Услышав, столь некорректные сравнения раздосадованный адмирал, закричал, что Брюно просто-напросто украл у его моряков заслуженную победу, чем вызвал у генерала довольную улыбку. После этого высокие стороны разошлись писать победные реляции, приписывая главную заслугу по взятию Кинбурга исключительно себе.
Следующим пунктом по плану операции должно было быть взятие Очакова, однако погода на море стала быстро портиться и потому, адмирал был вынужден внести коррективы в свои действия. Очаков, как малозначимый пункт русской обороны, решено было оставить на потом, и направить все силы флота на Николаев, как самую важную цель похода.
Первыми вперед были отправлены британские канонерки капитана Буля. Их низка осадка позволяли им приближаться к берегу на максимально близкое расстояние и поражать огнем своих пушек вражеские укрепления или боевые соединения в глубине территории противника.
Подобно резвым гончим псам, радостно бегущим впереди охотников в поисках добычи, шли они во главе союзной эскадры. Однако на подступах к Николаеву их стремительный бег остановили русские гостинцы в виде гальванических мин Якоби. Более ста мин было установлено в днепровском лимане по личному приказу императора, сразу после получения тревожных известий от Кохановича о появлении врага и удачного прорыва 'Громоносца'.
Николаев еще не был виден в подзорные трубы, когда одна из британских канонерок с громким именем 'Виктория' на всем ходу протаранила один из русских сюрпризов. Мощный взрыв сотряс мутные воды лимана, грузно приподняв вверх массивный корпус британской канонерки. Сила его была столь велика, что весь корпус корабля дернулся вверх и все моряки, стоявшие на палубе кораблей попадали подобно срезанным колосьям.
Множественные крики ужаса и отчаяния прокатились по всей 'Виктории', когда она рухнула вниз. От взрыва мины, в носу британской канонерки образовалась большая пробоина, через которую в трюм стремительно поступала вода. Не прошло и нескольких минут, как корабль уже имел сильный дифферент на нос, который не удалось остановить, несмотря на все отчаянные усилия команды.
Вторым неудачником среди канонерок Её Королевского Величества стал 'Норфолк', умудрившийся зацепить русскую мину краем своего борта. Впрочем, в отличие от 'Виктории', большая часть взрыва ушла в сторону в виде огромного водяного столба. Судно тоже сильно тряхнуло, и также появился заметный крен на поврежденный борт. Однако команда 'Норфолка' смогла предотвратить дальнейшее проникновение воды в трюм, путем подведения к поврежденному месту, кусок просмоленной парусины.
— Мины! Русские мины! — разнеслось по кораблям эскадры и сразу, весь походный ордер развалился. Стремясь избежать встречи с коварной смертью притаившейся подводой, корабли Вилье стали стремительно отворачивать в сторону, беспокоясь не столько о сохранении строя, сколько о целостность своих бортов.
Прошло много времени, прежде чем порядок был восстановлен и к поврежденным кораблям, подошла помощь. От взрыва мины на 'Норфолке' вышла из строя машина, и потому его пришлось брать на буксир. Медленно, с большой осторожностью, спасатели подошли к дрейфующему кораблю и, бросив спасательный конец, стали выводить его прочь от гостинцев профессора Якоби.
С 'Викторией' всё обстояло гораздо сложней. Хотя после взрыва канонерка не утратила ход и даже смогла самостоятельно развернуться, её дела были плохи. С каждой минутой дифферент на нос возрастал, и корабль неудержимо погружался в воду. Капитан Буль храбро пытался спасти свой корабль, но всем было ясно; 'Виктория' обречена.
Естественно, ни о каком дальнейшем продвижении кораблей к Николаеву не могло быть и речи. Лишившись за одно мгновение двух канонерок, Вилье совершенно не горел желанием узнать, как далеко простирались минные поля противника. Эскадра немедленно повернула на обратный курс, так и не выполнив главный наказ Пелесье.
Так закончился набег союзного флота на русские порты. Из всего намеченного, удалось свершить лишь малую часть. За три дня осады взять малозначимую крепость, поскольку от штурма Очакова французский адмирал отказался ввиду сильного волнения на море. Правда, Вилье добился еще одного скромного успеха, который он не преминул раздуть в своем рапорте до значимости большой победы.
Когда корабли коалиции приблизились к Очакову, то тут их ждал приятный сюрприз. Русские полевые укрепления, прикрывавшие проход в лиман со стороны Очакова, оказались уничтоженными посредством взрыва. Как отмечал в своем рапорте царю, комендант Очакова генерал-адъютант Кнорринг, сделано было это в связи с утратой боевого значения данных укреплений после захватом врагом Кинбурга, а так же желанием не губить понапрасну христианские души. Очень может быть, что господин генерал попросту не горел желанием вступать в бой с французами, но данный поступок смог примерить обе враждующие стороны. Адмирал Вилье записал на свой счет новый боевой успех, а Кнорринг рапортовал царю об удержании Очакова.
Однако если к русскому генералу судьба была милостива, и царь одобрил его действия, то французскому адмиралу, покой только снился. Не успела союзная армада вернуться под Севастополь, как последовал новый приказ Пелесье. Вилье было предписано идти на Стамбул, дабы выяснить причину внезапного прекращение поступления провианта и очередного пополнения союзным войскам. Главнокомандующий заявил, что здесь явно не обошлось без участия русских кораблей покинувших Севастополь.
Поход на Николаев сильно подорвал здоровье Вилье. У адмирала разыгрался сильнейший приступ подагры, и было решено, что в море отправится контр-адмирал Шарнье.
— Я с удовольствием переждал бы период штормов стоя в гавани, Теодор — доверительно проговорил Вилье своему товарищу, сидя в кресле с закутанными в теплый плед ногами — однако вынужден согласиться с мнением главнокомандующего. Нам нужно как можно быстрее разобраться с причиной внезапного нарушения снабжения наших войск. Скорее всего, это действительно дело рук адмирала Нахимова, чьи корабли вместо набега на Сухуми и Батум, занялись крейсерством у берегов Босфора. Право, не ожидал от Нахимова подобной прыти.
Вилье неловко повернулся в жестком кресле, и гримаса боли исказила адмиральское лицо. Закусив губу, он мужественно перетерпел боль в стопе и продолжил разговор.
— Довольно смелый, но вместе с тем очень рискованный ход со стороны Нахимова. Ведь он должен был прекрасно понимать о том, что незамедлительно последуют ответные действия с нашей стороны.
— Нахимов играет в крайне опасную игру, противопоставляя свой парусный флот нашим паровым кораблям. В условиях наступивших штормов русским кораблям будет очень трудно ускользнуть от нашей эскадры. Я бы расценил их шансы как крайне ничтожные — поддакнул начальнику Шарнье, чем заслужил одобрительный кивок адмирала.
— Я рад слышать эти слова, и полностью уверен, что скоро вы доложите мне о полном уничтожении русского флота. Для выполнения этой задачи я передаю под ваше командование все семь паровых корветов и фрегатов, способных выйти в море на данный момент — торжественно изрек Вилье и увидел разочарование на лице Шарнье. Тот явно рассчитывал на получение от адмирала большего числа кораблей.
— Не кривитесь, Теодор. Этих сил вполне хватит для уничтожения всего русского флота адмирала Нахимова, при умелом командовании. Я прекрасно понимаю ваше желание иметь большее количество вымпелов, однако это совершенно невозможно. Парусные фрегаты будут только обузой для вас, а присутствие канонерок не даст ничего существенного. Большое число, как правило, приносит делу больше вреда, чем пользы, а иногда может и вовсе погубить его — нравоучительно произнес Вилье, и Теодору после этих слов оставалось только откланяться, что он и незамедлительно сделал.
За время, которое потребовалось союзному флоту для совершения плавания по маршруту Севастополь-Стамбул, Шарнье смог по достоинству оценить правоту решения своего командира не посылать в поход парусные суда. Погода на море ухудшалась с каждым часом и присутствие в составе эскадры парусников, сильно затруднило бы её плавание.
Так, мужественно борясь с сюрпризами ноябрьской непогодой, моряки Шарнье вышли к Босфору. Там их встретил непрерывно моросящий дождик, совершенно не помешавший дозорным флагманского корабля, разглядеть отсутствие турецкого флага над береговыми укреплениями.
— Босфорские береговые батареи турок разгромлены, господин контр-адмирал! — с такими словами вахтенный офицер подскочил к адмиралу, едва тот вышел на палубу из своей каюты.
— Что за ерунда, Жером!! Этого просто не может быть! — с негодованием набросился Шарнье на незадачливого вестника, но тот упрямо тыкал пальцем в сторону берега. С замиранием сердца адмирал выхватил из рук адъютанта подзорную трубу и яростно вперил свой взгляд в берег. То, что он увидел, повергло его в шок. Над главной крепостью Босфора 'Европой', действительно не было османского флага, что явственно говорило, об оставлении турецкими солдатами, столь важной позиции.
— Теперь мне абсолютно понятна причина внезапного нарушения нашего снабжения в Крыму. Мы явно недооценили мастерство и упорство адмирала Нахимова, в попытке нанести нам ущерб любым способом и любом месте. А наши штабные крысы в один голос уверяли меня, что Нахимов по-прежнему находится на излечение и дела его далеко не блестящи. Глупцы! — гневно воскликнул Шарнье.
По мере приближения флагмана к берегам Босфора, было отчетливо видно, что крепость подверглась жестокому обстрелу кораблями противника. Следы этой ужасной баталии не могли скрыть наспех проведенные строительные работы. Турки явно пытались восстановить крепость, однако как адмирал не всматривался в закопченные от пожара стены, гарнизон 'Европы' он так и не увидел.
— Черт бы подрал, этих проклятых азиатов, посмевших оставить без должного прикрытия пролив! Император Наполеон немедленно бы повесил командира крепости, посмевшего свершить такую халатность во Франции — зло буркнул Шарнье, разглядывая береговые очертания.
— Скорее всего, русские корабли продолжают курсировать вдоль побережья, и огнем своих пушек, не позволяют туркам вернуть себе контроль над проливными укреплениями — высказал предположение флаг-офицер Бюли и тут же, словно подтверждая правоту его слов, дозорный доложил о появлении со стороны пролива русских кораблей.
— Вы правы Огюст! — молвил Шарнье, пытливо разглядывая серые паруса кораблей противника на темном фоне горизонта — это фрегаты господина Нахимова! Их всего двое. Значит, остальные пущены на дно турками или нашими кораблями, стоящими в Стамбуле!
— Каковы будут ваши распоряжения господин контр-адмирал? — спросил Шарье Руссель, начальник его штаба.
Шарнье на секунду замер, внимательно оценивая сложившуюся ситуацию, а затем коротко отдал распоряжение.
— Приказываю кораблям эскадры немедленно атаковать противника, пока небо благоволит нам. И клянусь богом, адмирал Нахимов очень пожалеет об этой встрече!
Адмирал был абсолютно прав. Небо действительно благоволило союзникам. Непогода, непрерывно преследовавшая эскадру от самого Севастополя, заметно усмирила свой бурный нрав, но никто из моряков не рискнул бы предсказать, как долго продлиться этот светлый промежуток.
Выстроившись в привычную для себя двойную линию, корабли коалиции уверенно пошли на сближение с русскими фрегатами, предвкушая быструю победу над заклятым врагом. Численное превосходство было на стороне французов, однако к удивлению Шарнье, русские моряки не обратились в паническое бегство, а остались на месте смело, принимая брошенный им вызов.
Такое поведение противника вызвало легкое удивление в душе французского адмирала. Шарнье ожидал увидеть трусливое бегство врага, который сразу становился легкой добычей для французской эскадры. Однако русские не желали делать противнику столь заманчивого подарка. Встав на якоря невдалеке от турецких батарей, они с упорством смертников ждали своей последней минуты.
— Что же, раздавим ежиков. Сапоги у нас крепкие — пробурчал сквозь зубы Шарнье, колючим взглядом наблюдая за парусниками адмирала Нахимова.
Строго придерживаясь выбранного порядка походного строя, позволяющий кораблям эскадры вести одномоментный огонь по врагу, союзники неторопливо приближались к русским судам.
Ничто не предвещало опасности. Дующий с берега ветер быстро относил в глубь моря черные клубы дыма атакующей эскадры, как бы подчеркивая силу и мощь кораблей европейцев.
— Турки зашевелились. Видимо хотят принять участие в сражении с русскими — ехидно доложил адмиралу Бюли, заметив в подзорную трубу некоторое шевеление на берегу.
— Давно пора — холодно бросил Шарнье — эти азиаты всегда начинают шевелиться только после хорошего пинка под зад!
Эти слова командира вызвали смех и улыбки на лицах офицеров, ибо каждый из них был полностью согласен с мнением адмирала.
Головной фрегат 'Карл Великий' поднял сигнал об обнаружении помехи движения в виде затопленного корабля и стал совершать маневр уклонения. Он был еще вне зоны поражения огня русских парусников, когда неожиданно подвергся коварному нападению. Казавшиеся до этого момента безжизненными укрепления 'Европы', внезапно открыли по французскому фрегату ураганный огонь. Миг и весь берег окутался белым дымом орудийных выстрелов.
Град ядер и бомб, обрушившихся на 'Карла Великого' нанесли кораблю такой серьезный урон, что фрегат немедленно покинул строй и стал уходить в море, прочь от губительного огня.
Судя по тому, как медленно и неуклюже выполнял корабль этот маневр, еще минуту назад проворно бежавший по морским просторам, было ясно о серьезных повреждениях его паровой машины.
— Они, что там с ума сошли!!! — гневно выкрикнул адмирал и так сжал от негодования свою подзорную трубу, что пальцы рук державшие её мгновенно побелели.
— Сигнальщик, передайте на берег: — Прекратить огонь! — приказал матросу Руссель, но не успел он выполнить приказ офицера, как Бюли потряс всех стоящих на мостике своим открытием.
— Это русские!!! — воскликнул флаг-офицер, торопливо шаря взглядом по береговым укреплениям.
— Что за глупость, Бюли!? Откуда им там взяться? — изумился Шарнье, однако последующие залпы крепостных орудий полностью подтвердил неожиданную догадку моряка. Казавшийся до поры до времени пустым и безжизненным, берег методично изрыгал в сторону французов град ядер и бомб, полностью развевая сомнения у моряков относительно возможной ошибки. Так могли стрелять только враги.
Поняв эту превратность судьбы с третьего раза, эскадра ответила коварному берегу недружными разрозненными залпами, которые раз за разом стали набирать слаженность и силу. Так началось сражение, получившее в последствии у союзников название 'подлое', а среди русских моряков известное как 'второе босфорское сражение'.
Оправившись от фиаско, французские корабли принялись энергично громить береговые батареи. Быстрая подвижность пароходов и наличие мощных пушек на их борту должны были без сомнения отдать победу морякам коалиции, но в дело вмешался маленький казус в лице русских кораблей.
