Маскарад

— Сын мой, — произнёс епископ, — ты измотан и едва держишься на ногах. Тебе следует отправиться в твою келью и как следует отдохнуть.

— Некогда, pater, — ответил я, — мне нужна святая вода, она ведь у вас есть, и передохнуть до захода солнца. Я убил главу вампиров там в руднике, и они приду в Кралов мстить за неё. На это время город превратится в настоящую Долину мук, — я уже не особенно выбирал выражения, в конце концов, отец Венцеслав и сам — бывший рыцарь, он меня поймёт, — я должен быть на улицах, сражаться вместе с рыцарями Иоанна.

— Быть может, не следовало этого делать? — сказал епископ краловский. — Городу теперь угрожает опасность, какой не было никогда раньше.

— Я отсёк этой змее голову, — буркнул я, опираясь затылком о стену, — теперь тело сдохнет, сгниёт...

Последним, что я помню, было лицо отца Венцеслава, осуждающе качающего головой.

Кто-то тряс меня за плечо и, похоже, довольно давно.

— Просыпайся же, замковик! — кричал мне в ухо отец Венцеслав. — Вампиры жгут город! На улицах настоящая резня! Рыцари Иоанна отступают к Высокому замку!

Я мгновенно проснулся, тряхнул головой, прогоняя остатки сна и вскочил с лавки, на которой сидел. Рядом стоял отец Венцеслав, а за спиной его толпились люди, измученные, в обгоревшей одежде, кое-кто ранен. Они укрывались в соборе, куда я пришёл после того, как вернулся из рудника, от ужаса, творившегося на улицах их родного города. Творившегося, как не крути, по моей вине. Глядя на их осунувшиеся лица, я несколько усомнился в своей правоте, но отступать было поздно.

Я поднял с лавки, на которой спал новую сумку со склянками, принесённую слугами епископа, пока я пребывал в царстве иллюзий, опустился на колено, склоняя голову для благословения. Отец Венцеслав коснулся моей головы культёй правой руки и пробормотал короткую молитву. Встав, я снова глянул на собравшихся в соборе людей и, припомнив кое-что, произнёс так тихо, что слышал только епископ:

— В руднике покой вампиров охраняли люди. Может быть, кто-то из них и здесь.

На улицах, действительно, творилась форменная Долина мук. Какие-то дома горели, рыцари Иоанна сражались с вампирами, метавшимися по городу словно тени, звенела сталь, кричали раненные, на мостовой лежали убитые. В мелькании и полусвете я не мог разглядеть есть ли на земле скелеты, остающиеся после вампиров, зато тела мёртвых рыцарей и простых обывателей были отлично видны. Это немного угнетало.

Прямо с полыхающей крыши на меня обрушился вампир с длинным ятаганом в руках. Он целил мне в голову, хотел расправиться одним ударом, тем более, что я так и не озаботился шлемом. Для похода в рудники я счёл его лишним, а сейчас просто не успел зайти в кузницу. Я отпрыгнул в сторону, прижимаясь спиной к стене дома. Вампир буквально распластался по мостовой и тут же, не вставая на ноги, атаковал. Парировать столь быстрый удар я бы не сумел, поэтому вновь ушёл с пути вражьего клинка. Вампир не рассчитал силы — и врезался в стену горящего дома, она не выдержала, тварь с шипением ввалилась в дом, а следом у него обвалилась крыша, погребая под собой неудачливого монстра.

Но радоваться нечаянной было некогда. Врагов на улицах Кралова было больше чем остаточно. Я быстро зашагал вперёд, взяв в левую руку, полыхающую головню — огонь такой враг вампиров, как серебро и святая вода.

Рыцарь Иоанна оборонялся от вампира с мечом алебардой на стальном древке. Я видел, как вампир легко перехватил это древко свободной рукой, поднял рыцаря в воздух, не прилагая особых усилий, сам рыцарь не успел отпустить древко, а когда отпустил — было поздно. Он грохнулся на мостовую с приличной высоты и все силы потратил на то, чтобы удержать равновесие, а вампир в этот момент коротко ткнул его "пяткой" алебарды, окованной сталью и заточенной, в грудь. "Пятка" пробила тело рыцаря насквозь, он так и осел на землю, склонив голову и роняя на мостовую кровавые ручейки.

В ярости я швырнул в вампира головнёй, врезавшейся ему в лицо, он не успел закрыться от неё, всё из-за той же алебарды, которую не отпустил. Я прыгнул на него через тело рыцаря Иоанна, одновременно ударил сверху вниз, целя в шею, не защищённую ни кольчужным воротником, ни бармицей. Вампир рефлекторно закрылся от него ятаганом, стряхивая с лица обжигающие угольки, от прикосновения к которым задымилась его кожа, на боль он не обращал особого внимания. Я оттолкнул его плечом, оказалось, что проще толкаться с каменной стеной — враг стоял, как эта самая стена. А вот ответ его был страшен. Я отлетел на несколько шагов, проехался спиной по мостовой. Вампир шагнул ко мне, занося над головой ятаган для сокрушительного удара, который стал бы для меня последним. Я в последний момент откатился в сторону — клинок звякнул по камням, благо целил противник мне в голову, руби он в корпус — точно отсёк бы руку.

Разочарованный неудачей вампир поспешил исправить оплошность, слишком поспешил. Новый удар его был ещё менее точен и я не только сумел увернуться от него, но и, рванувшись вверх, всадил свой меч ему в живот. Вампир удивлённо уставился на полфута посеребрённой стали, торчащие из его чрева. Поднимаясь, я всё глубже всаживал клинок ему в тело, удовлетворённо глядя, как расширяются от боли и удивления глаза вампира, считавшего, что я уже повержен. Когда я встал на ноги, меч погрузился по самую крестовину, большая часть клинка вышла из спины. Я шагнул назад, освобождая меч, развернулся и нанёс сокрушительный удар по голове противника, разрубая шлем. Ошеломлённый вампир не смог оказать ни малейшего сопротивления. Я переступил через его тело и двинулся дальше по полыхающим улицам.

Через минуту её перекрыли трое вампиров, как обычно с ятаганами, и тут же за спиной выросли ещё трое, отрезая путь к отступлению. Но я и не собирался отступать, я лишь усмехнулся, шагая навстречу врагам.

— Эй, жалкие чимиски, — сильный голос, раздавшийся откуда-то сверху, заставил всех нас задрать головы. На крыше довольно большого особняка стояла чёрная фигура, внешне похожая на человека в чёрном плаще с алебардой в руках, однако у меня были сильные подозрения, что к рыцарям Иоанна она не имела никакого отношения. К слову, то, что крыша занялась с одной стороны человека в чёрном ничуть не заботило. — Оставьте в покое этого бруджа. Я развлеку вас лучше его.

С этими словами он легко спрыгнул, делая широкий выпад. Лезвие алебарды прошлось по телам тех вампиров, что стояли за моей спиной, — все трое рухнули на мостовую, как мешки с зерном и до того, как тела их коснулись камней, они развеялись в прах. Те же, что стояли впереди, атаковали, не оглядываясь на участь своих товарищей.

Три ятагана разом обрушились на меня, я не стал обороняться, понимая, что это бесполезно и моё единственное спасение в том, чтобы делать то, чего от меня никто не ждёт. Поэтому я рванулся навстречу врагам, делая длинный выпад. Посеребрённый клинок пронзил грудь стоявшего посередине, он не успел опустить клинок ятагана для защиты, я повернулся, пытаясь закрыться его телом, пока не обратилось в прах. Помогло. Ятаган стоявшего справа погрузился в плечо убитого мной, теряя смертоносную силу. Тут вампир, наконец, развеялся прахом по ветру, освобождая мой клинок, я крутанулся, пытаясь закрыться от выпада врага, оказавшегося за моей спиной. Ятаган скользнул по стальному наплечнику моей лёгкой брони, рука вампира ушла вниз, так что мне весьма удобно было атаковать его снизу. Такой возможностью было бы грех не воспользоваться. Быстрым ударом я отсёк вампиру правую руку и вновь начал разворот, отлично понимая, что атаки вампира, стоявшего за спиной мне уже не отбить. Не успею. Я лишь надеялся на отличный доспех, сработанный для охотника на ведьм.

Мысленно приготовившись к боли, я был несколько удивлён, когда услышал звон стали. Завершив разворот, увидел человека с алебардой, принявшего удар вампира на её цельностальное древко.

— Ты ловкий малый, бруджа, — бросил он за спину, — но погляди за спину. Тот, кому ты отрубил руку, всё ещё жив. Об этом позабочусь.

И действительно, однорукий вампир подобрал свой ятаган и как раз примеривался, как бы поудобнее раскроить мне голову. Но искалеченный вампир — не мог стать полноценным противником. Быстрый удар справа, где он не сможет закрыться физически, — и голова его падает на землю, а тело развеивается в прах.

Обернувшись, я увидел чёрного, коротким выпадом пронзившего наконечником алебарды грудь вампира.

— Как ты назвал меня? — требовательно спросил я у него. — Что значат эти слова "бруджа", "чимиски", кто — или что — это такое?!

Меня начало раздражать то, что уже второе, так сказать, существо, называет меня совершенно непонятным мне словом, которого я ни разу раньше не слыхал.

— Никогда не слыхал о кланах вампиров? — удивился он, оборачиваясь ко мне. — Э, парень, да ты не вампир, что ли? — Он прищурился, приглядываясь ко мне, и я заметил, что из-под верхней губы у него виднеются совершенно вампирские клыки. — Ловок ты, парень, для простого смертного, не ожидал. Будь осторожен, юноша, чимиски очень опасны даже для нас, а уж для вас.

Сказав это, он исчез, в прямом смысле. Просто растворился в ночи.

Сёстры не спали. Как можно было спать в такую ночь! На улицах творился сущий кошмар, крики раненный и убиваемых доносились до помещений монастыря даже через его толстые стены. Но и без этого сёстрам ордена святого Каберника было не до сна. В их обители, как и в соборе, укрывались обыватели Кралова, сюда же приносили пострадавших рыцарей Иоанна. Так что почти с самого захода солнца сёстры врачевали раны, меняли повязки, успокаивали детей, потерявших родителей в огненном кошмаре, творившемся на улицах.

И лишь в одном помещении было тихо и спокойно. Это была небольшая молельня, где сёстры отдыхали от забот, предаваясь общению с Господом. Там-то сейчас и стояла на коленях сестра Анна, возносившая молчаливую молитву Господу и о спасении всех, кто находился сейчас за стенами монастыря, и особенно одного рыцаря Замкового братства. И будто бы в ответ на её молитвы распахнулось окно, разлетевшись дождём цветных осколков, но на подоконнике стоял не Кристоф, а отвратный монстр в одеждах халинца с ятаганом в руке.

Он легко спрыгнул на пол, походя плюнув в сторону символов Веры, двинулся к сестре Анне, в ужасе замершей перед алтарём. За ним в молельню запрыгнул ещё один вампир — а в том, что это именно вампиры, сестра Анна не сомневалась, — за ним ещё один. Третий оказался последним.

— Это именно она, — прошипел первый, указывая на сестру Анну, — сучка того ублюдка, что убил Азиду.

— Да, — поддержал заскочивший последним, — заберём её и сделаем гулем. Пусть-ка после этого попляшет!

— Вам её не получить!

Дверь, ведущая в молельню, хлопнула о стену — и в комнату ворвался сэр Кристоф Ромуальд собственной персоной.

Ноги сами принесли меня к женскому монастырю, а, быть может, сам Господь направил туда мои стопы. И как раз вовремя! Я увидел только спины троих вампиров, скрывшиеся в монастырском саду. Следовать за ними я не стал, а в надежде опередить бросился к входу и, растолкав людей, собравшихся в общем зале, бросился к молельне, ибо только её окно выходило в сад с той стороны. Не станут же вампиры забираться в пристройку, где, навряд ли, есть хоть кто-нибудь достойный их внимания.

Я ударом ноги открыл дверь и ворвался в молельню. Вовремя! Вампиры как раз двинулись к монашке, замершей перед алтарём. Это была сестра Анна!

Я рванулся к ним, выкрикнув:

— Вам её не получить!

Первому я опустил на шлем одну из последних склянок со святой водой. Она окатила голову и плечи вампира, взвывшего от боли. Я пронзил его сердце и тут же встал между остальными двумя и сестрой Анной, которая словно превратилась в камень, замерев перед алтарём. Защищаться было глупо, они просто обойдут меня с двух сторон, поэтому я, как и тогда, на улице, атаковал. Использовав силу противника, я свёл его клинок по своему, подсёк опорную ногу — враг был не слишком умелым бойцом — и ткнул его снизу вверх, так что он сам насадил себя на мой клинок. Третий, увидев, что сталось с тем, кто обходил меня справа, прыгнул, целя ятаганом мне в корпус.

Я вспомнил, что кроме огня, святой воды и серебра вампиры ещё бояться любых святых символов Веры. Это было словно наитие. Я схватил с алтаря небольшой крестик, стоящий на нём, и, парировав могучий удар вражьего ятагана, едва не вывернувшего меч из моей руки, прижал крестик ко лбу вампира. Он взвыл куда громче тех, кого я поливал святой водой или жёг головнями, по лицу его, исказившемуся в невыносимой муке, словно зазмеились какие-то трещины, он заживо распадался, истлевал, как и положено покойнику. Через несколько мгновений глаза вампира погасли и на пол рухнул уже скелет в плаще из праха.

Я опустился на колени перед сестрой Анной, схватил её за плечи.

— Анна, — крикнул я ей, тряся за плечи, — Анечка, что с тобой?! — Я и сам не заметил, что позабыл об обращении "сестра" и даже перешёл на местное уменьшительно-ласкательное — "Анечка", что в отношении монашки было не то, что бестактностью — просто верхом неприличия. В той же Иберии за подобное можно и в застенок угодить. — Что с тобой, Анечка?! Они ничего не сделали с тобой?!

— Благородный сэр, — услышал я гневный женский голос, — что себе позволяете? Врываться в монастырь в такое время, да ещё и приставать к сестре с такими неприличными вещами. И это за то, что мы вылечили вас? Такова-то благодарность рыцарей Замка?!

Я обернулся, на пороге молельни стояла крупная женщина, по всему видно аббатиса, которою я никогда не видел, но понять, кто она не составляло труда. Объяснять ей, что к чему было некогда, да и не пожелает она понимать меня, ведь никаких доказательств моих слов нет. Тела вампиров обратились в прах, который развеял ветер, а сестра Анна всё ещё пребывала в прострации и ничего сказать в мою защиту не могла.

Ничего не сказав, я вышел, причём не через дверь, где путь мне преграждала аббатиса, а прямо через окно, хрустнув цветными осколками стекла, усыпавшими пол.

— Если он, и вправду, так хорош как ты говоришь, — произнесла Екатерина Мудрая, глядя на своё дитя, — то он может пригодиться клану Бруджа. Нам нужны воины против распоясавшихся чимисков.

— Госпожа, — со всем почтением ответил тот, — этот смертный не только сражается с чимисками на улицах города. По некоторым сведения, именно он спровоцировал этот небывалый рейд чимисков, проникнув в их убежище в заброшенном руднике и убив Азиду.

— Официально чимиски из Вышеграда ничего не подтвердили и не опровергли слухов относительно смерти Азиды, — пожала плечами Екатерина.

— Вы им верите, госпожа? — позволил себе усмехнуться её потомок.

— Ты сам знаешь, что нет, — понять улыбается ли метресса за своей вечной плотной вуалью, закрывающей нижнюю часть лица, было просто невозможно. — Однако у меня нет причин не верить твоим словам. Ты всегда умел выбирать осведомителей. Я сама займусь этим смертным.

— Но на улицах полно чимисков, — неуверенно произнёс молодой вампир.