— Эко как тебе себя жалко! Раздался грубоватый голос Балка, практически, над ухом Алёши. Страдающий от сознания собственной никчемности великий князь не заметил прихода приятеля, поскольку верный Архипыч не счел нужным докладывать о его приходе. Справедливо полагая, что пышущий жизнелюбием командир буксира пойдет на пользу его высочеству. Надобно сказать, что Архипыч непостижимым образом сошелся с Балком и отношения у них были самые приятельские, насколько, вообще, могут быть приятельскими отношения офицера и матроса.

-Ах, это ты, проходи. Меланхолично отозвался Алёша. Завернутый в плед с осунувшимся лицом он представлял из себя весьма печальное зрелище.

— Хандрить изволите барин? Саркастически вопросил Балк. — А у нас, знаете ли, война-с! Не поверите вашство японцы зверствуют, никаких правил, азиатские морды не признают и бьют просвещенных европейцев, то бишь нас, в хвост и в гриву.

— Так уж и бьют? Хмыкнул Алёша. — Что-то больно быстро.

— Ну, а как же, прослышали что их злой гений принц Ареса (так на японский лад звучало имя Алёши) погрузился в мрачную ипохондрию, каверз противу микадо не затевает, так и обрадовались. Собрались в силах тяжких конно, людно, оружно, да и потопили на хрен два наших миноносца из второго отряда.

— Э... а что миноносцы из второго отряда делали в море в одиночку?

— Так не пойдет! Ты меня сначала напои накорми, а уж потом сказки требуй. — Архипыч!!! Старый хрыч! Есть в этом доме коньяк?

Архипыч прекрасно знавший Балковы вкусы уже вносил вместе, с каким-то китайчонком, одетым в матросскую голандку, бутылку Шустовского, бокалы и тонко нарезанный лимон.

— О, а это что за кули? Спросил Архипыча заметно повеселевший Балк.

— Кофишенк, едрёна якорь, ваше благородие, ответил ему вестовой, — сиротка апосля последнего обстрелу. Жалко стало Ляксей Михалычу, велел взять в прислугу. Ничего так парнишка, старательный, по русски еще бы ладом говорил цены бы ему не было.

— Кусайте позалуста капитана! Пропищал тонким голоском догадавшийся, что речь о нем мальчишка. Балк, не обращая дальнейшего внимания на новоявленного кофишенка, отстранил Архипыча и немедленно разлил по бокалам янтарную жидкость. Отсалютовав бокалом Алеше, он прильнул губами к напитку и тут же отдал ему должное.

— М... весьма! Так вы мой царственнородный друг интересуетесь, каким побытом наши "грозные дестроеры" из второго отряда оказались в море одни перед японцами? Отвечаю, направлены в поиск. Поелику знаниями местных условий командиры оных дестроеров не обременены и опыта совместного плавания, увы, не имеют, то в поиске они сначала разделились, а потом заблудились. Чем японцы не медля и воспользовались.

— Что же им навстречу для прикрытия крейсер не выслали? Живо спросил очнувшийся от апатии Алеша.

— Как раз выслали, и Семенов два из них благополучно встретил. И нашел бы остальных, да вот беда, на головном машина сдала и его пришлось буксировать.

— А почему, вообще, послали миноносцы из второго отряда, да еще и не проверив, как должно, состояние?

— А потому милый друг, что ты, изображая вселенскую скорбь по собственной неумелости, в штабе так и не появился. И операцию планировал кто-то из приехавших с Макаровым с Балтики флаг-офицеров. А они ни условий, ни персоналий наших, как должно, еще не знают. А Макаров, он один и ему не разорваться. Да и, говоря по совести, штабные у него не больно хорошо работают. Так что Алексей свет Михайлович, твое императорское высочество, бросай ты к морским чертям ты эту ипохондрию и иди служить, а? Так сказать, богу, племяннику и отечеству.

Одним из достоинств Балка было в том, что он умел убеждать людей. Повеселевший Алёша, немедля привел себя в порядок и отправился с ним на эскадру. По привычке, появившейся с их знакомства, они шли через порт, где с интересом оглядывали находившиеся там припасы и механизмы. Причем, если Алёша из чистого любопытства, то Балк, как правило, рассматривал, не нужно ли чего в его хозяйстве. А поскольку нужно ему было многое, а формулярами и прошениями он себя не утруждал, то портовое начальство имело уважительные причины Балка недолюбливать. Впрочем, иногда и Алёше попадалось нечто совершенно ему необходимое, особенно в пору его не долгого командования "Боярином". Вот и в этот раз его внимание было привлечено двумя странными полувагонами, находившимися в одном из тупиков. Загораживающие обзор полувагоны как, оказалось, были промежуточной базой для матросов с портового буксира. Балк, собственно, за тем и свернул туда, что бы проконтролировать своих подчиненных выполнявших очередное "поручение" своего начальника. Алеша, тем временем рассматривая полувагоны, понял, что его удивило. Если у обычных полувагонов и вагонов стенки были гораздо выше человеческого роста, то у этих высота была ограничена. Так что рослый человек, встав внутри, был скрыт едва по грудь. Балк тем временем освободился, и друзья отправились дальше.

Макаров встретил великого князя, как ни в чем, ни бывало, а, возможно, занятый множеством дел и вправду не заметил его отсутствия. Дел действительно было очень много и Алеша, еще стыдившийся своей ипохондрии не чинясь, рьяно взялся за исправление обязанностей флаг-офицера командующего флотом.

Тем временем к Порт-Артуру стремительно приближалась новая напасть в лице родственников Алёши. Два великих князя братья Кирилл и Борис Владимировичи направлялись на войну. Вообще, война на задворках империи оставила высший свет и императорскую фамилию довольно равнодушными. Николай Николаевич младший, признанный военный авторитет в семействе возглавить войска не пожелал. Остальные члены августейшей семьи так же посчитали для себя невместным отправляться на театр военных действий. В конце концов, Алеша, коего в семье почитали едва ли не блаженным, и так находился на месте, и этого бы хватило для соблюдения приличий. Но тут виноват был сам Алёша, совершив множество подвигов, бессовестно раздутых и перевратых верноподданнической прессой. Он стал слишком популярной фигурой и на него пролился слишком большой дождь наград. Слишком, от слова совсем. Особенно с точки зрения противостоящих кланов семейства Романовых-Голштейн-Гогтопрских. То, что среди императорской фамилии есть противоборствующие группировки, Алёша знал, не знал он лишь то, что и сам является одним из членов такой группировки. По крайней мере, в глазах противников оной. Владимировичи, один из влиятельных кланов Романовых после того как заболел туберкулезом брат Николая II Георгий, а у самого императора рождались одни дочери, внезапно вспомнили что их права на престол довольно высоки. Причем настолько, что лютеранство жены великого князя Владимира Александровича из шалости стало проблемой. Великую княгиню немедленно окрестили в греческую веру, отпрыски стали чаще мелькать при иностранных дворах в ранге приближенных к трону и тут, пожалуйста! Один из младших отпрысков Михайловичей становится чересчур популярным. Снести это было никак нельзя и братья Кирилл, и Борис отправились на поиски славы (тут как повезет) и орденов (ну, это как положено). О братьях ходили слухи, что они пьянку любят больше чем службу. Это, в общем, было не совсем правдой, покутить братцы любили, но не более чем другие представители гвардейской молодежи. Службу, впрочем, они любили тоже точно также как и большинство гвардейцев. То есть никак.

Прибытие царственных кузенов Алёши ознаменовалось помимо обязательных торжественной встречи и молебна серией кутежей заданных Кириллом для моряков и Борисом для сухопутных офицеров гарнизона. Если дела гарнизона Макарова мало касались, то сорванный выход эскадры в море привел его в состояние близкое к бешенству. Больше всего бесило то, что ничего поделать было нельзя, если обычно пьянство в военное время преступление, то, то же самое, но по приглашению члена императорской фамилии проявление верноподданства. Счастливо избегнувший западни Бахуса Алёша отправился к кузенам напомнить о приличиях. Поскольку зданий подходившим братьям по статусу в Порт-Артуре было маловато, а лишить дворца наместника было неудобно, проживали братья в личном поезде из нескольких вагонов вместе с прислугой и охраной. Охрана Алешу узнала и беспрепятственно пропустила, тем паче что кузены, как это ни странно, уже встали, хотя и находились в недостаточно бодром расположении духа. О чем он им поведал достоверно неизвестно, известно лишь, что более банкетов на театре военных действий Владимировичи не закатывали. Да еще лакеи великих князей обегали всех мебельщиков в Артуре и окрестностях в тщетной попытке заменить треснувшее зеркало в салон-вагоне поезда.

Утро выдалось крайне суматошное. Сначала стало известно, что ушедшие ночью в поиск миноносцы попались в засаду. Их японские одноклассники были скоростнее, лучше вооружены и многочисленнее. От полной катастрофы спасло лишь введенное по настоянию великого князя правило встречать возвращающиеся из поиска миноносцы быстроходными крейсерами. Таких в эскадре было три. Пяти трубный красавец Аскольд, превосходил все японские легкие крейсера по вооружению. Проектная скорость в 23 узла также не уступала лучшим из них. Успевший прославится при прежнем командире Новик, был еще быстроходнее, его 25 узлов были не досягаемы для крупных кораблей противника. Вооружение хотя и недостаточное для борьбы с крейсерами, было смертельно опасно для миноносцев. Увы, дежуривший в ту ночь "крестник" великого князя Боярин имел такое же вооружение, как Новик. Но скоростью уступал даже Аскольду. Все же Боярин успел отогнать противника раньше, чем русские миноносцы были окончательно выведены из строя. Бой, однако, только начинался и на смену отступившим миноносцам подошли японские крейсера из отряда адмирала Дева. Касаги и Читозе построенные для японского флота в Америке были слишком опасными противниками для Боярина, и теперь отступать пришлось ему. В принципе уйди Боярин под защиту береговых батарей, все бы закончилось. Для легких японских крейсеров попасть под огонь тяжелых орудий было смертельно опасно. Однако у адмирала Макарова были свои резоны, и на помощь Боярину вышел сначала Баян, затем и вся действующая эскадра под флагом Макарова на броненосце Петропавловск. Увы, самые сильные новейшие броненосцы Ретвизан и Цесаревич не успели закончить ремонт и в море вышли только пять броненосцев.

Как обычно при выходе русской эскадры адмирал Того не заставил себя ждать. На горизонте появились многочисленные дымы и вскоре перед ней появились главные силы объединенного флота из пяти броненосцев. Несколько поодаль держались крейсера, среди которых два броненосных. Русская эскадра выполняла свой обычный маневр, так называемую макаровскую восьмерку. Стоявший на мостике русский адмирал разглядывал врага в бинокль и напряженно размышлял, не следует ли оставить осторожность и атаковать противника. Пять против пяти, неплохое соотношение, однако японцы могут усилить свою линию броненосными крейсерами. У русских такого резерва нет. Кроме того ремонтные возможности японцев куда лучше чем у артурской эскадры. С другой стороны Порт-Артур рядом, а японцам в случае повреждения идти к весьма не близким берегам Японии. Все же гораздо лучше принять бой под прикрытием береговых батарей, однако после неудачного боя в первый день войны японцев туда калачом не заманить. Осторожность все-таки возобладала, и флагман повернул в сторону от противника. Ничего не предвещало беды, когда флагман неожиданно вздрогнул от подводного взрыва, очевидно наскочив на мины. Идущие следом за потерявшим возможность двигаться флагманом броненосцы стали стопорить ход и отворачивать, что бы не налететь на него.

Как по мановению волшебной палочки злобного колдуна только что стройная и блестящая русская эскадра превратилась в деморализованную кучу беспорядочно маневрирующих кораблей. Комендоры, очевидно решившие, что флагман атаковала японская подводная лодка, открыли огонь прямо в море. Поднимавшиеся тут и там разнокалиберные всплески от снарядов лишь добавляли хаоса в творившуюся вокруг вакханалию. Однако постепенно артиллерийским офицерам удалось оттащить комендоров от орудий. На мостиках тоже пришли в себя и застопорили ход своих бронированных мастодонтов, каким то образом ухитрившись не столкнуться до этого. Все глаза были прикованы к Петропавловску. Броненосец хотя и сильно накренился, однако оставался на плаву.

В то злосчастное утро Алеша был на Петропавловске. Возвращение миноносцев, бой Боярина, выход Баяна, а затем всей эскадры. События мелькали как в калейдоскопе. Великий князь все это время находился подле адмирала стоявшего на мостике вместе с остальными штабными офицерами. Флагманский броненосец неудержимо шел, вперед разрезая волны форштевнем ведя за собой эскадру. Алеша, внимательно следя за эволюциями японцев, напряженно размышлял, будет ли сегодня бой. Конечно, лучше дождаться, когда починят Ретвизана с Цесаревичем, тогда у русских будет семь броненосцев против пяти японских. Правда у японцев есть еще эскадра больших крейсеров адмирала Камимуры однако броненосные крейсера после того как Полтава расстрелял Ивате не казались ему особенно грозным противником. И все же ждать не хотелось. Со всем пылом своей молодой и неугомонной натуры Алеша хотел в бой. Сойтись с противником в смертельном противостоянии, услышать грозный рев корабельной артиллерии, увидеть как пылает вражеский корабль. Снова ощутить упоение боем... тем временем Петропавловск повернул в сторону от японцев, Макаров не хотел уходить из-под защиты береговых батарей. Замечтавшийся было Алеша, со вздохом вернулся из мира грез в грубую реальность. Обернувшийся на столь явственный вздох своего флаг-офицера Макаров, прекрасно понимавший настроение молодого офицера ничего не сказал, ограничившись лишь выразительным взглядом. Алеша, несколько смутившись, принялся смотреть в другую сторону с видом как можно более невинным. Взгляд его тут же остановился на друге адмирала художнике Верещагине поставившем в уголке мольберт и работавшим не обращая ни на кого не малейшего внимания. Заинтересовавшись работой художника, Алеша подошел к нему и собрался взглянуть на картину, как вдруг огромный броненосец подскочил на месте как будто маленький ялик. Ужасный грохот, раздавшийся при этом, указал, что Петропавловск налетел на мину. Палуба на мгновение ушла из под ног и все находившиеся на мостике полетели кувырком.

Алеша, очевидно, из-за молодости и природной ловкости пострадал менее других. Быстро поднявшись, он попытался помочь лежащему рядом Верещагину, но тот был в обмороке. Тогда он кинулся к лежащему Макарову и попытался помочь ему. Адмирал очевидно сильно ушибся при падении и не мог встать только сильно хрипел. Алеша стал звать на помощь и скоро к нему подбежали несколько матросов и подхватили Степана Осиповича на руки.

-Куда их превосходительство, в лазарет? Спросили они . — Погодите в лазарет, что с броненосцем? Действительно броненосец заметно кренился и было не понятно удержится ли он на плаву. Тем временем из воздуховодов повалил пар, очевидно, пришедшая в себя машинная команда стала стравливать пар из котлов и тушить топки. Это был тревожный знак, значит, есть течь и вода приближается к котельным отделениям. Однако борьба за живучесть корабля продолжалась, трюмным механикам удалось задраить переборки и остановить затопление. Теперь требовалось затопить несколько отсеков с противоположного борта и выровнять корабль. Тогда его можно будет попытаться отвести в Порт-Артур для ремонта. Но раненого адмирала в любом случае требовалось эвакуировать. Алеша напряженно осматривался вокруг, увы, на эскадре царил настоящий кавардак, и помощи ожидать было совершенно не откуда. Как вдруг его глаза остановились на небольшом но ладном корабле бывшим чуть в стороне от эскадры и не принимавшем участия во всеобщем бедламе. Это был Боярин, его (впрочем уже не его) Боярин.