— Однако русский царь опытный боец по части подавления бунтов, а на роль столицы он может выбрать Москву или Киев. Ведь эти города раньше уже были русскими столицами — блеснул своими познаниями русской истории и географии Фарроу.
— Все верно, но свой главный удар мы нанесем по России со стороны Черного моря. С турецким султаном уже достигнуто секретное соглашение о пропуске наших паровых кораблей через проливы, с одновременной передачей под руку союзного командования турецкого флот. Хотя он и парусный, но в борьбе с севастопольским флотом России лишним не будет.
Захотят ли русские адмиралы помериться силой с нашей великой армадой в открытом бою или укроются в своей крепости, это не так важно. Все русские корабли отправятся на дно, где им самое место! — воскликнул Пальмерстон и яростно ткнул пальцем в пол, явно подразумевая преисподнюю.
— Как только русский флот будет уничтожен или блокирован в Севастополе, на берег будет высажен союзный десант, главным костяком которого будут французы и турки. Наши силы будут представлены двумя дивизиями и кавалерией. Одновременно с этим, будет поднято восстание местных татар, которое дезорганизует общее положение на полуострове. Не пройдет и месяца, как весь Крым будет в наших руках. Севастополь будет захвачен нашей армией ударом с суши, флот адмирала Лазарева уничтожен и окно в Европу открытое Екатериной, также будет уничтожено.
— Браво, лорд Пальмерстон! Браво. От лица всех компаний я снимаю перед вами шляпу, но все же у нас остается маленькое сомнение. Неужели император Николай будет безропотно смотреть на все ваши действия и не попытается пресечь их. Вы меня простите, но он мало похож на мальчика для битья — продолжал сомневаться Фарроу, но Барклай перебил его.
— Бросьте сомневаться Питер, разве вам не ясно, что у нашего дорогого лорда уже припасен очередной сюрприз для русских. Я не прав, сэр Генри?
— Полностью и бесповоротно, мистер Барклай. У русского царя большая армия, но её силу можно уменьшить, разбив на несколько частей. И при этом, не извлекая саблю из ножен, — важно произнес господин министр. — Эта важная задача будет возложена на плечи наших потенциальных союзников по Европе, венский и берлинский двор. Мы рассчитываем, что Австрия и Пруссия присоединятся к нашему союзу, ради получения своего куска от русского пирога. Через наших дипломатов мы пообещали пруссакам Курляндию с Лифляндией, а австрийцам валашские княжества и устье Дуная.
Пока монархи центральных держав ещё колеблются, но для начала им будет достаточно объявления своего несогласия с русской политикой на Балканах и сосредоточить на границах свои армии. Если к этому прибавить восстание поляков, которое они собираются поднять в Варшаве, то Николай вряд ли сможет направить против нашего десанта в Крыму большие силы.
— Но, у русских ещё есть армия, стоящая на Кавказе. По мнению уважаемых, мною людей, она одна из лучших армий русского императора — возразил Хэндерсон, но его вопрос вызвал только снисходительную улыбку у лорда.
— Мы подумали и об этой проблеме, господа. Кавказская армия русских будет нейтрализована нашими азиатскими союзниками. Уже сейчас в Карсе, на границе с Россией, создается армия вторжения под командованием Амин-паши. Когда начнется война, она перейдет границу и устремиться на Кавказ, где в Черкессии, к этому моменту вспыхнет восстание имама Шамиля.
Под началом этого непримиримого вождя горцев, уже много лет проливающего кровь русских солдат в обмен на наше оружие и деньги, состоит многотысячная армия воинов, готовых умереть по его приказу. Нет никакого сомнения что, оказавшись под двойным ударом с севера и юга, Кавказская армия русских если не погибнет, то будет полностью отрезана от главных сил империи.
— И что же дальше?
— Дальше? Когда бунты и восстания растащат по углам все силы русского императора, союзная армия покинет Крым и двинется по югу России в направлении Воронежа. К этому моменту мы надеемся получить поддержку украинских казаков, чьи предки во главе с гетманом Мазепой поддержали шведского короля Карла, в войне с Петром. С их помощью, наш поход на Воронеж будет легкой прогулкой.
— А почему, сэр, точкой нашего наступления вглубь России выбран Воронеж, а не Киев? — спросил Хикс.
— По мнению наших генералов из этой точки удобно угрожать одновременно и Киеву и Москве. Но скорей всего до похода на эти города дело не дойдет. Когда мы достигнем Воронежа, император Николай будет вынужден просить мира. И он получит его на наших условиях. Россия лишиться Финляндии, Прибалтики, Польши, Бесарабии, Крыма и Кавказа.
— Джентльмены! Предлагаю выпить за нашу победу! — воскликнул Фарроу и проворно подкатил ломберный столик. Купцы дружно подняли бокалы и выжидательно посмотрели на Пальмерстона. Высокий лорд взял бокал с грогом и громко произнес.
— Я хочу выпить господа, за победу европейского разума над азиатской дикостью, культуры над варварством, сил свободы над силами деспотизма. За нашу королеву Викторию и за наш флот, что вместе с армией, преданно охраняют наши постоянные интересы!
Гости лорда Сноу быстро осушили бокалы и налили снова. От услышанного и выпитого, кровь быстрее застучала в их сердцах и умах. Легкость, с которой Пальмерстон разобрался с русским императором, вскружила им голову, однако господа негоцианты ещё не утратили свою хватку.
— Но сдается мне, что это ещё не все, милорд? — спросил Барклай, не сводя с господина министра проницательных глаз.
— Вы снова правы, мистер Барклай. Есть ещё кое-что, что может заинтересовать вас — ответил Пальмерстон, и его слова вызвали огромный интерес у купцов. — Мы считаем, что если уж бить русскую гидру, то надо, рубить её под самое основание. Для этого надо навеки запереть этих дикарей в дремучих пределах Тартарии, полностью отрезав от любого выхода к морю. Ведь, кроме Балтики и Черного моря и них есть ещё два незамерзающих порта, Архангельск и Петропавловск на Камчатке. Через эти северные и восточные окна, они могут торговать с Европой, Китаем и Америкой, продолжая угрожать британским интересам — молвил сэр Генри, величественно скрестив руки на груди. — Королева Виктория считает, что эти порты следует не просто разорить, их нужно отторгнуть в пользу Британии, вместе с прилегающими к ним землями. И передать их в пользу британских компаний, например, Норд-Азиатской и Ост-Азиатской компаний.
Говоря это, сэр Генри радостно отмечал, как ярким огнем наживы загорались глаза его собеседников.
— Скажите, милорд, а насколько реальны эти планы? — спросил Барклай, судорожно сжимая в руке опустевший бокал.
— Более чем вам это может показаться, — величественно произнес лорд, — посудите сами. Крупных воинских соединений в Архангельске и Петропавловске никогда не было и согласно сведениям наших дипломатов, не будет. Только малочисленные гарнизоны крепостей, с которыми легко справиться наш флот с десантом на борту. Представьте себе господа, с одного удара под нашу руку отходят территории вдвое большие, наших Индий, вместе взятых. На севере мы занимаем все побережье Белого и Баренцева моря, а на востоке всю Камчатку, Чукотку и побережье Охотского моря.
— А Аляска? — сварливо спросил Хэндерсон.
— Очень хорошо, что вы упомянули о ней, сэр. Русская колония в Америке весьма малочисленна, и с ней можно легко справиться при помощи индейских племен колошей. У губернатора Британской Колумбии с ними хорошие связи и уговорить их напасть на Новоархангельск и остров Ситху не составит большого труда. Надо будет только хорошо заплатить.
— И сколько? — настороженно поинтересовались негоцианты.
— По нашим подсчетам, сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
— Такие огромные деньги!!— чуть ли не хором воскликнули торговцы, но лорд Пальмерстон холодно осадил их.
— Для бакалейщика из Ист-Энда или клерка из Сити это действительно огромные деньги, но никак для совладетелей двух новых торговых кампаний, почетным пайщиком которых будет сама королева Виктория!
— Помилуйте милорд, но на такие деньги можно оснастить целый флот! — не сдавался Фарроу.
— Именно целый флот господа, что покорит русский север с Камчаткой и объявит их владениями английской короны.
— Но все равно, сто пятьдесят тысяч фунтов это очень большие деньги, даже для нас — молвил Барклай и Пальмерстон с пониманием кивнул головой.
— Королева Виктория хорошо понимает это, мистер Барклай и потому, ограничила первичный взнос сорока пятью тысячами фунтов.
Это известие вызвало одобрительный гул среди денежных тузов Британии. Лишь один Фарроу сварливо произнес:
— По-моему глубокому убеждению, нам не стоит раскошеливаться на ружья и порох для индейцев, господа. Ведь полностью отрезанные от метрополии, русский гарнизон в Новоархангельске будет вынужден капитулировать даже перед простым капером, которого мы туда пошлем. Не правда ли?
Слова Фарроу были немедленно поддержаны остальными совладельцами новых торговых компаний, спешивших уберечь от грядущих трат свои деньги.
— Как вам будет угодно, господа, — примирительно сказал сэр Генри, а про себя подумал, — "Видит Бог, совесть моя чиста. Деньги даны только на захват Архангельска и Камчатки. Значит, русская Америка отойдет Гудзоновской компании Канады, которая давно зарится на эти земли".
В этот день господин министр ещё долго беседовал с гостями лорда Сноу, яростно отстаивая озвученную сумму начального капитала будущих азиатских компаний. Да и как было сэру Генри не ломать копья, если он имел с неё, свои кровные три процента.
Был уже поздний вечер, когда торги закончились, прощальный бокал был выпит и лорд Пальмерстон отправился домой. Там он засел за составление доклада о своей встрече лорд-канцлеру, её тайному организатору и вдохновителю.
Сидевший на мешке с английской шерстью чиновник, остался, весьма доволен результатами деятельности Пальмерстона.
— Не думал сэр Генри, что они так быстро согласятся финансировать наши приготовления против русских. Отдаю должное вашему мастерству убеждения — молвил лорд-канцлер, по завершению своего ознакомления с докладом своего тайного эмиссара.
— Если быть честным, то решающую роль сыграло не столько мое скромное искусство ритора, сколько скрытое желание этих людей быть вовлеченными в государственные дела. Если бы вы только видели, с какой жадностью поглощали они мои слова о наших тайных приготовлениях к войне. Вне всякого сомнения, это были одни из лучших минут в жизни господ финансистов. Кроме того, возможность обогатиться на наших будущих колониях в России, также сделала своё дело.
— Надеюсь, что ваше откровение с господами банкирами носило сугубо ознакомительный характер? — настороженно спросил лорд-канцлер, но Пальмерстон поспешил его успокоить.
— Ровно в тех границах, что вы обозначили на нашей последней встрече, милорд. Никаких дат и имен, исключительно общие черты — заверил собеседника сэр Генри с невозмутимым лицом, хотя в своей беседе с банкирами, он далеко перешагнул границы обозначенные лорд-канцлером. Исповедуя, что цель оправдывает средства, господин министр, всегда делал только то, что считал нужным без оглядки на чужое мнение или запрет.
— Однако и этого хватило с лихвой, чтобы наши денежные мешки ощутили свою причастность к великим делам королевства и с радостью открыли перед нами свои сундуки. Первые платежи должны состояться уже на этой недели.
— Отлично, сэр Генри. С помощью этого золота мы сможем полностью реализовать все наши планы против русских. Подобно амазонской анаконде мы сокрушим императора Николая, охватив стальным кольцом блокады все морское побережье России. Парализовав её торговлю, мы нанесем сокрушительный удар по российской землевладельческой элите. Не имея возможности сбывать на внешнем рынке продукцию своих хозяйств и закупать предметы роскоши, она будет требовать от царя скорейшего завершения войны.
— Превосходный план, милорд. Он позволит сохранить жизни нашим солдатам и усилит наши мировые позиции перед Францией и Америкой.
— Какие новости от сэра Джеймса? Он по-прежнему уверенно контролирует турецкого султана и его двор? Сможет ли он успешно противодействовать князю Меньшикову, который по приказу царя, должен отплыть в Константинополь, со дня на день. Королева Виктория очень обеспокоена этим известием.
— Её королевское величество может быть спокойно. За последнее время влияние Британии на владыку Константинополя ничуть не уменьшилось, а даже увеличилось. Особенно благодаря письму королевы, а также отправленных ею подарков. Абдул-Меджид пришел в сильный восторг от вида парадной люстры, что прислала ему Её величество. В своем послании сэр Джеймс, сравнивает этого азиата с маленьким ребенком впервые увидавшего рождественскую елку.
— Значит, будем считать, что турки откажут русскому императору в вопросе о проливах и тогда в дело вступят пушки. Что сообщают наши доброжелатели из Петербурга, о готовности России начать войну?
— Весь высший свет России очень желает, чтобы император начал войну с султаном, занял Константинополь и освободил православные святыни от власти турок. Предприимчивые поэты уже пишут стихи и оды, по этому случаю — едко подчеркнул Пальмерстон.
— Да, у русских религиозный вопрос играет очень большую роль в отличие от просвещенной Европы и это сильно вредит им, — снисходительно молвил лорд-канцлер. — Вопрос о святых местах Иерусалима уже помог нам окончательно рассорить русских и французов, теперь же он должен подтолкнуть царя Николая к началу войны. Думаю, будет нелишним, если сэр Патрик в беседе с русскими вельможами выразит наше понимание озабоченности их правительства в столь важном для страны вопросе.
— Это будет совсем не лишним, милорд. Обманутый сладкой лестью, русский медведь окончательно угодит в нашу западню, из которой ему уже не выбраться — произнес Пальмерстон и на лице обоих собеседников довольные улыбки. Впрочем, ненадолго.
— Единственное, что меня настораживает в этом вопросе сэр Генри, это то, что нам придется воевать с противником с приставленным к ноге оружием — озабоченно произнес лорд-канцлер — всегда приятнее иметь дело с неподготовленным к войне неприятелем.
— Ваши, опасения милорд, полностью беспочвенны. Русская армия готова только к войне с турками и никак не к войне с войсками двух сильнейших страна мира. Вот если мы им дадим фору в пять-шесть лет, тогда это действительно будет другая армия. Тогда будет гораздо труднее сплотить просвещенную Европу для выступления против азиатского деспотизма, посмевшего диктовать ей свои условия по "восточному вопросу".
Примерно в это же время и о том же, в далеком и заснеженном Петербурге, император Николай держал совет с канцлером Нессельроде, который пользовался у него особым расположением. Угодливой лестью, умением угадывать в какую сторону склонится воля императора по тому или иному вопросу, Карл Васильевич сумел не только втереться в полнейшее доверие к государю, но и устранить всех потенциальных соперников.
— Австрийский и прусский двор полностью на нашей стороне в конфликте с французами по вопросу о "святых местах", государь. Об этом министры Австрии и Пруссии, как и было нам обещано, они официально заявили французским послам на прошлой неделе. Это обстоятельство лишний раз доказывает, что в вопросе о проливах они также поддержат все наши действия направленные против Турции — предано глядя в глаза Николаю, заверил его канцлер.
