В глазах друга Сергей видел искреннее сочувствие, к которому примешивалось... непонимание? Жалость? Опасение? Вовка как будто хотел сказать: "Эк вас угораздило-то с ума спрыгнуть!" Да, пожалуй, с таким выражением смотрят на чудаков, людей со странностями или на тех, с кем случился нервный срыв. Смотрят и разговаривают, изо всех сил стараясь делать вид, что ничего не произошло, что собеседник вполне нормален, но на деле не верят ни одному его слову. Или верят, но далеко не всему.

В душе вспыхнула злость. Первым побуждением Сергея было взять Вовку за плечи, встряхнуть как следует и прокричать в лицо: "Очнись, это я, твой друг! И я не сошел с ума, я говорю правду!" Но он тут же подавил этот порыв, четко осознавая: не поможет. Вовка не поверит, и будет прав. В такое невозможно поверить, пока не увидишь собственными глазами. А любой необдуманной выходкой Сергей только подтвердит свою неадекватность. Нельзя рисковать. Он должен думать о Даше. Для того чтобы защитить ее, нужна помощь Вовки.

А ведь он сам недавно думал, что вокруг этого дела слишком много сумасшедших! И только теперь понял: бомж, Силантьев и бабка Глаша — не безумны. Возможно, вполне нормален и бывший следователь Николай Григорьевич, утверждавший, что во всем виноваты вампиры. Это просто эффект от столкновения с чем-то необычным, не поддающимся рациональному объяснению. Человек, который пытается доказать существование сверхъестественного, выглядит в глазах окружающих сумасшедшим. И слава богу, что Вовка верит хотя бы в половину его рассказа, списывая вторую половину на нервное потрясение. Пусть так и остается.

— Сейчас портрет получим, покажем Дашке, — говорил между тем Вовка, пряча трубку в карман. — Потом отработаем с остальными студентами. Так что не волнуйся, Серега: если все подтвердится, поймаем мы этого урода. Никуда не денется.

— Володь, — перебил Сергей. — Дашу надо спрятать. Есть варианты?

Друг осекся на полуслове, осторожно переспросил:

— Думаешь? — и тут же сам себе ответил: — Пожалуй, лучше перестраховаться... Есть у меня один человечек. У него дом в такой глухой деревне, что ни одна падла не найдет. Сейчас я с ним созвонюсь...

— Ты сможешь прямо сейчас?

— Без заезда домой? — Вовка поймал мысль на лету, — Может, оно и лучше. Сейчас позвоню...

Пока друг договаривался со своим знакомым, Сергей поднялся к кабинету Свириденко и поговорил с Дашей.

— Про Ивана рассказывать, про вампиров не рассказывать, — вяло согласилась сестра.

Похоже, Даше было решительно все равно, что происходит вокруг. Она пребывала в каком-то ступоре.

— Все в порядке, — к ним подошел Вовка, подмигнул Сергею. — Дашутка, пойдем, я тебя отведу...

Вернувшись из кабинета, друг сообщил:

— Все, Дашка дает показания. Сразу после этого можем ехать. Я договорился, нас ждут.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Сергей. — Только вот мне машину сменить надо.

Вовка пару секунд задумчиво смотрел на него, потом рассмеялся:

— Параноик ты старый!

В этих словах не было ни осуждения, ни издевки. Скорее, наоборот, друг произнес это с долей восхищения. В их кругу паранойя не считалась чем-то предосудительным или глупым. Слишком часто она помогала выжить.

— Может, ты и прав, — протянул Вовка. — Ладно, гони бабки и паспорт. Через пару часов сделаем. Трубку тоже?

Сергей кивнул, доставая бумажник.

— И Дашке?

— Нет, одну.

Вовка хлопнул его по плечу:

— Перестраховщик, факофф! — и убежал.

Сергей остался ждать в коридоре, без особого интереса изучая подпирающих стенки людей. Может, он и перестраховщик, но первой связной мыслью после нападения непонятных тварей была: "Откуда они узнали, что я веду собственное расследование?" Догадаться об этом можно было, только отслеживая его передвижения и контакты. Выходило, за ним велось наблюдение.

Сергей вышел из коридора на лестницу, спустился на площадку, взглянул в окно: "Паджеро" стоял у соседнего дома, приткнувшись к обочине.

Только вот серьезная преступная организация вряд ли могла ограничиться одним лишь "хвостом". Вполне могли прослушивать телефонные разговоры, установить в машине подслушивающие устройства. В конце концов, для тех, у кого есть нужные компьютерные программы, обычный сотовый, даже отключенный, служит "маячком". Поэтому он и решил поменять мобильник и взять машину напрокат. Конечно, с автомобилем было не все так просто. Во Владивостоке такого рода услуги были подпольными и оказывались только избранным... или тем, кто обладал нужными связями — например, таким как Вовка.

Спустя час из кабинета вышла Даша — бледненькая, уставшая, молча встала рядом. Еще через полчаса вернулся Вовка, с большим пакетом в руках, торжественно протянул ключи и документы:

— "Камри" девяносто третьего, скромненько и со вкусом. Поставил возле запасного выхода. И вот еще. — Он достал из кармана недорогой "Ноккиа".

Сергей вынул свой мобильник, передал другу:

— Пристрой куда-нибудь. И присмотри за Дашкой, ладно? Мне еще в одно место надо сгонять.

Вовка понятливо кивнул:

— Пойдем, Дашутка, чайку врежем.

Сергей выбрался через черный ход, уселся в старенькую незаметную "Камри" серого цвета и отправился на встречу с Силантьевым.

Поднимающиеся над городом клубы жирного черного дыма он заметил еще издали. В душе поселилось тревожное предчувствие, и подъезжая к "Центру здоровья и красоты", Сергей уже знал, что увидит. Особнячок пылал. С треском лопались стекла, из окон вырывались рыжие языки, а внутри гудела сплошная огненная стена. Вокруг дома стояли пожарные машины и одна "скорая". Люди в зеленых комбинезонах заливали огонь с трех сторон, но пламя не сдавалось, шипело, отплевываясь едким дымом, и продолжало выжирать особняк изнутри. Поодаль, на безопасном расстоянии, собрались группки людей. Охали и обменивались впечатлениями любопытные бабушки, возбужденно переговаривались дети, решившие, что смотреть на пожар гораздо интереснее, чем сидеть на занятиях в школе, между ними сновала парочка корреспондентов с камерами. Те, кто пришел в этот дом на работу, держались в стороне. Их сразу можно было отличить от досужих зевак по испуганным или расстроенным лицам, тихим голосам и растерянным взглядам.

Припарковав машину на противоположной стороне улицы, Сергей подошел к людям, ища взглядом Силантьева. Ученого нигде не было. Он осмотрелся и направился к одной из компаний. Тревога в душе нарастала, ворочалась колючим комом. Сергей услышал, как солидный мужчина в черном пальто, обращаясь к хорошенькой блондинке, произнес:

— Антону Владимировичу звонили?

— Звоню, без конца звоню! — воскликнула девушка, потрясая мобильником. — Недоступен!

Антон Владимирович — так звали Силантьева.

— Ах, мать твою!..

У обочины притормозил серебристый джип, из него выскочила холеная дама лет сорока пяти, бросилась к дому, мешая жалобные причитания с отборными матами.

— Ку-у-у-да?! — заорал чумазый пожарный, хватая даму за рукав светлого норкового манто. — Жить надоело?!

— Твою мать! — орала дама, трясущейся рукой указывая на окна второго этажа, в которых буйствовал огонь. — Да что же это? Да... салон! Салон мой... а-а-а-а-а...

— Мирра Яковлевна! — К женщине испуганной стайкой ринулись три девушки, обступили, уговаривая, утешая. — Мирра Яковлевна, успокойтесь, вот, водички... — Кто-то сунул ей в руку бутылку минералки.

— Ой, девки, ... нам... — женщина сделала большой глоток, поперхнулась, закашлялась. Вода потекла по подбородку, ухоженной шее, мелкие капельки заблестели на мехе воротника. — Трындец нам, девки, — сдавленно выговорила дама. — Накрылся салон... одного оборудования хрен знает на сколько, новый солярий...

— Вы только не волнуйтесь... — защебетали девушки. — Главное, все живы...

— Ну да, — вдруг почти спокойно произнесла хозяйка, доставая из сумочки пачку сигарет. — Ладно... наши-то хоть все здесь? Не успели открыться?

— Ключи же только у вас и у Зиночки. А она опаздывает...

— Слава богу, — вздохнула Мирра Яковлевна. — А я ведь как чувствовала. Вчера вечером в курилке говорю Антону... погодите... — Она огляделась, отшвырнула сигарету, выматерилась и снова бросилась к дому с криком: — Человек! Там человек, на первом этаже! Там Силантьев! Он в клинике ночевал!..

— Я вчера в курилке с ним встретилась, — рассказывала она чуть позже, когда ее обступили встревоженные сотрудники клиники, — он сказал, мол, интересное исследование начал. И наверное, задержится, а потом в своем кабинете приляжет, на диване. Мол, он так часто делает, чего мотаться туда-сюда...

Пожарные пытались прорваться внутрь, но отступали перед яростью огня. Два часа спустя им все же удалось справиться с пламенем. От особняка остались только стены, покрытые жирной копотью. Из ослепших окон, обрамленных потеками расплавившегося пластика, вились тонкие струйки дыма, из раззявленного, лишенного двери входа ядовитой отрыжкой вытекала черная жижа. Двое пожарных вошли внутрь. Люди напряженно всматривались в пожарище, пытаясь разглядеть, что происходит в затянутом чадом нутре дома. Вскоре пожарные вышли и остановились у крыльца.

Толпа понемногу редела, зеваки расходились по своим делам. Как-то незаметно ускользнули девушки из салона красоты, разбрелись клерки из мелких офисов, уехали две пожарные машины. Мирра Яковлевна уселась в свой джип, нервно курила, без конца с кем-то созванивалась. Работники клиники топтались возле дома, тихо переговаривались, словно не решались расстаться. Сергей тоже не торопился уходить.

Через полчаса подъехала милицейская машина, вслед за нею — невзрачная старенькая "газель".

— Ох! — в наступившей вдруг тишине громко произнесла выбравшаяся из джипа хозяйка салона, — Труповозка приехала!

Некоторое время спустя опергруппа закончила свою работу, и двое мужчин вытащили из дома носилки. Тоненько взвизгнула и лишилась чувств хорошенькая блондинка, ее успел подхватить мужчина в черном пальто. Остальные молча смотрели на то, что работники морга, не удосужившись даже прикрыть, споро запихивали в "газель". В этом обугленном, жалко скрюченном трупе невозможно было узнать доктора Силантьева.

Больше ждать было нечего. Сергей достал телефон, набрал номер друга, отрывисто проговорил:

— Володь, ждите, скоро буду.

— Ага, давай. Мы в восемнадцатом, чаи гоняем, — ответил Вовка.

Сергей развернулся и поехал обратно в Пушкинское РУВД. В душе поднималась горькая злоба. Он сомневался, что пожар случился из-за неосторожности ученого. Уж больно вовремя была уничтожена лаборатория. Вместе с Силантьевым погибла и надежда узнать, что за твари преследуют его и Дашку.

Он вернулся в отделение, прошел в восемнадцатый кабинет. В маленьком помещении пахло пылью и яблоками. Вовка сидел за столом, попивая ароматизированный чай, и грыз сушки. Напротив него пристроилась русоволосая девушка в милицейской форме с сержантскими погонами. Отвернувшись, она внимательно смотрела в окно, так что Сергею виден был лишь ее профиль.

— А где Дашка? — тут же спросил он.

— Во дает! — захохотал друг. — Вот же она!

Девушка обернулась, и Сергей с изумлением понял, что это его сестра. Форма изменила ее почти до неузнаваемости: Даша выглядела в ней строже и как будто старше.

— Я подумал, что даже паранойя должна быть логичной, — фыркнул Вовка. — Раз ты поменял машину и сотовый, надо и внешность Дашки изменить, чтобы уж точно не засекли.

— Правильно, — одобрил Сергей. — Даш, дай мне твой сотовый.

— Зачем? — нахмурилась сестра.

— Пожалуйста, — в голосе Сергея звучал металл.

Девушка неохотно протянула брату трубку. Вовка раскрыл старенький сейф:

— Давай сюда, Серега. Твой тоже тут лежит. Пока поваляются, а завтра я их пристрою в машину опергруппы, и тогда ищи-свищи... Наружка ваша замучается по городу мотаться.

— Ты купишь мне новый телефон? — не поняла Даша.

Сергей вздохнул, понимая, что сейчас причинит ей боль. Ему очень не хотелось быть жестоким с сестрой, но он не видел другого выхода.

— Нет, Даша. У тебя пока не будет мобильного.

Девушка прикусила губу, сдерживая слезы. В больших серых глазах застыла такая безысходная тоска, такое отчаяние, что мужчины наперебой принялись утешать ее:

— Дашутка, ну ты что? Это ж ненадолго!

— Даша, пойми, это для твоей же пользы...

Губы девушки задрожали, в глазах появились слезы.

— Так, хватит! — гаркнул Сергей, чувствуя себя чудовищем. — Речь идет о твоей жизни! Может быть, за тобой маньяк охотится. Я не могу рисковать! Одевайся, и идем.

Вовка галантно подал Даше форменную шинель. Серая одежина была великовата, от чего девушка выглядела особенно несчастной и беззащитной. Нахлобучив милицейскую шапку, она молча шагнула к выходу. У Сергея сжалось сердце.

— Здесь ее одежда, — буркнул Вовка, передавая другу спортивную сумку. — Вы идите, я сейчас.

Сергей вывел сестру, усадил в машину на заднее сиденье. Вскоре прибежал Вовка, плюхнулся вперед, с довольным видом помахал каким-то листком:

— Вот, фоторобот маньяка нашего.

С отпечатанной на принтере картинки смотрел молодой мужчина. Прямой взгляд с недобрым прищуром, кривоватый нос, тонкие губы и твердый подбородок. "Среднего роста, худощавый, волосы и брови белые. Был одет в кожаную куртку черного цвета, джинсы и высокие ботинки", — гласила подпись внизу.

— Дашутка, глянь, может, узнаешь, — сказал Вовка.

Девушка взяла портрет, взглянула, тихо произнесла:

— Очень похож на Ивана Таркова.

Из истории рода делла Торре

Милан, 1140 год от рождества Христова

Эта зима была холодной и слякотной. В небесах словно бы образовалось множество прорех, через которые на город падали ледяные иглы дождей. Ливни шли, не переставая, целыми неделями, а едва стоило им прекратиться — на землю опускался густой тяжелый туман.

Вот уже месяц миланцы не видели солнца, а лихорадка и простуда стали постоянными спутниками горожан. Зато стриксы благоденствовали: им, не боявшимся болезней, холода были нипочем, а одинокие прохожие на пустынных вечерних улицах представляли собою легкую добычу. Стражники, не желавшие надрываться на службе в такую непогоду, смотрели за улицами вполглаза, предпочитая прятаться от сырости по тавернам. Туман уютно окутывал стриксов плотным покрывалом, делая их невидимыми человеческому взгляду.

В кабинете царил леденящий холод, но Паоло, нечувствительный к нему, запрещал топить печь. Глядя в окно, за которым стелилась белая промозглая дымка, он размышлял о том, что было сделано за эти пять лет: теперь их уже много, детей ночи, или, как они сами себя называли, детей гиены. Оторвавшись от созерцания, он приказал Руджеро:

— Зови.

В кабинет вошли трое — богатые купцы, новообращенные стриксы, в обмен на бессмертие согласившиеся служить графу делла Торре, преумножая богатства его клана. Паоло считал, что этим они заключили самую выгодную сделку в своей жизни.