Менеджер против Батыя

'Однако, тут же все кишмя кишит рыбой, — офигел малость Никита. — Да-а, я точно в прошлое попал!'

Улов малец великодушно разрешил оставить менеджеру себе. Никита, не желая утруждать себя поварскими заботами, по возвращению в городище отволок всю пойманную рыбу на княжескую кухню.

— Жениться тебе надо, без бабы в хозяйстве никак, — веско заметил Кудаш, натирая потрошенную рыбу дефицитной солью. — А она и приберется, и поесть сготовит, и под бочок ляжет, согреет.

— Что же мне, на первой встречной жениться прикажешь? — усмехнулся Никита.

— Отчего же на первой? Вон, Вастаня без мужа уже вторую весну мается, как на охоте сгинул под медведем, а баба еще ничего, в самом соку. Правда, детишек у нее трое, ну так это не вопрос, там ее мамка и тятька подмогнут, ежели что.

— Все это, Кудаш, замечательно, но я привык женщину по любви выбирать, а не по тому, как она хорошо прибирается и готовит. Согласен, в постели твоя Вастаня тоже, может быть, ничего, но наверняка она старше меня, а это неправильно как-то.

— Эхма, с таким подходом так всю жизнь бобылем и проживешь. Аль у тебя в Новгороде зазноба осталась?

— Да ну какая зазноба.., — засмущался Никита, вспоминая, что в Пензе 21 века у него с девицами как-то не особо складывалось. То с одной замутит, то с другой, а вот так, чтобы зацепила и на всю жизнь...

Кудаш понял смущение по-своему.

— Слыхал я, сбежал ты от купца новгородского, который хотел насильно на дочке своей тебя женить. Правду люди молвят?

— Правду, так что нельзя мне пока в Новгород вертаться.

В этот момент с легким скрипом отворилась дверь, и в проеме показался юный помощник Кудаша.

— Дергун, стервец этакий, вечерняя трапеза скоро, где тебя носит? Ну-ка, хватай с печки горшок и неси на княжеский стол. А потом осетра копченого отнесешь, да смотри, не урони ничего, как в прошлый раз, а не то выпорю... Никитка, ты-то сам, небось, проголодался? Давай я тебе в чашку бульончику из перепелицы налью. И мяса белого подложу с репой, сытнее, чем воду-то одну хлебать. На вот нож, отрежь себе хлеба ржаного, ковригу только из печи достал перед твоим приходом.

Специальная печь для изготовления хлеба находилась во дворе. Пек его сам Кудаш, и получался хлеб из теста, замешанного не на дрожжах, а на квасном грибке, на удивление вкусным. Поэтому Никита с удовольствием отчекрыжил себе изрядный ломоть и, устроившись в уголке, неторопясь приступил к трапезе.

А тем временем Изок подошел к концу. А с ним и обещанное обучение ратников азам восточной борьбы. Экзамен сдавали на глазах у самого князя. В конце показательных выступлений Мирослав поинтересовался у Никиты:

— И что, смогут теперь мои ратники выстоять в кулачном бою против Кежедея?

— Конечно, полтора месяца — это не полтора года, — с сомнением протянул Строганов.

— Нешто плохо готовил? — усмехнулся князь. — На попятную собрался?

Ну вот попробуй объясни ему, что шесть недель — это нет ничего для кунг-фу, которое изучают всю жизнь! Если только...

— Ладно, выставлю на бой Мышату.

— Мышату? Он же ниже Кежедея считай на голову, где ему против сотенного выстоять!

— Зато способный. А в кунг-фу, как ты, княже, успел заметить, размер не всегда имеет значение. Только дозволь Мышате посохом пользоваться.

— Пусть пользуется, от Кежедея его и посох не убережет, — уверенно заявил Мирослав.

Мышата и впрямь был самым скромным по габаритам ратником из сотни Кежедея. Однако усердие в тренировках показал неплохое, схватывал все на лету, словно родился не на Средней Волге, а в каком-нибудь шаолиньском монастыре. Да и растяжка от природы у парня была приличная, на шпагат лучше самого Никиты садился. А особенное старание проявил в работе с посохом, за пару недель научившись так им махать, что и наставнику нелегко было справиться с молодым ратником.

Когда Никита его вызвал из строя, на лице Мышаты не дрогнул ни один мускул.

— Кежедей, будешь биться с ним, — кивнул на низкорослого соперника Мирослав. — Дозволяю Мышате биться с посохом. Ты тоже посох возьмешь?

— Зачем он мне, я и так с Мышаткой разделаюсь, — ощерился бугай, стягивая с себя рубаху.

Поединок длился меньше минуты. Поначалу Мышата кружил вокруг соперника, выбирая удобный момент для атаки, а потом незаметным движением заплел ноги Кежедея одним концом посоха, опрокидывая визави на песок, и другим концом обозначая серию ударов в болевые точки поверженного врага. Князь покачал головой, а Никита не смог сдержать самодовольной ухмылки.

— Так нечестно! — заявил, поднимаясь, Кежедей. — Давай еще.

Мышата пожал плечами и бой продолжился. На этот раз он действовал более жестко, проведя несколько довольно чувствительных выпадов по корпусу оппонента. В один из моментов Кежедею вроде бы удалось перехватить посох, и он радостно оскалился, ломая его о колено. Но спустя мгновение попался на тот самый 'хвост дракона', который когда-то продемонстрировал Мирославу Никита.

— Довольно, — поднял руку князь, призывая бойцов разойтись. — Вижу, что время ты, Никита, Алексеев сын, зря не терял, а посему достоин обещанной награды.

В общем, удостоился Никита княжеской похвалы и получил аж целую серебряную гривну, так что с полным правом мог назвать себя лучшим работником месяца, учитывая, что с долгами расплатился благодаря резанам за проданное мыло. На что потратить гривну, он еще придумает. Была мысль прикупить скотину или птицу домашнюю. Так ведь уход за ней нужен, а столоваться ему вроде как разрешили на княжеской кухне бесплатно. Смысл тогда в домашней живности? Хотя, конечно, не совсем удобно каждый божий день самого князя и его семейство объедать. Вот в самом деле, была бы у него хозяйка, что бы хозяйство по дому вела — тогда другое дело. А девки тут попадались местами ничего, симпатичные. Особенно одна, Сияной звали, как поведал Шмарко, когда Никита повернул голову вослед шедшей из леса с полным лукошком грибов и ягод красавице. Жила Сияна на другом конце городища с отцом, матерью, и добрым десятком братьев и сестер.

В другой раз Никита специально подловил девицу, словно бы невзначай прогуливаясь у ее двора мимо плетня, за которым Сияна свиньям корм давала, а младшие братья ее и сестры во что-то играли. Та, завидев прохожего, зарделась, быстро выплеснула в корыто из ведра остатки и убежала в дом.

Ну а что, подумывал Никита, вот возьму и сделаю предложение, зашлю сватов или как тут принято... Поделился мыслью с Шмарко. Да только огорошил тот Никиту, заявив, что глаз на Сияну положил не кто иной, как сам Кежедей, так что лучше ему, гостю новгородскому, судьбу не испытывать. Жена у сотника когда-то была, да прибил тот ее, заподозрив в измене. А она как раз на сносях была. В другой раз из похода привез как-то наложницу, да и та вскоре зачахла и отдала своему Аллаху душу, так и не родив никого своему хозяину. И вот уже второй год Кежедей приглядывается к Сияне, даже с отцом ее разговор имел, но о чем говорили и чем разговор тот закончился — Шмарко было неведомо.

'Соперник силен, пользуется авторитетом, но, похоже, садист еще тот. Ладно, выясним ситуацию', — подумал Никита и решил, что не мешало бы прогуляться на то поле, на котором его в этот мир закинуло. Глядишь, найдет отгадку перемещения во времени. Потому что на мистификацию окружающее уже отнюдь не смахивало.

На следующее утро, проведав посевы картошки, чеснока, помидора и огурца, отправился под бдительными взглядами дозорных в обход крепостной стены к тропке, по которой его когда-то бездыханного привезли в крепость. Вот и Щучий ручей, а здесь он вразумлял Тузара. Мимо конопляного поля, где конопля уже выше его роста...

Никита остановился на краю поляны. Зеленела трава, ветерок гнал по лазоревому небу легкие облачка, в лесу перекликались птицы. Ничто не предвещало ни грозы, ни каких-то других коллизий. Строганов вышел на середину поляны, как в тот раз, упал навзничь, раскинул в стороны руки и закрыл глаза. Где-то возле правого уха застрекотал кузнечик, потом колышущаяся на ветру травинка принялась упорно щекотать шею. А затем на него надвинулась тень, которую он заметил даже сквозь опущенные веки, и послышалось чье-то тихое сопение. Никита медленно открыл глаза и увидел над собой над собой огромный лохматый силуэт.

'Медведь', — подумал менеджер, холодея от страха. Но в следующее мгновение понял, что ошибся.

Глава 5. Огневед. Смертельная схватка

Это был не медведь. Это был высокий, крепкий с виду старик, в накинутой сверху медвежьей шкуре. На плече его примостился огромный черный ворон, косивший на Никиту правым глазом. А на его седовласой голове, словно шлем, красовалась медвежья морда. Старик держал в руке резной посох, на боку его висел приличных размеров нож в добротных кожаных ножнах.

Он стоял и молча смотрел на Никиту, загораживая собою солнце. А тот, глядя на возвышавшуюся над ним фигуру, смог произнести только одно слово:

— Огневед?

Сам не понял, как это имя пришло ему в голову. Может быть, сложилась в мозгу какая-то мозаика из рассказов Шмарко про волхва языческого и увиденного сейчас. Но произнес он имя скорее утвердительно, чем вопрошающе. Старик неторопливо погладил свою длинную, до пояса, бороду, и вдруг, неожиданно широко улыбнувшись, протянул Никите руку:

— Огневед я, других таких в округе нет. Поднимайся, гость дальний, дело у нас с тобой.

Ладонь у волхва оказалась сухой и крепкой. Когда менеджер встал на ноги, то оказалось, что ростом старец оказался даже чуть выше попаданца.

'Если он и сейчас так выглядит, — подумал Никита, — то в лучшие свои годы Огневед, вероятно, был настоящим былинным богатырем'.

А вслух спросил:

— О каком деле вы... ты говоришь?

— Идем, сам все узнаешь.

И повернувшись, Огневед направился с поляны прочь, даже не оборачиваясь. Видно, был уверен, что Никита последует его приглашению. Тот не стал разочаровывать старика, двинувшись следом.

'Зачем я с ним иду? — думал Никита, перепрыгивая через какие-то поросшие мхом коряги. — Мало ли, вдруг он собирается принести меня в жертву?'

Однако словно неведомая сила тащила его на невидимом аркане следом за стариком.

Волхв, по-прежнему не оборачиваясь, широко шагал по чуть заметной тропке, Никита за ним едва поспевал. Шли они на восток, не останавливаясь ни на минуту. Ролевик не считал себя слабаком, особенно после полутора месяцев жизни в крепости и ежедневных тренировок, однако часа через три почувствовал, что в таком темпе долго не протянет.

— Товарищ волхв, а можно чуть помедленнее?

Огневед так резко притормозил, что Никита едва не воткнулся в его прикрытую медвежьей шкурой широкую спину. А ворон, каркнув, взметнулся с плеча и уселся на ближайшую ветку дуба толщиной с ногу слона.

— А это, новгородец, — слово 'новгородец' Огневед выделил с какой-то иронической интонацией, — для тебя будет первый урок. Выдержишь — перейдем к следующему.

Никита хотел было с ноткой возмущения поинтересоваться, что еще за уроки от языческого жреца на его голову, но тот уже продолжил путь как ни в чем ни бывало.

Менеджеру ничего другого не оставалось, как двинуться следом за Огневедом.

На удивление, после короткой передышки идти было полегче. То ли вошел попаданец в этот ритм, то ли так называемое второе дыхание открылось, но с шага он уже не сбивался, да и не свербела в мозгу мысль о привале.

Между тем стемнело, а они подождали идти по едва заметной тропинке, не снижая скорости. Ворон шуршал крыльями где-то поблизости, периодически оглашая воздух резким карканьем. Никита просто смотрел в спину волхва, прущего вперед, словно робот. Ему даже не было страшно рядом с языческим жрецом, хотя то и дело то спереди, то сзади, а чаще откуда-то с боков раздавались загадочные звуки, а порою Никите чудились из тьмы отражающие лунный свет глаза хищников. Он уже потерял счет времени, двигался вперед будто на автомате, и как-то не заметил, что уже наступил рассвет. Первые солнечные лучи робко пробивались сквозь густые кроны вековых деревьев. Никита на ходу потянулся, зевнул, словно бы после нескольких часов сна, и тут наконец волхв сказал обнадежившие Строганова слова:

— Почти пришли.

И действительно, не минуло и часа, как лес закончился, и они остановились у подножия горы, на вершине которой в кронах сосен гулял ветер. Никита вопросительно поглядел на допотопного Сусанина, тот молча мотнул головой, мол, двигай за мной. Шли едва заметной тропкой, которую человек неопытный и не углядел бы. Миновали густые заросли, и оказались перед гротом, вход в который закрывала тяжелая дубовая дверь. А перед дверью по бокам стояли истуканы — два деревянных столба к какими-то рунами. Жилище старого волхва не впечатляло убранством, все было по-спартански просто: небольшая, обмазанная глиной печка в углу с дырой дымохода в потолке, две лежанки из лапника, грубо сколоченный стол, такого же качества табурет и короткая лавка. Имелся еще здоровый сундук в углу, но вроде бы без замка. Похоже, и впрямь Огневед не опасался, что кто-то рискнет пробраться сюда в отсутствие хозяина и тем более что-то у него спереть. За время, проведенное в селении, Никита слышал разные истории о волхве, и хотя относился к приписываемой тому магической силе скептически, все же не мог не понимать, что такие легенды рождаются не на пустом месте.

— Располагайся, гостем будешь, — кивнул на лавку Огневед, а сам уселся напротив. — Устал с дороги? Вижу, что устал. Сейчас накормлю тебя, опосля спать ляжешь, а уже нас светлую голову и поговорим.

Оказалось, что в гроте имелся еще и погреб, замаскированный покрывавшим пол зеленым ковром лапником, отчего в жилище стоял терпкий еловый аромат. Старик запалил лучину, откинул крышку подпола и спустился вниз.

— Иди-ка прими,— послышался его приглушенный голос.

Никита подошел к проему в полу, и Огневед принялся подавать ему глиняные горшочки, вместо еще не изобретенной полиэтиленовой крышкой прикрытые сверху засохшими лепешками из теста и обмотанные по горловине какой-то травой. Из подпола было извлечено три таких горшочка, кусок вяленого мяса и кувшин литра на полтора, в котором оказался ягодный напиток типа морса.

— Печь топить недосуг, поснедаем холодное, — объяснил Огневед.

Затем зачерпнул деревянной ложкой из горшочка грибы, закусывая половинкой черствой лепешки, исполнявшей роль крышки. Глядя, как смачно хозяин уплетает выложенную на стол снедь, Никита непроизвольно сглотнул слюну и присоединился к трапезе. Его не смутило даже то, что пить им пришлось поочередно из одного кувшина, хотя в прежние времена менеджер на такое вряд ли бы сподобился.

Минут через десять Огневед отодвинул в сторону опустевшие сосуды, положил свои крепкие кулаки на стол и, глядя собеседнику в глаза, произнес:

— А теперь и о деле поговорим. Вижу, послан ты нам богами из мира не нашего, оградить землю моих предков от посягательств басурман. А ждать их появления осталось недолго, чую, не пройдет и трех лет, как заявятся.

'Трех? — удивился про себя Никита. — Я-то прикидывал, что лет семь еще есть в запасе. Хотя ведь наши историки могли и ошибиться на год-другой, никто же бересту не находил с записями, что такого-то числа такого-то месяца и такого-то года полчища Батыя подступили к стенам крепости'.