглись, и люди опять погрузились в свои мысли. Как будто первого предупреждения оказалось недостаточно...

Пак плелся, уставившись себе под ноги, все его внимание было занято тем, чтобы сохранить равновесие и не навернуться вниз. Изредка юноша поглядывал на хмурое небо, слегка подсвеченное заходящим солнцем. Грязновато-желтый цвет чуть ниже бурых косматых туч... Он казался зловещим. Пак не знал, почему, но пейзаж напоминал один из старых ночных кошмаров. Не величественностью или чувством надвигающейся беды... Нет, урывками хватая куски закатного неба, Пак Синмор ощущал нечто совершенно иное...

Мрачную завершенность.

Конец всего... вся эта система гор-храмов была не преддверием ада, рая или чистилища. Ничего подобного и в помине не наблюдалось. Обреченность... Давящая и наводящая на мысли. Очень плохие мысли. Лестница мира? Тропа, ведущая вверх, к небесам? Ха! Если бы все было так просто... Если бы можно было взглянуть только с одной стороны...

"Чтобы спуститься вниз, лестница совершенно необязательна".

С чего они взяли? Слова профессора — правда? С чего они взяли, что храм обращен к богу? Древние... Их духи сейчас зовутся демонами... Строить такую махину просто для поклонения? Не-е-е-ет, строители были не настолько глупы и наивны. С их-то могуществом... Не-е-е-ет, не ответов искали мифические Кхимерры. И не новых вопросов...

Нет. Они искали только силу. Большую силу.

Бурое и рваное небо, как тень такой же земли. Голые мертвые камни, белая лента тропы, спираль, сжимающаяся вокруг мыслей... Шаг за шагом они поднимались вверх, шаг за шагом приближаясь к злополучной вершине... Если есть храм, то есть и ступени ведущие к нему. А тут только тропинка, выбитая в скалах... Но не всегда лестница — это лестница. Иной раз форма отходит на второй план, открывая дорогу...

Предназначению.

Птица, треугольник, пересеченный кругом, недомолвки профессора Стауфа, странный выбор состава экспедиции... Все должно сходиться в одной точке, но Пак, как ни старался, не мог подобрать ключа к этой головоломке. Паззл, безумный невероятный паззл... Уравнение с множеством неизвестных, одним из которых являлся доктор Оуквист. Он что-то знал... И намекал... Но почему не сказал открыто? Боялся? Не верил? Хотел справиться со всем в одиночку? Непонятно...

Юноша вертел в голове известные ему факты, перекладывал с места на место, разглядывал с разных сторон. Он искал несоответствия и не находил... Он пытался соединить все воедино, но не мог... Ниточки протянулись от одного кусочка загадки к другому. Жесткие тонкие ниточки, не дающие конструкции разлететься, но и не позволяющие стать ей одним целым... Как сжимающаяся и разжимающаяся пружина... Которая движется все медленнее, все тише...

К своему концу.

Что-то должно было случиться. Через минуту, через час, через день. Неважно когда. Неважно что. Но очень-очень скоро. И очень-очень... Плохо. Для всех людей, объединенных нелепой экспедицией. Но... для всех ли? Профессор не выглядел угнетенным, в отличие от остальных. Он бодро шагал впереди, будто десять часов подниматься по крутой тропе это так, незначительная неприятность... Он казался опытным и подготовленным человеком...

Или тем, кто приближается к долгожданной цели.

Пак знал, что случится беда. Он предчувствовал ее, он был готов к ней... Но когда доктор Оуквист сорвался вниз, юноша застыл, не в силах пошевелиться, и только смотрел вслед падающему человеку... Он даже не понял, что именно произошло. Что, как и почему... Только что члены экспедиции, выстроившись в цепочку, медленно поднимались вверх, упиваясь своей молчаливой сосредоточенностью. Только что доктор, как и все, переваливался с ноги на ногу, придерживаясь рукой за шершавый камень скалы. И через секунду, за время, достаточное чтобы открыть и закрыть глаза...

Хэнк Оуквист словно потерял равновесие — он неловко покачнулся, отклонился в сторону, увлекаемый тяжелым рюкзаком, и, наконец, рухнул, как булыжник, чуть не убивший Пака Синмора парой часов ранее... Анна, испуганная, похожая на маленького взъерошенного воробушка, Анна Левит, пыталась спасти доктора. Увидев, что Хэнк вот-вот упадет, она рванулась к товарищу, протянула тонкие пальцы, но успела схватить лишь воздух... Каких-то секунд, мгновений... Не хватило...

Перепуганные люди, все, кроме профессора, сгрудились у самого края обрыва. Пять пар глаз неотрывно следили за падающим вниз, будто кукла, доктором. Он был еще жив, но уже не пытался сопротивляться. Сложил руки на груди, посмотрел на тех, что остались наверху. Усталым... Нет, изможденным... До невозможности затравленным... Взглядом... И еще...

Пак знал, что падающий доктор, прощаясь, смотрит на всех, но, когда тот, вдруг раскинув руки в стороны, глухо рухнул на камни, и на мертвом лице появилась слабая улыбка... Юноша понял... Понял, что это предназначалось ему и только ему. Как и странное выражение, промелькнувшее в безнадежно-мрачных глазах Хэнка Оуквиста. Это была... Надежда?! Даже нет... Не надежда...

Ожидание чуда.

Слишком потрясенные, чтобы говорить, слишком измотанные, чтобы осмыслить произошедшее, путники продолжили взбираться вверх. Профессор Стауф сказал, что ему очень жаль... Что доктор Оуквист был очень хорошим человеком... Но... Нельзя же бросать дело на полпути? Тем более что мертвому они ничем не помогут... И они согласились. Пошли за профессором, как бараны идут за своим вожаком...

На убой.

Только Пак, уставший едва ли не больше всех, с минуту стоял у края пропасти, пристально разглядывая тело доктора, распластанное на камнях... На камне... На том самом камне, где раньше они встретили странную птицу... Голова Хэнка Оуквиста лежала в нарисованном круге, руки скользили вниз по сторонам треугольника...

Еще один кусочек добавился к головоломке в мозгу Пака. Еще один факт к уже имеющимся. Еще больше туманной дымки, обвивающей мысли... Крепко сжав лямки рюкзака, до боли, до обжигающей ладони боли, юноша поспешил за успевшими отойти на приличное расстояние спутниками. Со стороны его торопливый уход больше походил на бегство...

Бегство от самого себя.

Зачем наступать раз за разом на одни и те же грабли? Повторять ошибки, повторять пройденное, будто читая истрепанную до дыр книжку... Зачем загонять себя в угол? Ради чего? Деньги... Всех не заработаешь, а того, чтобы просто жить, рисковать нет нужды... Слава? Но она, в лучшем случае, достанется профессору. А о его спутниках разве что упомянут в короткой сноске — были в одной экспедиции со знаменитым Винсентом Стауфом. Год. Дата. Все... Хотя даже этого не случится — сгинут они в безлюдных горах, вместе с профессором и сгинут... Пак чувствовал это, как чувствовал жесткие камни под ногами. Он мог предсказать, что будет дальше... Но предпочитал закрывать глаза и не верить. Как не верил все последние годы. С того момента как... Нет, слишком больно вспоминать. Слишком больно вспоминать...

Самого себя. Прежнего. Бывшего... Или небывшего.

Юноша, отягощенный кроме мрачных мыслей еще и неподъемным рюкзаком, шел, еле-еле передвигая ноги. Он в любой момент мог упасть и держался только на силе воли. Как тогда... Когда жизнь разделилась на рваные обрывки бумаги... Или не бумаги? Или просто карточная колода рассыпалась и ему выпала двойка червей? Низшая карта... Поражение... Полное и безоговорочное... Он помнил, как пытался покончить с собой. С опостылевшей до невозможности жизнью...

Шрамы на запястьях болели — это были фантомные боли, маленькая месть тела за те попытки... Перерезать вены? Самый легкий способ, как ему тогда казалось. Самый популярный, если судить по фильмам и книгам. И самый простой, понятный даже ребенку... Любой справится с этим... Любой, но не человек, которого теперь звали Пак Синмор. Он пытался убить себя, но был до сих пор жив. Почему? Простой вопрос и простой ответ. Потому... Потому, что боялся. Потому что ему не хватало духа довести дело до конца. Потому что, в действительности, он очень хотел жить. Очень, очень сильно хотел жить.

Но не так. Не так, как тогда... И не так, как сейчас.

Совсем еще молодой человек, покачиваясь и не поднимая глаз от земли, взбирался по тропе вверх. Он не знал, сколько осталось до вершины, не знал, через сколько шагов, минут или часов свалится без сил... Для него не существовало окружающего мира, только он, тропа и мысли. Юноша вновь и вновь возвращался к тому моменту, когда погиб доктор Оуквист. Вновь и вновь видел улыбку на мертвом лице. Вновь и вновь его сердце сжималось от мрачных предчувствий...

Он даже завидовал доктору — тот хотя бы избавился от тяжкой ноши знания... Навсегда. А Пак... Не мог жить и не мог умереть. Юноша согласился на экспедицию, потому что ему было все равно, на что соглашаться. А сейчас, после невыносимого многочасового подъема, ему было все равно, что будет с ним самим. И...

— Эй, Гато! — Гроус повернулся к юноше. — Давай я понесу твой рюкзак, а? Ты же вот-вот с ног свалишься.

— Правда, парень, — присоединился Граас, навьюченный поклажей, как мул. — Нам то что — одним рюкзаком больше, одним меньше... А тебе полегче будет.

— Нет... — едва слышно сказал юноша. — Не стоит...

— Пак Синмор... Ты хочешь разделить участь многоуважаемого доктора Оуквиста? — насмешливо сказал подошедший к ним профессор Стауф. — Отдай свой рюкзак носильщикам... лично мне очень бы не хотелось повторения трагедии.

— Нет, — упрямо повторил Пак, повысив голос и до боли сжимая лямки. — Я сам. Справлюсь.

— Ну, смотри... — цепкие насмешливые глаза профессора изучали юношу, словно какую-нибудь лягушку. — Все равно решать тебе и только тебе...

Винсент Стауф снова занял место в авангарде, разыгрывая из себя мифического флейтиста, и продолжил подъем. За ним потянулись все остальные — кто, бодро печатая шаг, кто, переваливаясь с ноги на ногу. Последнее в большей степени относилось к Паку, который, хоть и отдохнул чуть-чуть, пока спорил с проводниками и профессором, но по-прежнему был еле жив от накопившейся за день усталости. Он почти не чувствовал ног, они были где-то в другой реальности, двигаясь сами по себе... Легкие болели, через силу перегоняя воздух... Скоро... Скоро все должно закончиться...

И закончилось. Потому что экспедиция достигла вершины... Вот так, неожиданно, сразу... В тот момент, когда Пак уже и не надеялся на это.

Вершина, срезанная невидимым лезвием, была гигантской площадкой. Идеально ровной, со зданием, похожим на старый храм... И, скорее всего, этим самым храмом и являвшимся. Без украшений, без многочисленных жертвенных алтарей и величественно-грозных статуй... Хотя нет, два монумента тут все же стояли, если так можно назвать двух каменных кошек размером с гепарда или даже чуть меньше. Они предваряли галерею, ведущую к входу в храм, исполняя роль стражников... А, может быть, и хранителей.

Пак, с интересом поглядывая по сторонам, даже об усталости на время забыл. Его больше интересовало нечто другое...

— Почему здесь нет облаков? — спросил он у профессора.

— Они нам не нужны... — ответил тот, не оглядываясь. — Мы уже пришли к цели.

Винсент Стауф поправил очки и усмехнулся, но ничего не сказал, а, поманив спутников, направился к статуям. Гроус и Граас, немного поворчав, все же последовали за профессором, полковник чуть помедлил, но, минуту спустя, присоединился к ним, и только Анна Левит, с непроницаемым лицом стоявшая у самого края площадки, даже не пошевелилась. Паку казалось, что она сомневается, причем не в том, идти или не идти к обнаруженному храму, а в чем-то ином, скрытом глубоко в подсознании... В своих истинных чувствах и мыслях? Юноша не мог сказать наверняка — каменное выражение и пустые глаза сбивали его с толку, а молчание не добавляло определенности...

Единственное, в чем Пак Синмор был уверен — это только начало. Начало конца...

Профессор отступил в сторону, пропуская вперед проводников, и остановился. Следовавший за ними Пак в этот момент подумал, что глава экспедиции ведет себя несколько странно. Логичнее было бы исследовать удивительные фигурки зверей тому, кто разбирается во всем этом. То есть либо профессору Стауфу, либо доктору Оуквисту... Но док погиб, значит, остается только сам профессор... Почему же он медлит? Почему он хочет, чтобы проводники первыми рассмотрели статуи стражников? Разве что...

Опасность.

Неожиданная мысль обожгла холодом и заставила юношу повнимательнее приглядеться к каменным кошкам. Теперь, когда он подошел ближе, можно было различить черты звериных морд, подивиться мастерству древних скульпторов и... Вспомнить одну старую легенду о кошачьем дьяволе. Пак не знал всех деталей, да и историю эту слышал мимоходом, она достигла его ушей случайно... В общем-то, ничего особенного. В общем-то, статуи не походили на чудище из глупого мифа. Но...

Две каменных кошки были отвратительно реальны. Отвратительны. И реальны. Пустые и выпуклые, как у лягушки, глаза, заостренные мордочки, обращенные к серому небу треугольники ушей... Животные были изображены разозленными — с поднятой лапой, ощерившиеся, с длинными острыми клыками, выглядывающими из широко раскрытого рта. А еще...

Между аккуратных, вполне кошачьих ушек, из головы кошек исходили массивные уродливые рога, по форме напоминающие горные пики. Только вот они были витыми, как сверла... Прямо как храм, на вершине которого сейчас стояли члены экспедиции... Полагавший, что уж теперь ничему не сможет удивиться, Пак, решил проверить очередную догадку. Он сделал несколько шагов по направлению к статуям и...

...Не две кошки, но одна... Отражение, разделенное во времени и пространстве... Новый знак на старом пути... Второй... Следующее звено цепи... Кошка слева подняла правую лапу, но не выпустила когтей. Кошка справа — левую и показала всем каменные лезвия. Острые, как отчаяние...

Пак находился в самом центре, прямо между статуй. Он словно впал в полутранс, все понимая, сохранив все ощущения, но полностью потеряв контроль над телом. Он хотел подойти к левой кошке... И, одновременно, жаждал как можно быстрее припасть к каменной плите под правым изваянием. А потом...