| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Аааххх!! — его словно взрывает от этого прикосновения, он дергается, выгибается, как от судороги, и широко распахивает глаза. — Аах, Эрик, это...
Я слегка нажимаю, и у него вырывается громкий крик.
— Аааиий, еще!
Так. Пожалуй, хватит.
Я и так уже еле сдерживаюсь. Я убираю руку, и на этот раз Алан разочарованно стонет. Я аккуратно переворачиваю его на живот, приподнимаю, как котенка, и ставлю на четвереньки. Это наименее травмирующая позиция, хотя он тут же испуганно оглядывается на меня через плечо.
— Эрик, что ты делаешь?
— Не бойся. Опирайся на локти. Колени... пошире.
Я заворачиваю на нем рубашку. Попка у него такая круглая и крепкая, как яблочко, и сдерживаться уже невыносимо! Быстро смазываю себя и аккуратно толкаюсь внутрь. Алан пронзительно вскрикивает и тут же дергается вперед, прочь от меня.
Алан
Господи, как же это больно!
Даже нет сил сдерживаться, и я кричу, громко кричу. Чувство такое, будто меня сейчас разорвет. Его пальцы были много меньше, чем его... Я вновь вскрикиваю, подаваясь в сторону от него, но Эрик удерживает меня за бедра, притягивает обратно. Замирает, нежно проводит ладонью по спине, зарывается рукой в волосы, потом подхватывает под грудь.
— Потерпи, — шепчет он, — потерпи немного. Пожалуйста, — и голос у него полон горечи, будто сейчас он ненавидит себя за то, что делает. Я киваю, хотя не могу знать — видел ли он этот жест или нет. На слова меня уже просто не хватает.
Невесомо целуя меня в шею, он подается назад, медленно, очень медленно, хотя я чувствую насколько трудно ему сдерживаться. И в том же темпе опять толкается вперед.
Мне все еще безумно больно, я зажмуриваю глаза так, что перед ними пляшут желтые круги, дышится тяжело и глухо, но сквозь стиснутые зубы больше не вырвется ни одного крика — я не хочу чтоб Эрик переживал еще сильнее. Он и так... для меня...
И когда Эрик в очередной раз толкается, еще глубже чем прежде — я все же кричу. Но в этот раз все... иначе, и крик перерастает в глухой протяжный стон. Вязкое, мучительное, захлестывающее удовольствие, смешивается с болью, глуша ее, отодвигая на задний план.
— Э-эрик, еще... — против воли вырывается у меня, и я утыкаюсь в подушку, вцепившись зубами в наволочку, чтобы больше не произносить таких... пошлых вещей. Мне кажется, Эрик улыбается. Хотя я его и не вижу, я могу точно сказать, что так оно и есть.
А дальше все теряется, путается в водовороте невыразимых эмоций, полуразборчивых шепотов и стонов, среди которых яркой нитью выделяется лишь одно — Эрик...
Эрик
Ох, черт побери!
Прости, малыш. Но какой же ты узкий, и это... просто блаженство... Наконец-то ты стонешь — совсем не так, как раньше, просишь еще, ты такой горячий и бархатный внутри, что я не могу сдерживаться, меня едва хватает на то, чтоб подталкивать твои бедра вперед и назад в одном ритме со мной.
Кроме того, я обхватил ладонью твой член и двигаю ее вверх и вниз в том же темпе, ласкаю большим пальцем головку. Все, чтобы тебе было так же хорошо сейчас, как и мне. Ты наконец улавливаешь ритм, двигаешься так неуверенно, так робко — и так сладко... Дышать тяжело, я уже ничего не вижу и не слышу, кроме тебя и твоих стонов, переходящих в высокие, громкие крики. У меня совсем сносит крышу, и дальше есть только огненный, сводящий с ума ритм, все быстрее, и быстрее, и жарче. Ты захлебываешься пронзительным криком и так сжиматься, что мой оргазм похож на взрыв...
...ладонь влажная и липкая; значит, тебе тоже, хоть немного, но понравилось... Ты лежишь неподвижно и только еле слышно, с всхлипами, дышишь, а я никак не могу собраться с силами. Наконец я отодвигаюсь, освобождая тебя. У тебя вырывается странный, пугающий стон.
— Алан, как ты?
Алан
Я не сразу начинаю различать звуки и цвета, и вообще весь окружающий мир, потому понимаю, что Эрик зовет меня лишь тогда, когда он чуть дрожащей рукой касается моего плеча. В горле пересохло, потому я лишь как-то странно выдыхаю, пугая Эрика еще больше.
— Алан... Алан?
Дышать тяжело, голова совершенно пуста, знаю одно — надо дать понять Эрику, что все хорошо, чтоб он так не переживал. С трудом перевернувшись на спину, я, сощурив глаза, гляжу на него, улыбаюсь и слегка киваю. Я знаю, он поймет.
Глаза закрываются — я даже не думал, что так устану, тело совершенно не хочет слушаться меня — будто из него удалили все кости, и оно сейчас жидкое, как желе. Уже проваливаясь в сон, я чувствую, как теплые и сильные руки крепко обнимают меня, а горячее дыхание Эрика обжигает шею.
Эрик
Ну слава Богу. Раз Алан улыбается, то не все так плохо, как мне показалось. Я быстро распутал галстук, сперва отвязал от спинки кровати, затем распустил узел. На тонких запястьях Алана остались красноватые следы. Проклятие, я же не туго завязывал! Какая у него нежная кожа... Я вытягиваю Алана из рубашки, и он по-детски протестующе стонет.
— Ну-ну, малыш, нам надо искупаться.
Я взял его на руки и понес в душ. По дороге Алан склонил голову мне на плечо и совсем заснул, так что, когда я поставил его на колени на холодный пол душевой кабинки, то он громко ойкнул, дернулся и тут же болезненно застонал. Я взял душ и пустил горячую воду.
— Сиди так, мой хороший. Тебя надо помыть.
Я вооружился губкой, намылил ее и принялся бережно смывать с Алана следы, хм, услад. От горячего душа он совсем разомлел, потер глаза, зевнул, обвил меня руками и уткнулся мне в плечо. Ох, как приятно! Он будет восхитительным любовником, когда станет чуть опытней, но даже в свой первый раз он интуитивно делал все, чтобы мне было хорошо с ним. Я прикасаюсь губкой к покрасневшему отверстию, и Алан во сне вздрагивает. Бедный малыш, боль наверняка была очень сильной. Я коснулся губами его лба. Алан совсем обессилел. Я, между делом уделяя внимание и себе, поддерживал его в более-менее сидячем положении. Трудности начались позже — Алан уже совсем спал, а мне еще надо было его вытереть. Кое-как я справился и с этой задачей и понес его обратно. Уложив его в кровать, я завернулся вместе с ним в одеяло и уснул с приятной мыслью, что отныне это чудо принадлежит мне.
Алан
По привычке я проснулся очень рано — мои внутренние часы упрямо твердили, что сейчас еще только пять часов утра и вообще какого черта я проснулся в такую рань. За окном было пасмурно, и сквозь незашторенное окно был виден угол дома, кусочек свинцово-серого неба и мелкий противный дождь. Словом типичная лондонская погода, навевающая тоску и меланхолию.
Попытавшись перевернуться на другой бок, я с удивлением заметил, что не могу этого сделать, так как чья-то сильная рука крепко прижимает меня к себе. Удивленно хлопнув ресницами, я мигом проснулся и едва не подскочил, как вдруг события прошлой ночи мелькнули у меня перед глазами.
Точно, я же не у себя, я же дома у Эрика, а вчера ночью мы с ним...
Я едва удержался от вскрика.
Боже мой, да как такое вообще могло... Да я... да Эрик... Да мы...
Я зажмурился, пару раз себя ущипнул, чтобы убедиться, что все происходящее — сон. Стыдливо приоткрыв один глаз, я отметил, что обстановка не изменилась, а мой лю... любо... да я в жизни не выговорю этого!... мирно сопел под боком. Щеки мои залились краской, и я спрятался под одеяло, чтобы Эрик не увидел меня таким. Нет, ему очень даже нравится смущать меня, он просто заходится в приступах непонятного умиления, но я-то чувствую себя не в своей тарелке!
Отогнув краешек одеяла, я глянул на него. А он такой красивый и спокойный, когда спит, даже тонкая морщинка между бровей разглаживается. Никогда не видел у него такого умиротворенного выражения лица. Не удержавшись, я невесомо поцеловал его в уголок губ, а Эрик улыбнулся и по-хозяйски прижал меня к себе еще ближе. Я опустил голову ему на грудь. И мгновенно уснул.
Когда я проснулся во второй раз, Эрика уже не было рядом. Сощурившись, я глянул по сторонам. Похоже, что за те пару часов, что я проспал, распогодилось, и теперь теплые солнечные лучи пронизывали комнату золотыми нитями. У меня сразу же поднялось настроение. Потянувшись и зевнув, я запоздало вспомнил о... эм... ноющей пятой точке, и, подавившись зевком, ойкнул и неловко рухнул на мягкие простыни, носом в подушку. Естественно, в подушку Эрика.
Я покраснел, вспоминая вчерашнюю ночь. Никогда не думал, что это может быть так...
Стоп, Алан! Алан! О чем ты вообще думаешь? Знал бы Эрик... Да, а где же он сам? Куда он мог уйти?
С трудом сползя с кровати и закутавшись в одеяло, я близоруко сощурился, озираясь в поисках какой-нибудь одежды, желательно моей. Своих вещей (вернее, их размазанного силуэта) я так и не увидел. Зато заметил что-то белое, висящее на спинке стула. О, вроде бы рубашка. Все же это лучше, чем огромное одеяло, волочащееся следом по полу.
Ндааа, все же это оказалась совсем не моя рубашка, а Эрика, как я и подумал: я совершенно утонул в ней — из рукавов едва виднелись кончики пальцев, низ доходил до середины бедра, а сама она все время пыталась сползти с плеч.
Эм... Интересно, а Эрику понравится, как я выгляжу?
Ох, о чем я только думаю? Эрик, ты просто сводишь меня с ума...
И, запутавшись в пуговицах (кажется я все-таки застегнул их не правильно и не все), я решительно направился в сторону кухни, откуда доносился грохот посуды и запах свежезаваренного чая...
Эрик
— Доброе утро?
Я поднял голову. На пороге кухни стоял Алан, близоруко щурился и то и дело поправлял рубашку, так и норовившую сползти с его плеч. Что неудивительно, поскольку он, видимо, сослепу надел мою рубашку. Я улыбнулся. Так трогательно и забавно. И чертовски сексуально. При одном воспоминании о его нежном горячем теле я снова ощутил прилив желания.
— Доброе. Ты чего встал? Или спи, сегодня выходной.
Он чуть шмыгнул носом, попытался сесть на табуретку, ойкнул и подскочил.
— Сильно болит? — с тревогой спросил я. Алан покраснел.
— Н-не знаю... Но оно чувствуется.
— Иди ложись лучше. Завтрак сегодня подают в постель.
— Ты что! — попытался возмутиться он. — Это нечестно! Я помогу тебе...
Я прикрыл глаза, но образ Алана в моей рубашке по-прежнему реял перед мысленным взором.
— Алан, если ты будешь тут мелькать, то я ничего не приготовлю.
— Почему? — захлопал ресницами мой стажер.
— Потому что ты меня очень возбуждаешь, — честно признался я.
— Но я... я же... — он кое-как запахнулся в рубашку.
— Вот сейчас — особенно. Так что иди в постельку и подремли чуток. Я закончу с салатом минут через пятнадцать.
Алан отвел глаза.
— Эрик, а это всегда... всегда будет так больно?
Я оставил нож и помидоры, подошел к нему и бережно обнял. Он прильнул ко мне.
— Нет, Алан, со временем ты привыкнешь. Если захочешь остаться со мной, конечно.
Он вцепился в мою футболку.
— А ты не прогонишь меня? Я ведь наверняка гораздо хуже, чем более опытный...
Я прижал палец к его губам.
— Не говори ерунды. Ты чудесный любовник и будешь еще лучше, когда тебя не придется привязывать к кровати, чтоб ты не сбежал в смущении.
Алан рассмеялся.
— Я испугался, когда ты... А ты? Тебе понравилось со мной?
— Балда ты. Мне никто, кроме тебя, не нужен. И мы не будем торопиться, хорошо?
— Хорошо, — послушно ответил он и вдруг прошептал: — Мне все равно было хорошо, очень!. Я хочу... хочу еще, только попозже... немного.
Я поцеловал его. Что еще я мог на это ответить?
Эпилог. Понедельник.
Рон.
Есть два варианта моего обыденного утра. Первый: я, такой красивый, неотразимый, потрясающий и все прочие эпитеты, едва ли могущие описать насколько я крут, расправив плечи, довольно прохожу через врата и коридор до собственного кабинета, посылая соблазнительные улыбочки всем проходящим мимо девушкам и попутно выбирая с кем во время обеденного перерыва, я могу... хм... пообедать. Второй: я, всеми обиженный, несчастный и никем не понимаемый, тихо крадусь опять же к себе в кабинет.
Что ж надо признать — с прошлой недели фактически ничего не изменилось, и я опять уверенными, крадущимися шагами приближался к знакомой стенке. Кроме того, что теперь к тем пяти очаровательнейшим гарпиям (я в хорошем смысле этого слова... А хотя...) прибавились еще две: скромница Бетти и горячая штучка Хелен, которые теперь дежурили по коридорам, зорко смотря по сторонам.
Что ж, мне не привыкать, а у меня помимо моей родной и любимой газонокосилки появилась еще одна радость в жизни. Да, правильно — окно.
Ох, скоро я буду являться к нему, как родному — от скольких же неприятностей оно меня спасало!
Правда, потерев пятую точку, я вспомнил, что, к сожалению, не от всех...
А да ну всех далеко и надолго. Все, эти две дикие парочки, наконец-то, воссоединились, а значит, я могу жить спокойно.
Ура, аминь и еще много всяких нехороших слов.
И стоило мне только представить прекрасное утро (среди которых ярко маячило оскорбленная мордашка Ланы), как в кабинет ворвался Грелль с горящими глазами, растрепанными волосами и, скорей всего, очередной идиотской затеей.
— Нокси, душка! У нас проблемы!
Едва удержавшись от обреченного вопля, я таки соизволил спросить (дабы все заранее не решили за меня):
— Ну что еще??
— Аланчик и Эрик поругались! И мы обязаны их помирить!
Судорожно сглотнув, я бочком-бочком двинулся к окну...
Боги! Только не снова!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
