Этаж ноль

Гроус и Граас синхронно, словно они были связаны невидимой нитью, сделали шаг вперед. Еще один. И еще. Остановились проводники только в паре метров от статуй, после чего они разом опустились на колени и, почти сразу, распластались на земле. Неподвижный Пак смотрел, как Гроус, ощетинившийся рюкзаками, будто надувается и сдувается. Здоровяк походил на жабу, которую вытащили из воды. Это было непонятно и... страшно. Тем более страшно, что происходило в полнейшей тишине — юноша даже дыхания своего не слышал. Не слышал он и шороха одежды, звука шагов, завывания ветра... Все словно вымели... Все звуки...

А кошмар, тем временем, продолжался... Гроусу, видимо, надоело изображать из себя земноводное, и он встал на четвереньки. Было заметно, как напряжены могучие мышцы, тяжеленный груз тянул здоровяка к земле, а тот будто не замечал этого... Еще немного постояв в коленопреклонной позе, Гроус, наконец, встал и резко повернулся. Одновременно повернулся и Граас, но Пак этого не увидел, потому что все внимание юноши буквально прилипло к лицу мрачного проводника...

Зеленая, как трава, кожа, покрытая волдырями, словно ее ошпарили, пузырилась и плыла, то и дело меняя форму. Она была похожа на пластилин, а лицо — на жуткую маску... Нижняя часть этой маски, которая совсем недавно являлась человеческим ртом, разверзлась, обнажая черную бездну, темнее самой плохой ночи... А еще глаза Гроуса... Они стали злыми. Вместе с кровью в них стекалась ненависть, накопленная проводником за долгие-долгие годы...

Не два человека, с которыми он провел рядом много дней... Не мрачный ворчун Гроус и добродушный Граас... Не проводники и носильщики, напарники юноши по экспедиции... Нет, сейчас перед ним стояли не люди, а два чудовища, выбравшихся из самой отвратительной преисподней. Злобные, источающие жажду смерти, уже не принадлежащие этому миру... Они были готовы броситься на него в любой момент. Секунда, две, три... А потом разорвут, загрызут, задушат...

— Вирт, стреляй! — сухо приказал профессор. — Быстрее!

Спустя пару мгновений Пак услышал сухие щелчки. Один, второй, третий, четвертый. По пуле в каждый глаз каждого из проводников...

Тело вновь стало его слушаться — юноша мог пошевелить пальцами, шагнуть вперед или в сторону, наклониться и закашляться... Сердце билось, словно в иной реальности, мерно, как ритм метронома, отстраненное и застывшее... Оно было чужим, не его... И вся площадка, срезанная начисто верхушка горы... Казалась гигантской сценой, ареной для чудовищных игрищ... Где играли живые люди, развлекая невидимых зрителей...

Или зрителя.

Пак не знал, почему именно это, открытое всем ветрам, место было выбрано профессором. Он не знал, почему нет ветра, почему на небе нет и следа солнца... облаков... звезд... Одна лишь серая мгла... Он смотрел со стороны... Не смотрел — чувствовал... Себя, профессора, полковника, Анну... Они все стояли, как фигурки на шахматной доске, изображая забытый гамбит... А в центре этого куба были принесенные жертвы...

Убитые проводники лежали ничком, присыпанные грудой тяжелых рюкзаков, и Паку вдруг очень сильно захотелось подойти к этой куче, раскидать, перевернуть мертвые тела и посмотреть на лица... На зеленые, покрытые чудовищными волдырями лица... Он хотел знать — не привиделось ли ему, не было ли это порождением его больного воображения? Он хотел избавиться от своего двойственного зрения, когда он был он... и не он... одновременно... Как ангел-хранитель за спиной... Но... Почему, собственно, ангел?

Юноша, провожаемый насмешливым взглядом профессора, осторожно обогнул тела убитых проводников и приблизился к статуям стражей. С такого расстояния кошки не казались демонами — просто искусно сработанные мифические звери, абсолютно мертвые и совершенно не представляющие опасности... Не слушая сердце, не обращая внимания на мысли, забыв о боли, сжимающей каждую клеточку тела... Пак поднял руку и медленно, невероятно медленно, поднес ее к правому рогу левой кошки. Прямо к витой вершине, коснувшись пальцами острого, как игла, пика...

— Кого ты там ищешь? — безразличным голосом спросил профессор, уже стоявший за спиной юноши. — Демонов?

— Нет... — каменное острие погрузилось в кожу, по спиральной канавке скатилась капелька крови — красная-красная... но боли не было. — Нас...

Винсент Стауф расхохотался. Сухо, расчетливо, равнодушно. Он смеялся, словно выдавал ссуды клиентам... А потом так же внезапно успокоился.

— Идем.

На сей раз, профессор первым прошествовал мимо каменных кошек, не уделив стражам ни единого взгляда. Он шел, как опытный гид, изучивший каждый миллиметр древнего храма, шел, лениво и мягко ступая по гладкой плите. Слева и справа высились идеально ровные столбы, отмечая пространство и время... Паку они казались километровыми отметками, которые есть на обочине любой приличной дороги. Полковник, перенявший от убитого им же Гроуса эстафету мрачной задумчивости, видел перед собой бесконечную вереницу часов, дней, лет... А женщина, с потерянным лицом следовавшая за ними, не замечала ничего и не думала ни о чем. Она пыталась забыть, поскорее выбросить из головы все, что случилось сегодня...

Но у Анны Левит ничего не получалось. Впервые в жизни.

Когда галерея, казавшаяся бесконечной, оборвалась массивной каменной стеной, люди увидели дверь, высотой в два метра и шириной, достаточной, чтобы пройти вдвоем... Профессор удовлетворенно хмыкнул, всматриваясь в непроницаемый мрак, начинавшийся сразу за вырубленном в камне проходом, и поднял руку, указывая вправо.

— Там есть еще один, — действительно, безупречные столбы теперь шли параллельно стене, уходя в сторону. — Полковник Вирт и мисс Анна... Вы исследуете тот путь. А мы с молодым человеком попробуем проникнуть через главную дверь.

— Хорошо, — бросил Вирт фон Хеффер и зашагал, выверяя каждое движение, как на параде. — Анна...

— Да... — женщина растерянно смотрела на удалявшуюся спину полковника. — Я сейчас...

Она поспешила следом, то замедляя ход, если догоняла Вирта, то уподобляясь бегущему стометровку спортсмену, если расстояние между ними слишком уж увеличивалось...

— Оставим... — профессор внимательно взглянул на Пака. — У нас свой путь.

— Свой? — удивился юноша, побелевшими руками сжимая лямки рюкзака.

В глазах Винсента Стауфа вновь промелькнула печальная усмешка.

— Идем.

Столбы. Гладкие и обтекаемые. Как вся жизнь полковника Вирта фон Хеффера... Сколько он себя помнил — все время воевал. С врагами, с судьбой, с самим собой. Он и на войну пошел только потому, что хотел испытать силы, закалить характер, избавиться от страха... Хех... Это прожорливое чудище, всегда сидевшее внутри, только наливалось силой, когда глаза фиксировали картинки бойни... Вот развороченный танк на выжженном поле, усеянном мертвыми телами... Вот солдаты, идущие через минное поле и обезвреживающие смертоносные машины своими телами... Вот боль, кровь и черная гарь, поднимающаяся к небу...

Вирт выжил. Более того, длительная кампания стоила ему всего пары царапин — зацепило осколками... Пули свистели над головой, снаряды рвались в стороне, всегда погибал сосед, но не он... А сам полковник... Он только перевязывал раны, давал умирающим последний раз закурить и хоронил, хоронил, хоронил...

Когда война закончилась, Вирт фон Хеффер не смог найти себе место в мирной жизни... Повторяя судьбу сотен и тысяч таких же солдат, как и он, будущий полковник мотался из одной горячей точки в другую, играя роли инструктора, наемника, военного консультанта... И каждый раз ему приходилось спешно уносить ноги из очередной заварушки. И каждый раз он оставался жив и здоров...

Судьба? Наверное...

Полковник устал. Столько лет, блуждая по свету, как перекати-поле... У него не было своего дома, своего угла, где можно переждать бурю и зализать раны. У него и ран-то не было... И близких... И друзей... Никого, ничего, только он сам. И его это до сих пор вполне устраивало, правда, чем старше становился Вирт фон Хеффер, тем тяжелее ему давалась каждая новая авантюра...

Вот и на сей раз полковник твердо сказал себе — хватит. Больше никаких безумных предприятий, никаких игр в войнушку, никаких прыжков в омут с головой... Довольно. Нужно и мирную жизнь на вкус попробовать. Тогда она показалась пресной... Но что будет сейчас? Кто знает...

Экспедиция профессора Стауфа пришлась весьма кстати — когда полковник получил письмо от известного ученого, то сперва очень удивился, а, прочитав короткий текст приглашения, а, главное, увидев сумму в самом низу, был все себя от воодушевления. Еще бы — одна короткая поездка и много лет можно не думать о средствах к существованию. Да и поездка в забытый всеми горный район сулила напоследок массу разнообразнейших эмоций...

— Что ты чувствовал, когда убивал их?

— Страх...

— Страх?

— Да... Страх, что это не последний раз...

Полковник, не замедляя шага, оглянулся на свою спутницу. Мисс Левит. Анна... Они немало приятных минут провели вместе, скрашивая суровые и аскетичные походные условия, но не это было главным... С ней Вирт фон Хеффер чувствовал себя другим — не старым солдатом, которого буквально тошнило от мысли, что завтра опять придется в кого-нибудь стрелять и, не дай бог, убивать... Нет, полковник, когда пальцы женщины касались его кожи, думал только об одном — о внезапно родившейся у него мечте...

Он видел спокойное синее море, над которым степенно плыли белые облака. Он видел закат, полосой солнечного света стелящийся по поверхности воды. Он видел скалы... Не очень высокие, просто небольшой обрыв, о который разбивались волны... Он слышал плеск... Негромкий, размеренный, успокаивающий... И дом на краю обрыва — просто одноэтажный деревянный домик, с просторной верандой, где в плетеных креслах два человека могли любоваться пейзажем...

До самого конца.

Боковое ответвление галереи закончилось небольшой площадкой, с одной стороны ограниченной все теми же колоннами, а с двух других — высокими каменными стенами. Практически в центре стояла статуя — статный человек крепкого телосложения, с длинными вьющимися волосами и мечом, вложенным в ножны. Левая рука лежала на рукояти, правая — сжимала горло. И... он был слеп.

Полковник даже запнулся, увидев очередное странное изваяние. Мысли и мечты тотчас выветрились, уступив место мрачной сосредоточенности, а пальцы забрались в карман, где лежал еще теплый пистолет...

— Ты видишь?

— Да... — сказала подошедшая Анна. — Статуя похожа на Фемиду... Только у богини в руках весы и повязка на глазах. Этот же... бог... демон... не знаю кто... Он просто... Слеп. Его глаза не пустые, как у каменных кошек, они просто ничего не видят. И это... чувствуется.

— Раз он здесь стоит... — будущее неумолимо надвигалось... и не сулило Вирту фон Хефферу ничего хорошего. — Значит... это для чего-то нужно.

— Идол? Ему поклонялись? — задумалась женщина. — Но почему здесь нет алтаря? Почему здесь нет ничего, кроме статуи и двери, ведущей внутрь храма?

— Хотел бы я знать... — полковник зло сплюнул на гладкий, как паркет, каменный пол. — Чертовщина... С самого момента, как мы эту гору увидели. Началась и заканчиваться не спешит. А люди... Люди умирают. И сходят с ума непонятно от чего...

— Да... Даже старый добрый Граас... Ты видел его глаза? Там ведь метровыми буквами было написано: "Я разорву вас на кусочки, несчастные ублюдки, чтобы вам больше не пришлось мучаться в этом угребищном мире!" — женщина вздрогнула. — Как такое вообще возможно?

— Не знаю...

Анна достала из рюкзака фляжку и вопросительно посмотрела на полковника.

— Будешь?

— Не откажусь... — старый солдат вздохнул и привычным движением открутил крышку. — Ну, за твое здоровье.

Под внимательным взглядом женщины он сделал небольшой глоток. Потом моргнул и сделал глоток побольше, после чего, шумно выдохнув, отдал фляжку Анне.

— Ух! Ну и крепкая, сволочь! Ух... пробирает...

Та слабо улыбнулась.

— Зато плохие мысли прогоняет.

— Это точно... — полковник, на мгновение сбросивший лет десять, залихватски подмигнул спутнице. — А навевает... Мммм...

— Ты хочешь?

— Поцелуй.

— Только один, — женщина подняла вверх указательный палец.

— Договорились, — полковник рассмеялся. — Один, так один...

Анна улыбнулась в ответ и, покачивая бедрами, приблизилась.

— А тебе не будет мало?

Их губы встретились.

— Посмотрим...

Женщина чуть отстранилась.

— Еще?

— Да...

Они вновь поцеловались, полковник крепко обнимал Анну, прижимал к себе и не хотел отпускать. Он чувствовал все изгибы ее тела, чувствовал мягкие нежные губы, касающиеся его губ, чувствовал ее тепло, ее дыхание, пульс ее вен...

— Хватит, — тихо сказала женщина, освобождаясь из ослабевших объятий Вирта фон Хеффера. — Это все...

— Что... — полковник, чьи ноги внезапно стали будто ватными, отступил назад и наткнулся на основание статуи. — Случилось... со... мной...

— Мне жаль...

— Анна...

Его губы прошептали еще несколько слов, но горло не смогло исторгнуть ни единого звука. Полковник Вирт фон Хеффер беспомощно сполз вниз, непослушными руками пытаясь цепляться за слишком скользкий камень. Все это время он смотрел на Анну. На его Анну...

А затем, исчерпав последние силы, закрыл глаза. И умер.

Мгла сменилась светом так быстро, что Пак и моргнуть не успел. Только профессор скрылся в чернильной темноте за дверью. Только юноша шагнул следом, по дурацкой привычке зажмурив глаза... Он сделал шаг и остановился, оказавшись внутри храма. Он чувствовал это, как чувствовал твердый камень под ногами. Ощущал странную жизнь, наполнявшую древнее сооружение. И, не менее отчетливо, слышал призрачный шепот смерти, наполнявший длинные узкие коридоры...

Пак Синмор досчитал до пяти и осторожно приоткрыл веки. И почти сразу вновь зажмурил, потому что яркое пламя факелов резануло по уставшим глазам.

— Осторожнее, — профессор Стауф, вставший у самой стены, был окружен желтыми пятнами. — Здесь все непросто...

— В смысле? — юноша быстро заморгал, прогоняя огненные отблески. — Ловушки? Или само здание может развалиться? Или...

Пак нервно сглотнул и воровато оглянулся.

— Мы тут не одни?

Профессор негромко рассмеялся, уже который раз за сегодня, откинув голову назад и широко улыбаясь. Два факела тлели справа и слева, желтые огоньки плыли и ломались, попав в стеклянную ловушку нелепых защитных очков Винсента Стауфа. А он... он смеялся и его глаза были при этом холодны, как никогда... Профессор играл спектакль и даже не пытался скрыть это, а его расставленные в стороны руки указывали направление... Право... Лево... Два коридора, ведущих вглубь храма...

— Что выбираешь? — спросил профессор. — Какую сторону?

— А почему Вы сами не выберите? — с подозрением спросил Пак, ожидавший любого подвоха. — Вы же босс...

— Да, я руководитель экспедиции, совершенно верно, — Винсент Стауф подался вперед и перешел на шепот. — И потому решил доверить выбор тебе... Чувствуешь? Ты чувствуешь это? Ответственность... Она наполняет тебя силой? В твоих глазах появился лихорадочный огонь? Ты ощущаешь душевный подъем? Хех... Знаешь, Пак Синмор, на самом деле мне все равно куда идти. Туда или сюда... Все равно путь приведет меня к цели.