#20 восьмая

Глава 1. C'est La Vie — 2012

28.

All the right friends in all the wrong places —

So yeah, we're going down.

They've got all the right moves and all the right faces —

So yeah, we're going down.

'All The Right Moves', 'OneRepublic'

Нужные друзья в неправильных местах —

Так что, да, мы будем побеждены.

Они делают верные движения, надев нужные маски —

Так что, да, мы будем побеждены.

(Перевод Лингво-лаборатории 'Амальгама')

Сентябрь. Московский вечер пятницы. Я сижу в представительстве датской компании 'Systems One', рассматриваю странно-ломаный клип 'OneRepublic' и жду, когда Таня Сиротина соберет мне папку. И думаю я о том, что уже в понедельник отправлюсь на конференцию в Данию, отсижу там две-три обязательных сессии, после чего с чистым сердцем растворюсь в улицах Копенгагена. Посмотрю на разноцветную набережную Нихавн, куплю билет в Амалиенборг, побываю на Строгет — самой длинной из всех пешеходных улиц Европы. А уж если мне совсем повезёт, то сбегу от Тани и отправлюсь в Statens Museum for Kunst, где есть работы Липпо.

Впрочем, здесь надо бы представиться и рассказать вам, кто такие мы с Таней. Таня — Татьяна Сиротина — линейно моя начальница. Она — директор по партнерам московского представительства 'Systems One'. Таня хитра, мудра, умна, очень любит мужчин и интимные тайны. Ко мне относится покровительственно (впрочем, я не в претензии — всё лучше, чем равнодушие). Таня немногим старше меня (ей ровно тридцать) и выглядит довольно затейливо. Как? Ну, представьте себе располневшую Памелу Андерсен в костюмах Хилари Клинтон, и у вас всё получится.

Теперь, что касается меня. Меня зовут Лена Ларионова, мне 26. Ничего примечательного. Из минусов: характер (я — интроверт), острый язык и моя внешность, из-за которой меня считают нежной и трепетной девочкой. Плюсы: темные волосы, модная стрижка под мальчика, по-кошачьи круглые карие глаза, вздёрнутые к вискам. Хорошее образование и удачный start-up — сразу после института мне удалось устроиться в крупную дистрибуторскую компанию. Она называется 'Ирбис', а я подвизаюсь в ней должности замдиректора по работе с партнёрами.

Помимо 'Ирбис', у 'Systems One' есть ещё два дистрибутора, это 'Корса' и 'OilИнформ'. На 'Корсе' — вся 'мелочёвка' на территории СНГ. 'OilИнформ' осуществляет поставки по всему нефтегазу. 'Ирбис', в которой работаю я, фокусируется только на корпоративном сегменте, редко, когда выполняет спускаемый ей план продаж, но при этом всегда получает больше денег на продвижение — в год примерно на полмиллиона баксов. Описав небольшой круг на счетах 'Ирбис', эти деньги распиливаются: часть идёт в карман моему генеральному, часть — в карман боссов Тани. Ну, а мы с Сиротиной прикрываем и тех, и других, стряпая фальшивую бухгалтерскую отчётность.

Вот только не надо делать изумлённое лицо и заливать глаза праведным гневом: мол, и как это вам ни стыдно, девушки? Давайте будем честны: двойная бухгалтерия — это самое обычное дело для тех, кто давно и хорошо знает, что всегда прав работодатель. И если твоим боссам угодно, чтобы их бизнес развивался именно по такому сценарию, то ты либо будешь соответствовать, либо на твоё место возьмут кого-нибудь поспокойней и посговорчивей.

— Ты свой клип досмотрела?

Я откладываю телефон и поднимаю глаза на Таню:

— Да. Таня, а ты в Копенгаген с нашей группой полетишь? Или — от нас отдельно? — Руки Тани порхают над папкой. — Если с нами, то я могу тебя до Шереметьево подвезти.

Таня, которая ещё неделю назад прожужжала мне все уши про торговые центры Копенгагена и про датский музей эротики, повозилась за своим огромным, как поле для гольфа, столом, усыпанным канцелярскими скрепками. Положила полную ножку на ножку и сурово сдвинула брови.

— Тань, ау? — напомнила о своём существовании я.

— Ленок, я никуда не еду.

— В смысле? — удивилась я. — Но у тебя же виза?

— Меня Сыч не отпускает, — буркнула Таня.

Для справки: 'Сычом' (кстати, с моей лёгкой руки) в 'Systems One' называли непосредственного начальника Тани, а по совместительству — заместителя главы представительства, датчанина Кристофа Кристенссена. В миру же Сыч был ВладимВадимовичем Спицыном, а кличку свою заслужил у меня благодаря своему выдающемуся астигматизму, который заставлял его неприятно прищуриваться, и при этом абсолютно не мешал разглядеть в любой толпе всех симпатичных девиц.

— Тань, жалко, что тебя в Дании не будет, — искренне посочувствовала Сиротиной я, — а Сыч почему не едет? Он же всегда вас на конференцию сопровождал?

— А в этом году в Копенгаген у нас сам Кристоф отправится, — Таня оглянулась по сторонам, точно в углах её кабинета притаилась не вековая пыль, а враги. — Ленок, только по секрету! — Сделав страшные глаза, Сиротина наклонилась ко мне: — Только смотри, никому. В общем, Кристоф собрался на этой партнерской тусовке показать всех вас своему наследнику.

— Какому ещё наследнику? — не поняла я.

— Да ну тебя, Ларионова! — рассердилась Сиротина. — Ты сегодня как не в себе. Соображай быстрее... Повторяю, Кристоф Кристенссен собирается показать дистрибуторов своему наследнику — то есть, будущему главе представительства. Сам-то Кристоф через полгода уходит на пенсию, ну, и должен нам нового назначить. Да и вам, соответственно.

У меня брови поползли наверх.

— Тань, подожди, — помотала я головой. — Ты что же, хочешь сказать, что новым главным после Кристофа будет не Сыч?

— Аллилуйя, сообразила! — ехидно хмыкнула Таня.

— Сообразила... Тань, а откуда сведения?

Сиротина важно пожала плечами и указала глазами в потолок: мол, даровано свыше.

— Тань, а он хоть хорошенький? — решила подколоть Сиротину я.

— Ничего не могу сказать. Но, — и Таня подняла на меня чистый, как у ребёнка, взгляд. — Ты, моя дорогая, что-нибудь на коктейль-party возьми. Типа платье — и всё такое.

— А это ещё зачем?

— А затем, Ленок, что Кристоф обязательно устроит отвальную. Снимет какой-нибудь датский гадюшник и поведет вас туда. Будете вырабатывать командный 'тимспирит ', который ты так ненавидишь, — едко ухмыльнулась Сиротина.

Я промолчала: у меня были свои планы, как избежать этих пьяных танцев.

— Ленок, папка готова, — отвлекла меня Таня от мыслей. — На, держи, дорогая, и ознакомиться не забудь. Там программа, список выступающих — и всё такое...

— И всё такое, — зачем-то повторила я.

Папка была красивая: нарядная, блестящая, серебристая, с логотипом 'Systems One'. Логотип походил на голубую звезду, манящую обещанием, что исполнятся все мечты и всё будет хорошо. Но я в чудеса не верила. Не ведая о том, что меня ждёт (гром не загремел — не засверкала и молния), я чмокнула воздух рядом с Таниной щёчкой. Вдохнула знакомый Танин парфюм (дорогой, но приторный) и направилась к выходу. Дойдя до стеклянных дверей, где к 'нагнетке' надо было приложить пропуск, на минуту замешкалась, путаясь между карманами пиджака и лайкового жакета. Папка потёрлась о мой бок и, кувыркнувшись, бухнулась мне прямо под ноги, разбросав вокруг себя лифлеты, программу конференции и мой авиабилет в Копенгаген.

— Что б тебя! — от всей души пожелала я папке. Поддёрнув юбку повыше, присела на корточки.

— Что б меня? — раздалось сверху хрипловато-насмешливое.

Пока я торопливо возвращала подол юбки на его законное место, перед моим носом возник носок элегантного мужского ботинка из коричневой кожи. Рядом, помедлив, пристроился и второй. Все ещё сидя на корточках, я ухитрилась закинуть голову назад и уперлась взглядом в то хрестоматийное место, где в мужских брюках заканчивается молния в ширинке. В ответ ширинка подёргалась (её владелец сунул руки в карманы брюк, сообразила я), и ботинки чуть отступили. 'Молодец. Но, между прочим, мог бы даме и помочь', — с досадой подумала я, возвращаясь к сбору бумажек, веером рассыпавшихся по ламинату.

— Вам помощь от добровольца нужна? — весело поинтересовались сверху.

— Нет, ну что вы: я же женщина — сама справлюсь, — огрызнулась я, отклеивая ногтем от пола свой авиабилет в Данию.

— А-а, ну, как скажете.

Я прямо чувствовала затылком этот игривый взгляд.

— Может, вы меня уже обойдёте? — проскрипела я, отдирая липнувший к ламинату лифлет с программой конференции.

— Не могу, — жизнерадостно доложили сверху.

— Это почему?

— Это потому, что вы присели прямо на дороге.

Мне сразу вспомнились и моё сочное детство, и подмосковный лесок, и пионерский лагерь под Клязьмой, и вся эта ситуация, когда 'мальчикам — налево, девочкам — направо'. Невольно фыркнув, ускорилась. Собрав бумаги в папку, начала подниматься. Я вставала, а перед моим взором проезжали серые брюки, пуговицы рубашки, элегантный серо-коричневый галстук, отворот дорогого твидового пиджака, тугая линия шеи и чисто выбритый мужской подбородок. Встав, я наконец рассмотрела того, кто мне сейчас улыбался.

Высокий. Худощавый, но крепкий, с хорошо развитыми плечами. Очень тёмные, почти чёрные волосы. Ухоженный, но не лощёный — от него исходил тот аромат, который я обожаю: это 'Fahrenheit', напоминающий аромат осени на тёплой мужской коже. Но пуанту внешности моего незнакомца составляло даже не это, а самые странные глаза, какие я когда-либо видела. Серые, очень светлые, прозрачные, как вода, покрытая серебристой изморозью. Взгляд у мужчины был насмешливым, знающим и любопытным. Он вообще производил впечатление человека, привыкшего, чтоб все его развлекали. Женщины о таких, как он, говорят: 'Хочешь не хочешь, а — хочешь'.

'Сколько ему лет? Тридцать пять? Тридцать?'

Пока я разглядывала незнакомца, его серые глаза прищурились.

— Между прочим, вы забыли, — и мужчина любезно указал подбородком на моё упущение — визитку, лежащую на полу, прямо под моим каблуком. — Вы как, ещё раз присядете?

Он меня явно поддразнивал. Недолго думая, я склонила к плечу голову, обозревая его с головы до ног — медленно, очень медленно. Но незнакомец не смутился, а весело кивнул:

— Ладно, я вас понял. Тогда я присяду за вас.

Я ещё не успела придумать достойный ответ, когда он буквально стёк вниз. Мне стало жарко. Потом холодно, точно в желудке образовался жидкий лёд. А потом у меня вообще начало покалывать кожу и свело пальцы рук, когда у моего колена оказалась его темноволосая голова, плечо, и я почувствовала тепло. Мужчина был осязаемым. И очень живым. И он до меня дотронулся, ловко отправив руку в район моих щиколоток, пробираясь пальцами между моих чуть расставленных ног.

— Вы что? — встрепенулась я.

— Подбираю визитку, — невозмутимо доложил мужчина, демонстрируя мне белый прямоугольник. Я невольно попятилась.

— Вы мне пальцы отдавите, — пожаловался мужчина, по-прежнему глядя на меня снизу-вверх и ухитряясь при этом поглаживать взглядом мои розовые коленки. — Кстати, тут написано, — незнакомец опустил глаза на визитку и прочитал: — 'Елена Григорьевна Ларионова, заместитель директора по партнёрам. Ларионова — это вы?

Я молча открыла папку — мужчина изогнул брови и также молча бросил визитку внутрь.

— Спасибо за помощь. Это было изумительно, — в своём фирменном стиле поблагодарила я, собираясь ретироваться (обойти его и наконец выйти из этого душного офиса, в котором явно было что-то не так с вентиляцией, потому что мне катастрофически перестало хватать воздуха).

— Ещё не было, — поднимаясь, почти касаясь меня, тихо ответил мужчина.

— Простите, чего не было? — похлопала глазами я.

— Я говорю: изумительно вам ещё не было.

Как всегда, в момент гнева и растерянности, у меня напрочь перехватило дыхание. Я стояла и хватала ртом воздух.

— Алексей? Лёха? Андреев? Ты? Какими судьбами? — загрохотало на другом конце коридора. Оказалось, прямо к нам направляется Сыч — начальник Тани Сиротиной. Сообразив, что Спицын через секунду доберётся и до меня и предложит мне объятия, отдающие кислым китайским чаем и потом, я моментально юркнула за твидовую спину.

— Это вас, что ли, кличуть? — с говорком рязанской бабушки на завалинке осведомилась я, дыша Лёхе в затылок. Лёха, чьё прозвище больше подходило к среднерусской полосе, нежели к дорогому твиду, хмыкнул и обернулся. Прозрачные глаза заглянули в мои, потом съехали мне на переносицу, плавно спустились по моему носу к губам, где и остановились.

— А ты язва, — шепнул он мне прямо в мой приоткрытый рот, — но ты со мной не справишься. Так что даже не начинай, Ларионова.

Я замерла. Лёха безмятежно обозрел мои губы, усмехнулся и повернулся к Сычу. Раскинул руки, как крылья, и пошёл к нему вальяжной походкой заглянувшей на огонёк звезды.

— ВладимВадимыч, — дурашливо запел Лёха, — а вы все молодеете...

— Скажешь тоже, — загоготал довольный Сыч. — Ну, как там в Германии?

'А, так ты, из Германии?'

— Гитлер капут, — совсем уж по-хулигански фыркнула я в твидовую спину. Лёха застыл. Сыч прищурился, пытаясь разглядеть в коридоре существо женского пола. Я озорно прищёлкнула пальцами и пулей вылетела из офиса. Подставила лицо тёплому сентябрьскому солнцу и расхохоталась.

'Занятный парень, — вспомнила я прозрачные глаза, — но — не моё шоу'.

— Макс, — открывая входную дверь квартиры и гремя ключами, позвала я, — Сафронов, ты дома?

— Дома, — в коридор выглянул Макс, на ходу надевая свитер. — Я только-только вошёл, Лен. А ты что так поздно?

Видя его широкую и довольную улыбку, я подумала, как же мне повезло, что мы вместе и что Макс так меня любит.

Он возник в моей жизни в тот несчастный день, когда я шла из больницы, в двадцать один год получив приговор врача: 'Последствия хирургического вмешательства... Вы зачать вряд ли сможете'. Москву поливал ливень, а мне казалось, что вместо со мной плачет небо. Из-за стены дождя возникла огромная чёрная машина и остановилась рядом со мной, чуть-чуть не обдав меня грязной водой из вскипающей рядом лужи. Дверца открылась.

— Садитесь, я вас подвезу, — окликнул меня дружелюбный, густой мужской баритон. Я покачала головой. — Садитесь, не бойтесь.

Откровенно говоря, в тот миг мне было наплевать, что он со мной сделает. Дождь всё лил и лил, и я забралась в джип с затемнёнными стёклами.

— Куда вас отвезти? — спросил водитель. Я назвала адрес, мужчина кивнул, уверенно развернул машину и погнал её к Ленинскому проспекту. Покосился на меня, мокрую и несчастную. Вздохнул, включил 'печку', порылся в 'бардачке' и протянул мне пачку белых бумажных салфеток. Вместе с ней из 'бардачка' на колени мне приземлился цветной глянцевый флаер.

'Архитектура. Авторские проекты. Шоу-рум на Фрунзенской. Хозяин — Максим Сафронов', — прочитала я.

— Возьмите, у вас выпало из 'бардачка', — вернула я флаер водителю.

— Оставьте себе. — Он помолчал и добавил: — Максим Сафронов — это я. А на флаере есть мой мобильный телефон. Позвоните мне как-нибудь. И приходите ко мне на выставку вместе со своим приятелем.

— Зачем? — Я отвернулась к окну.

— А я бы очень хотел объяснить ему, что вас обижать нельзя.

Повисла пауза. Я вскинула на водителя глаза и в первый раз по-настоящему его рассмотрела. Красивое ухоженное лицо. Красивые скулы и губы. Максим Сафронов был моложав, казался очень надёжным — и был намного старше меня.