Любовь, Рональд Нокс и прочие неприятности

Понедельник

Рональд

Есть два варианта моего обыденного утра. Первый: я, такой красивый, неотразимый, потрясающий и все прочие эпитеты, едва ли могущие описать насколько я крут, расправив плечи, довольно прохожу через врата и коридор до собственного кабинета, посылая соблазнительные улыбочки всем проходящим мимо девушкам и попутно выбирая с кем во время обеденного перерыва, я могу... хм... пообедать. Второй: я, всеми обиженный, несчастный и никем не понимаемый, тихо крадусь опять же к себе в кабинет.

Сегодня как раз был второй случай. А что поделаешь, понедельник — день тяжелый. Особенно после бурных выходных. Очень бурных. У парадного входа меня ожидала очень недовольная Салли, у черного караулила не менее злая Иветти, а Джесси просто прогуливалась по всему периметру Управления. Судорожно сглотнув, я шпионски прокрался между кустами, незаметно пробежал до угла, завернул за него и оказался под своими окнами. Подниматься вверх по стене, как показала практика, не так уж и сложно. Имелся уже, так сказать, опыт. Вот был я знаком с одной горячей штучкой — Лизой, так путь до ее балкона на шестом этаже был очень короток, ведь наверху меня ждало... Увлекшись своими фантазиями, я едва не прополз мимо самого интересного.

В общем, как оказалось, в данный момент я карабкался на уровне третьего этажа, как раз где располагался отдел кадров. И в окошке показалась симпатичная девушка. Новенькая, пришла в отдел кадров только позавчера, но уже успела привлечь своим видом большую часть адекватной, я повторяю, адекватной части мужского населения Управления. Высокая, с длинными ... кхм... темными волосами и большими... кхм... глазами, она просто манила. Меня тоже. Правда, я еще не узнал ее имени, но думаю, что в перерыв я как раз буду исправлять это упущение.

Так, предаваясь мечтам о будущем, я добрался до своего этажа и своего окна, которое я как раз для подобных случаев держал открытым. В кабинете никого не оказалось, что в принципе и не удивляло — когда бы я не являлся, моего наставника никогда не было на месте. Карма или потрясающая везучесть — мне неизвестно, но меня это вполне устраивало.

Я подошел к зеркалу, поправил растрепавшуюся прическу, привел в порядок пиджак (и какой кретин догадался выкрасить здание в такой идиотский цвет!) и только собрался отправиться за единственной неизменной любовью всей моей жизни — газонокосилкой, как на пороге нос к носу столкнулся с Греллем. Вот, черт возьми, помяни шинигами...

Глаза наставника подозрительно ярко сияли, на щеках горел румянец, не предвещавший ничего хорошего. Мне и всем окружающим.

— Ронни! А я только собирался тебя искать! — воскликнул он и втащил меня обратно в кабинет, громко хлопнув дверью. С тяжелым вздохом я проследил за красивым полетом известки с потолка на пол, а убирать придется, конечно, мне. — Аааааах, мы обязательно должны им помочь!

— Ага, — представляя себе поджидающие меня неприятности, штрафы и выволочки у Спирса, согласился я. — И кому на этот раз? И в чем, собственно?

— Эрику и Алану, конечно! — воззрилось на меня рыжее недоразумение, словно я ляпнул какую-то глупость. — А то Эрик измучался весь, под глазами круги залегли, работает из рук вон плохо, а признаться никак не может. А этот одуванчик божий вообще ничего не замечает. У меня и Уилли уже все хорошо, — тут я не удержался и хмыкнул, благо Грель этого не заметил, — надо и другим помочь.

Ееее! Я едва не схватился за голову. Он еще и купидонить решил! Ну, все, прощай спокойная жизнь и бурный... эээ... бурный обед с новенькой. Аккуратно, бочком-бочком, я продвинулся к выходу, пока уже у самой двери не был пойман за рукав. Подняв голову, я встретился с горящим взглядом Сатклиффа.

— Ну, а ты куда собрался? Разве я не упоминал, что помочь им должны МЫ?

Я мысленно взвыл, борясь с почти непреодолимым желанием убить себя об стену. Ибо учитывая какие неприятности меня ждут в ближайшем будущем — такая смерть лучший из всех выходов...

Грелль

Мой стажер — это совершенно очаровательное шило в попе. И, заметьте, это не мое мнение, а мнение всей прекрасной половины Департамента. Вот и сейчас это чудо активно ерзало на месте, явно намереваясь смыться к очередной красотке.

— Ронни, — пришлось добавить суровости в голос; этот чудик вздрогнул и странно на меня покосился, пятаясь задом к двери, — по-моему, тебе пора подумать и о своих ближних. Опять же, отвлечешься, наберешься новых впечатлений...

— Каких?

— ...перестанешь наконец залазить в кабинет через окно...

— Шеф! — о, ушки уже краснеют. — Это мое личное дело!

— Какое из пяти твоих личных дел сегодня не позволило тебе пройти в двери?

— И-из пят-ти? — мой сладенький нервно сглатывает, озирается, поправляет галстук; такой душечка! — А... Э... Кто еще?

Вот теперь можно достать из подставки пилочку и возлечь в кресло. Лапушок больше никуда не сбежит.

— Ну, мой пупсик...

— Шееееф!!! — он вообще так забавно дергается, когда я любя — подчеркиваю, любя! — его поддразниваю.

— Видишь ли, я не помню всех твоих пассий поименно, но одна из них, испанского вида, сегодня с утра пообещала содрать с тебя шкуру, а другая, вроде бы финка... О, Рончик, тебе лучше этого не знать, ты еще маленький.

— Эммм... — малыш переминается с ноги на ногу и поправляет волосы. — Вообще-то, шеф, мне надо забрать газонокосилку...

Я понимающе киваю. Да, это сильнее его.

— Ну, сладкий мой, попробуй сходить за ней вместе с Аланчиком, например. Его нежность и хрупкость оградят тебя от их назойливого внимания. Заодно ты попробуешь открыть его невинные глазки на некоторые...

— Шеф!! — взвыло это чудо, отскакивая с места на три фута в сторону. — Не буду я ему ничего открывать!

Я сдул с рукава пылинку.

— Нокси. Зайка. Ты пойдешь к Аланчику и поговоришь с ним на вышеуказанную тему...

— Нет!!!

— ...или я приглашу сюда Салли, Иветти, Джесси, Изабель и Агне, а сам уйду пить чай к девочкам из канцелярии. Часа на три.

— Это гнусный шантаж! — пыхтит мой непослушный ребенок, когда ему удается, спустя минуты две, обрести дар речи.

— Ну, как хочешь, Ронни. Впрочем, если я тебя поцелую...

— Нет!

Прелестное дитя, правда? Главное — придать ему верный импульс, и он ускачет выполнять вашу просьбу со скоростью зайца.

Алан

День начинался просто прекрасно. В последние дни работы, что удивительно, было не так много, отчеты делались за каких-то два часа, и большую часть времени я был предоставлен сам себе. Сатклифф, что совсем фантастика, тоже затих и не появлялся. Может, я уже стал параноиком, но это-то и казалось подозрительным. Но все же, пока выдались спокойные минутки, об этом лучше не думать.

Мой напарник, Эрик Слингби, сейчас сидел, уткнувшись взглядом в газету, и по нему было непонятно: то ли он спит с открытыми глазами, то ли ушел далеко в свои мысли. Он вообще в последнее время вел себя очень странно: стал рассеян и невнимателен, задумывался о чем-то неведомом, а еще время от времени я ловил на себе его странный взгляд. Не знаю даже, что уже и думать — может, это я виноват? Может, я что-то не так сделал, и он думает, как лучше сказать мне, что хочет отказаться от меня, как своего стажера?

Испугавшись подобных мыслей, я подпрыгнул, неприлично громко скрипнув стулом, отчего Эрик встрепенулся и обратил на меня свой взор.

— Алан?

— Эм... мистер Сли...

— Алан... — угрожающе начал он, и я невольно сжался, втянув голову в плечи. Неужели решился? — Я как просил меня называть?

— Э-Эрик?

— Вот, уже лучше, — улыбнулся Эрик, и у меня отлегло на сердце. Надо же, всего одна его улыбка, а от нее так теплеет на душе. — Так что ты хотел?

— Эм... — я опять смутился, чувствуя, как щеки заливает яркий румянец. Ну что за дурацкая привычка! — Не хоти... хочешь ли чаю?

— Не отказался бы. У меня как раз где-то печенье оставалось...

Я уж было взялся за чайник, как в кабинет влетел растрепанный Рон, почему-то со следами известки на пиджаке.

— Алан? — он тяжело и часто дышал. — Ты уже забрал свою косу?

— Ну да... — рассеянно отозвался я. — Еще утром...

— Отлично. Значит, поможешь забрать мне мою газонокосилку.

— Но...

— Какое "но"? — он схватил меня за рукав и потянул в сторону выхода.

— Нокс, какого черта? — раздраженно раздалась за спиной.

— А я что? Вас там Сатклифф искал! — и резво вытолкнув меня в коридор, Рон захлопнул дверь и потащил в сторону Отдела выдачи лицензированных кос смерти (сокращенно ОВЛКС).

— Ну и зачем я тебе нужен?

— Понимаешь... — начал этот недошинигами, но тут из-за угла вырулила Иветти и недобро сощурилась, увидев Ронни. Однако затем заметила меня, мило улыбнулась и прошла мимо нас, шепнув Ноксу, что еще поговорит с ним позже и наедине и он еще долгооо этого не забудет. Казанова тут же судорожно сглотнул, а до меня, наконец, дошло, зачем я был ему нужен. Что ж, лучше поздно, чем никогда.

— Вот, значит, как... Девиц твоих отгонять? Ну знаешь, Ронни, я бы мог сейчас спокойно пить чай в приятном обществе Эрика, а вместо этого...

— Кстати, об Эрике... — как ни в чем не бывало продолжил Нокс. Я едва не поперхнулся — вот это самообладание. — Что у вас там с ним? Продвигается?

Я недоуменно воззрился на него, не понимая, к чему он клонит.

— Что продвигается? Куда?

— Ну, смотри, вы с ним много времени проводите вместе, так?

— Ну... Да. Он же мой наставник.

— Да я не об этом... — махнул рукой Рон. — Он же тебе симпатичен?

— Эрик — хороший шинигами, ответственный, сильный, знает много, обучает меня всему... Хотя... Знаешь, в последнее время он как-то рассеян стал...

— Вооот! Вооот! Уже ближе, а как думаешь почему?

Я растерянно уставился на Нокса, совершенно не представляя, к чему он ведет.

— Нет, ну вот что ты на меня глазками хлопаешь? Уже на Эрика дохлопался! — взглянув на меня, по-прежнему недоумевающего, он тихо процедил в сторону, хотя я его прекрасно расслышал: — Развелось тут девственников...

— А это-то тут причем?

— Да к слову.. — вновь махнул на меня рукой Рон, видимо, решив, что я совсем безнадежен. — Дааа, мухи с котлетами у тебя конкретно не складываются.

Так. Стоп. Словно что-то щелкнуло в мозгу, и до меня начало доходить... Тут что-то не то. А если так, то кто за всем этим стоит? Правильно, только один шинигами...

— Так... это Сатклифф?

— Алан, ты тут дольше меня работаешь, пора бы уже и привыкнуть, что у нас здесь все Сатклифф.

— И что он на этот раз задумал?

— Да кто его знает... — ответил Нокс, вдруг уставившись куда-то мне за спину. — Слушай, не знаешь, как зовут ту горячую штучку?

Я обернулся.

— Ты про Лану?

— Лану? Хо-хо, какое милое имечко... Извини, поговорим после.

— Стой, а как же твоя газонокосилка? — но его уже и след простыл. Ничего-ничего, он же еще не знает, что Лане уже раскрыли глаза на его светлую личность. Однако радужное настроение перебили мысли о Сатклиффе. Что же он опять затеял? Сроду ничего хорошего от этого не бывало.

И, обуреваемый тревогой, я поспешил обратно в кабинет...

Эрик

Опять эта взъерошенная тварь уволокла Алана именно тогда, когда я уже, собственно, почти совсем собрался с мыслями, чтобы... Господи, ну что за наказание?! Мало нам было в отделе Грелля Сатклиффа, так теперь еще нелегкая принесла ему стажера. Первые два дня я еще надеялся, что парень будет нормальным, но увы... Нормальностью тут и не пахло. Как бы оно не научило Алана чему нехорошему...

Алан...

Я швырнул газету в мусорное ведро. Все равно последние полчаса я увлеченно читал ее вверх ногами. Господи, какого черта?! Какого черта я все время творю глупости, когда рядом со мной этот прелестный ребенок?!

О, но разве к ребенку испытывают такие чувства...

Сначала я думал, что наваждение пройдет, и дал себе сроку неделю... две... три... чтобы избавиться от него, но ничего не вышло. Чем больше я смотрел в эти огромные темно-зеленые глаза, тем больше меня затягивало, как в пучину. Ох, если бы я только мог сказать ему! Но как можно сообщить такое настолько чистому и невинному существу?! Да и зачем смущать его? Зачем ему такой, как я?

Он ничего не подозревал, а я... как последний дурак готов был часами смотреть на его тонкие ловкие пальцы, длинные ресницы, на улыбку на пухлых, по-детски нежных губах... Да если б можно было сорвать ее с этих губ вместе с жарким поцелуем! Но я никогда не смогу сказать ему...

Дверь с грохотом распахнулась. Господи, когда-нибудь я задушу эту красную тварь. Мне простится.

— Эрик, ты почему все еще здесь сидишь?!

Сложно сказать, что больше действует мне на нервы — эти алые патлы, дерганные манеры или голос, похожий на визг бензопилы.

— Пошел вон, урод.

— Ффиии, как некультурно! В какой подворотне тебя воспитывали? — оно уселось на стул, приняв жеманную позу, составило брови домиком и облизнуло накрашенные губы.

— Грелль, — ищу в мусорном ведре газету, только чтобы занять руки, — либо ты отсуюда уйдешь, либо тебя унесут... частями.

— Я хочу тоговорить с тобой, балда, о твоем же счастье! Вот куда ты смотришь, а?

— На свою пилу. И скажи спасибо, что пока только смотрю.

— Тьфу на тебя, питекантроп! Лучше бы ты на Алана смотрел.

Пила выпала из моих рук.

— Ч... ч... чего?..

— А то ты думаешь, что я ничего не вижу. Ты так и облизываешься на этого сахарного ангелочка, не так ли?

Еще в бытность свою человеком я порой испытывал такие приливы бешенства, что не замечал ни ран, ни количества врагов. И сейчас, впервые за три столетия, я был опасно близок к оному состоянию.

— Сатклиф!!!

— Сатклиффом родился, им и помер. Речь не обо мне. Если ты так хочешь наконец заполучить этого очаровательного ребенка, то пора предпринимать какие-то меры. Ты сказал ему, что его глаза напоминают тебе изумрудные звезды?

Ну все...

— А его пальчики тебе так и хочется перецеловать, а его личико... ААааа, Эрик, пустииииииии!!!

Его истошный визг протрезвил меня как раз в том миг, когда я, схватив эту плесень за шиворот, вышвырнул его в дверь. Красное недоразумение вышибло ее головой и со всей силы врезалось в Алана, который как раз стоял за порогом и...

— Алан?!!

Черно-красный клубок кубарем покатился по полу.

— Алан?! — сердце тихо оборвалось. Если только с малышом что-то случится... Я бросился вдогонку за катящимся по коридору клубком.

Рональд

В общем, в своей просто потрясающей везучести на сегодня я убедился в который раз, когда охмурение Ланы провалилось на корню. Это расфуфыренная девица с совершенно кривыми ногами и маленькими косыми глазками посмела мне, МНЕ! отказать, цитирую: "Объясняю на пальцах. Средний видишь?" Пф, ну и черт с ней, пусть идет она... в сторону моря. Можно подумать, у нас симпатичных девушек в Департаменте мало.

Стоило мне только отвернуться, раздраженно пнув ковер и сплюнув на пол, как на моем пути будто из ниоткуда вырос Спирс, который, как оказалось, наблюдал всю сцену сначала и до конца. С трудом поборов очередной верблюжий приступ, я обреченно воззрился на начальника, печенкой чуя, что меня ожидает.

— Мистер Нокс?

— Да, мистер Спирс?

— Думаю, вы уже поняли, что вас ждет штраф за прогулы в рабочее время, а так же... — но договорить он не успел, так как мимо нас промчались сначала странный охающий и ругающийся черно-алый ком (Греллю таки кто-то решился набить морду? Ура!), а за ним и испуганный Эрик, весьма некультурно выражающийся себе под нос. Причем так некультурно, что у меня зачесались руки нарушить должностную инструкцию и записать неизвестные доселе мне ругательства прямо в моей книге смерти, дабы не забыть — вряд ли Слингби будет ко мне так великодушен, что захочет их повторить. Хотя... все будет зависеть от того, насколько я его выведу и как быстро буду бегать...

А еще я отчетливо слышал, как звонко поздоровалась с полом челюсть начальника. Когда это... хм... ЭТО исчезло в темноте коридора, ко мне обратился Уилл. Весьма посеревший Уилл.

— Мистер Нокс, скажите, вы видели это?

— Клубок и пробежавшего за ними Эрика? — начальник сдержанно кивнул. — Да.

— То ли в столовой опять что-то намудрили с грибами, то ли это... САТКЛИФФ! — рявкнул Спирс так, что я едва не подпрыгнул на месте. — Значит так, мистер Нокс, с вами я поговорю позже, а пока возвращайтесь к работе. — И он быстро исчез вслед за... хм... укатившимися.

Н-да, наивное же у меня начальство все-таки. Ага, прям так я и побежал работать, когда там намечается что-то интересное, а главное — влетит не мне. Разве такое можно пропустить?

И, естественно, я последовал за Спирсом.

Алан

Хм... Сегодняшний день становится все страньше и страньше. Сначала Нокс, с его глупыми расспросами, смысла которых я так и не понял, Грелль, каким-то образом в этом замешанный, и Эрик, который, кажется, в итоге попадал так же, как и я.

И хотя я совсем не представлял, что смогу сделать с Сатклиффом, все же мне было боязно оставлять его наедине с Эриком. Да нет, боязно-то как раз было не за Слингби, а за этого рыжего шинигами, поскольку мой напарник мог размазать его по кабинету одной левой. Естественно, потом явится Спирс и...

О настолько мрачном будущем лучше не думать, оно имеет нехорошую привычку сбываться. Однако судьбе-злодейке и этих мрачных мыслей хватило, но они выразились в каком-то совершенно неправильном направлении, потому что стоило мне подойти к двери, как из кабинета с жутким грохотом в меня вылетело нечто. Что именно — я разглядеть не успел, так как инстинктивно зажмурился от дикого визга, больно ударившего по ушам. Эх, прощайте, барабанные перепонки...

Визжащее нечто со всей дури врезалось в меня, я не удержал равновесие, и мы кубарем покатились по коридору, усиленно вытирая полы друг дружкой. Пол оказался на редкость скользким, так что катились мы долго, собрали множество углов, а после того, как сосчитали ступеньки какой-то из лестниц, то, наконец, врезались стену и остановились.

Когда перед глазами более-менее перестало плыть, а мир прекратил вращаться во все стороны, я обнаружил, что на мне лежит Сатклифф в примерно таком же состоянии, что и я...

— Ах, Аланчик, котенок, твой Эрик меня совсем не любит! — обреченно взвизгнул он, кинувшись мне на шею. Голова надсадно отозвалась тяжелым звоном. — Зато ты-то, я думаю, меня не обидишь, так? Я же такая ду.... Ааа!

— Отвали от него, животное, — рыкнул очень знакомый голос, но перепонки отозвались стоном (или это был я?), поэтому обладателя голоса я так и не узнал. Зато Грелль куда-то исчез. — Алан, ты цел?

Смутное черное пятно протягивало мне руку. Оо, неслабо же я головой ударился, раз у меня все так плывет перед глазами или это... Стоп. Я провел руками по лицу. Точно, очков не было. Видимо, я потерял их где-то в процессе... хм... как это обозвать? ... в процессе пародии на колобка?

— Мои очки...

— Ох, да точно... — я, наконец, понял, что голос принадлежал Эрику. Даже как-то легче стало. — Сейчас мы их найдем...

И в этот момент что-то громко и знакомо хрустнуло.

— Ой... — Грелль, пытавшийся незаметно смыться, глянул себе под ноги. — А вот, Аланчик, и твои очки нашлись...

Да, все, хуже уже точно не будет...

— Сатклифф! — рыкнули. Причем хором и уже двое. Мне даже не нужно было оглядываться, я и так прекрасно знал, что на лестнице стоит Ти Спирс.

Может, мне уже пора малодушно упасть в обморок?

Эрик

Алан! Алан!? Малыш, ты жив?!! Поди прочь, красная погань!

Бодрящий пинок под зад Сатклиффу — и моему взору открывается совершенно жуткая картина: Алан, распластанный на полу, из носа юноши течет кровь, на левой щеке — ссадина, на лбу — несколько кровоточащих царапин, волосы стоят дыбом, словно он сунул пальцы в розетку, костюм выпачкан в пыли и местами порван, взгляд блуждает...

— Алан?!

Разбитые очки лежали неподалеку кучкой стекла и металла. Но, похоже, дело не только в них — у малыша сотрясение.

— Сатклифф! — о черт, еще и начальство небесным ветром принесло... Самое, мать его, время!

— Слингби, что тут у вас происходит?

— Свали в туман, Уилл! — ну да, с шефом так не разговаривают... а вот нечего под руку лезть! — Не видишь, что ли?

— Нет, не вижу, — ишь какие мы грозные.

— Так купи очки получше! Алан, — я бережно подхватил стажера на руки. Тот протестующе дернулся, но черта с два я теперь его выпущу! К тому же держать его на руках и прижимать к себе слишком приятно, чтобы еще и обращать внимание на то, что там бормочет Уилл.

— Алан, ты как?

— В ушах звенит, — подумав, доложило мое чудо. — Голова болит. Кружится, ооой...

— Я тебя держу, не рыпайся лишний раз. Сейчас пойдем в лазарет.

— А мои очки? Я ничего не вижу! — тут он протягивает руки, явно пытаясь нащупать опору. Одна обвивается вокруг моей шеи, а другой он начинает гладить меня по лицу. Ооох, Алан, знал бы ты, что творишь!

— Это я, я, не волнуйся, — насмешки позволяют скрыть напряжение в... ммм... определенно, его невинность плохо на меня влияет. — Пошли лечиться.

— А что случилось? — он так забавно, по-детски, шмыгет носом, что хочется немедленно осыпать его поцелуями.

— Я выбросил Грелля из кабинета.

Разбитые губы жалобно дрогнули.

— А почему в меня? Я... я вам... я плохой стажер, да?

Господи, как я его только не уронил.

— Алан, ты что, так сильно головой ударился?!

— Нет...

— А почему тогда бредишь? Я не знал, что там ты стоял. Прости.

Он улыбнулся, вытащил из кармана платок и прижал к носу.

— Ладно. Я пошутил. Глупо вышло, да?

— Не без этого.

— А где мы?

— Почти уже в лазарете.

Черт. Придется спустить его с рук. А так не хочется... Нет, с этим определенно пора что-то делать. Вопрос в том — что?

Грелль

Ну вот, вот так всегда! Опять это грубое животное распустило руки, пнуло меня, а потом убежало куда-то со своим ненаглядным ангелочком! А я?! Кто утешит меня?!!

— Уилли!

Сильная рука хватает меня за шиворот и поднимает... несколько выше пола.

— Какого дьявола, Сатклифф?!

— О, Уилли, это так возбуждающе-иииии!!! — ощутимый шлепок секатором по макушке несколько сбивает меня с мысли.

— Соскучились по взысканиям, Сатклифф?

— Оууу, Уилли, какой ты сильный... во всех смыслах этого... мама!!!

Короткий перелет — и я уже лежу пластом на лестнице этажом ниже.

— Уилли!

— Что вы опять затеяли, Сатклифф? Что вам нужно от стажера Хамфриза?

— Да ничего, клянусь, Уилли! Не ревнуй так, ууаайй! — пожалуйста! — опять я забыл увернуться от его секатора... Бодренько ползу по полу в сторону лазарета.

— Уилли, только не перебивай меня, и я все тебе расскажу! Мы тут подумали и решили...

— Кто это мы?

— Я и Ронни. Просил же не перебивать! Ну вот, забыл...

— Напомнить? — секатор угрожающе взвивается вверх. Ах, мой Уилли!

— Ой, точно! Мы хотели помочь Эрику и Алану!

— В чем? По-вашему, убить одного из лучших стажеров в отделе — это помощь?

— Но ты же видел, как Эрик сразу схватил его на ручки! Уилли! Я тоже хочу на ручки! — я протягиваю руки к этому чурбану, но он только пятится, выставив перед собой секатор.

— По-моему, вы сошли с ума. С чего вы взяли, что Слингби испытывает к Хамфризу какие-либо чувства? Да еще и такие?

— Ооо, Уилли, какой ты невинный... Надо было внимательно смотреть на Эрика, когда он тискал твоего милого Алана! А может, ты ревнуешь, а, Уилли? Хочешь мне изменить?!

Секатор с силой опустился мне на макушку, и дальше я уже мало что помнил...

Рональд

Ох, страсти-то прямо мексиканские! Грелль должен быть доволен, хотя судя по озверевшему виду Спирса, рыжему сейчас не до этого. Вон как его живописно размазывают по полу, прям глаз не отвести, смотрел бы и смотрел. Благо позиция удобная, откуда меня никто и не заметит, зато я прекрасно все вижу.

О! Грелля вырубили окончательно. Интересно, а Спирс понесет его в лазарет сам или попинает туда? Ан нет, таки взял на руки. Оляляляля, наставник мне за такую информацию что угодно сделает. Да-да. Черт, я ужасно корыстен. И да, я собою горжусь! И довольный, я уж было, насвистывая, направился в свой кабинет, как вдруг за поворотом раздались такие знакомые голоса:

— Это козлу уже давно пора рога поотшибать!

— Да-да, милая, заодно и язык вырвать. Чтоб не облизывался на всех окружающих.

Вот черт, я влип. К сожалению, в коридоре не было дверей, внизу — Спирс, за уголом — Иветти и Анжела... Эх, я кинул взгляд на ставшее уже таким родным окно, распахнул его и полез.

Дааа, тяжелый выдался денек... Зато какой насыщенный!

Вторник

Грелль

Так... Вторник начинается как-то... своеобразно... Уай, че ж башка-то так трещит?! Вроде вчера не пил... Ой, и где я вообще? Стены белые, потолок кружится, постельное белье... не шелковое?! Мама, где я?!!

Собственный крик еще не отзвенел в моих же ушах, как кто-то, не обременный жалостью и состраданием, с силой огрел меня по моей бедной голове тяжелым предметом, а затем голос, в коем я едва признал кроткий голосок Хамфриза, прорычал:

— Сатклифф, заткнись, не то я за себя не отвечаю!

— Аланчик, мне же больно!

— Тебе еще и не так будет больно, если хоть раз вякнешь!

Я притих, с некоторым ужасом созерцая мрачного, насупленного юношу в очень трогательной пижамке, серой в голубую полосочку.

— Алан, я так и знал, что ты наберешься от этого Слингби самых ужасных манер!

Большие нежные очи Хамфриза опасно сузились, и, свесившись с кровати, он зашарил рукой по полу. Я превентивно укрылся за подушкой:

— Аланчик?

Юноша появился на свет Божий с косой в руке и кратко, в десять слов, объяснил мне, что он со мной сделает, если услышит еще один раз мой мерзкий голос. Ну знаете, это уже слишком!

— Аланчик, мы, между прочим, ради тебя старались!

В изумрудных очах полыхнула молния.

— Да? А ну отсюда поподробней.

...Прости, Рон, мне пришлось все ему рассказать... Перед угрозой побрития налысо — увы, я не устоял...

Эрик

Интересно, Алану понравятся меренги? Я их еле нашел в Лондоне — настоящие французские, такие легкие и воздушные, как и его хрупкое, нежное тело... тьфу, о чем я опять?! Нет, я совершенно зря тащил его на руках в лазарет. Теперь эти воспоминания меня не оставят. Но какой же он тоненький! Так бы и прижал к себе, и не выпускал, и губы... так хочется расцеловать ему губы, и шею, и...

Может, мне не стоит идти к нему в лазарет прямо сейчас?

С другой стороны, меренги... Долго не пролежат. Ладно, отдам, скажу два-три слова и быстро уйду. Чем дальше, тем труднее мне сдерживаться.

С этими мыслями (и не только с этими, но о других Алану лучше и не знать), я свернул в коридор, ведущий в лазарет, где и напоролся на этого недоноска. То есть, на греллевского стажера.

— Пришел навестить наставника? — сдержанно спросил я. Глаза малолетнего бабника пакостливо блеснули.

— В некотором роде, — он кивнул на кулек в моей руке: — А ты? Несешь дары к ногам своей пассии?

— А ну повтори, — медленно сказал я, опуская кулечек на стол со шприцами. Нокс попятился.

— Э, ну разве вы не объяснились? Мы с Греллем так надеялись, что какое-нибудь увечье вас сблизит... Аааййй, Эрик!!

Похоже, пора переходить от словесных к более действенным методам воспитания. Например, сжать покрепче за волосы, перегнуть через колено и...

— Пусти, я тебе все расскажу!

— Мда?

— Это все Грелль! Он хочет свести... ой! Тебя и Алана, ай! Потому что вы же любите друг друга, а-а-ай! Но ничего не делаете, уй! Пусти, ну пусти же! Ый!

Отвесив ему шестой шлепок, я выпустил эту пародию на жнеца, подобрал меренги и с достоинством направился к палате. Сказать, что мне полегчало — значит, ничего не сказать. Постучавшись, я распахнул дверь... и кулечек шлепнулся к моим ногам, ибо Алан... Алан сидел верхом на Грелле, намотав на руки длинные алые патлы, и рычал что-то нечленораздельное.

Алан

— Аланчик, ну что ты... Алан! Не нервничай, — дергалось подо мной это ненормальное создание.

— Нервничаю? Я нервничаю?! Я не нервничаю, я психую! — мне казалось, или мой голос и правда срывался на низкий рык? Нет, каким же надо быть сумасшедшим, чтоб такое подумать про меня и Эрика! Эрик... Эрик — он не такой! — Какого черта?! Что за чушь ты несешь?

— Аланчик, милый, какая чушь? Это все истинная правда! Думаешь, почему в последнее время Эрик стал таким странным? Это же все из-за тебя! Вот мы с Роном и...

— Это-то тут причем? Он за меня просто беспокоится! Мы с ним просто очень близкие друзья! — запал начал уже проходить. Не знаю, хорошая это черта или плохая, но я всегда очень быстро успокаиваюсь. — И это просто... не так.

— Аланчик, котенок, — Грелль уже понял, что я успокаиваюсь. — Какие тебе еще нужны доказательства, кроме вчерашних?

— Вче... рашних? — я задумался. Осел и даже отпустил волосы Сатклиффа. Вчерашний день помнился очень смутно. Хорошо помню удар об пол, как я что-то говорил Эрику, потом такое очень нежное тепло и... утро.

Видимо, Сатклифф понял, что я толком ничего не помню, посему и продолжил:

— А как, ты думаешь, попал в лазарет! Да тебя же Эрик... — подушка грузно опустилась рыжему шинигами на голову, перекрывая не только поток слов, но и воздуха. Возле кровати, тяжело дыша, стоял мой напарник и злобно сверкал глазами на подушку. Вернее на того, кто под ней.

— Сатклифф, какого дьявола?

Я только удивленно смотрел на него. О чем это они вообще? И чего это Эрик так взбеленился?

Я побледнел.

Неужели он слышал... Господи, да что же он подумает... Надо же срочно что-то делать, иначе...

— Эрик, — я вцепился ему в руку и, кажется, слегка придавил подушку, ибо Грелль истерично задергался, издавая малопонятные звуки. — Ты же все слышал, да? Не слушай его, он всегда несет какую-то чушь. Все же не так, да? Все...

Слингби бросил на меня тяжелый, отчаянный и такой одинокий взгляд, что я вздрогнул и отвел глаза в сторону.

— Да, все так. Мы же просто друзья, — он подчеркнул последнее слово, слишком горько усмехнувшись. Почему? Я опять что-то не так сделал? Или что? Я уже ничего не понимаю.

Эрик, наконец, отпустив подушку, отошел в сторону, пристально изучая стену. Сатклифф, выбравшись на волю, глубоко и часто дышал.

— Фух, ну вы двое...

— А ну заткнулся! — рявкнул Эрик, не удостоив его взглядом, и быстро вышел, даже не прикрыл за собой дверь. Я только и мог, что растерянно глядеть ему вслед. Опустив глаза, я заметил небольшой пакетик, лежащий на полу возле двери. Видимо, он выронил, когда зашел и увидел, и услышал...

Я, сам не понимая почему, покраснел.

Подойдя к пакетику, я аккуратно развернул его. У меня на ладони оказались меренги, свежие, еще даже теплые. Наверное, Эрик мне их нес...

— И что же это... — я почувствовал, как глаза предательски защипало.

— Эх... Вот дурак же ты, Алан, дурак, — глядя на меня в упор, фыркнул Сатклифф. — Как можно быть таким наивным и ничего не понимать?

— О чем ты? — нахмурился я, опять не соображая, к чему он клонит. Нет, может быть на задворках сознания и брезжила догадка, но я все равно упорно не принимал ее.

Шинигами же, махнув рукой (теперь я понял от кого перенял этот жест Нокс), упал на подушку.

— Да ну тебя. Сейчас ты все равно ничего не поймешь, — и отвернулся. Я тоже вернулся в кровать, залез под одеяло с головой. На душе было неприятно, муторно, и почему-то отчаянно хотелось разреветься, стоило мне вспомнить душераздирающий взгляд Эрика. Почему все так стало запутанно?

И главное — сможем ли мы восстановить наши прежние отношения?

Рональд

Притаившись за дверью, я пропустил Эрика, стрелой вылетевшего из лазарета. Слингби был совершенно подавленный и злобный. Что ж, так ему и надо, не будет руки распускать, да еще не в ту сторону и не на того. Ну и фиг с ним, а я пойду к Сатклиффу, мне есть, что ему рассказать.

— Хааай! — не постучавшись, я распахнул дверь и вошел внутрь.

Нда, все меня очень внимательно проигнорировали: и Алан, спрятавшийся под одеялом и всем своим видом изображая сугроб, и наставник, меланхолично разглядывающий потолок.

— Грелль! А у меня есть для тебя новости.

— А? Ты? Изыди, нечистый, — отмахнулся он от меня, как от назойливой мухи. — Все из-за тебя, идиота малолетнего. Не мог Алана подольше задержать, а?

— Он все слышит...

— Да ну его! — в очередной раз махнул рукой Грелль. — Этому божьему одуванчику все равно не понять. Так что уйди, я в печали.

— А, ну как хочешь, — я развернулся. — Тебе же, наверное, не интересно будет знать, как повел себя Спирс, когда ты отключился...

Сатклифф мгновенно подскочил, ярко блестя глазами и улыбаясь во все сорок два.

— Да? А было? Что было?

Я гаденько ухмыльнулся. Нет, наставник, со мной такое обращение не пройдет. Я мстю, и мстя моя ужасна.

— А вот не скажу. Я ведь тоже на вас обижен, — я потер пятую точку. — Если бы не ваши идиотские идеи, то...

— Ронни! — взвизгнул он. — Я тебе наставник или кто?

— Вот выйдешь — тогда и поговорим, — рассмеялся я и вышел.

Ответом мне стала тумбочка, прилетевшая уже в закрытую за мной дверь...

Грелль

Вторник, видимо, будет еще потяжелее понедельника. Во всяком случае, мой стажер явно нарывается на неприятности. Придется обеспечить, вот только встану и... Ооо, как головка-то моя кружится! Но надо же узнать, что там со мной делал Уилли, несносный развратник!

— Ронни! Ронни, где ты?

— Да тут я, — непоседливый ребенок обнаружился около сестринской, где уже активно строил глазки миленькой медсестре. Она глупо хихикала и бросала на него сладострастные взоры. Ну, все-таки, приятно, когда твой стажер — очаровательный юноша, а не какая-то бука. И вот чего реветь, спрашивается? Единственное, что требовалось от этой овечки — ответить "Да, Эрик", томно потупив глазки. Что сложного, я не понимаю?! Зато теперь все счастливы по уши!

Дабы привлечь внимание моего щеночка к моей персоне, я протянул руку и игриво ущипнул его пониже пояса. И чего так орать?! Да еще и подскакивая, как отбойный молоток, держась руками за мягкое место?! Глаза медсестры увеличились до размера тарелок, и она поспешно ретировалась.

— Грелль! Ну ты... да ты вконец рехнулся?!!

— Не вопи, — с достоинством отвечал я. — Что там с тобою? И что делал Уилли?

— Со мною?! — Нокси заскрипел зубами. — Ничего! Но это ничего я Эрику еще ох как припомню!

Я почуял, как пол уплывает из-под ног.

— Эрик?!! Он что, не добравшись до Алана, взялся за тебя?!

Рональд посмотрел на меня долгим многообещающим взглядом.

— Еще одно слово — и... — процедил он, потирая место щипка.

— Ну ладно, ладно. Что там Уилли?

— Сначала он размазал тебя по полу. Аж приятно смотреть было! А потом отскреб твою скорбную разумом тушку и на руках понес в лазарет.

— Ааааххх... — у меня закружилась голова, и я опустился на кушетку. О, Уилли! Я знал, я знал! Ах!

— А что там Алан?

Да какой там Алан! Мой Уилли! Оуу! Я знал, мой верный ры... Какой урод перевернул над моей укладкой вазу с цветами?!!

— Шеф, приди в себя, — невозмутимо заявил этот гнусный негодник. — У меня есть идея.

Я медленно поднялся. В глубоком прозрении я понял, что сделал с Роном Эрик, и сейчас намеревался повторить.

— Эй, эй, эй! Без рукоприкладства! Шеф, у меня мысль про Алана и Эрика.

— Оставь ее в покое, — сквозь зубы процедил я, — и доставай ремень из брюк!

— Да что же это такое! — всплеснул руками маленький негодяй. — Что вы все цепляетесь ко мне сегодня с утра?! Я же ничего не сделал!

Злодей продолжал пятится, пока... пока не врезался спиной в Уилли, который нес в руках секатор и коробочку конфет. Сладости печально заскакали по полу...

Рональд

"Ой", — что-то печально и отчаянно пискнуло внутри, когда я наткнулся на кого-то позади меня. Так, Рон, включай логику. Это точно не Грелль, Алан лежит в лазарете, Эрик вряд ли вернется в ближайшее время, значит, остался единственный посвященный в эту ситуацию, и это...

Мама!

И словно в ответ на мои мысли мне на плечо опустилась тяжелая рука.

— Мистер Нокс?

— Он самый, — кивнул я, уже морально подготавливаясь к наказанию, но тут неожиданно подскочил Грелль, с силой оттолкнув меня прямо на каталку, в которую я, к слову, пребольно врезался, и кинулся на шею Уильяму.

— Диспе...

— Ох, Уилли, душка... Я и не знал, что ты питаешь ко мне такие чувства! Что же ты их так долго скрывал?!

— Диспетчер Сатклифф, что вы себе прозволяете?

— Ох ты ж, какой стеснительный! Небось боишься проявлять свои истинные эмоции на людях. Но не бойся, я никому не скажу, да и Ронни будет держать рот на замке. Да, Ронни, отвернись, пока мы тут...

— Да что здесь творится?

— Милый, ты что! Это же Ронни все, он сказал, что ты принес меня сюда на руках. Ох, Уилли, это таак романтично!

Спирс кинул на меня такой взгляд, что я однозначно понял — хана мне. Полная хана.

— Уилли, зайка, ну что же ты смотришь не на меня, а? Я же так буду ревнова... Ай-яй-яй-яааа! — взвизгнул он, когда начальник яростно схватил его за ухо.

— Диспетчер Сатклифф, еще одно подобное слово или жест, направленный в мою сторону, и я не посмотрю на то, что вы больны, хотя вы больны на всю голову давно, и судя по всему неизлечимо, и назначу вам наказание! — Сатклифф даже обвис, печально глядя на Спирса. — Что ж, думаю, присматривать за вами нет смысла — я и так вижу, что вам уже лучше.

И развернувшись, он уже устремился прочь по коридору, когда я негромко хмыкнул. Уилл замер посреди коридора и, не обернувшись, бросил:

— А вас, стажер Нокс, я позже жду в своем кабинете.

Вот гад же, не забыл.

Но стоило ему уйти, как я почувствал на себе недобрый прожигающий взгляд Сатклиффа.

— Что?

— Ты! Это все ты испортил, идиот несчастный. Если бы не ты, то зайка Уилли и я...

— Я? Это я виноват? Да если бы не твои дурацкие идеи относительно Алана и Эрика, я бы...

— Дурацкие? Да сам ты такой! И вот больно ты нужен! Сам справлюсь!

Ах так? Я злобно скрипнул зубами. Сам? Ну-ну.

— Да я быстрее с этим разберусь.

Грелль хитро блестнул глазами.

— Поспорим? — и протянул руку.

Хм... Спорить, с ним? Обманет же, гад...

— Если ты проиграешь, Ронни, то я устрою тебе хорошенькую порку в духе Средневековья.

Я задумался, глядя на его руку. Мне уже хватило эриковского воспитания, а тут Сатклифф — он же еще тот фрукт мсительный... Хотя...

— Хорошо. Тогда если проиграешь ты, то поцелуешь Спирса в столовой на виду у всех. В засос, — и пока Грелль удивленно хлопал ресницами, я быстро разбил на руки и смылся прочь. И уже в районе первого этажа меня достиг злобный окрик "Нооооооооооооокс, мааать твоююю!"

Я не выдержал и рассмеялся. Что ж, это будет весело. И победа будет за мной.

Среда

Эрик

Не жизнь, а черт знает что. Мало мне того, что я сам с ума схожу рядом с Аланом, так теперь еще и это невинное дитя будет всячески мне доказывать, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы! Ох, да черт возьми, дружба у нас уже и так есть, как же ему объяснить, что мне нужно нечто большее! Как?! Когда он, сама невинность, видимо, считает такие отношения чем-то ужасным! А я... я никогда не смогу причинить ему вред. Одна мысль о том, что ему может быть больно, вызывает боль уже у меня. Что же делать? Что же так все запуталось-то, а? А все из-за этой красноволосой погани... Которая, как всегда без стука, нагло вломилась в мой кабинет.

— Пошел вон!

— Эрик, без рукоприкладства! — взвизгнула мерзкая тварь и оседлала стул. — Дело есть, поговорить надо.

— Ну и разговаривай с зеркалом! Я тебя, паскуду, предупреждал, что если ты...

— Ты любишь Алана?

Я поперхнулся. То ли этот тип гуттаперчевый, то ли стыд и совесть он утратил лет в шесть и теперь не узнает их даже на блюде.

— Любишь, я же вижу, — кошачьи глаза Сатклиффа сузились. — И страдаешь. И Аланчик страдает.

— Вот если бы ты не лез без масла, куда тебя не просят!..

— Ну извини, кто же знал, что эта овечка окажется такой невинной. Меренги он, кстати, слопал. Ему понравилось. Правда, он вроде бы плакал, когда я уходил...

Я уронил голову на руки. Ну вот. Доигрались.

— Но я знаю, почему.

Надо бы свернуть этой пакости шею, но, честно говоря, мне ничего не хочется. Только встретится с Аланом и... поговорить. Расставить все точки над "и", как говорится. Чтобы знать — мы будем друзьями или... не будем вовсе.

— И мне больно видеть, как ты страдаешь.

— Не ври, Сатклифф.

— Ну ладно, ладно. Знаешь, я пронаблюдал за светом твоих очей в естественной обстановке и могу сразу сказать: он к тебе явно неравнодушен. То есть, надежда есть. Проблема в том, что он, эммм... не совсем понимает, ЧЕГО он от тебя хочет.

Я устало поднял на него взгляд. Похоже, пока я его не убью, он не уймется. Где моя пила?

— Эй, эй, Эрик, я серьезно! Единственное, что нам нужно — это раскрыть Аланчику глаза на природу его чувств! Он, бедное, маленькое, наивное существо, и не догадывается, что можно чувствовать... — очи Сатклиффа распахнулись, — ... иначе. Но так ведь надо объяснить!

— Как, урод ты недощипанный? Он скончается от смущения, стоит только сказать при нем... и я не хочу, чтобы он перестал со мной разговаривать, если сочтет это чем-то грязным и недостойным! Ты же знаешь, он может!

— Поступим хитро. Для начала попробуем пробудить в нем собственнический инстинкт.

— Чего?

— Не прикидывайся, ты отлично знаешь, что это! Вон как тискал малютку, пока нес его в лазарет!

Рука у меня тяжелая, и Сатклифф кубарем летит со стула носом в пол.

— Еще один звук — и!..

— Эрик! Да что ж ты такой нездержанный! Надо попробовать пробудить в малыше ревность!

Я опустил уже воздетую пилу.

— Зачем?

— Если он поймет, что не хочет тебя отпускать, то можно будет плавненько перейти к объяснению в пылких чувствах.

— И как же я, по-твоему, пробужу в нем ревность?

Красный жнец поднялся, отряхиваясь.

— Ну знаешь, есть такая девица в отделе кадров — Лана Стейн. Она облизывается на тебя, как кошка на рыбку. Подойди к ней в столовой, поворкуй, полюбезничай. Главное, чтобы Алан это увидел. Заодно и поймешь, есть у него какие-то чувства к тебе или нет.

Я задумался. План идиотский, но в меру, в меру. По сравнению с тем, что может родить воспаленный мозг Сатклиффа — так это просто образец здравомыслия. И в самом деле, лучше уж сразу — определенность.

— Хорошо. Приведи его в столовую. Я попробую.

Грелль.

Отлично! Просто отлично! Я и не думал, что этот грубиян так быстро согласится, да еще и практически не нанеся мне увечий! Вот так тебе и надо, варвар, Ланочка давно уже на тебя облизывается, помучаешься же ты с ней! Так, но надо еще заманить в столовую Аланчика. Ну, это не вопрос — быстро пишем ему записку: "Алан! Если не придешь в столовую — пожалеешь! Там Эрик..." Интригующее многоточие заставит нашу крошку примчаться туда на всех парах! Так что, Ронни, готовь ремень и попку, победа будет за мной!

Отправив Эрика в столовую, я быстренько метнулся в лазарет и ловко сунул записку в карман алановского пиджака, пока юноша чистил зубы. Укрывшись за дверью, я проследил за тем, чтобы записочка попала по назначению. Ну и правильно: Алан нашел ее, когда стал одеваться. Сперва он удивленно повертел ее в руках (ах, Эрик, я так тебя понимаю! Эти маленькие аккуратные ладошки! Эти тонкие пальчики! Это... чертовски возбуждающе...) Потом надел очки, прочел и озадаченно нахмурился. Поднял голову, огляделся, меня не заметил и стал торопливо одеваться. Отлично, отлично! Бегом к Эрику!

Эрик уже был в столовой и без особого энтузиазма осматривал место будущего подвига. Я подкрался к нему и пихнул в бок.

— Он ее нашел и прочитал! Сейчас одевается. Через полчасика можешь начинать.

— Одевается? — проурчал этот... нет, ну у меня слов нет! — Ты что, ПОДГЛЯДЫВАЛ за ним, паразит?!!

Ыхххх... горлышко мое, горлышко!

— Пусти, удушишь же, гааад...

Он отбросил меня на стул и вытер перчатку салфеткой. Вот хам! Только мысль об отмщении Рону поддержала мои силы. А то бы, клянусь расческой, повернулся бы и ушел.

Между тем столовая заполнялась народом. Наконец появилась стайка девушек из отдела кадров. Очередь к раздаче уже вилась нехилая, но тут Эрик, проявив поразительную сообразительность, помахал рукой Лане и громко окликнул:

— Мисс Стейн!

Девица тут же состроила ему глазки.

— Да, мистер Слингби?

— Я уже занял вам очередь.

— О, спасибо! — томно выдохнула красотка, подхватила поднос и пристроилась рядышком с Эриком.

Все-таки в брутальных мужчинах что-то есть. Особенно, когда Эрик перестает бычиться и подключает свое мужское обаяние. Я аж растаял. Он может быть тааааким душкой! Эрик бережно поддерживал девицу под локток, потом помог ей донести поднос, усадил за столик, после чего парочка принялась рьяно ворковать. А я — я огляделся в поисках Алана. Ну что ж, он был тут... и, судя по его взору, жизнь у Эрика в ближайшее время будет нелегкой...

Алан

Нет, эта неделя определенно может претендовать на самую странную в моей послежизни... До этого самой странной была моя первая неделя, как жнеца в принципе, но тогда я понимал куда больше, чем сейчас. И хотя этот злосчастный семидневный период только начался, мне почему-то кажется, что дальше все будет только катиться вниз по наклонной.

Хух, я вдохнул, посмотрев на свое отражение в зеркале.

Да, с трудом, но мне удалось уговорить чересчур опекавшую меня медсестру (у меня такое чувство, что все девушки в Департаменте сговорились), что я здоров, нет, падать в обморок не собираюсь, да, сам дойду до столовой, а тем более до кабинета.

И вот теперь я умывался, морально готовясь к новому дню, который вызывал у меня лишь нехорошие предчувствия.

Когда я вышел из ванной, мне показалось, что где-то мелькнула тень, но без очков все-таки я вижу, мягко говоря, очень плохо, и, возможно, мне показалось. Пожав плечами, я обнаружил, что аккуратно сложенный пиджак лежит немного не так, как я его оставлял. Нахмурившись, я взял его в руки и из кармана выпала какая-то записка. Немного повертев ее в руках, я попытался прочитать написанное. Хммм, кажется, зрение у меня много хуже, чем мне казалось, ибо написанное вызвало сомнения. Либо, как обычно, в зрении, либо в здравом рассудке.

Нашарив очки, я прочел заново. Нет, на бумаге ровным счетом ничего не изменилось. Судя по почерку — красивому, с завитушками и небольшим наклоном вправо — это почерк Грелля. Я огляделся по сторонам, но никого не заметил. Так, быстро собираюсь и иду в столовую. Надо уж разобраться, что он там задумал...

Рональд

Хм...

План... План... Плаан.

План у меня, конечно, был, но сырой, неподготовленный, и в его успехе я сомневался. Представив ухмыляющегося наставника, который поигрывал ремнем, я судорожно сглотнул и живее задвигал шестеренками.

Кстати, о Сатклиффе. Только что он рысью выбежал из лазарета, промчался мимо, даже меня не заметив, счастливый до безобразия. Значит, уже что-то удумал, сволочь. А что это значит? Правильно, надо действовать еще активнее. О! Тут как раз выскочил Алан, непривычно растрепанный и жутко раздраженный.

— Хэй, Алан? — он кинул на меня какой-то странный взгляд и поспешил ретироваться. — Эй, ну что ты!

Я догнал и схватил его за рукав.

— Что вы с Сатклиффом опять задумали? Что это за дурацкая записка? — прошипел он сквозь зубы. Видимо, удивление на моем лице было столь явным и искренним, что он немного опешил и несколько успокоился. — Ты что, ничего не знаешь? Вы же вместе...

— Да пошел этот Грелль! — моментально среагировал я, обратив ситуацию в свою пользу. — С его этими дурацкими идеями у меня одни проблемы, — Алан согласно кивнул. — Так что с запиской?

Он рассеянно протянул ее мне и стал мяться на месте, явно не зная куда себя деть.

— Так... Ну что стоим, пойдем?

— А... а зачем? — неуверенно произнес Хамфриз. Ну, здрасьте приехали, еще пару минут назад он так уверенно летел в столовую, а теперь сдулся. Нет, ну что за номер?

— Как — зачем? Выясним, что там с твоим благоверным.

— Он не мой! — вспыхнул вдруг Алан, промчавшись мимо меня. — Идем.

Я удовлетворенно хмыкнул. Ну-ну.

В столовой, к счастью, народу было так много, что Грелль меня не заметил — он пожирал взглядом растерянного Хамфриза, который в этот момент вылупился на одну парочку, сидевшую за столиком и о чем-то мило беседующую. Чуть приглядевшись, в девушке я опознал одну фи... эм... Лану, недавно отказавшую мне, а рядом... Лопни мои глаза, Эрика Слингби! Ну, Эрик, теперь у меня еще больше поводов тебе отомстить, подлец!

Зато теперь мне сразу стало ясно, что же задумал Грелль. Умно, ничего не скажешь. Значит, хочешь вызвать в Алане ревность? Ну что, мне же легче... Теперь я буду действовать наверняка, да не убьет меня потом Хамфриз.

А Алана-то уже всего трясло, руки рефлекторно сжались в кулаки, и он стоял, закусив губу и сверкая глазами. Пару минут он расстроено глядел на парочку, затем круто развернулся на каблуках и вышел. Я тут же поспешил за ним.

— Эй, Алан, стой, ты куда?

— За тазиком.

— Зачем? — я немного опешил. Он хочет вылить на них ледяной воды? Или на что там способна ревность этого скромного юноши, в гневе... гмн... страшнее Алана никого не было, он бы даже Уиллу бы дал фору.

— А я в него утоплюсь...

— Стой. Да стой же ты! — ничего себе он бегает, едва догнал. — Что случилось?

— Ничего.

— Боже мой... Ты что, ревнуешь?

— И ничего я не ревную! — тут же взбеленился он, сжав кулаки и опустив взгляд. — Просто они такая красивая пара. И я не должен лезть в личную жизнь Эрика... Просто мне обидно, что он ничего не говорил и... И вообще, я плохой стажер, если думаю о таких вещах.

— Друг мой... — Боже мой! Святая наивность! Эрик тоже нашел что делать, придурок, блин. — Это называется ревностью.

— Ре... вность? — захлопало это чудо огромными глазищами. Черт, вот почему все так тяжко. Может, ему начать объяснять все с пестиков и тычинок? Хотя нет, скорее уж пестиков и пестиков...

Хотя... Вот у нас тут пару месяцев назад приезжала пара девушек из Японии на стажировку, дааа, тогда у наших мисс началась какая-то странная эпидемия. По всем отделам ходили странные рисованные книжки, а в лексиконе прекрасной половины Департамента появились такие слова, как "яой", "кавай", "уке" и прочее. Может, одолжить пару таких, да этому недотепе показать? Я усмехнулся, а Алан, видимо, принял все на свой счет и нахмурился.

— И вообще, что это я с тобой разговариваю! Ты только спать с девицами и можешь! А у меня еще работы непочатый край.

— Ну, стой, стой же ты! — черт возьми, да я за девушками столько не бегал, сколько за этим Хамфризом. Хотя с девушками и то проще... — Но ты ведь и правда ревнуешь.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

— НЕТ!

— ДА! — наш высокоинтеллектуальный разговор уже стал привлекать внимание местных сплетниц. Так, надо срочно отсюда сваливать.

— Пойдем. Нам предстоит долгий разговор...

Эрик

До чего же несносная баба! Господи, да чтоб я еще раз... Алан дуется в тысячу раз приятнее, чем эта — улыбается. Уф, еле отделался... Мы были знакомы с этой особой минут десять, а она уже попыталась под столом сунуть ножку куда не следует. Тьфу. Где этот Сатклифф, чтоб ему убиться?

Красноволосая тварь в экстазе извивалась на стуле.

— О, Эрик, ты был так... так... так убедителен! О, я даже возбудился!

— Убью.

— Ну ладно, ладно...

— Как все прошло?

— Отлично, просто отлично! Аланчик все видел.

— И как он?

— Он? Он в ярости, мой милый. Ты бы видел, как сверкали его прекрасные глаза! Боюсь, в связи с этим твоя жизнь несколько осложнится, но оно того стоит. Думаю, уже сейчас твой стажер мечется по кабинету, подбирая слова и предметы потяжелее для откровенного разговора.

— Замечательно, — пробурчал я. Да пусть хоть убьет, если только это поможем нам... то есть мне наконец разобраться, что к чему!

Алан

Шли мы долго (обед наверняка уже закончился, а Эрик с Ланой уже... Так, стоп, о чем я думаю?), неизвестными, совершенно пустыми и темными коридорами. Нда, теперь я знаю, куда исчезает Рон во время обеда с очередной пассией.

— О, вот мы и на месте, — он толкнул дверь, и мы оказались в небольшой комнатушке, сверху донизу покрытой пылью. Назначение сией комнаты оставалось тайной, ибо единственное, что в ней было — три стула, один со сломанной ножкой, старый обветшалый стол и кровать. Последнюю, судя по ее состоянию, купили и поставили сюда совсем недавно. И кажется, я даже знаю кто. И, собственно, для чего.

Брезгливо стерев пыль, я аккуратно опустился на краешек одного из целых стульев. Довольный, улыбающийся от уха до уха Рональд прошелся по комнате, обернулся и, прищурившись, посмотрел на меня. Но главное — молчал, подозрительно так.

— Что? — наконец не выдержал я этой странной молчанки.

— Будем производить воспитательную беседу.

— На тему?

— На тему твоих сексуальных предпочтений.

— Какого? — вскочил я, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец. Да сколько можно...

— Алан, ну не надоело тебе, а? Вот не стыдно тебе так мучить Эрика?

— Му-мучить?

— Ты что, не видишь, как он на тебя смотрит?

— Он смотрит на меня, как на своего стажера, — сухо отметил я. — А вот взгляд, полный любви, он направляет на совсем другого человека, — произнес я, вспоминая эту милую парочку. В горле встал противный ком, и в душе поселилось странное чувство — серое, разъедающее, мерзкое, названия которому я не знал.

— Дурень, вот дурень... Ну, нравится же он тебе, нра-вит-ся!

— Он же мой наста...

— Я не в этом смысле.

— А в каком еще? Мы оба мужчины!

— И что с того? Ей-богу, с девушками и то проще, чем с тобой, — хлопнул Нокс себя по лбу, устало упав на стул. — Ладно, будем говорить прямо. Тебе Эрик нравится?

— Я же сказал...

— Алан! — рявкнул Рон так, что я аж подскочил. Ого, он и так умеет? — Какого черта?! Скажи, но только честно, что почувствовал, когда увидел Лану и Эрика вместе?

— Я рад, что он нашел...

— Алан... — навис он надо мной, кровожадно улыбаясь. — Я сказал — честно.

— Хорошо. Я не знаю, но мне было обидно, что...

— Что?

— Что он не со мной там.

— Фух! Родил! — Рон довольно грохнулся на стул, устало вытирая пот со лба. — Сдвинулись таки с мертвой точки. Да он же нравится тебе, ну почему ты не хочешь этого признавать?

— Да потому, что это неправильно!

— Да что в этом неправильного? — уже в голос кричал Рон, а я почему-то слушал его, как завороженный. — Он тебе нравится, ты ему нравишься, вы оба можете быть счастливы! Что плохого?!

— Я не знаю... Я уже ничего не знаю... — еще чуть-чуть, и я разревусь. Ну что же такое, как девчонка! — Тем более, я ему уже не нужен...

— Ничего. Будешь нужен, — я с надеждой взглянул на него. Конечно, идеи Рональда всегда безумны и дики, но... но вдруг? — У меня есть мысль. Давай завтра с утречка встретимся, я выложу тебе наш план, идет?

Слов у меня не было, потому я только кивнул. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце, но на душе почему-то стало так легко, будто с нее упал тяжелый груз.

"Мне нравится Эрик", — повторил про себя я. В груди так странно, но тепло затрепетало. Неужели правда?

Четверг

Алан

Сказать, что я спал плохо — значит, ничего не сказать. Почти всю ночь я ворочался с боку на бок, пытаясь уснуть, но в голову постоянно лезли идиотские мысли. То Эрик с Ланой, о чем-то мило шептавшиеся, то Нокс, предлагающий планы, один страшнее другого. И я даже не знаю, что меня из этого больше пугало.

Промучившись до самого рассвета, я так ничего и не решил, а потому хмурый направился на работу. Синяки под глазами ухудшили мое и без того совсем не радужное настроение.

Как мы и договорились, я должен был ждать Рона в его офисе — Грелля там все равно не будет, а Эрика... а Эрика мне совсем не хотелось видеть. Вернее хотелось, но совсем не сейчас. Вообще не то, что не сейчас и не то, что не хочу видеть.

Черт, я совсем запутался.

Я как раз устало рухнул на стул, когда в окно тихо пшикнули. Сначала я все списал на бессонницу, но когда в окне мелькнула светлая макушка, я едва удержался, чтобы не закричать. Господи, он еще и в окна лазает! На мой недоуменный взгляд, он ответил:

— Да, там девушки против меня сговорились, приходится маскироваться.

Что ему сказать на это — я так и не нашелся. Забравшись кабинет, Рон, как ни в чем не бывало, отряхнулся и с сияющей улыбкой обернулся ко мне.

— Ну-с?

— Это я должен спрашивать. Что ты там удумал?

— Ну что ты такой хмурый? Мы тебе личную жизнь налаживаем, веселее давай. — Я на него скептически покосился. — Что? Ты мне не доверяешь? Мне?

— Нет.

— Да как ты можешь! Все, жизнь моя кончена! — театральным жестом, явно скопированным с Сатклиффа, он пафосно заломил руки.

— Так, Рон, хватит придуриваться. Или ты говоришь, или я ухожу...

— Ладно-ладно. Пойдем пройдемся, я тебе все выложу, — и он направился... к окну.

— Рон... Ты шутишь?

— А что?

— Я туда не полезу...

— А с Эриком встретится хочешь?

Тяжело вздохнув, я все-таки полез вслед за Ноксом. Дааа, любовь и вправду зла, очень зла...

...— Ты рехнулся? Нет, ты что, по дороге мозги выронил, а потом еще на них и поскользнулся? — он что, совсем спятил? Да чтобы я пошел на такое...

— Нет, а что тебе не нравится? — невозмутимо продолжил Нокс. — Спасение утопающего — идеальный сценарий для будущей парочки. Он тебя спасет, ты его обнимешь, поблагодаришь страстным поцелуем...

— Хватит! — вскричал я, так что с ближайших деревьев в ужасе вспорхнули птицы. Стоп... Птицы? Я оглянулся по сторонам — оказалось, что мы стоим у пруда. Да, далеко же мы зашли.

— Алан...

— Это совершенно идиотская затея! Я не хочу, чтобы Эрик за меня переживал, — я отвернулся от Рона, ибо мне совсем не хотелось видеть его ухмыляющуюся физиономию. — И вообще...

Договорить я не успел: неслабый толчок в спину — и я стремительно полетел вниз. Ледяная вода приняла меня в свои объятья. Кое-как всплыв, я успел выкрикнуть:

— Рон! Рон! Я же не умею плавать! — но его уже и след простыл.

Последний раз с трудов вынырнув, я камнем пошел ко дну. Вода хлынула в легкие.

И уже на краю сознания мелькнула мысль: "Как жаль, что я так и не признался Эрику..."

Эрик

Похоже, у меня тут не кабинет, а проходной двор. Мало того, что Алан так и не появился со вчерашнего дня, так вместо него я обнаружил под дверью записку: "Приходи к пруду в десять часов. Не пожалеешь!" Написано корявым почерком Рона. Эх, надо было влепить ему побольше, чем полдюжины шлепков! Какой, к дьяволу, пруд, когда я Алана не видел уже больше двух суток?! Может, с ним что-то случилось, и он нуждается во мне... моей помощи?!! Словом, я изорвал записку и вышвырнул ее в мусорное ведро. С большей радостью я бы отправил туда греллевского стажера, да и Грелля вместе с ним, но это как раз таки и невозможно.

До десяти я успел собрать с дюжину душ и потом занимался оформлением квитанций и актов. Это несколько отвлекло, но к десяти я все закончил, а Алана все так же не было и не было. Господи, да что с ним там?! Нервы не выдержали, и я все же решил сходить к пруду. В конце концов, если Нокс там, то я как раз и поговорю с ним по душам. Чтоб он-то точно не пожалел о потраченном времени.

Пруд завели около Департамента давно, чтобы сотрудники могли заниматься полезным для здоровья плаваньем. Один его берег был пологим, вроде пляжа с травкой, другой — напротив, высоким, будто бы для прыжков. Опуская то, что редкий кретин станет сигать в пруд с обрыва, замечу, что я частенько там плаваю. Сейчас там никого не было. Я уже даже вытащил из кармана пачку сигарет, когда на обрыве вдруг нарисовались два силуэта. Я смотрел против солнца, и мне пришлось прищуриться, чтобы узнать в них Рона и Алана. Они о чем-то разговаривали, Алан вроде бы спорил, не соглашался, а потом... да я глазам своим не поверил! Когда Алан отвернулся, этот подонок пихнул его в спину так, что мой малыш вылетел с обрыва, как пробка! Пронзительный крик быстро захлебнулся, а Нокс, увидев меня, дал деру.

— Рон! Рон! Я же не умею плавать! — трагически булькнул мой стажер, отчаянно трепыхаясь. Я скинул пиджак, ботинки и бросился в пруд. Благо там было недалеко, но Алан успел погрузился с головой, когда я до него догреб. Схватив малыша, я устремился обратно к берегу, ибо вода была отнюдь не теплой, в апреле-то месяце. Алан висел на мне бесчувственной тряпочкой.

Я выбрался на берег и стал срывать с Алана мокрый пиджак, затем — жилет и ремень. После чего уложил животом вниз на колено и несколько раз резко сжал грудную клетку. Изо рта моего стажера выплеснулась вода и пена. Когда поток иссяк, я положил его на траву и запрокинул ему голову, одну руку подсунув под шею, а другую — прижав ко лбу. Бедный, какой же ты холодный... Открыв ему рот и выдвинув челюсть так, чтоб нижние зубы оказались дальше передних, я вдохнул, зажал Алану нос и прижался губами к его рту, после чего вдохнул в него воздух. Пришлось трудиться минуту или полторы, прежде чем мой малыш слабо закашлялся, задергался и пришел в себя.

— Ооо, Эрииик... — простонал он.

— Я здесь, мой маленький, — я подтянул к себе поближе свой пиджак и завернул в него Алана. Весь дрожа, несчастный юноша прижался ко мне, хотя я был ничуть не суше, и прошептал:

— Эрик, почему ты мне не сказал?..

— Не сказал что?

— Что у тебя... с Ланой...

О Господи, нашел, о чем думать!

— Алан! Нету у меня ничего ни с какой Ланой!

— Ты держал ее за руку!

— Алан... — внезапное прозрение посетило меня: — Алан, ты что, ревнуешь?

— Ддда... — жалобно всхлипнуло это чудо и застучало зубами. — Эр-р-р-рик, мн-н-не х-х-холод-д-д-д-дно!

Я подхватил его на руки.

— Ничего, малыш, сейчас пойдем в лазарет.

Он шмыгнул заложенным носом и бурно закашлялся. Уууу, как тут все нерадостно...

Поймаю Нокса — убью!

Рональд

Так, все прошло по плану — Алан упал в воду, Эрик все это видел (главное, чтоб он меня в ближайшее время больше не увидел, да, а то мне посчастливится умереть во второй раз) и прыгнул вслед за ним. Вытащил, подраздел, даже сделал искусственное дыхание. На руки взял. Второй раз за неделю! Прогресс!

И романтика, черт возьми. Вот, я ж говорил, что это всегда срабатывает. А Алан мне еще верить не хотел.

Так, ладно, парочка удалилась, значит, мне уже тоже можно вылезать из кустов. А то тут мокро, сыро и холодно. Ну... доброе дело сделал, значит, можно пойти попить чаю в кабинете и приниматься за работу (все же встретить Эрика в мире живых вероятности гораздо меньше, чем здесь), а то у Уильяма на меня и так зуб есть, не хватало еще чтоб их два было...

Так... а что у нас дальше? Правильно. Ну здравствуй... окно...

Грелль

Ой, а что это тут у нас? Не то что бы я часто ходил в лазарет, но я где-то посеял пилочку для ногтей. Пришлось спуститься на первый этаж, а в лазарете — шум и тарарам. Странно. Я пошел на звук и к своему вящему удивлению обнаружил в центре сцены совершенно мокрых Эрика и Алана. С них буквально текло.

— Что с вами? — спросил я. — Вы так вспотели? Чем же вы занимались?

— Отвали, придурок! — рявкнул этот грубиян. — И скажи своему недоноску, что сегодняшний день — последний день в его жизни! Он чуть не утопил Алана!

— Что?!!

Эрик в ответ только заскрипел зубами. Алана всего трясло, он отчаянно чихал и кашлял, пока медсестры быстро стаскивали с него мокрую одежду. Мда, зрелище не из эротичных. Эрик тоже раздевался. Я бы многое отдал за то, чтоб видеть, как они делают это в спальне, но... Эй! Так, выходит, это Ронни что-то затеял, и теперь из-за него все может сорваться?! Ну ты и гаденыш! А Аланчик-то, Аланчик... он смотрит на Эрика и, клянусь, нежно краснеет!

— Эр-р-р-рик...

— Молчи, тебе вредно разговаривать! — похоже, и этот крокодил обратил внимание на то, что Алан остался в одном белье и то — в мокром. Ах, а фигурка-то у нашей овечки прямо точеная! Худенькая, но мышцы есть... такие приятные... Талия, стройные ножки, кожа на вид просто бархатная... Ох, Эрик, я тебе даже немного завидую. Впрочем, судя по голодному взгляду Слингби, он тоже понял, какое счастье может ему обломиться. А Аланчик так и поедает его глазами! Еще бы, такой роскошный мускулистый торс... вииии, Уилли, ну что ж ты меня бросиииил, я же тебе изменю вот прямо сейчааааас!

— Душ готов! — крикнула медсестра, и Эрик, не обращая внимания на слабый протестующий писк, схватил Алана и скрылся вместе с ним в душевой. О! О!! Почему я не могу это увидеть, почему!

Эрик

Ох, Господи, какой же ты холодный! Ну не трясись так, сейчас, сейчас! Дверь душа захлопывается за нами, и я рывком засовываю малыша под струи горячей воды.

— Эрик!!!

— Что, горячо? — я встаю рядом, и он цепляется за меня: обнимает и прижимается к груди. А, черт, малыш, что же ты творишь-то?! Я хватаю мочалку и принимаюсь яростно растирать его, чтобы... эммм... отвлечься и его отвлечь. Он, правда, упорно за меня хватается, видимо, ноги не держат. И, черт побери, в душевой столько пара, а я без очков и плохо вижу... остается только близоруко всматриваться в белесые клубы пара в надежде рассмотреть... тьфу, о ЧЕМ я думаю?!

— Эрииик, а чт-т-то у т-тебя с Лан-н-н-ной?

Тьфу, проклятие!

— Да ничего у меня с Ланой!

— Точ-ч-чно?

— На кой черт мне эта баба, если есть ты?!

Алан

По-моему, вода залила мне уши, ибо как объяснить эти странные слуховые галлюцинации? Эрик сказал, что я...

— А?

— Черт, какой же ты у меня недогадливый, — Эрик обнял меня в ответ, а я только сейчас понял, что неосознанно цеплялся за него. — Мне нужен только ты.

Ну вот, опять. Галлюцинации. Это же слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но... это же так здорово. Я прижался к широкой груди. Горячие струи оставались незамеченными, и мне было так тепло и хорошо, как никогда. Но...

Я резко отпрянул и поскользнулся. И упал бы, наверное, если бы Эрик не схватил меня за руку.

— Тогда зачем же ты.. с ней... в столовой?

Он коротко ругнулся сквозь зубы.

Эрик

Вот упрямое создание! Придется ему все объяснить... Пусть только прижимается ко мне так же сильно... Какая нежная у него кожа!

— Ну видишь ли, Грелль дал мне совет...

Он так дернулся, что мы чуть оба не навернулись.

— Грелль?! Совет?!! Эрик, я тебя умоляю — никогда, ни за что, если хочешь сохранить рассудок, не слушай Грелля!

— Да, мой хороший, — покорно говорю я, поглаживая его по спинке. Он непроизвольно выгибается под моей ладонью. Я ласкаю его уже достаточно откровенно, но он, похоже, не против и склоняет голову ко мне на грудь.

— Ну, и что?

— Он посоветовал мне вызывать у тебя ревность, чтобы ты... то есть, чтобы я... Ох, Алан, а как же еще мне было объяснить тебе, если ты такой... такой...

— Какой? — тихо спрашивает он, светя мне в лицо огромными изумрудными глазами.

— Такой невинный и чистый. Как первый снег... — я беру в ладони его лицо, не отрывая взгляда от его чудных очей.

Алан

Грелль. Вот я же чувствовал, что без него не обойдется. Хотя я тоже хорош — пошел на поводу у Рона. Неосознанно, но все же пошел. А ладони у Эрика большие, теплые, шершавые, невесомо он касается пальцами висков, нежно поглаживая.

Боже, это слишком для меня. Это слишком... как же это описать? Хорошо? Трепетно? Огромно?

Я не знаю таких слов, который могут описать те чувства, те необыкновенные ощущения, что зародились внутри, отчего сердце так отчаянно рвется из груди.

Эрик... Эрик...

Я так счастлив.

Похоже, последние слова я все же произнес вслух, так как Эрик ласково улыбнулся мне.

— Я тоже.

Я, наверное, сейчас умру от переизбытка счастья в крови. От этого же тоже умирают, да?

И не в силах что-либо сделать другое, я чуть привстал на носочки и легко коснулся его губ своими.

Эрик

Меня еще никогда не целовали так невинно и осторожно, словно он боится меня обидеть. У него мягкие, нежные, бархатные губы, и я бережно касаюсь их своими губами, чтобы не вспугнуть, не расстроить, не... я не знаю, как, как мне с ним быть. Кажется, что сердце сейчас разорвется от любви. Неужели можно так до боли любить каждый его жест, каждый взгляд, каждый миг, когда он со мной? Я целую его сильнее, ласкаю то нижнюю, то верхнюю губу, касаюсь пальцами его щек, и он так по-детски цепляется за мои запястья, так неумело и нежно отвечает мне, совсем не хочет отпускать... Наконец мне удается оторваться от его губ, и я целую его лицо.

— Эрик...

— Ммм?

— А это ничего, что я никогда... раньше... я никого не любил и мне... — он потупился. — Мне никого не хотелось, ну чтобы... даже поцеловать.

Алан

Я чувствую, как горят щеки от своих же собственных слов. Мне безумно стыдно за них, но... но Эрик, он все понимает правильно, улыбается, и в его взгляде мне чудится... радость?

— Господи, — он прижимает меня к себе так крепко, так близко, так... нужно, — знал бы ты, как я счастлив этому. Знаешь, я так боялся, что ты меня оттолкнешь, даже видеть меня не захочешь, если узнаешь, что я к тебе чувствую.

Эрик... Ну и кто из нас дурень? Как же я без тебя... Ты ведь всегда в моей жизни был первым. Первым учителем, первым другом, первым... Я спрятал лицо на груди Эрика, все еще стесняясь своих собственных мыслей.

— Прости.

— Ну вот за что ты извиняешься, а? — хотя я и не вижу его лица, я знаю, что сейчас он улыбается. Так, как не улыбается никому.

— Эрик, я...

Щеки горят, как никогда, а откуда-то изнутри вырывается невыносимый жар, тяжелый и душный, он выливается в новый приступ кашля, который я с трудом смог подавить. Голова нещадно кружится, да и глаза слезятся. Ноги подкосились, и глухая, безмолвная темнота мягко окутала меня.

— ... тебя...

Эрик

Нда, горячий душ ему не помог. Но зато... зато! Зато я теперь могу с чистой совестью вынести его из душа на руках. Он такой легкий и тонкий, так бы прижал к себе и не отпускал. Но теперь он слишком горячий для здорового шинигами. Это мне ледяное купание ничем не обойдется, а он-то... Я уложил его на кушетку и стал растирать полотенцем, жадно рассматривая. Он... восхитительный. Других слов нет. Так хочется... хочется покрывать его поцелуями с головы до ног, ласкать до безумия, прикасаться к нежной коже... Я не удержался и поцеловал его — в губы, провел дорожку поцелуев от шеи до груди и, тяжело дыша, с трудом остановился. Мой малыш! Я завернул его в другое полотенце, побольше и сухое, и деликатно просунул под него руку, чтобы стащить с Алана мокрое белье. Он бы скорее умер, чем позволил раздеть себя дальше. Может, приподнять краешек полотенца и... Нет, пусть он сам, сам... Я подхватил его и вынес к медсестрам. Искушение было преодолено. Хотя чего мне это стоило...

— Вот. Упал в обморок. По-моему, у него жар.

— Бедный мальчик, — заворковали медсестры, хлопоча над моим — о да, теперь только моим! — Аланом.

— У кого только совести хватило на такую мерзкую шутку, — неодобрительно заметила старшая медсестра. Я так и замер. За всеми этими событиями я совершенно упустил из виду, что Нокс все еще радуется жизни. Ничего, это ненадолго. Моя одежда уже высохла, хотя и выглядела так, словно ее недожеванной выплюнул бегемот. Но это неважно. Чтобы растереть Нокса по полу в однородную массу, меня и такая устроит.

Я погладил Алана по голове, поцеловал его в лоб и вышел.

Рональд

О, да. Я сегодня превзошел сам себя.

Наконец-то эта безумная парочка будет вместе. В этом я совершенно не сомневался, стоило только глянуть на то, как бережно Эрик нес Алана на руках, и как последний нежно прижимался к нему.

Эх, я прямо купидон. Может, уже пора сменить профессию?Хотя нет, здесь весело, да и девушек красивых много. Кстати, о девушках. Раз уж я сегодня такой молодец, можно это и отметить.

Так, с кем там я еще не ругался? О, точно. Милашка Бетти из ОВЛКС. Или та милая медсес... А, нет, в лазарет пока ходить опасно, там злой, очень злой Эрик, а зубы мне еще нужны. Все тридцать два.

Ладно, Бетти так Бетти.

И вот я уже летящей походкой направился вниз, как вдруг кто-то резко схватил меня за шиворот и поднял в воздух. Пару раз тряхнул, а потом я весьма нелюбезно поздоровался со стенкой. Благо я успел развернуться и приложился затылком. Больно было ужасно, но это все же лучше, чем сломанный нос.

— Ублюдок... — о, узнаю эти рычащие кровожадные интонации. Эрик Слингби собственной персоной. А что это значит? Правильно, что ближайшие, если мне повезет, пару недель я проведу на больничной койке. Ну, значит, не Бетти, значит, та милая девушка... как там ее... Хелен?

Дааа, надо даже в самых безвыходных ситуациях находить что-то хорошее.

— О, Эрик, а я как раз шел к тебе...

— Ах, ты тварь... Ты, щенок безмоглый, ты понимаешь, что чуть не угробил Алана? Да я тебе сейчас...

— Эрик, ну что ты! Зато теперь Алан тебя принял... — весьма ощутимый удар о стену прервал меня. Черт, нам нужны мягкие стены, мягкие... с такими-то сотрудниками! Ох, а кулаком под дых — это больно, оказывается...

— Принял? Да он... он... — нда, похоже у нашего.. хм... даже не знаю, как бы его обозвать-то, от гнева нету слов. Обидно, вот так размажут меня сейчас по стенке, и все молча... Вот и делай после этого добрые дела. Ну хорошо хоть хуже уже не будет.

— Эрик! Ронни! — раздалось откуда-то справа. Мы синхронно обернулись, увидев мчащегося к нам на всех парах Сатклиффа.

О нет, теперь точно все стало все еще хуже!

Грелль

Тааак... Это еще что? Моего Ронни уже убивают? А почему без меня? Нехорошо!

— Эрик! Что ты творишь?!

— Отвали, урод! Сейчас я с ним покончу и тобой займусь!

— Шеф! — затрепыхалось в руке Слингби это ходячее несчастье. — Шеф! Да помоги же!

Я поднял бровь:

— С какой это стати? Ты специально хотел все испортить, гаденыш. Вот и огребай теперь.

— Шеееф!!! — завопил Нокс, извиваясь в полуфте от пола. Эрик с размаху еще разок приложил его об стену, врезал кулаком в живот и целеустремленно куда-то поволок. Эй, меня это не устраивает! Я поспешил следом.

— Эрик, что ты хочешь с ним сделать?

— Убить, — глухо прорычал алановский возлюбленный. — Этот подонок столкнул Алана в холодный пруд, а Алан не умеет плавать! Он сейчас мечется в бреду в лазарете, и, уж поверь, я постараюсь отправить твоего недоумка туда же!

Ронни задергался еще активнее, цепляясь за стены:

— Да ты мне спасибо сказать должен! Если бы не я, то так бы вы и мялись друг около дружки, и мычали бы себе под нос "Ууу, Алан, Ооо, Эрик!" Ну пустиии!

Эрик швырнул моего стажера в какую-то кладовку, я чудом успел юркнуть внутрь прежде, чем он закрыл дверь:

— Минуточку! Так вы что, объяснились?!

Слингби смерил меня очень нехорошим взглядом.

— Мы — объяснились. А ну пшел вон отсель!

Я так и сел. Так что же это... это что же... я проиграл?! И мне теперь... я сглотнул. Ой-ой, Уилли меня убьет...Хотя сначала я его поцелую. А потом он меня убьет. Но сначала!.. О, я постараюсь, чтобы он не забыл этот поцелуй никогда-никогда! Но потом... что он со мной сделает — и представить-то страш-но! Хотя сначала-то будет очень приятно... Зато потом — очень больно! Но сначала — приятно... Боже, что же делать-то?!

— Греееель!!!

Дикий вопль вырвал меня из раздумий-мечтаний. Я встрепенулся, поморгал и уставился на открывшуюся передо мной сцену. Так, похоже, что для моего стажера настал смертный час. Во всяком случае, если Уилли меня прибьет за поцелуй, лежать будем в соседних палатах.

— Эрик? — задумчиво заметил я. Похоже, что порку Рон таки получит. Только не от меня. Ну и ладно. Зато я посмотрю и понаслаждаюсь напоследок, перед тем, как сам отправлюсь на заклание.

— Грель, делай что-нибудь! — верещал мой стажер, тщетно пытаясь вырваться от Эрика. Тот разложил Рона на каких-то пыльных коробках, прижал коленом и одной рукой, пока другой вкладывал моему юному бабнику ум посредством ударов сложенного вдвое ремня по аппетитной попке. Крики, которые при этом издавал начинающий негодник, радовали слух и услаждали сердце.

— И не подумаю, — ответил я, скрестив руки на груди. — Кто все испортил, когда Уилли пришел ко мне в лазарет? Из-за кого он рассыпал по полу конфеты? Из-за кого мне теперь нужно целовать его в столовой?

— Ладно, ладно, можешь не целовать его, только сдела-а-а-ай что-нибудь!!!

— Минутку, — Эрик приостановил кару, и Рон, слабо дыша и всхлипывая, попытался отползти в сторонку, но рывком за шиворот его вернули в исходное положение. — А ну-ка объясните мне, что здесь происходит?! При чем тут поцелуи Уилли в столовой?

Я сглотнул. Может, не стоит ему говорить?

— Э, видишь ли, Эрик...Мы с Роном немного поспорили...

— Молчи, идиот! — взвился мой стажер. Нет, это что это он себе позволяет?!!

— Что если я сведу тебя и Алана, то я его выпорю, — мстительно продолжил я. — А если он сведет тебя и Алана — то я поцелую Уилли в столовой. Вот.

— До этого, — мрачно изрек Слингби, укладывая Рона поудобней и снова принимаясь за воспитание, — ты не доживешь. Правда, сперва я сдеру шкуру с твоего щенка, а потом...

...знаете, я его не дослушал. Что-то подсказало мне, что с Роном Эрик справится и в одиночку. А мне лучше уйти. И побыстрее.

Пятница

Рональд

Оооох, что это? О, знаю. Утро. Окно незнакомое, значит, я не в кабинете и не дома. А если учитывать вчерашние события, то скорей всего — в лазарете. Да, видимо, я прав, потому что вокруг отвратительно пахнет лекарствами. И что... ууууууууууууууууу!

Я осторожно перевернулся на живот.

Чертов Эрик, что б ему Алан вовек не давал!

И главное, досталось как всегда мне. Я что, самый рыжий или как? Почему это с Грелля все, как с гуся вода?! Но, похоже, моему проклятью не суждено сбыться — чуть повернув голову, я увидел нашу сладкую парочку, мерзко воркующую о чем-то. Черт, аж смотреть противно. Алан, завернутый в несколько одеял, с красным носом и ворохом одноразовых платков, периодически чихал, а Эрик, умиленно глядя на него, кормил его бульоном. С ложечки!! Нет, с ложечки, черт побери! Дайте мне тазик, меня сейчас вырвет от этой розово-сопливой картины. Идиллия, блин. Ну что ж, зато эти два идиота нашли друг друга. А кто крайний? Уууй, правильно, я. Вот чтоб еще раз я сделал доброе дело...

Ай-яй-яя-аай... больно-то как...

Глухо застонав в подушку, чтоб эти двое меня не услышали (хотя вряд ли они вообще что-нибудь слышали, полностью поглощенные друг другом), я принялся осмысливать свое положение. Как ни посмотри, оно было хуже некуда. Шевелиться не могу, это раз; все болит, это два; все сволочи, но это отдельный пункт, стоящий превыше всех прочих; скоро девушки об этом прознают, и тогда мое положение станет вообще безвыходным, это три; я не увижу, как Грелль целует Спирса, это четыре.

Собственно, последнее и расстраивало меня больше всего.

Хм... может, мне уже пора по примеру Алана утопиться в тазике? Эй, Рон, что за пессимистичные мысли?! Ну-ка бодрее, бодрее, где наша не пропадала? Пока нигде, выбирались и не из такой ж... ситуации, в любое окно пролазили. Значит, и тут скоро появится свет в конце туннеля. И надеюсь, это будет не идущий мне навстречу состав...

Алан

Ох. Ох. Ооооооох, апчхи!

Я шмыгнул носом и громко высморкался. Да уж, и надо же было так...

Я покраснел, вспоминая сцену в душе. Все же она казалось мне какой-то ирреальной, может, мне это все привиделось в бреду? Но кожа еще помнила прикосновения Эрика и... апчхи!

Убью Рона. После того, как поблагодарю его.

С трудом высунувшись из-под груды одеял, я огляделся. Лазарет почти был пуст, если не считать малознакомого шинигами, который бессовестно дрых на самой дальней койке (насколько я слышал, он нагрубил как-то мисс Иветти, вот и... дааа, опасны женщины в гневе...) и... Я удивленно распахнул глаза, протер очки и снова глянул направо. Нет, сомнений не оставалось. Это и впрямь был Рон собственной персоной. Он лежал на животе, изредка постанывая. И вообще был каким-то бледным, несчастным и потерянным. Боюсь, Эрик уже поговорил с ним по душам, а рука у моего напарника тяжелая... Мне даже стало жалко Нокса. Немного.

Чихнув несколько раз, я убрал грелку под подушку. Я бы убрал ее вообще куда подальше, но бдительные медсестры присматривали за мной, как за дитем малым, и деться от этой заботы было некуда. Я совсем отчаялся, увидев, как одна из них приближается ко мне, с решительным видом и баночкой очередной гадости в руках, как дверь приоткрылась, и в лазарет вошел Эрик. Ох, я чуть не растекся лужицей по кровати, а девушка сразу юркнула обратно — наверняка рассказать об этом остальным медсестрам.

А видок у меня сейчас еще тот: растрепанный, с красными глазами и носом, чихающий... ох, даже не хочу представлять себе этот кошмар. Да Эрик сейчас просто сбежит! Я забился под одеяла по самые уши. Слингби опустился на кровать и потормошил меня за плечо. Я в отчаянии сделал вид, что сплю.

— Алан... Я ведь знаю, что ты не спишь.

Приподняв одеяло, я одним глазом покосился на него. В руках у Эрика был поднос, на котором стояла тарелка с чем-то ароматно пахнущим.

— Я не вылезу, — пробурчал я. — Ты меня увидишь — испугаешься.

Он мягко рассмеялся, отчего у меня внутри все счастливо перевернулось.

— Не переживай. Мне совсем неважно, как ты выглядишь. Лучше вылезай, а то бульон остынет. Зря я, что ли, сегодня отвоевал право у Долли похозяйничать на кухне. Конечно, готовлю я не ахти как, но не думаю, что это совсем несъедобно...

Я осторожно высунул нос. Пахло и правда вкусно. А учитывая, что Эрик сам готовил для меня... Разве могу я отказаться? Я с трудом выпутался из одеял при помощи Эрика. Наверное, со стороны я напоминал капусту — укутанный в два одеяла, сверху накрытый третьим, четвертым обмотан для надежности, ну и пятым, чтоб уж наверняка. В очередной раз шмыгнув носом, я потянулся к подносу, но снова чихнул и едва не опрокинул все содержимое на Эрика. Я густо покраснел.

— Прости, я...

— Ничего. Раз ты не можешь сам... — он хулигански улыбнулся, — то я покормлю тебя с ложечки. Ну, давай, открывай рот...

Он набрал ложку бульона, и я, ошарашенный донельзя, послушно открыл рот. Я уловил странные звуки со стороны Рона и восхищенный вздохи из сестринской, но был слишком счастлив, чтобы обращать на них внимание.

Ох, Эрик...

А бульон и впрямь оказался очень вкусным...

Эрик

Ну дают! Они же чуть не удушили Алана своими одеялами! Фух, еле распаковал.

Ну, конечно, болеть мой стажер будет куда меньше, чем обычный человек, все-таки в жизни шинигами есть свои плюсы. Но провести два дня на больничной койке ему придется. Ничего не поделаешь.

Он так доверчиво на меня смотрит, что хочется немедленно его расцеловать. Так, нужно проявить силу воли. Сперва — целебный куриный бульон. Правда, от чиха Алан едва не перевернул его на меня, но зато теперь...

— Давай ложечку за Спирса, — приговариваю я, пока Алан послушно открывает рот и глотает бульон. — Ложечку за твою косу... ложечку за мою косу... за меня... И за нас...

Он краснеет.

— Эрик...

— Ешь и не разговаривай.

Он проглатывает еще ложку и торопливо спрашивает:

— Эрик, ты помнишь — в душе что-то было?

Рон, эта мелкая вредная зараза, тут же приподнимает голову и заинтересованно вслушивается. Мало я ему всыпал!

— Да. Еще ложечку!

Алан вопросительно на меня смотрит. Мне становится неловко. Я ведь раздел его, может, он теперь смущается... Нокс, неутомимый сплетник, вытягивает шею. Эх, жаль, ремень пришлось выбросить, я его весь измочалил. Но мне казалось, что после этого Нокс еще неделю будет валяться на койке, боясь шевельнуться. Не помню точно, но вроде бы после порки я его немного прибил. Так, на всякий случай.

— А что было?

— Алан... — я взглядом указываю ему на Рона. Мой стажер заливается краской и давится бульоном.

— Что ты с ним сделал?!

— Немного повоспитывал.

— Немного?!

Греллевский щенок старается держать лицо, но я-то вижу, как жалко кривятся его губы. О да, малыш, за свои поступки надо отвечать.

— Алан, он тебя чуть не убил.

— Но если бы не он... — Алан заглатывает еще ложку бульона. — Мы бы так и не... поговорили. Так что было в душе?

— Ничего страшного, малыш. Мы только целовались.

— Целовались... — мечтательно повторяет Алан, и глаза его нежно светятся.

— Меня сейчас стошнит, — шипит Нокс. Я поворачиваюсь к нему.

— Тебе мало вчерашнего? Я могу повторить.

— Эрик! — тонкие пальцы вцепляются в мой рукав, пока Рон в панике закапывается в одеяла. — Оставь его. Пусть.

— Как скажешь, мой хороший. Еще ложечку.

Алан доедает бульон под моим чутким руководством. Нокс отворачивается к стенке. Ну и слава Богу! Пока он не видит, я целую Алана. Он снова краснеет. Ну, раз у меня есть свободное время... Я сажусь рядом, укладываю моего малыша к себе на плечо, и он тут же сворачивается уютным клубочком у меня под боком, обнимает рукой грудь. Ох, Алан...

— Спирс выписал тебе больничный на три дня. Так что ты можешь поспать и отдохнуть.

— А ты? Ты еще придешь ко мне?

— Конечно, — я целую его мягкие волосы. — Я никогда тебя не оставлю.

Он улыбается, и, кажется, сердце у меня тает. Я осторожно касаюсь его щеки, притягиваю юношу повыше, чтобы...

— Ну хватит вам! — кто-то швырнул в меня подушкой. Я медленно оборачиваюсь. Так-так, этот самоубийца все никак не успокоится. Сидеть он не может, лежать на спине тоже, но ему все мало. Единственное, что меня все-таки задержало — глаза у него были на мокром месте. Ну и руки Алана, обвившиеся вокруг моей шеи, и его нежные губы, коснувшиеся моего уха там, где была сережка.

— Ладно, живи, — смилостивился я. Рональд отвернулся. Я обнял Алана, и тут в лазарет с шумом и криком "Где мой Ронни?!" ворвался Грелль.

Грелль

Так, где мой Ронни, настигнутый небесной карой?! Ага, вот он. Красааавчик! Лежит. Шмыгает. Так тебе и надо! Будешь знать, как наставника идиотом обзывать!

Я подлетел к моему стажеру, сдернул с него одеяло и с возгласом: "Подъем, любовь не ждет!!!" игриво ущипнул его пониже спины. Он так взвыл! Можно сказать, взлетел над койкой, вопя благим... и не очень... матом. В жизни не думал, что меня могут назвать такими словами. И что он вообще их знает.

— Сатклифф, — холодно уронил Слингби, — оставь его в покое. Он свое уже получил. А тобой я займусь в ближайшее время. Как только... — он не договорил, устремив нежный взгляд на Алана. Так-так, здесь у нас наступили мир и согласие. Ну что ж, хоть где-то что-то хорошо.

— А почему бы мне не выразить свой протест? — я поднял бровь. — Из-за этого юного натуралиста я теперь должен целовать Уилли!

Хамфриз поперхнулся и залился краской, словно спелая свекла.

— Да-да, — прошипел мой Ронни, с болезненным стоном укутываясь в одеяло. — Даже не думай, что я об этом забуду.

— Ну, ты-то этого все равно не увидишь, — беспечно ответил я.

— И не надейся. Ради твоего счастья, шеф, я даже с постели встану. Хочется какой-то радости в жизни, понимаешь ли, — он покосился на Эрика. — А то есть некоторые. Ты, Алан, учти: у твоего принца есть привычка распускать руки.

Алан потерся щекой о плечо Эрика (Боже, как мило!) и заметил:

— А вот если бы ты, Рон, не спихнул меня в пруд, то жил бы себе спокойно. Нет, я, конечно, благодарен тебе... немного... но, знаешь ли, это слишком!

Нокс отвернулся, бормоча что-то непечатное. Должен признать, что сердце мое все же царапнула жалость. Уж очень печально он выглядел. Я потрепал его по голове, растрепав вечно въерошенные волосы.

— Ну-ну, Нокси, не грусти. Будет и на твой улице праздник... месяца через два, когда девушки забудут, что ты обидел их любимца Алана.

— Да пошел ты, — буркнул Рональд. Я уже собрался ответить, и тут... тут в лазарете появилась моя любовь. То есть Уилли, как всегда с секатором и чем-то озабоченный. Ах, до Нокса ли тут, когда он такой... такой... Что-оо, Уилли, ты почему смотришь только на Хамфриза?! Там уже все занято!

— Алан, как вы себя чувствуете? — спросил Уилли. Ну вооот, это несправедливо! Почему мои страдания тебя совсем не волнуют, черствое ты сердце?!

— Благодарю, сэр, мне лучше, — ответил Хамфриз, отодвигаясь от Эрика.

— Вам известно, кто позволил себе столь отвратительный поступок?

Ронни с писком зарылся в одеяло.

— Нет, сэр, — не дрогнув, ответил Алан. — Я его не видел. Он подкрался ко мне сзади.

— Что ж, ему повезло, — мрачно ответил Спирс. — Я считаю, что за столь дурными шутками должно следовать примерное наказание.

Я опустил взгляд на моего Ронни. Уж куда больше... А этот маленький паскудник дернул меня за полу плаща и мстительно прошипел:

— Ну, давай!

— Что давай? — вздрогнул я.

— Целуй!

— Но...

— Грелль, если ты его сейчас же не поцелуешь, я скажу, что это ты спихнул Алана.

— Ты не сделаешь...

— Сделаю. Я из-за тебя ни сесть, ни лечь не могу. Так что давай. Вперед.

Уилли уже распрощался с Хамфризом и повернулся на выход, когда я, немного, чего скрывать, дрожа, направился к нему.

— Что вам, диспе...

Я взял его лицо в ладони и приник к губам. Спирс дернулся. Ах, какие они... твердые, но на ощупь... такие приятные! Я осторожно ласкаю его губы своими, потом обвожу их языком — то верхнюю, то нижнюю, чуть покусывая. Раздвигаю его губы языком, нежно провожу им по небу, потом по языку Уилли, я так стараюсь, как никогда раньше, а он... так и стоит, словно статуя. Наконец я отстранился и поглядел на него. Мой Уилли тяжело, с перебоями, дышал, лицо у него пылало, руки дрожали, а глаз я не видел — он смотрел в пол. А затем... затем он наотмашь влепил мне пощечину, с силой отшвырнул в сторону и пулей вылетел вон.

Эрик

— Черт возьми, это что сейчас было? — ошарашено спросил я. Сатклифф на миг замер, с дрожащими губами и полными слез глазами. А потом, бурно взрыдав, вскочил и бросился вон из лазарета.

— Любовь, — с непередаваемой смесью язвительности и удовлетворения констатировал Нокс. — Экое у нас начальство-то стеснительное.

Алан нахмурился.

— Это нехорошо, — заявил он. — Мало Грелль над Спирсом издевается, так теперь еще и это! Так нельзя!

— Ты слишком правильный, — фыркнул Рональд. — Ему это полезно. Пусть закаляет нервную систему. В конце концов, Спирс тоже нас мучает! Вот пусть и ему влетит. Это справедливо.

— Справедливо — это когда я тебе по заднице влепил, потому что есть за что, — хмуро ответил я. — А по Сатклиффу психушка плачет. Зуб даю, шеф теперь на все живое будет кидаться. Учитывая то, что он и так не сахар...

Алан печально вздохнул.

— Мне его жалко, — заявило это чудо природы. — Может, Грелль извинится и...

— Да щас прям! — ответил Нокс, устраиваясь поудобнее на животе. — Извинится он! И не думаю, что босс его в ближайшее время подпустит к себе на расстояние пушечного выстрела.

— А ты-то чем так доволен?! — вдруг набросился на Рональда мой стажер. — Испортил двоим людям жизнь и счастлив по уши?!

— А я им мщу! — огрызнулся штатный пакостник. — Если б не этот чертов Грелль с его чертовыми идеями, мне бы... — он жалко скривил губы. — Больно, между прочим!

— Так тебе и надо, — бестрепетно отрезал Хамфриз; ого, какие мы можем быть! — Будешь знать, как нормальных людей в пруд толкать. Да я чуть не утонул! Если бы Эрик случайно там не оказался...

Я кашлянул.

— Не случайно. Алан, этот гад все подстроил. Написал мне записку — приходи, мол. Ну, я пришел. А ведь хотел не идти! И только желание надрать ему уши... Алан?!

Мой стажер взвыл, как бешеная баньши, вырвался из моих рук и бросился на Нокса.

— Эрик!! — завопил греллевский стажер, тщетно отбрыкиваясь от Алана. — Алан, пусти, тебе что, гормоны в голову ударили?!

— Да я тебя сейчас просто задушу!!!

Я в некотором шоке уставился на них. Алан сцапал подушку и уверенно претворял угрозы в жизнь. Нокс, глухо хрипя сквозь оную подушку, отчаянно извивался. Перевернуться на спину или сесть, чтобы отбиться, он не мог и только судорожно дергался под Аланом. Когда его рывки стали совсем слабыми, я все же решил вмешаться. Поднявшись, я схватил Алана поперек талии и с усилием оттащил от его жертвы.

— Ну хватит, хватит, мой хороший. Он уже получил. Успокойся. Они на нас еще и поспорили.

— Что? — прошипел Хамфриз, даже перестав выдираться из моих рук.

— Ну, спорили. Кто быстрее нас сведет — он, — я кивнул на слабо дышащего Рональда, — или Грелль. Рон, кстати, выиграл. Правда, сразу после этого я ему как следует всыпал, так что... Можешь считать себя отомщенным.

— Да с него шкуру надо спустить! — взвился Алан. — Ни стыда, ни совести!

— Да сам ты психованный какой-то! — просипел Рональд. — Чтоб я еще раз с вами связался! Нашли друг друга, маньяк и истеричный идиот! Ууу-ойй! — он с гримасой боли повернулся на бок, спиной к нам.

— Я с тобой не разговариваю! — отчеканил Алан. — Даже не подходи ко мне, придурок чертов! — и гордо вернулся в постель.

Я вздохнул. Отличное завершение бурной рабочей недельки.

Суббота

Рональд

Суббота началась еще поганей, чем пятница. Зад болел просто невыносимо. Девушки меня высокомерно не замечали — как же, я обидел их любимчика, дорогого Аланчика! Тьфу! Припадочный какой-то, в самом деле. Нет бы спасибо сказать! Я мрачно уставился на тарелку с серой, в комках, манной кашей. Хамфризу, конечно, принесли овсянку с маслом и даже — булочку. И тосты с джемом. И чай. Да что они все в нем находят?! И это еще после того, как Эрик тут тискал его на глазах у всех!

Я поковырял манку ложкой. Тьфу, пакость-то какая. И есть приходится, полулежа на животе. Эрик — просто чокнутый! Надеюсь, он и Алана так же в первую ночь отдерет, чтоб ни сесть, ни встать...

О, а вот и этот маньяк-потрошитель. Зашел в палату, укрылся за дверью, подождал, с усмешкой наблюдая, как свет его очей поедает овсянку (тоже гадость, но манка... ффуэээ...), хрумкает тостиком и пьет чай. Алан вытер губы салфеткой, педантично сложил ее уголком и взял поднос, чтобы отнести его медсестре. Когда наш психованный проходил мимо двери, Эрик выскользнул из укрытия и обхватил его руками за талию.

— Аах! — дернулось это недоразумение, едва не грохнув поднос. — Ффу, Эрик, нельзя же так пугать!

— А как можно?

Алан скосил на него глаза и залился нежным румянцем. Особенно после того, как Эрик три раза коснулся губами его шеи, каждый раз спускаясь все ниже и ниже.

— Ну Эрииик...

— Что? — ехидно сощурился соблазнитель. Тьфу, да чтоб мне лопнуть! Бесят эти гейские облизывания, особенно с учетом того, что девушки меня презрительно игнорируют! А эти двое тут уже изворковались все. Боже, когда же Алана уже выпишут?!

— Эрик, — румянец делается гуще. — Ну все же видят!

— Кто — все? Тут только это греллевское недоразумение, — руки Эрика сцеплены в замок вокруг талии его пассии, так что Алану никак не выбраться. Так, так, наш клинический девственник наконец узнает, что такое секс. Надеюсь, Эрик его не прямо сейчас повалит в койку? Интересно, Хамфриз вообще знает, КАК это происходит? Или Эрик еще настолько наглядно ему не объяснял?

— Тебе ведь приятно?

Поднос весьма выразительно задрожал в руках Хамфриза. После чего Алан приник к Эрику, запрокинул голову ему на плечо и томно прикрыл глаза. Губы Слингби снова заскользили по щеке и шее Хамфриза вниз-вверх.

— Пойдем выйдем, — чуть хрипловато выдохнул Эрик после сто сорок шестого поцелуя. Алан, пламенея щеками, ушами и шеей, пошел за ним с покорностью овечки. Уфф! Ну наконец-то эта парочка отвалила! А в палате появился кое-кто поинтересней: изящных пропорций шатенка с круглой грудкой и симпатичной попкой. Хелен. Так. Мне срочно нужна компенсация за моральный и физический ущерб. И, черт возьми, я ее получу!

— Хелен, — жалобно протянул я. Полное игнорирование меня как факта. — Хелен, пожалуйста, вы бы не могли...

— Мистер Нокс, — отчеканила красотка сквозь стиснутые зубы, — я с вами не разговариваю.

Ах так?

— Страдать за правду — мой крест, — проникновенно изрек я. — Ах, если бы ты знала, Хелен... — и горестно замолчал. Красавица, насупив бровки, сосредоточенно меняла наволочку на алановой подушке. Ну-ну. Давай-давай. Посмотрим, насколько тебя хватит. Тихо постанывая, я отодвинул тарелку с кашей, перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Хелен хватило ровно до смены одеяла.

— И за какую же правду ты страдаешь?

— Ооо, если бы ты знала, кому Эрик и Алан обязаны... — тут я запнулся. Интересно, до какой стадии у них дошло? Слингби еще блюдет невинность своего крошки или уже оприходовал?

— Обязаны чем? — сурово спросила Хелен. — Бедный мальчик несколько часов прометался в бреду. Эрика звал... — умиленно закончила она.

— О да, а мне пришлось пожертвовать собой ради их счастья, — с гримасой боли сказал я.

— Ну да, ну да.

— Хочешь, расскажу?

— Ну и расскажи.

— Тогда слушай...

...Ооо, а она оказалась горячая штучка! Даже ноющая задница не помеха хорошему сексу с такой, ммм... изобретательной куколкой. Пожалуй, я даже прощу Сатклиффа...

Эрик

Так, тут вроде бы никого нет... какая-то кладовка... ну вот и отлично.

— Алан, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, Эрик, спасибо, — мой стажер поставил поднос на какую-то коробку и вопросительно, слегка смущенно на меня посмотрел.

— Ты зачем пришел? Сегодня ведь суббота, выходной.

Я взял его лицо в ладони.

— Я хотел тебя навестить. Проверить, как ты тут. Нокс не достает?

Алан улыбнулся и робко провел пальцами по моим рукам:

— Нет, куда ему... Он и шевелится-то с трудом.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно отметил я и перешел к поцелуям. Алан вздрогнул, сперва попытался отстраниться, уперся руками мне в грудь, но потом явно вошел во вкус. У него оказались такие нежные, пухлые губы, словно бархатные на ощупь, так бы и целовал, не отрываясь...

— Алан... — прошептал я, прижимая его к себе так крепко, что он задохнулся. — Алан, как ты смотришь на свидание?

— Св... видание? — он запнулся и поднял на меня удивленный взгляд. — А... но разве...

— Разве — что?

— Ну, на свидания ходят с девушками...

— Тогда просто ужин на двоих и приятная беседа.

Алан потупился, по-прежнему крепко держась за лацканы моего пиджака. Я ненавязчиво поглаживал юношу по спине. Пижама была достаточно тонкой, чтобы я чувствовал ладонью его тело.

— Ты такой красивый... — шепнул я в мягкие каштановые волосы. — Самый красивый... самый желанный...

— Эрик, — едва пробормотало это чудо, — я же... у меня ведь никого не было, никогда... тебе не скучно со мной? Я совсем не знаю...

— Хочешь — научу?

Алан поднял на меня глаза.

— Как это?

Я усмехнулся, скинул пиджак и расстелил на высоком ящике, после чего подхватил Алана и посадил туда же.

— Эрик?

Я развел ему колени и с силой прижал к себе, принялся покрывать поцелуями его лицо и шею. Алан слабо дернулся, когда я пробрался под пижамную кофту, а потом с тихим стоном обнял меня в ответ — руками и коленями.

— Эрик... это неудобно...

— Нет ничего не удобного... пока этого хотят двое... ты ведь хочешь?

— Хочу, — чуть слышно ответил он, перебирая мои волосы.

— Тогда встретимся сегодня вечером у меня, идет? Я за тобой зайду.

— Ладно, — шепнул Алан, прижимаясь щекой к моей щеке и сбивчиво, возбужденно дыша.

Рональд

Хмм?

Из полугрез меня выдернул хлопок двери. Я приподнял голову и огляделся по сторонам. Так, Хелен уже смылась, позорно оставив меня одного... хм... не совсем одетого, вернее совсем не одетого. Так... где одеяло? Надо хоть срам прикрыть. Хотя почему срам? Краса и гордость всея Департамента! Вернее, почти всей женской половины и одного меня с мужской.

А вошедшим оказался никто иной, как Алан. Он прямо весь светился от счастья, разве что вокруг цветочки не летали, да из глаз не прыгали сердечки. Черт, смотреть тошно. И что там ему Эрик наговорил? Или вернее, куда залез?

Вот гадость, тьфу.

Хамфриз, ничего не замечая вокруг, почти дотанцевал до своей койки и счастливо бухнулся носом в подушки. Полежав так пару минут, он перевернулся на спину и блаженно закрыл глаза. На его лице сияла радостная улыбка.

Едва сдержав рвотный позыв от переизбытка счастья и умиления, источаемых Хамфризом, я отвернулся, устремив взгляд в окно. Вот черт, ну что ж так тоскливо-то? Пролежав пару минут в молчании, я не выдержал и вновь посмотрел на Алана.

Блиин.

Вот, лежит, потолок рассматривает и явно видит там совсем не трещины, а нечто, что не дай бог приснится мне в кошмарных снах. Да он едва ли слюни не пускает от восторга! Надеюсь, если все же пустит, то ими же и подавится. Сплошная непруха. Мало того, что это... Так еще оказалось, что у Хелен закончилась смена, и тут теперь ходит... это... как бы выразится так, чтоб культурно было? — создание женского пола и весьма странной наружности. Светло-каштановые волосы заплетены в две неряшливые косички а-ля немытые крысиные хвостики, огромные круглые очки скрывают поросячьи глазки, но еще и половину лица, к счастью. Очки, кстати, хищно поблескивают, но явно не в мою сторону. И слава богу. Такого я бы не вынес.

Нет, ну вот что же это за издевательство?! Чем начальство думало, беря такое в медсестры? Явно не мозгом! Да по таким, как она, архив плачет, куда ее надо сдать, чтобы не пугала свет божий своим видом! Где миленькие, хорошенькие медсестрички в коротких юбках, а?! И как тут выздоравливать, если...

О Боже, она... оно...подглядывает из-за угла за Аланом, чуть ли не так же, как он, слюни пускает! Извращенка чертова! Между прочим, это она подсматривала, когда Эрик едва не съел его прямо тут.

Развелось!

— Эй, чуч... медсестра-как-там-тебя, уже обед! И я есть хочу! Нормальный обед, желательно из трех блюд и побольше! Эй! — ну вот, мои позывные очень внимательно оставлены без ответа. Это чудовище пребывало где-то в верхних слоях эйфории.

Еще через час мои нервы стали постепенно сдавать...

— Эй! Хотя бы кашу, хотя бы ту утреннюю дайте, что ли! Я молодой растущий организм и мне нужна еда! Нет, конечно, не только еда, но сейчас я хочу ее в больше, чем все остальное!

— фигу тебе с маслом, Ронни — она зарылась в шкаф со шприцами и кюветами. — Да я уже тупо хочу жрать!

Мой монолог прервал светящийся, как ночной фонарь, Алан. Свесив ручонку с кровати, он посмотрел на меня так снисходительно, что я немедленно возжелал подарить ему фонарь поменьше. Даже целых два. Под каждым глазом.

— Рон, ну чего ты расшумелся... Это же все же лазарет, а не кафе-ресторан, — довольная физиономия Алана вызвала у меня острый приступ человекофобии, — И вообще, будешь много есть — растолстеешь, девушкам перестанешь нравиться...

Он томно вздохнул, прикрыв глаза. И это он, он говорит мне о девушках?! Да он ни одну девицу в руках не держал! Черт возьми, сколько это можно терпеть?!

Я резко вскочил с кровати и позорно взвизгнул, едва не свалившись от боли обратно. Чертов Алан. Чертов Эрик!! Чертов Сатклифф, мать его! Да чтоб он в своих волосах запутался и задохнулся! Что б ему включенная бензопила на ногу упала! Чтоб Спирс ему вовек не давал... отпускных и премиальных!!

Рыча и потирая ягодицы, я потянулся к костюму. Прекрасно. Его еще не додумались погладить. Спасибо, хоть постирали, и то ладно. Зато теперь я точно вызову жалость у всей женской половины департамента... Только вот на кой ляд мне это сейчас надо?!

Скрипя зубами так, что я рисковал стереть их в пыль, я, громко топая, двинулся к выходу. И уже у самых дверей меня настиг голос Алана.

— Рон, а ты куда? Ты же не мо... Тебе же нельзя вставать.

— За лимоном

— Зачем? — искренне удивилось это существо.

— Чтобы, черт возьми, в глотку тебе его запихать! Заколебал лыбиться!

Я громко хлопнул дверью и мстительно представил, как на голову Алану посыпалась известка. Пойду-ка выскажу наставнику все, что о нем думаю. Но тут живот предательски заурчал. Нет, все же сначала съем что-нибудь... более-менее съедобное, а потом на сытый желудк примусь за дело. Если и помирать — то уж точно не натощак.

И я уже направился вниз, как за одном из поворотов послышался истерический, до боли знакомый голос. Грелль?

Так, желудок, извини, но ты подождешь. Должен же я узнать, что там происходит...

Уильям

Это совершенно невыносимо. И чем дальше — тем больше. Я готов смирится с тем, что он одевается как Бог на душу положит, что он все время истошно верещит, что он нарушает все возможные и невозможные инструкции, что закон ему не писан, а по коридорам он ходит чуть ли колесом... Я готов даже сам править ему отчеты, готов забыть о всех его выходках (в конце концов, у него самая высокая производительность в отделе), но будь я проклят, если прощу ему такое унижение! Что я ему сделал? За что?!

За что наказуешь, Всевышний?! Я ни разу не задержал отчетность, ни разу не нарушил ни одно правило из устава, ни разу даже не опоздал на работу, так за что же мне такое наказание?

Головой, что ли, об стену побиться? А что, во-первых, с после такой выходки Сатклиффа мой имидж все равно безвозвратно утерян, а во-вторых, может, хоть полегчает. А то казажется, что от роящихся в голове беспокойных мыслей мозг сейчас вскипит.

— О, Уилли! — знакомо заверещали за спиной. Я в ужасе замер.

Как он здесь-то умудрился меня найти?

— Диспе... — но договорить мне не дали — Грелль вцепился мне в отвороты пиджака с такой силой, что оторвать его можно было, лишь пожертвовав пиджаком, уткнулся мне в грудь и завыл...

— Диспетчер Сатклифф, что вы себе позволяете?! Как вы смеете?! Как вы вообще...

— О, Уиллиии, прости меняяяяя!!!

Выронив косу, я заткнул уши: от его воя в голове зазвенело, а в глазах поплыли цветные круги. Я опять почувствовал, что у меня начинается мигрень — лично у меня Сатклифф вызывал ее в считанные секунды.

— Уилли, это все Роннииии!!!

Когда в ушах перестало звенеть, и я смог осмыслить сказанное, я глухо переспросил:

— Какой Ронни?

Грелль шмыгнул носом и оторвался от моего пиджака.

— У нас что, много разных Ронни? Я имею в виду моего стажера, Рональда Нокса!

Я прикрыл глаза и потер виски. Это уже было выше моего понимания.

— Диспетчер Сатклифф, будьте добры пояснить мне, какое отношение Рональд Нокс имеет к... к... — тут речь мне отказала. Вспомнив все, что было в палате Хамфриза, я отшвырнул Грелля в сторону и рявкнул: — Да как вы только смели так... прикоснуться ко мне!

Сатклифф выпрямился и посмотрел на меня слишком честными глазами.

— Вот я и говорю, это все Ронни! Этот мелкий гаденыш...

— Диспетчер Сатлифф, не стоит перекладывать свою ответственность на других, тем более на своего собственного стажера.

— Но это все он! Это он заставил меня поцело... — под моим гневным взглядом Грелль подавился словом, которое хотел сказать, — сделать так! Я тут совершенно ни при чем! Только этот мелкий гадкий навозный жук! — с чувством закончил он, глядя на меня совершенно невинным взглядом. — Уилли... Ну прости меняя...

Сатклиффа? Заставили? Ну нет, это уже что-то из области фантастики. Да и кто — Нокс? Да это просто за гранью добра и зла, лживость этой красной дряни вообще имеет предел? Я, конечно, понимаю, что с таким наставником научиться можно... хм... ничему нельзя научиться, кроме как аморальному поведению, но не настолько же и не за такой короткий срок.

— И каким же образом сие могло произойти?

— Понимаешь, мы с ним поспорили... ой!

Мысленно я зарычал и огляделся в поисках своей косы.

— Вы посмели спорить... спорить на меня?!

— Нет, Уилли! — взвизгнула эта тварь, отскакивая от меня, как теннисный мячик. — Я бы никогда!..

Я подобрал косу.

— Мы поспорили на то, кто быстрее сведет Алана и Эрика — я или Нокс! Если бы я выиграл — я бы его выпорол! А выиграл Рон! И мне пришлось тебя целовать! — пулеметной очередью прострочил Грелль и уставился на меня преданным собачьим взглядом. Я тяжело дышал. Я давно уже не помню, чтобы меня обуревали такие... такая ярость! Стажер! Нокс! Пусть только встанет с больничной койки — я с ним так поговорю по душам, что он потом еще месяц сесть не сможет! Малолетний негодяй!

— И вы, — глухо прорычал я, — вы согласились на это!

— А что мне оставалось делать, Уилли? — захлопал ресничками этот!.. — Ронни ведь выиграл — он свел Алана и Эрика...

— Если я еще раз услышу от вас это мерзкое слово — клянусь, я за себя не отвечаю!

Сатклифф шарахнулся, и глаза у него стали, как чайные блюдца.

— Но Уилли, — пролепетал он, — я бы никогда... никогда не... если бы действительно не любил тебя...

Я как стоял, так и замер. В голове мгновенно стало пусто — осталось лишь недостойное желание рухнуть на пол от переизбытка эмоции, но ему мешало другое — отсечь Сатклиффу мешающие конечности. Их у него явно много. И единственное, на что меня хватило — это глубокомысленное:

— А?

Сатклифф покраснел и смутился. Сатклифф? Покраснел? Смутился? Сегодня, что наступает конец Света и пришел наш Судный день?

— Да люблюуууу я тебя, дурака! — уже громче взвыло это красное чудо. — Только ты, пень безмозглый, ничего не замечаешь! А тут... такая возможность... А что я мог еще сделать? А?! Мамонт ты северный! Ледышка бесчувственная! Как тебя такого вообще на улицу выпускают! — его понесло, причем, видимо, Сатклифф совсем не думал о последствиях сказанного им сейчас. Благо в коридоре никого не было, и подслушать нас никто не мог.

Все, от переизбытка впечатлений на последующие лет сто у меня уже голова идет кругом. Пошатнувшись, я уткнулся спиной в стенку и медленно сполз по ней вниз. Боже, за что? За что мне это? Когда я успел так нагрешить?

— Уилли? Уилли? — кое-как пробился к моему затуманенному сознанию голос Сатклиффа. — Уилли, тебе нехорошо? Позвать тебе врача? Да что ж это такое... — он стал обмахивать меня платком, от которого нестерпимо воняло французскими духами. Я секунд пять следил за его манипуляциями, а затем схватил его запястье и рывком дернул к себе. Сатклифф хлопнулся на колени рядом со мной.

— А ну повторите!

— Что повторить, Уилли? — плаксиво проблеял Грелль.

— То, что вы только что сказали!

— Я тебя люблю, а ты, чурбан несчастный, совсем этого не понимаешь! А я... я так старался, чтобы...

— А сказать вы мне об этом не могли?! — рявкнул я.

— Чтобы ты меня тут же секатором убил? — с неожиданным здравомыслием отозвался Грелль. — Но если хочешь — я тебе еще раз поцелую. Идет?

И он потянулся ко мне губами, сложив их бантиком.

— Помада? — подозрительно спросил я, касаясь его губ кончиком пальца.

— Ты что! — оскорбился Сатклифф. — Это все мое! Натуральное! — и обвил руками мою шею, явно собираюсь снова взять инициативу в свои руки. Черта с два! Он только слабо пискнул, когда я запустил пальцы ему в волосы, а потом... потом я плохо помню детали, но целовались мы долго и со вкусом. Когда я уже практически уложил Грелля на пол, из-за поворота раздался громкий грохот, словно кто-то запнулся о собственные ноги и навернулся, а сразу за ним — пронзительный, полный боли вопль. Я поднялся на руках, оторвавшись от Сатклиффа. В его глазах отразилось понимание.

— Нокси... — констатировал диспетчер.

Рональд

Ох ты ж, маааать. Вот удачненько вышел-то, даже не описать насколько!

Так, с чего бы начать.

Сцена в коридоре предстала пред моими глазами с того момента, как Сатклифф тихо, шепотом, краснея, признался ему в любви. САТКЛИФФ ШЕПОТОМ ПРИЗНАЛСЯ СПИРСУ! Что ж я самое начало-то пропустил?! Начальник его чересчур сильно стукнул? Или на самого Грелля упало что-то тяжелое раз пять?! Ну все, хана наставнику, когда он мало того, что разорался, так еще и такие эпитеты выдавал, залюбуешься! Слушал бы и слушал. А потом смотрел бы да смотрел, как он за них получает. Вон, Спирс в сторону шарахнулся, сейчас вот... ЧТО? Лопни мои глаза, что за день-то такой сегодня? Спирс тихо и мирно, без внешней агрессии, сполз по стеночке. Грелль тут же хлопнулся рядышком и давай его платком обмахивать, вот ведь ушибленный, а! Нет, мало этого, шеф сам, САМ поцеловал Сатклиффа. Да не то, что поцеловал — он чуть не отымел его прямо в коридоре! Кошмар, они заполоняют департамент! Мне срочно нужно бежать к Хелен или Бетти — спасать себя, пока не поздно...

Наставник вдруг громко застонал, причем так, я от удивления навернулся, споткнувшись обо что-то, и с грохотом расстелился на полу. Черт возьми, да прямо на задницу! Как же больно! Нецензурные выражения, подхваченные у Эрика, будь он не ладен, таки нашли себе применение. Обматерив все мироздание, я медленно соскребся с холодного паркета, и ощутил, как две пары глаз прожигают во мне огромную дыру. И если у одного Спирса такая "дырка" означала штраф, у отдельно взятого Грелля — пакость в зависимости от его настроения и среднегодового количества осадков на Зимбабве, то у них двоих одномоментно... Даже со своей весьма богатой фантазией я не мог сего вообразить. А посему принял единственно верное решение — слинять в туман.

— Нокси, скотина, стоять! — донеслось мне в спину, но я, естественно, и не подумал послушаться.

— Да, резвый у вас...

— У тебя, — кокетливо поправил Уилла Грелль.

— У тебя... — безропотно согласился Спирс. Я чуть не рухнул от удивления. — Стажер. Быстро бегает...

— Ну и черт с ним, Уилли. Я знаю одного такое местечко...

Дальше я уже не слышал — окно, милое окно! Фух, я с облегчением вполз в него и опустился на пол. На колени, будь проклят этот Эрик и его ремень с фигурной стальной пряжкой! Нет, мне явно нужно отдохнуть. И морально, и физически. Нельзя же творить добро в таких масштабах, да еще без перерыва.

Так-так... У Бетти сейчас как раз должен быть обед.

Бетти, милашка, я иду к тебе!

Воскресенье

Алан

Мы телепортировались прямо на лестничную клетку перед квартирой Эрика. Порыскав по карманам, он отыскал ключи, открыл дверь и галантно пропустил меня вперед. Порадовавшись, что в подъезде темно, и румянец мой будет не так заметен, я кивнул, запоздало осознал, что он вряд ли заметит этот жест, и вошел. Вот зря Эрик это сделал. В темноте, да еще и в незнакомом месте я тут врезался во что-то, громко ойкнул, отшатнувшись, споткнулся и едва не полетел кубарем на пол. Благо Эрик успел меня поймать, хотя не представляю, как он меня там заметил. Наверное, по грохоту.

Посмеиваясь, он одной рукой включил свет в прихожей, другой же — придерживал меня за талию, и, видимо, совсем не собирался отпускать. Может, из опасения, что без него я тут просто убьюсь. Впрочем, мне не сильно хотелось освобождаться из его объятий, ведь я в принципе понимал, зачем... Резко покраснев, я выкрутился из его рук, и стал снимать пальто, повернувшись спиной к Эрику, чтобы он не заметил отчаянно полыхающего лица. Все еще тихо посмеиваясь, Сдингби тоже разделся и прошел на кухню. Я задержался, приводя дыхание и бешено бьющееся сердце в порядок.

— Иди в комнату, — донесся до меня голос напарника, — я сейчас подойду.

Я прошел в просторную гостиную. Сразу видно, что здесь живет холостяк. Конечно, вокруг было чисто, но только если не присматриваться. Из-под дивана выглядывал серый носок, какой-то непонятный хлам был аккуратно заретуширован шторой, растрепанная кипа газет кое-как накрыта салфеткой... Я не смог сдержать улыбки. Как же это мило и... так по-домашнему.

Меня вдруг пробила нервная дрожь.

Я же у Эрика первый раз дома. Первый.

Ой. И я совершенно растерялся.

Обескураженный, я опустился на самый краешек дивана и погрузился в тревожные раздумья. Очнулся лишь тогда, когда в комнате показался Эрик. Он держал два бокала с напитком приятного золотистого оттенка.

— Что это? — спросил я, когда он протянул мне один.

— Глинтвейн. Держи, тебе нужно согреться, ты ведь еще не совсем выздоровел.

Вспыхнувшее во мне возмущение мгновенно угасло, стоило мне встретиться с мягким взглядом Эрика. В его глазах читалось переживание. Я немного отхлебнул из бокала. Живительное тепло растеклось внутри, согревая и успокаивая.

— Вкусно, — ответил я на его вопросительный взгляд, а Эрик улыбнулся так, как умеет только он.

Эрик

— Смотри, не переборщи, — предупредил я. — Горячее вино забирает быстрее, а я не хочу, чтобы ты заснул... раньше времени, ммм?

Я провел пальцами по его щеке. Алан зарделся. Я придвинулся ближе, обнял его за плечи и привлек к себе. Слабое сопротивление — и Алан послушно склонился в мои объятия.

— Очень вкусно, — мелодично сказал юноша, поднося к губам бокал. Я жадно смотрел. У него такой красивый рот — пухлые, розовые губы, такие мягкие и бархатистые, это я уже выяснил. Как и то, что его кожа на ощупь нежнее атласа. Какие маленькие руки, какие пушистые волосы, какие длинные ресницы, просто опахала... Так больно любить это хрупкое, необыкновенное чудо, так хочется спрятать его от всего мира в своих руках...

— Эрик, а ты почему не пьешь? — он повернулся ко мне.

— Я смотрю, — глуховато ответил я; Алан удивленно поднял брови. — Не могу оторваться, — я склонился к нему, стал целовать его чистый лоб, брови, ресницы, нежные веки, скулы, щеки, сладкие губы... Его рука неуверенно легла мне на шею, притягивая ближе.

— Пойдем в спальню? — шепнул я ему в губы. Алан снова разрумянился, обвил мою шею обеими руками и кивнул.

Я поцеловал его снова, приоткрыл языком его губы и опять почувствовал легкое сопротивление. Я медленно обвел языком сперва верхнюю губу Алана, потом нижнюю, еще и еще раз, пока он со слабым стоном не приоткрыл рот. Он так трогательно ласкал своими губами мои, пока я наслаждался долгим глубоким поцелуем... Мыслью, что для него это все впервые, что я первый, кого он целует так откровенно.

— Пошли, — сказал я, когда оторвался от него. Алан опустил ресницы, взял меня за руку и поднялся.

— Куда?

Я тоже встал и повел его за собой.

— Здесь, конечно, не Ритц, но я старался, малыш.

Он улыбнулся, взглянул на кровать со свежим, хрустящим бельем и залился отчаянно пунцовой краской.

— Ээээрииик...

Я расстегнул верхнюю пуговицу на его пиджаке (единственную, которую он застегивал) и спустил его по плечам и рукам Алана. Пиджак упал на пол. Господи, мой малыш без него такой тонкий, хрупкий и совершенно беззащитный! Он обхватил себя руками и жалобно на меня уставился.

— Алан, — мягко сказал я, — не бойся. Ты доверяешь мне?

Алан кивнул и сделал робкий шажок мне навстречу.

Алан

Я... я... я совершенно растерян. И... это все так странно. Пугающе, я бы даже сказал, но мысли отчаянно путаются. Ведь Эрик сейчас рядом, касается так... я сейчас просто сгорю от смущения, но его голос, такой уверенный, мягкий, глубокий, не дает мне потеряться в пучине странных чувств и эмоции. Даже мой собственный голос предает меня, а пульс набатом бьет в висках.

— ...доверяешь мне? — доносится такой нужный, такой любимый голос Эрика. Я киваю, несмело шагая ему навстречу. А потом еще и еще, пока не уткыкаюсь ему в грудь лбом. Дышать мучительно тяжело, и я почти чувствую его удивленный взгляд.

— А-алан? — судя по голосу, он опешил. Кое-как справившись с волнением, хотя меня все же потряхивало, я поднял на него глаза. Эрик выглядел растерянным.

— Я доверяю... — шепнул я, удивляясь тому, как низко и незнакомо прозвучал мой голос. Я скользнул пальцами по груди напарника, спускаясь ниже и расстегивая пуговицы одну за другой. Эрик стоял, не шевелясь и как будто даже не дыша, словно боялся спугнуть меня. Одна только мысль о такой трогательной заботе наполняла меня до краев. Скользнув руками под расстегнутый пиджак, я хотел заняться пуговицами рубашки, как внезапно заметил его. Его, черный галстук, свободно свисающий с шеи Эрика. Я на мгновение растерялся, схватившись за него. А потом уставился на Эрика.

Я сейчас умру от смущения!

Эрик

— М-малыш, ты хочешь меня удушить? — я слегка запнулся, но все же справился с голосом.

— А? — ошарашено пробормотал Алан, совершенно машинально распутывая "виндзор".

Стоит ли говорить, что перчатки мы оставили в прихожей, и его маленькие аккуратные ладони с тонкими пальчиками... чертовски возбуждают. Особенно когда он стаскивает с меня галстук и рассеянно переводит взгляд с него на меня и обратно. Мне меж тем приходит в голову мысль...

— Алан.

— Э?

— Не отвлекайся.

Я расстегнул его серебряную заколку, и он послушно наклонил голову, чтоб я стянул с него шнурок. Как только Спирс разрешил такую немыслимую вольность, пфф! Алан поднял на меня влажно блестящие глаза, и я почувствовал прилив весьма ощутимого возбуждения. Нет, торопиться нельзя. Для него ведь все впервые, и... Я хочу растянуть удовольствие.

Я снял с него очки, положил на тумбочку у кровати и стал расстегивать пуговицы на его жилете. Алан облизнул губы.

— Эрик, а мне... Что мне надо делать?

— Что хочешь, — улыбнулся я. Он, все еще сжимая галстук в левой руке, осторожно запустил правую мне в волосы и стал меня целовать. Я ему не мешал. Тем более, что эти невинные, горячие поцелуи сводили с ума, как наркотик. Так, жилетные пуговицы кончились. Я рывком спустил с плеч Алана жилет и отправил его в компанию к пиджаку.

— Дай-ка сюда, — я забрал у Алана галстук. — Ничего не бойся и доверяй мне, хорошо, малыш?

— Хорошо, — покорно выдохнул он. О, ему нравится, и я вижу, что он украдкой разглядывает меня из-под опущенных ресниц. Я поцеловал его глаза, взял руки и обернул галстук вокруг тонких запястий.

— Эрик, что ты делаешь?! — вскрикнул Алан. Я опустился на колени и осторожно, не туго, связал ему руки галстуком.

— Эрик!

— Это всего лишь игра, мой хороший, — я поцеловал ему руку.

— Игра? — он удивленно и задумчиво поглядел на меня.

— Ты не знаешь? Некоторые играют в любовные игры.

— Как это? — Алан пытливо смотрит, а до меня наконец доходит. Он же даже не знает, что и как сейчас произойдет! О, это так будоражит... воображение. Я оставил свои очки рядом с очками Алана, поднялся, подхватил его и решительно уложил на кровать.

— Эрик!!

Алан

Нельзя сказать, что я нервничал. Нет, я не нервничал, я паниковал! То, что делал Эрик... это было странно и... неправильно? Непонятный жар накатывал волнами, то отступая, то прибывая. Эрик навис надо мной, взгляд его затуманился от... страсти? Я запаниковал еще сильнее — связанные руки заставляли чувствовать себя беспомощным, а это мне совсем не нравилось. Я затрепыхался, пытаясь распутать узел, но все было тщетно — хотя галстук совсем не натирал запястья, но дотянуться до узла не было никакой возможности. Да и учитывая силу Эрика, вряд ли бы галстук так легко поддался моим усилиям.

Поэтому что мне оставалось? Правильно, паниковать.

Я брыкнулся изо всех сил и едва не брякнулся с кровати. Эрик без труда подхватил меня. В который уже раз, спрашивается? Я едва не засмеялся, от того, какие глупые мысли мне приходят в голову в такой момент. Проклятые нервы!

— Малыш, ты что? — от его глубокого, низкого и томного голоса по спине прошла дрожь.

Он уложил меня на середину кровати, и, аккуратно, но сильно сжав мои запястья, завел их за голову, а сам, наклонившись, втянул меня в глубокий поцелуй, легко скользнув языком в рот, коснувшись сначала неба, а потом и моего языка. Краем уха я уловил чей-то стон, запоздало отметив, что он принадлежит мне. От неожиданности я почему-то крепко сжал зубы и почти сразу же ощутил металлический привкус крови во рту. Не своей.

Эрик отстранился, по-прежнему крепко и нежно удерживая мои руки, и слизнул кровь с губ.

— Алан, я, конечно, предполагал, что ты... — он замолчал, глядя на мое обескураженное лицо. И пока я отходил от шока, он с усмешкой наклонился к моему уху, шепнул что-то вроде "Расслабься", а затем крепко привязал другой конец галстука к спинке кровати.

Я еще раз брыкнулся, но толку? Эрик уселся сверху и принялся за пуговицы моей рубашки.

Я испуганно зажмурился.

Эрик

Какой смешной.

— Кусака, — прошептал я, наклонившись к нему и поглаживая лицо, полное праведного возмущения. — Ах ты кусака...

— Пусти меня! — Алан негодующе забился, яростно брыкаясь и дергая руками. Я одной рукой прижал его за плечо к подушке, а другой стал расстегивать пуговки на рубашке. После каждой пуговицы я касался губами его груди, впадинки между ребер, плоского животика... Алан извивался и шипел. Забавный. Я вытянул его рубашку из брюк и расстегнул до конца. А затем, наконец, провел ладонью по его ширинке. Он был весьма, хм... взбудоражен. Алан от моего жеста слабо пискнул и замер. Глаза зажмурены, волосы разметались по подушке, щеки — в румянце, грудь часто поднимается и опадает... Завораживающее зрелище.

— Нравится? — спросил я. Он жалобно шмыгнул носом и снова дернул руками. Я поцеловал его, точно над ремнем в брюках и уверенно расстегнул пряжку. Алан обреченно брыкнулся.

— Да ты просто бандит, — заметил я, потирая плечо, по которому он влепил коленом.

— Пусти меня!

— Тебе же нравится, — я расстегнул на нем брюки.

— Все равно пусти!

Может, поцеловать его? Хотя нет, это чревато. Я погладил его по бокам и решительно стянул с него брюки вместе с бельем.

— Эрик, перестань!!!

Узкие бедра, довольно напряженные, хм, интимные места, стройные ноги с тонкими, как у девушки, лодыжками... Я сбросил на пол его брюки вместе с носками и ботинками. Алан затих и сжался в комочек.

— Ты очень красивый, — шепнул я ему на ухо: Алан, невинное создание, уткнулся лицом в сгиб локтя и отказывался на меня смотреть. Вот чудо. Я лег рядом, чувствуя, что брюки стали очень тесными.

Алан

Я все еще не верил, что все это происходит на самом деле. Эрик так близко и делает... делает... такое, такое, что! Но самое странное — мое тело трепетно отзывается на каждое его прикосновение. Мне жарко, невыносимо жарко, и хочется... хочется много... больше? Я прикусываю кожу через рубашку, опрометчиво надеясь, что боль хоть немного остудит это противоречивое желание. Но нет, ничего не меняется. И рядом Эрик. Хотя он пока не касается меня, но я чувствую тепло его тела, даже нет, жар, исходящий от него.

Боже, о чем я думаю?

Эрик нежно касается моих волос, пропускает пряди сквозь пальцы, шепчет на ухо что-то трогательное — слов я не могу разобрать, сердце бьется слишком громко, слишком... Сейчас вообще все слишком...

Мне стыдно, мне очень стыдно, но еще больше меня терзает смутный страх — я ведь не умею... Да что там не умею — даже не знаю, как! А вдруг Эрик разочаруется и больше никогда не захочет не то, что обнять меня, а даже видеть? Стоит мне только подумать об этом, как все внутри будто переворачивается. Не расплакаться бы только. Да что со мной вообще такое, веду себя как кисейная барышня!

Если буду продолжать в том же духе, то Эрик точно...

Нет, не думать...

Поворачиваю голову и почти нос к носу сталкиваюсь с Эриком. Он мягко, но хищно (нет, чего бояться, не съест же он меня в самом деле?) улыбается, глаза ярко сияют, волосы растрепаны (это я ему так, что ли?). Дурак, это он сейчас красивый. Очень-очень.

От своих мыслей мне становится еще более неловко, чем прежде. Он усмехается, говорит:

— Спасибо, — и целует. Не так, как прежде, а совсем легко касается моих губ своими, словно боится меня спугнуть.

Я замираю, а он, отстранившись, смотрит на меня, будто ждет разрешения.

Боже, какой я идиот. Он же для меня так старается, а я, как всегда, думаю не о том и слишком много — так недолго и упустить шанс, счастье, что так близко.

— Прости, — шепчу я и уже сам подаюсь к нему навстречу.

Эрик

Ну вот, теперь он хотя бы не похож на перепуганную птичку. Он пробормотал "Прости", робко улыбнулся и потянулся ко мне. Я с охотой (а кто бы на моем месте отказался?!) обхватил руками это хрупкое тонкое тело, такое восхитительно горячее, прижал к постели и выдохнул ему в ушко:

— Не будешь больше кусаться?

— Не буду, — прошептал он. Ну ладно... Брюки меня уже слишком сильно стесняют и вообще — чертовски хочется прижаться телом к телу... Я выпустил его, поднялся и стал раздеваться. С кровати донесся слабый полустон-полувздох: Алана явно раздирали противоречивые стремления — он зажмурился и снова уткнулся лицом в свой локоть, но я видел, как он время от времени на секундочку приоткрывал один глаз и косился на меня. Ему явно нравилось, если учесть, что под конец он, не таясь, на меня смотрел поверх руки, прикрывающей лицо ниже глаз. Я снова лег, решительно перевернул его на спину и отвел от лица локоть. Алан успел громко ахнуть перед поцелуем, когда я вдавил его в постель.

О черт, малыш, если бы ты знал, как мне трудно! Я едва могу сдерживаться, особенно когда ты, совершенно неосознанно, прогибаешься мне навстречу и начинаешь тереться своими бедрами о мои, чтобы унять возбуждение. Или распалить его еще больше...

— Ммм, Эрииик... — слетело с губ Алана, когда я наконец разорвал поцелуй. Я чуть отстранился и в восхищении провел ладонью по его груди, наслаждаясь прикосновениями к нежной, бархатной коже, спускался все ниже и ниже, пока не пробрался рукой ему меж бедер. Алан пронзительно вскрикнул и дернулся вперед и вверх. Ну нет, теперь не убежишь!

— Эрик, — жалобно застонал он, мотая головой в такт моим движениям — сложив пальцы колечком, я двигал вверх и вниз по его весьма возбужденному достоинству. Ну, а чтобы Алан не сильно увлекался, я стал осторожно целовать его — нежно прошелся языком и губами по тонкой шее, прикусил выступающие ключицы, лизнул ямочку между ними. Потом скользнул ниже по гладкой груди и взялся за нежный темно-розовый сосок. Алан взвизгнул и дернулся мне навстречу, так что я его чуть не укусил. Тише, тише... Свободной рукой я крепко его обнял, успокаивающе поглаживая по боку. Малыш изогнулся в моих руках, запрокинув голову, и то стонал, то вскрикивал, пока я ласкал языком мягкий ареол и упругий горячий шарик. Какой сладкий...

Алан

Эрик, боже, Эрик, что ты... что ты творишь... Внутри наливается таким жаром, мысли путаются еще сильнее, чем прежде, тело непроизвольно выгибается навстречу твоим прикосновениям, между ног как будто пульсует огонь в такт движениям твоей руки. Мои щеки безумно горят... и не только щеки...

Черт, о чем я думаю в такой момент?

И вообще, зачем я думаю, если... Ох...

Я чуть не захлебнулся очередным стоном, когда Эрик, пройдя языком по груди, коснулся соска. Боже, это какая-то пытка. Сладостная, невыносимая пытка... Но безумно не хочется, чтобы он остановился. Краем уха я ловлю свои же стоны, и мне кажется, будто это не я, это какой-то другой Алан, излишне дерзкий и бесстыдный...

Перед глазами туман, и сквозь него смутно проглядывает лицо Эрика, кажущееся мне неописуемо прекрасным, непреодолимо манящим. И хотя связанные запястья мешают мне коснуться его, быть много ближе к нему, почувствовать его всем телом, я обхватываю его ногами, скрестив их за спиной Эрика, притягивая к себе ближе. И это движение настолько естественно и правильно...

А сам Эрик выглядит удивленным, но довольным. Как кот, добравшийся до миски со сметаной. Правда, от неожиданности он чуть не рухнул на меня сверху, но... Чувствую, как какая-то незнакомая, совсем не свойственная мне усмешка скользит по губам.

— Ну-ну, Алан, а ты оказывается... — но договорить я ему не даю. К черту все слова, все к черту, сейчас мне лишь хочется только одного — Эрика, отдать ему все, что можно, раствориться в нем без остатка. И, отбросив все мысли прочь, я нетерпеливо выгнулся, насколько позволяли руки, и потянулся, чтобы его поцеловать. Торопливо, совсем себя не контролируя и непонятно чего боясь, скользнул языком по его губам, жадно проникнув внутрь.

Эрику даже понравилось это. Он отвечал мне, впрочем, не стараясь перехватить инициативу. Но это только пока, я ведь чувствовал, что он невероятными усилиями заставляет себя сдерживаться. Несмело я скользнул языком по его небу, коснулся языка...

Как бы мне хотелось сейчас обнять его, но... Эрик, все же как ты жесток, хотя и безрассудно нежен...

Словно в ответ на мои мысли Эрик впервые глухо застонал, но стон был заглушен очередным поцелуем.

Эрик

Ох, черт! Как горячо, однако. Я тяжело дышал, лаская ладонью и его, и себя. Пора заканчивать с играми, иначе у меня просто не хватит терпения. Особенно сейчас, когда малыш обхватил меня ногами и принялся вылизывать мне губы шершавым, как у кошки, язычком.

— Аааххх, Алан, Алан, — я со стоном отодвинулся от него. Он воспротивился, не желая выпускать меня. Ооо!!

Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не повалить его навзничь и не взять без всякой подготовки. Я взял с тумбочки тюбик со смазкой (я выбрал для него самую лучшую), свинтил колпачок и выдавил на пальцы прозрачный гель. Алан следил за мной из-под полуопущенных ресниц, его грудь поднималась и опадала, дразня припухшими, потемневшими сосками.

— В первый раз будет больно, — хрипло сказал я. — Но я постараюсь...

Алан вздохнул и облизнул губы. Возбуждение ударило мне в пах и в голову с такой силой, что я, глухо зарычав, набросился на него, вдавил в мягкую перину и впился в губы моего малыша. Его ноги обхватили мои бедра, горячий член прижался к моему, и на некотрое время мы выпали из реальности. Когда я чуть протрезвел, то немного отстранился, положил Алана на бок и осторожно вдавил палец... Алан громко ахнул и широко распахнул глаза.

— Эрик, что ты...

— Не зажимайся, — еле пробормотал я, аккуратно пробираясь поглубже. Лицо и шею малыша залила яркая краска, и он слабо дернулся.

— Эрик...

Ты такой узкий, что мне становится страшно. Как ты... перенесешь это?

— Расслабься, расслабься, — шепчу я тебе в ушко, чувствуя щекой твое сбивчивое, тяжелое, горячее дыхание.

Алан.

— Э-рик...

Я все же произнес это вслух, потому, что Эрик почти сразу же наклонился, шепча на ухо что-то успокаивающее. Слова я давно уже перестал разбирать, слыша лишь тихие, успокаивающие интонации.

Его палец был внутри меня. Я слышал, Эрик говорил, что первый раз будет больно, но пока боли не было, было очень неприятное, давящее, какое-то наполненное чувство.

Видимо, чтобы отвлечь, он целовал меня, ласкал, бормотал какие-то нежные глупости.

А потом внезапно добавил второй палец. Это произошло так неожиданно, что я не удержался от вскрика. Эрик на мгновение замер, наверное, чтобы я постарался привыкнуть, а потом протолкнул пальцы еще глубже, медленно двигая ими, то разводя в стороны, то вновь соединяя. Это уже было больнее, и хотя я все же удержался от криков, слезы брызнули из глаз. Прикусив губу, я постарался дышать глубже и хотя бы немного расслабиться. Получалось... плохо.

Эрик, больно...

Эрик

Ох, черт... прости, малыш...

— Алан, что с тобой? — я перестал проталкивать пальцы внутрь и встревожено приподнялся на локте. — Тебе плохо? Может... хватит? — я сказал это слишком неуверенно, ведь, проклятие, мое-то желание и жажда обладать им никуда не делись. Но... он зажмурился, и его ресницы слиплись от слез. Я не... я не могу так... Что же с ним будет дальше?

— Алан? — я убрал руку. Он слабо вздохнул и вдруг прижался ко мне.

— Эрик...

— Довольно? Алан, если тебе слишком неприятно...

— Н-нет, — он открыл глаза, огромные, влажно блестящие. — Продолжай.

— Уверен?

Его мягкий взгляд скользнул ниже, к моему члену. Юноша залился краской и кивнул, покусывая губу.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — прошептал Алан. — Н-но... только поосторожней, пожалуйста.

Мне слишком трудно удержаться. Но теперь я стараюсь действовать мягче и аккуратней, совмещать проникновение внутрь с ласками и поцелуями. Алан тоже старается расслабиться, пропускает мои пальцы достаточно далеко, чтобы я мог коснуться той самой точки внутри.

— Аааххх!! — его словно взрывает от этого прикосновения, он дергается, выгибается, как от судороги, и широко распахивает глаза. — Аах, Эрик, это...

Я слегка нажимаю, и у него вырывается громкий крик.

— Аааиий, еще!

Так. Пожалуй, хватит.

Я и так уже еле сдерживаюсь. Я убираю руку, и на этот раз Алан разочарованно стонет. Я аккуратно переворачиваю его на живот, приподнимаю, как котенка, и ставлю на четвереньки. Это наименее травмирующая позиция, хотя он тут же испуганно оглядывается на меня через плечо.

— Эрик, что ты делаешь?

— Не бойся. Опирайся на локти. Колени... пошире.

Я заворачиваю на нем рубашку. Попка у него такая круглая и крепкая, как яблочко, и сдерживаться уже невыносимо! Быстро смазываю себя и аккуратно толкаюсь внутрь. Алан пронзительно вскрикивает и тут же дергается вперед, прочь от меня.

Алан

Господи, как же это больно!

Даже нет сил сдерживаться, и я кричу, громко кричу. Чувство такое, будто меня сейчас разорвет. Его пальцы были много меньше, чем его... Я вновь вскрикиваю, подаваясь в сторону от него, но Эрик удерживает меня за бедра, притягивает обратно. Замирает, нежно проводит ладонью по спине, зарывается рукой в волосы, потом подхватывает под грудь.

— Потерпи, — шепчет он, — потерпи немного. Пожалуйста, — и голос у него полон горечи, будто сейчас он ненавидит себя за то, что делает. Я киваю, хотя не могу знать — видел ли он этот жест или нет. На слова меня уже просто не хватает.

Невесомо целуя меня в шею, он подается назад, медленно, очень медленно, хотя я чувствую насколько трудно ему сдерживаться. И в том же темпе опять толкается вперед.

Мне все еще безумно больно, я зажмуриваю глаза так, что перед ними пляшут желтые круги, дышится тяжело и глухо, но сквозь стиснутые зубы больше не вырвется ни одного крика — я не хочу чтоб Эрик переживал еще сильнее. Он и так... для меня...

И когда Эрик в очередной раз толкается, еще глубже чем прежде — я все же кричу. Но в этот раз все... иначе, и крик перерастает в глухой протяжный стон. Вязкое, мучительное, захлестывающее удовольствие, смешивается с болью, глуша ее, отодвигая на задний план.

— Э-эрик, еще... — против воли вырывается у меня, и я утыкаюсь в подушку, вцепившись зубами в наволочку, чтобы больше не произносить таких... пошлых вещей. Мне кажется, Эрик улыбается. Хотя я его и не вижу, я могу точно сказать, что так оно и есть.

А дальше все теряется, путается в водовороте невыразимых эмоций, полуразборчивых шепотов и стонов, среди которых яркой нитью выделяется лишь одно — Эрик...

Эрик

Ох, черт побери!

Прости, малыш. Но какой же ты узкий, и это... просто блаженство... Наконец-то ты стонешь — совсем не так, как раньше, просишь еще, ты такой горячий и бархатный внутри, что я не могу сдерживаться, меня едва хватает на то, чтоб подталкивать твои бедра вперед и назад в одном ритме со мной.

Кроме того, я обхватил ладонью твой член и двигаю ее вверх и вниз в том же темпе, ласкаю большим пальцем головку. Все, чтобы тебе было так же хорошо сейчас, как и мне. Ты наконец улавливаешь ритм, двигаешься так неуверенно, так робко — и так сладко... Дышать тяжело, я уже ничего не вижу и не слышу, кроме тебя и твоих стонов, переходящих в высокие, громкие крики. У меня совсем сносит крышу, и дальше есть только огненный, сводящий с ума ритм, все быстрее, и быстрее, и жарче. Ты захлебываешься пронзительным криком и так сжиматься, что мой оргазм похож на взрыв...

...ладонь влажная и липкая; значит, тебе тоже, хоть немного, но понравилось... Ты лежишь неподвижно и только еле слышно, с всхлипами, дышишь, а я никак не могу собраться с силами. Наконец я отодвигаюсь, освобождая тебя. У тебя вырывается странный, пугающий стон.

— Алан, как ты?

Алан

Я не сразу начинаю различать звуки и цвета, и вообще весь окружающий мир, потому понимаю, что Эрик зовет меня лишь тогда, когда он чуть дрожащей рукой касается моего плеча. В горле пересохло, потому я лишь как-то странно выдыхаю, пугая Эрика еще больше.

— Алан... Алан?

Дышать тяжело, голова совершенно пуста, знаю одно — надо дать понять Эрику, что все хорошо, чтоб он так не переживал. С трудом перевернувшись на спину, я, сощурив глаза, гляжу на него, улыбаюсь и слегка киваю. Я знаю, он поймет.

Глаза закрываются — я даже не думал, что так устану, тело совершенно не хочет слушаться меня — будто из него удалили все кости, и оно сейчас жидкое, как желе. Уже проваливаясь в сон, я чувствую, как теплые и сильные руки крепко обнимают меня, а горячее дыхание Эрика обжигает шею.

Эрик

Ну слава Богу. Раз Алан улыбается, то не все так плохо, как мне показалось. Я быстро распутал галстук, сперва отвязал от спинки кровати, затем распустил узел. На тонких запястьях Алана остались красноватые следы. Проклятие, я же не туго завязывал! Какая у него нежная кожа... Я вытягиваю Алана из рубашки, и он по-детски протестующе стонет.

— Ну-ну, малыш, нам надо искупаться.

Я взял его на руки и понес в душ. По дороге Алан склонил голову мне на плечо и совсем заснул, так что, когда я поставил его на колени на холодный пол душевой кабинки, то он громко ойкнул, дернулся и тут же болезненно застонал. Я взял душ и пустил горячую воду.

— Сиди так, мой хороший. Тебя надо помыть.

Я вооружился губкой, намылил ее и принялся бережно смывать с Алана следы, хм, услад. От горячего душа он совсем разомлел, потер глаза, зевнул, обвил меня руками и уткнулся мне в плечо. Ох, как приятно! Он будет восхитительным любовником, когда станет чуть опытней, но даже в свой первый раз он интуитивно делал все, чтобы мне было хорошо с ним. Я прикасаюсь губкой к покрасневшему отверстию, и Алан во сне вздрагивает. Бедный малыш, боль наверняка была очень сильной. Я коснулся губами его лба. Алан совсем обессилел. Я, между делом уделяя внимание и себе, поддерживал его в более-менее сидячем положении. Трудности начались позже — Алан уже совсем спал, а мне еще надо было его вытереть. Кое-как я справился и с этой задачей и понес его обратно. Уложив его в кровать, я завернулся вместе с ним в одеяло и уснул с приятной мыслью, что отныне это чудо принадлежит мне.

Алан

По привычке я проснулся очень рано — мои внутренние часы упрямо твердили, что сейчас еще только пять часов утра и вообще какого черта я проснулся в такую рань. За окном было пасмурно, и сквозь незашторенное окно был виден угол дома, кусочек свинцово-серого неба и мелкий противный дождь. Словом типичная лондонская погода, навевающая тоску и меланхолию.

Попытавшись перевернуться на другой бок, я с удивлением заметил, что не могу этого сделать, так как чья-то сильная рука крепко прижимает меня к себе. Удивленно хлопнув ресницами, я мигом проснулся и едва не подскочил, как вдруг события прошлой ночи мелькнули у меня перед глазами.

Точно, я же не у себя, я же дома у Эрика, а вчера ночью мы с ним...

Я едва удержался от вскрика.

Боже мой, да как такое вообще могло... Да я... да Эрик... Да мы...

Я зажмурился, пару раз себя ущипнул, чтобы убедиться, что все происходящее — сон. Стыдливо приоткрыв один глаз, я отметил, что обстановка не изменилась, а мой лю... любо... да я в жизни не выговорю этого!... мирно сопел под боком. Щеки мои залились краской, и я спрятался под одеяло, чтобы Эрик не увидел меня таким. Нет, ему очень даже нравится смущать меня, он просто заходится в приступах непонятного умиления, но я-то чувствую себя не в своей тарелке!

Отогнув краешек одеяла, я глянул на него. А он такой красивый и спокойный, когда спит, даже тонкая морщинка между бровей разглаживается. Никогда не видел у него такого умиротворенного выражения лица. Не удержавшись, я невесомо поцеловал его в уголок губ, а Эрик улыбнулся и по-хозяйски прижал меня к себе еще ближе. Я опустил голову ему на грудь. И мгновенно уснул.

Когда я проснулся во второй раз, Эрика уже не было рядом. Сощурившись, я глянул по сторонам. Похоже, что за те пару часов, что я проспал, распогодилось, и теперь теплые солнечные лучи пронизывали комнату золотыми нитями. У меня сразу же поднялось настроение. Потянувшись и зевнув, я запоздало вспомнил о... эм... ноющей пятой точке, и, подавившись зевком, ойкнул и неловко рухнул на мягкие простыни, носом в подушку. Естественно, в подушку Эрика.

Я покраснел, вспоминая вчерашнюю ночь. Никогда не думал, что это может быть так...

Стоп, Алан! Алан! О чем ты вообще думаешь? Знал бы Эрик... Да, а где же он сам? Куда он мог уйти?

С трудом сползя с кровати и закутавшись в одеяло, я близоруко сощурился, озираясь в поисках какой-нибудь одежды, желательно моей. Своих вещей (вернее, их размазанного силуэта) я так и не увидел. Зато заметил что-то белое, висящее на спинке стула. О, вроде бы рубашка. Все же это лучше, чем огромное одеяло, волочащееся следом по полу.

Ндааа, все же это оказалась совсем не моя рубашка, а Эрика, как я и подумал: я совершенно утонул в ней — из рукавов едва виднелись кончики пальцев, низ доходил до середины бедра, а сама она все время пыталась сползти с плеч.

Эм... Интересно, а Эрику понравится, как я выгляжу?

Ох, о чем я только думаю? Эрик, ты просто сводишь меня с ума...

И, запутавшись в пуговицах (кажется я все-таки застегнул их не правильно и не все), я решительно направился в сторону кухни, откуда доносился грохот посуды и запах свежезаваренного чая...

Эрик

— Доброе утро?

Я поднял голову. На пороге кухни стоял Алан, близоруко щурился и то и дело поправлял рубашку, так и норовившую сползти с его плеч. Что неудивительно, поскольку он, видимо, сослепу надел мою рубашку. Я улыбнулся. Так трогательно и забавно. И чертовски сексуально. При одном воспоминании о его нежном горячем теле я снова ощутил прилив желания.

— Доброе. Ты чего встал? Или спи, сегодня выходной.

Он чуть шмыгнул носом, попытался сесть на табуретку, ойкнул и подскочил.

— Сильно болит? — с тревогой спросил я. Алан покраснел.

— Н-не знаю... Но оно чувствуется.

— Иди ложись лучше. Завтрак сегодня подают в постель.

— Ты что! — попытался возмутиться он. — Это нечестно! Я помогу тебе...

Я прикрыл глаза, но образ Алана в моей рубашке по-прежнему реял перед мысленным взором.

— Алан, если ты будешь тут мелькать, то я ничего не приготовлю.

— Почему? — захлопал ресницами мой стажер.

— Потому что ты меня очень возбуждаешь, — честно признался я.

— Но я... я же... — он кое-как запахнулся в рубашку.

— Вот сейчас — особенно. Так что иди в постельку и подремли чуток. Я закончу с салатом минут через пятнадцать.

Алан отвел глаза.

— Эрик, а это всегда... всегда будет так больно?

Я оставил нож и помидоры, подошел к нему и бережно обнял. Он прильнул ко мне.

— Нет, Алан, со временем ты привыкнешь. Если захочешь остаться со мной, конечно.

Он вцепился в мою футболку.

— А ты не прогонишь меня? Я ведь наверняка гораздо хуже, чем более опытный...

Я прижал палец к его губам.

— Не говори ерунды. Ты чудесный любовник и будешь еще лучше, когда тебя не придется привязывать к кровати, чтоб ты не сбежал в смущении.

Алан рассмеялся.

— Я испугался, когда ты... А ты? Тебе понравилось со мной?

— Балда ты. Мне никто, кроме тебя, не нужен. И мы не будем торопиться, хорошо?

— Хорошо, — послушно ответил он и вдруг прошептал: — Мне все равно было хорошо, очень!. Я хочу... хочу еще, только попозже... немного.

Я поцеловал его. Что еще я мог на это ответить?

Эпилог. Понедельник.

Рон.

Есть два варианта моего обыденного утра. Первый: я, такой красивый, неотразимый, потрясающий и все прочие эпитеты, едва ли могущие описать насколько я крут, расправив плечи, довольно прохожу через врата и коридор до собственного кабинета, посылая соблазнительные улыбочки всем проходящим мимо девушкам и попутно выбирая с кем во время обеденного перерыва, я могу... хм... пообедать. Второй: я, всеми обиженный, несчастный и никем не понимаемый, тихо крадусь опять же к себе в кабинет.

Что ж надо признать — с прошлой недели фактически ничего не изменилось, и я опять уверенными, крадущимися шагами приближался к знакомой стенке. Кроме того, что теперь к тем пяти очаровательнейшим гарпиям (я в хорошем смысле этого слова... А хотя...) прибавились еще две: скромница Бетти и горячая штучка Хелен, которые теперь дежурили по коридорам, зорко смотря по сторонам.

Что ж, мне не привыкать, а у меня помимо моей родной и любимой газонокосилки появилась еще одна радость в жизни. Да, правильно — окно.

Ох, скоро я буду являться к нему, как родному — от скольких же неприятностей оно меня спасало!

Правда, потерев пятую точку, я вспомнил, что, к сожалению, не от всех...

А да ну всех далеко и надолго. Все, эти две дикие парочки, наконец-то, воссоединились, а значит, я могу жить спокойно.

Ура, аминь и еще много всяких нехороших слов.

И стоило мне только представить прекрасное утро (среди которых ярко маячило оскорбленная мордашка Ланы), как в кабинет ворвался Грелль с горящими глазами, растрепанными волосами и, скорей всего, очередной идиотской затеей.

— Нокси, душка! У нас проблемы!

Едва удержавшись от обреченного вопля, я таки соизволил спросить (дабы все заранее не решили за меня):

— Ну что еще??

— Аланчик и Эрик поругались! И мы обязаны их помирить!

Судорожно сглотнув, я бочком-бочком двинулся к окну...

Боги! Только не снова!