Маскарад

— Спасибо за консультацию, — кивнул я, — но с чего ты взял, что этот Вольф — ласомбра, да ещё обязательно из Шабаша. Доминирование доступно не им одним.

— На самом деле, — отмахнулся Рихтер, — это не так уж важно. Однако дело мы имеем именно с Шабашем. Только они могут желать возрождения Вукодлака.

— Не факт, что все, — покачал головой Кристоф, — но дело не в этом. Мы всё ходим вокруг да около, а надо решать, что делать.

— Тут он прав, — кивнул я. — Надо попытаться выяснить, в какой именно дом из восьми привезли Вукодлака.

— Каким именно образом, хотел бы я знать, — усмехнулся Боргофф. — Будем ходить вокруг них и расспрашивать всех: вы не видели случайно здесь Патриарха тзимицу?

— Тзимицу, — протянул Эльген, — тзимицу, тзимицу, тзимицу. Чимиски, Баал побери! Любому демону необходимы по крайней мере две горсти земли, с места его рождения или Становления или иного очень важного для него, так ведь? Они кладут их по сторонам своего гроба, когда ложатся спать, в противном случае им становится очень и очень плохо при пробуждении. А Патриарх ни парой, ни четырьмя на все стороны света, не обойдётся, ему надо лежать по самые уши в "родной" для него земле.

— А значит, — сделал вывод Кристоф, — землю должны были привезти вместе с ним. Теперь надо лишь выяснить в какой именно из домов.

— Легко иногда иметь дело с тзимицу, — буркнул Боргофф.

— Покуда не столкнёшься с ними лицом к лицу, — добавил Рихтер. — А отсюда второй вопрос: откуда нам ждать помощи?

— Клирики и Маскарад, — коротко бросил Ди. — Правительство или службу Юргена, думаю, мало заинтересует пробуждение Вукодлака. Их интересы насквозь мирские.

— Небогатый выбор, — усмехнулся Боргофф, — и не слишком приятый.

— К священникам пойду я, больше некому, — сказал я. — Сами понимаете, с вампирами или данпилами, будь они хоть из Анклава, хоть из Маскарада, они и разговаривать не станут, как и с неприсоединившимися охотниками. Остаюсь только я, хотя после кое-каких инцидентов, меня тоже могут отправить на костёр, едва ли скорее чем вас. Но я готов рискнуть. За Патриарха тзимицу, они простят мне одну Горную ведьму.

— В Маскарад обращусь я, — бросил Кристоф. — Я был когда-то знаком с главой здешних вентру, по совместительству Князем домена. Это доставило мне мало удовольствия, но кое-чем стоит поступиться в сложившихся обстоятельствах.

— Вот и решено, — кивнул я. — Остальные, думаю, будут действовать по обстановке. А пока лично я хочу спать, так что прошу освободить мою кровать.

— На ней будет спать Вик, — безапелляционным тоном заявила Лейла. — Ему надо отдохнуть куда больше чем тебе.

— Это, конечно, мило, но где спать мне. Не забывай, это моя квартира.

— Я получил дополнительные ассигнования, — вмешался Эльген, — так что вполне могу снять для всех комнаты в доме напротив. Не стоит стеснять герра Юргена, да и в одной комнате нам всем как следует не отдохнуть. Так что оставляем тебя, Юрген, но собираться и впредь лучше всё же у тебя.

Такой расклад меня вполне устраивал, хотя стоило бы подумать кое о чём, но в тот момент мне хотелось лишь одного, чтобы все убрались с моей квартиры, как можно скорее, и я мог бы наконец завалиться спать.

Взять меня попытались профессионально, как говориться, без шума и пыли. Мне ловко накинули на шею удавку, кто-то попытался сесть на ноги, ещё двое захватили руки. Но не на того наткнулись. Я вовремя подтянул колени к животу, помешав сесть мне на ноги, и тут же изогнулся всем телом, что человеку было попросту недоступно, вжавшись спиной в кровать и ударив человека с удавкой ногами. При этом плечи словно огнём обожгло, руки мне держали крепко. Мне пока было не до этого. Я опустил ноги на плечи встающему человеку, пытавшемуся сесть на меня. Он рухнул обратно — и специально на этот случай подпиленные ножки кровати подломились. Мы все вместе полетели на пол. В неразберихе противники выпустили мои руки, чем я не преминул воспользоваться, откатившись в сторону и подхватив висевший на спинке кровати палаш. Самого клинка в ножнах не оказалось, как я и предполагал, профессионалы всё же работали, но и сами ножны могут стать неплохим оружием.

Глаза уже достаточно привыкли к полутьме раннего утра и я заметил, что нападающие уже поднимаются с пола. Первого я ткнул в лицо окованным сталью концом ножен, второй прыгнул на меня, пытаясь захватить мои руки. Одновременно, меня атаковали оставшиеся двое, правда между нами стояли остатки кровати и ворох простыней с одеялом, задержавшие их на несколько секунд. Я дал противнику поймать мои руки, так что между нами осталось расстояние не больше пары дюймов, и я ударил его коленом в пах. Противник согнулся пополам, увлекая мои руки вниз, воспользовавшись этим, я опустил ножны ему на голову. Враг обмяк — и разжав руки, осел на тело своего соратника, получившего первым.

Я отступил к стене, стараясь сократить врагам место для манёвра, выставив перед собой ножны. А на полу уже начали шевелиться временно выведенные из боя противники. Я отошёл ещё на полшага, теперь уже в сторону, к окну. Пошарив под подоконником, я нащупал свой кинжал, один из отравленных, выданных мне в ведомстве Мариуса. Вот теперь поговорим, господа налётчики.

— Довольно! — сказал некто, входя в комнату с зажжённой лампой в руке. — Хватит. — Незнакомец открыл створку лампы — и комнату залил яркий свет.

Я увидел, что это не кто иной, как мой нынешний начальник собственной персоной. Мало что понимая, я рефлекторно поднял отравленный кинжал для обороны. Противники мои мялись вокруг, помогая подняться приходящим в себя коллегам.

— Успокойтесь, — вновь бросил Мариус. — Опусти кинжал, Юрген.

— Что всё это значит? — спросил я, подчиняясь. — Какого Баала на меня нападают твои люди, мои, можно сказать, коллеги?

— Это люди фон Геллена, — ответил Мариус. — Поверь, мои люди, твои, как ты сказал, коллеги, не стали бы брать тебя живым. Пошли прочь, неучи, — бросил он моим противникам, выглядевшим очень и очень виноватыми. — Не мозольте мне глаза!

Все четверо, похоже, были только рады убраться подальше от гнева жуткого начальника службы императорских исполнителей. Он сам закрыл за ними дверь и, поставив лампу на стол, сел за него, сделав мне приглашающий жест. Я подчинился.

— Итак, во что ты ввязался, Юрген? — задал мой нынешний начальник вполне закономерный вопрос.

— Не знаю, за что ко мне привязался фон Геллен, — совершенно честно сказал я, стараясь ненавязчиво увести разговор со скользкой темы, — рапорт мой у тебя на столе.

— Брось, Юрген, — отмахнулся Мариус, — мы с тобой не первый год знакомы. Что стряслось со Збылютовым, зачем ты встрял в историю с Вышеградом, где, в конце концов, Дитер, что с Тибальтом Горном?

— Ну ладно, — вздохнул я, — вот только обещай, что не упечёшь меня тут же в Дом скорби. — Я снова вздохнул, тяжелее прежнего, и выдал ему всё, как говорится, от и до.

По окончании рассказа, Мариус лишь покачал головой и произнёс:

— Может для тебя и лучше было бы отсидеться в Доме скорби, подальше от всех этих вампиров и демонов.

— Не скрою, я и сам задумывался об этом. Но не могу, Мариус, понимаешь, не такой я полуэльф.

— Знаешь, — помолчав, произнёс Мариус, — от фон Геллена я тебя прикрою, твоим новым друзьям из дома напротив это и не нужно. Они перебили людей Фитца и скрылись в неизвестном направлении. — Он поднялся. — Можешь, им передать, что этот дом теперь будет неприкосновенен для всех, именем кайзера. К слову, все комнаты этого этажа свободны, а новую кровать тебе завтра привезут.

Он двинулся к двери, на пороге внезапно остановился, повернулся ко мне и спросил:

— А этот трюк с ножками ты сам придумал или узнал от кого?

— Не помню уже, — пожал плечами я и сам задал интересовавший меня вопрос: — А как фон Геллен узнал о нас?

— Очень просто, — усмехнулся Мариус. — Ты думаешь, его люди ничего не заподозрили, когда сразу по возвращении свежеиспечённого императорского исполнителя у него на квартире собираются подозрительные личности — охотники на вампиров, сами вампиры и даже данпил, а после вся эта весёлая компания селится в доме напротив.

Он усмехнулся и вышел.

Дворец кардинала Билефельце его высокопреосвященства Карла Либерра был не то, чтобы бедно украшен, он был выдержан в достаточно скромных тонах, но лепнина на Господни темы была сработана настоящими мастерами. Конечно, кто же откажется работать по приглашению первого клирика империи. Тем более, что строился он в те времена, когда за такой отказ можно было и на костёр загреметь. Я прошёл мимо молчаливых стражей из ордена Святого Креста и двинулся прямиком по направлению к кабинету кардинала. Естественно, меня перехватили почти на самой середине обширного холла дворца. Ко мне подошёл суетливый клирик в чистой рясе и попросил отойти в сторону, чтобы поговорить, не мешая остальным.

— Что же за дело привело тебя, сын мой? — поинтересовался он.

— У меня весьма срочное дело к его высокопреосвященству, отче, — ответил я. — И изложить его я могу лишь ему одному.

— Но ты понимаешь, сын мой, что его высокопреосвященство весьма занятой человек, — голос клирика прямо-таки источал сочувствие, непонятно правда ко мне или же к кардиналу.

— Отче, — выложил я последний козырь, — я из службы императорских исполнителей, вот мои документы. — Я протянул ему бумаги, полученные в ведомстве Мариуса. — Поэтому я настаиваю на личной аудиенции у его высокопреосвященства. Моё дело не терпит никаких отлагательств, отче.

Клирик долго и внимательно изучал бумаги, потом вернул их мне и кивнул.

— Я провожу тебя, сын мой, — сказал он, — но тебе придётся подождать определённое время. Как я говорил, его высокопреосвященство весьма занятой человек.

Похоже, так оно и было, потому что в приёмной я просидел не меньше двух часов, любуясь на красивую потолочную роспись и небольшие витражи, украшавшие окна. Все они изображали сцены на различные религиозные темы. Спустя это время, из кабинета кардинала вышел не кто иной, как наш министр внутренних дел и вид у него был такой, какой бывает у нашкодившего ребёнка после порки. Я поднялся и с тяжёлой душой вошёл в кабинет, у меня не было никакой определённой стратегии поведения и разговора. И от этого легче не становилось.

Кабинет был небольшой и словно пропитанный Господним духом, как, собственно, и положено кабинету первого клирика одной из мощнейших империй нашего мира. За столом, укрытым толстым слоем разложенных во множество стопок бумаг, сидел Карл Либерр собственной персоной, а не поодаль стоял знакомый мне отлично знакомый мне отец Майнц. Стараясь не обращать внимания на ледяной взгляд своего старого недруга, я подошёл к кардиналу и склонил голову под благословение. Его высокопреосвященство сотворил знак Господен и велел мне подняться.

— Так что же за архиважное дело привело тебя, сын мой, ко мне? — поинтересовался кардинал.

— Дело в том, — начал я, — что в нашу столицу несколько дней назад прибыл Патриарх вампирского клана Тзимицу. Он всё ещё пребывает в состоянии вампирской летаргии, который они называют торпор, и пока не опасен, однако весьма скоро он проснётся и тогда...

— Не стоит продолжать, — кивнул кардинал, — последствия я вполне представляю. Однако хотелось бы узнать, сын мой, откуда тебе стало известно об этом?

Взгляд отца Майнца так и говорил мне: как ты вывернешься теперь, мерзкий еретик?

— Волею судеб и по приказанию непосредственного начальника я отправился в Вольные княжества, а именно, в Кралов, где я участвовал в рейде на восстановившийся замок Вышеград. — Я вынул из поясного кошелька платёжное поручение, соответственным образом погашенное сегодня, однако его украшала Большая Церковная печать, что придавало моим словам куда больший вес. — Это плата за тот рейд, выданная братом Гракхом, этот рейд инициировавшим по распоряжению Отца Церкви. Тогда-то я и узнал о Вукодлаке, Патриархе тзимицу. Вместе с, — начиналась самая сложная часть разговора и я мысленно вздохнул, — моими товарищами, которые также участвовали в рейде, мы преследовали чёрную карету, в которой увезли Вукодлака, до самого Хоффа. Карета эта принадлежит богемскому графу Тибальту Горну, приобретшему незадолго до этого несколько домов в нашем городе. Я располагаю полным списком этой недвижимости. — На стол кардиналу легла вторая бумага.

Кардинал покивал, оглядывая бумаги, после чего убрал их в ящик своего стола. Хорошо, что я заблаговременно перевёл все деньги на свой счёт, с которого я получал свою зарплату, как когда был имперским "учёным-историком", так и сейчас, когда перешёл на службу к Мариусу.

— Этот еретик, — встрял отец Майнц, — вступил в сговор с богомерзкими кровососами и теперь морочит нам голову. Необходимо заключить его в тюрьму и подвергнуть пытке, дабы узнать цели, с которыми он провоцирует нас.

— Я чист перед Господом, — как можно ровнее произнёс я, — и был должным образом допрошен клириками, занимавшимися Вышеградом, сразу по возвращении.

— Что же, — кардинал, казалось, пропустил мимо ушей и мою реплику и слова отца Майнца, — сей факт весьма прискорбен. Каких же действий ты ожидаешь от нас, сын мой?

Я лишь пожал плечами в ответ и произнёс:

— Я сообщил вам об этом, ваше высокопреосвященство, и большего я желать не могу.

— Хорошо, — кивнул кардинал. — Ступай, сын мой. Благодарю вас за предоставленную информацию, мы не оставим этого дела.

— Отпустить этого еретика! — возмутился отец Майнц. — Да где это видано?! Сначала он спасет Горную ведьму и уходит от суда, а теперь когда он вступил в прямой сговор с вампирами и вновь десница Господня не карает его!

Кардинал сделал мне короткий и недвусмысленный знак и я поспешил убраться, на ходу размышляя о странной роли бесноватого отца Майнца, которого Карл Либерр держит при себе, хотя ничуть не прислушивается к его словам. Ну да, это не моё дело.

Особняк благородного вентру Орси, продолжавшего называть себя графом и распоряжаться своими многочисленными имениями, преумножая и так немалые богатства, был всё так же шикарен, как когда-то. Кристоф без труда отыскал его в сильно изменившемся Хоффе и со смешанными чувствами поднялся по ступенькам к входу. Слишком недавно — по его внутренним часам — прошло с тех пор, как тогда ещё очень молодой вампир шагал точно также по этим же ступенькам и крохотные снежинки падали ему на лицо. С ним были друзья, да сейчас, по прошествии стольких лет он мог это сказать, и дикий гангрел Квентин ещё был... Кристоф усмехнулся, поймав себя на том, что думал о Квентине, как о живом, хотя и до гибели от его с Вильгельмом рук, гангрел был давно мёртв.

Дверь особняка оказалась открыта, прямо за порогом его встретил одетый в чёрное толстяк с коротко остриженной бородкой, казавшийся благодушным добрым дядюшкой. Память крови Екатерины Мудрой и князя Конрада молчали, они никоим образом не могли подсказать к какому именно клану относится этот вампир, хотя чутьё не обманывало замковика — перед ним был один из Детей ночи. Очень странно, раньше с ним ничего подобного не случалось.