Выронив косу, я заткнул уши: от его воя в голове зазвенело, а в глазах поплыли цветные круги. Я опять почувствовал, что у меня начинается мигрень — лично у меня Сатклифф вызывал ее в считанные секунды.

— Уилли, это все Роннииии!!!

Когда в ушах перестало звенеть, и я смог осмыслить сказанное, я глухо переспросил:

— Какой Ронни?

Грелль шмыгнул носом и оторвался от моего пиджака.

— У нас что, много разных Ронни? Я имею в виду моего стажера, Рональда Нокса!

Я прикрыл глаза и потер виски. Это уже было выше моего понимания.

— Диспетчер Сатклифф, будьте добры пояснить мне, какое отношение Рональд Нокс имеет к... к... — тут речь мне отказала. Вспомнив все, что было в палате Хамфриза, я отшвырнул Грелля в сторону и рявкнул: — Да как вы только смели так... прикоснуться ко мне!

Сатклифф выпрямился и посмотрел на меня слишком честными глазами.

— Вот я и говорю, это все Ронни! Этот мелкий гаденыш...

— Диспетчер Сатлифф, не стоит перекладывать свою ответственность на других, тем более на своего собственного стажера.

— Но это все он! Это он заставил меня поцело... — под моим гневным взглядом Грелль подавился словом, которое хотел сказать, — сделать так! Я тут совершенно ни при чем! Только этот мелкий гадкий навозный жук! — с чувством закончил он, глядя на меня совершенно невинным взглядом. — Уилли... Ну прости меняя...

Сатклиффа? Заставили? Ну нет, это уже что-то из области фантастики. Да и кто — Нокс? Да это просто за гранью добра и зла, лживость этой красной дряни вообще имеет предел? Я, конечно, понимаю, что с таким наставником научиться можно... хм... ничему нельзя научиться, кроме как аморальному поведению, но не настолько же и не за такой короткий срок.

— И каким же образом сие могло произойти?

— Понимаешь, мы с ним поспорили... ой!

Мысленно я зарычал и огляделся в поисках своей косы.

— Вы посмели спорить... спорить на меня?!

— Нет, Уилли! — взвизгнула эта тварь, отскакивая от меня, как теннисный мячик. — Я бы никогда!..

Я подобрал косу.

— Мы поспорили на то, кто быстрее сведет Алана и Эрика — я или Нокс! Если бы я выиграл — я бы его выпорол! А выиграл Рон! И мне пришлось тебя целовать! — пулеметной очередью прострочил Грелль и уставился на меня преданным собачьим взглядом. Я тяжело дышал. Я давно уже не помню, чтобы меня обуревали такие... такая ярость! Стажер! Нокс! Пусть только встанет с больничной койки — я с ним так поговорю по душам, что он потом еще месяц сесть не сможет! Малолетний негодяй!

— И вы, — глухо прорычал я, — вы согласились на это!

— А что мне оставалось делать, Уилли? — захлопал ресничками этот!.. — Ронни ведь выиграл — он свел Алана и Эрика...

— Если я еще раз услышу от вас это мерзкое слово — клянусь, я за себя не отвечаю!

Сатклифф шарахнулся, и глаза у него стали, как чайные блюдца.

— Но Уилли, — пролепетал он, — я бы никогда... никогда не... если бы действительно не любил тебя...

Я как стоял, так и замер. В голове мгновенно стало пусто — осталось лишь недостойное желание рухнуть на пол от переизбытка эмоции, но ему мешало другое — отсечь Сатклиффу мешающие конечности. Их у него явно много. И единственное, на что меня хватило — это глубокомысленное:

— А?

Сатклифф покраснел и смутился. Сатклифф? Покраснел? Смутился? Сегодня, что наступает конец Света и пришел наш Судный день?

— Да люблюуууу я тебя, дурака! — уже громче взвыло это красное чудо. — Только ты, пень безмозглый, ничего не замечаешь! А тут... такая возможность... А что я мог еще сделать? А?! Мамонт ты северный! Ледышка бесчувственная! Как тебя такого вообще на улицу выпускают! — его понесло, причем, видимо, Сатклифф совсем не думал о последствиях сказанного им сейчас. Благо в коридоре никого не было, и подслушать нас никто не мог.

Все, от переизбытка впечатлений на последующие лет сто у меня уже голова идет кругом. Пошатнувшись, я уткнулся спиной в стенку и медленно сполз по ней вниз. Боже, за что? За что мне это? Когда я успел так нагрешить?

— Уилли? Уилли? — кое-как пробился к моему затуманенному сознанию голос Сатклиффа. — Уилли, тебе нехорошо? Позвать тебе врача? Да что ж это такое... — он стал обмахивать меня платком, от которого нестерпимо воняло французскими духами. Я секунд пять следил за его манипуляциями, а затем схватил его запястье и рывком дернул к себе. Сатклифф хлопнулся на колени рядом со мной.

— А ну повторите!

— Что повторить, Уилли? — плаксиво проблеял Грелль.

— То, что вы только что сказали!

— Я тебя люблю, а ты, чурбан несчастный, совсем этого не понимаешь! А я... я так старался, чтобы...

— А сказать вы мне об этом не могли?! — рявкнул я.

— Чтобы ты меня тут же секатором убил? — с неожиданным здравомыслием отозвался Грелль. — Но если хочешь — я тебе еще раз поцелую. Идет?

И он потянулся ко мне губами, сложив их бантиком.

— Помада? — подозрительно спросил я, касаясь его губ кончиком пальца.

— Ты что! — оскорбился Сатклифф. — Это все мое! Натуральное! — и обвил руками мою шею, явно собираюсь снова взять инициативу в свои руки. Черта с два! Он только слабо пискнул, когда я запустил пальцы ему в волосы, а потом... потом я плохо помню детали, но целовались мы долго и со вкусом. Когда я уже практически уложил Грелля на пол, из-за поворота раздался громкий грохот, словно кто-то запнулся о собственные ноги и навернулся, а сразу за ним — пронзительный, полный боли вопль. Я поднялся на руках, оторвавшись от Сатклиффа. В его глазах отразилось понимание.

— Нокси... — констатировал диспетчер.

Рональд

Ох ты ж, маааать. Вот удачненько вышел-то, даже не описать насколько!

Так, с чего бы начать.

Сцена в коридоре предстала пред моими глазами с того момента, как Сатклифф тихо, шепотом, краснея, признался ему в любви. САТКЛИФФ ШЕПОТОМ ПРИЗНАЛСЯ СПИРСУ! Что ж я самое начало-то пропустил?! Начальник его чересчур сильно стукнул? Или на самого Грелля упало что-то тяжелое раз пять?! Ну все, хана наставнику, когда он мало того, что разорался, так еще и такие эпитеты выдавал, залюбуешься! Слушал бы и слушал. А потом смотрел бы да смотрел, как он за них получает. Вон, Спирс в сторону шарахнулся, сейчас вот... ЧТО? Лопни мои глаза, что за день-то такой сегодня? Спирс тихо и мирно, без внешней агрессии, сполз по стеночке. Грелль тут же хлопнулся рядышком и давай его платком обмахивать, вот ведь ушибленный, а! Нет, мало этого, шеф сам, САМ поцеловал Сатклиффа. Да не то, что поцеловал — он чуть не отымел его прямо в коридоре! Кошмар, они заполоняют департамент! Мне срочно нужно бежать к Хелен или Бетти — спасать себя, пока не поздно...

Наставник вдруг громко застонал, причем так, я от удивления навернулся, споткнувшись обо что-то, и с грохотом расстелился на полу. Черт возьми, да прямо на задницу! Как же больно! Нецензурные выражения, подхваченные у Эрика, будь он не ладен, таки нашли себе применение. Обматерив все мироздание, я медленно соскребся с холодного паркета, и ощутил, как две пары глаз прожигают во мне огромную дыру. И если у одного Спирса такая "дырка" означала штраф, у отдельно взятого Грелля — пакость в зависимости от его настроения и среднегодового количества осадков на Зимбабве, то у них двоих одномоментно... Даже со своей весьма богатой фантазией я не мог сего вообразить. А посему принял единственно верное решение — слинять в туман.

— Нокси, скотина, стоять! — донеслось мне в спину, но я, естественно, и не подумал послушаться.

— Да, резвый у вас...

— У тебя, — кокетливо поправил Уилла Грелль.

— У тебя... — безропотно согласился Спирс. Я чуть не рухнул от удивления. — Стажер. Быстро бегает...

— Ну и черт с ним, Уилли. Я знаю одного такое местечко...

Дальше я уже не слышал — окно, милое окно! Фух, я с облегчением вполз в него и опустился на пол. На колени, будь проклят этот Эрик и его ремень с фигурной стальной пряжкой! Нет, мне явно нужно отдохнуть. И морально, и физически. Нельзя же творить добро в таких масштабах, да еще без перерыва.

Так-так... У Бетти сейчас как раз должен быть обед.

Бетти, милашка, я иду к тебе!

Воскресенье

Алан

Мы телепортировались прямо на лестничную клетку перед квартирой Эрика. Порыскав по карманам, он отыскал ключи, открыл дверь и галантно пропустил меня вперед. Порадовавшись, что в подъезде темно, и румянец мой будет не так заметен, я кивнул, запоздало осознал, что он вряд ли заметит этот жест, и вошел. Вот зря Эрик это сделал. В темноте, да еще и в незнакомом месте я тут врезался во что-то, громко ойкнул, отшатнувшись, споткнулся и едва не полетел кубарем на пол. Благо Эрик успел меня поймать, хотя не представляю, как он меня там заметил. Наверное, по грохоту.

Посмеиваясь, он одной рукой включил свет в прихожей, другой же — придерживал меня за талию, и, видимо, совсем не собирался отпускать. Может, из опасения, что без него я тут просто убьюсь. Впрочем, мне не сильно хотелось освобождаться из его объятий, ведь я в принципе понимал, зачем... Резко покраснев, я выкрутился из его рук, и стал снимать пальто, повернувшись спиной к Эрику, чтобы он не заметил отчаянно полыхающего лица. Все еще тихо посмеиваясь, Сдингби тоже разделся и прошел на кухню. Я задержался, приводя дыхание и бешено бьющееся сердце в порядок.

— Иди в комнату, — донесся до меня голос напарника, — я сейчас подойду.

Я прошел в просторную гостиную. Сразу видно, что здесь живет холостяк. Конечно, вокруг было чисто, но только если не присматриваться. Из-под дивана выглядывал серый носок, какой-то непонятный хлам был аккуратно заретуширован шторой, растрепанная кипа газет кое-как накрыта салфеткой... Я не смог сдержать улыбки. Как же это мило и... так по-домашнему.

Меня вдруг пробила нервная дрожь.

Я же у Эрика первый раз дома. Первый.

Ой. И я совершенно растерялся.

Обескураженный, я опустился на самый краешек дивана и погрузился в тревожные раздумья. Очнулся лишь тогда, когда в комнате показался Эрик. Он держал два бокала с напитком приятного золотистого оттенка.

— Что это? — спросил я, когда он протянул мне один.

— Глинтвейн. Держи, тебе нужно согреться, ты ведь еще не совсем выздоровел.

Вспыхнувшее во мне возмущение мгновенно угасло, стоило мне встретиться с мягким взглядом Эрика. В его глазах читалось переживание. Я немного отхлебнул из бокала. Живительное тепло растеклось внутри, согревая и успокаивая.

— Вкусно, — ответил я на его вопросительный взгляд, а Эрик улыбнулся так, как умеет только он.

Эрик

— Смотри, не переборщи, — предупредил я. — Горячее вино забирает быстрее, а я не хочу, чтобы ты заснул... раньше времени, ммм?

Я провел пальцами по его щеке. Алан зарделся. Я придвинулся ближе, обнял его за плечи и привлек к себе. Слабое сопротивление — и Алан послушно склонился в мои объятия.

— Очень вкусно, — мелодично сказал юноша, поднося к губам бокал. Я жадно смотрел. У него такой красивый рот — пухлые, розовые губы, такие мягкие и бархатистые, это я уже выяснил. Как и то, что его кожа на ощупь нежнее атласа. Какие маленькие руки, какие пушистые волосы, какие длинные ресницы, просто опахала... Так больно любить это хрупкое, необыкновенное чудо, так хочется спрятать его от всего мира в своих руках...

— Эрик, а ты почему не пьешь? — он повернулся ко мне.

— Я смотрю, — глуховато ответил я; Алан удивленно поднял брови. — Не могу оторваться, — я склонился к нему, стал целовать его чистый лоб, брови, ресницы, нежные веки, скулы, щеки, сладкие губы... Его рука неуверенно легла мне на шею, притягивая ближе.

— Пойдем в спальню? — шепнул я ему в губы. Алан снова разрумянился, обвил мою шею обеими руками и кивнул.

Я поцеловал его снова, приоткрыл языком его губы и опять почувствовал легкое сопротивление. Я медленно обвел языком сперва верхнюю губу Алана, потом нижнюю, еще и еще раз, пока он со слабым стоном не приоткрыл рот. Он так трогательно ласкал своими губами мои, пока я наслаждался долгим глубоким поцелуем... Мыслью, что для него это все впервые, что я первый, кого он целует так откровенно.

— Пошли, — сказал я, когда оторвался от него. Алан опустил ресницы, взял меня за руку и поднялся.

— Куда?

Я тоже встал и повел его за собой.

— Здесь, конечно, не Ритц, но я старался, малыш.

Он улыбнулся, взглянул на кровать со свежим, хрустящим бельем и залился отчаянно пунцовой краской.

— Ээээрииик...

Я расстегнул верхнюю пуговицу на его пиджаке (единственную, которую он застегивал) и спустил его по плечам и рукам Алана. Пиджак упал на пол. Господи, мой малыш без него такой тонкий, хрупкий и совершенно беззащитный! Он обхватил себя руками и жалобно на меня уставился.

— Алан, — мягко сказал я, — не бойся. Ты доверяешь мне?

Алан кивнул и сделал робкий шажок мне навстречу.

Алан

Я... я... я совершенно растерян. И... это все так странно. Пугающе, я бы даже сказал, но мысли отчаянно путаются. Ведь Эрик сейчас рядом, касается так... я сейчас просто сгорю от смущения, но его голос, такой уверенный, мягкий, глубокий, не дает мне потеряться в пучине странных чувств и эмоции. Даже мой собственный голос предает меня, а пульс набатом бьет в висках.

— ...доверяешь мне? — доносится такой нужный, такой любимый голос Эрика. Я киваю, несмело шагая ему навстречу. А потом еще и еще, пока не уткыкаюсь ему в грудь лбом. Дышать мучительно тяжело, и я почти чувствую его удивленный взгляд.

— А-алан? — судя по голосу, он опешил. Кое-как справившись с волнением, хотя меня все же потряхивало, я поднял на него глаза. Эрик выглядел растерянным.

— Я доверяю... — шепнул я, удивляясь тому, как низко и незнакомо прозвучал мой голос. Я скользнул пальцами по груди напарника, спускаясь ниже и расстегивая пуговицы одну за другой. Эрик стоял, не шевелясь и как будто даже не дыша, словно боялся спугнуть меня. Одна только мысль о такой трогательной заботе наполняла меня до краев. Скользнув руками под расстегнутый пиджак, я хотел заняться пуговицами рубашки, как внезапно заметил его. Его, черный галстук, свободно свисающий с шеи Эрика. Я на мгновение растерялся, схватившись за него. А потом уставился на Эрика.

Я сейчас умру от смущения!

Эрик

— М-малыш, ты хочешь меня удушить? — я слегка запнулся, но все же справился с голосом.

— А? — ошарашено пробормотал Алан, совершенно машинально распутывая "виндзор".

Стоит ли говорить, что перчатки мы оставили в прихожей, и его маленькие аккуратные ладони с тонкими пальчиками... чертовски возбуждают. Особенно когда он стаскивает с меня галстук и рассеянно переводит взгляд с него на меня и обратно. Мне меж тем приходит в голову мысль...

— Алан.

— Э?

— Не отвлекайся.

Я расстегнул его серебряную заколку, и он послушно наклонил голову, чтоб я стянул с него шнурок. Как только Спирс разрешил такую немыслимую вольность, пфф! Алан поднял на меня влажно блестящие глаза, и я почувствовал прилив весьма ощутимого возбуждения. Нет, торопиться нельзя. Для него ведь все впервые, и... Я хочу растянуть удовольствие.