Вскоре ее счастье вновь омрачилось: Даше нужно было выйти в туалет, но она не знала, как сказать об этом Денису. В конце концов, пробормотав что-то вроде: "я сейчас", — она вышла из зала, стараясь двигаться как можно более грациозно. Наверное, это у нее плохо получалось: сознание того, что Денис смотрит ей вслед, тревожило и одновременно опьяняло.

Туалеты располагались в маленьком коридорчике слева от холла. Заходя, Даша порадовалась тому, что здесь никого нет, а выйдя из дамской комнаты, столкнулась со странными людьми. Два молодых китайца, похожие, словно братья-близнецы, заступили девушке дорогу. Высокие, худощавые и гибкие, как опасные хищники, с длинными иссиня-черными сверкающими волосами, одетые в одинаковые кожаные плащи, они словно вышли из кадра какого-то гангстерского боевика.

Один из китайцев быстро осмотрелся, заглянул за двери и, убедившись, что рядом никого нет, встал у выхода в холл. Второй двинулся к Даше. Ближе, ближе... пока наконец не подошел вплотную. Отступать было некуда, и девушка оказалась прижатой к стене. Она хотела закричать, но горло стиснул болезненный спазм, дыхание перехватило. Она встретилась с колючим ледяным взглядом раскосых глаз, и ощутила, как от ужаса подкашиваются ноги: зрачки, окруженные ядовито-желтой радужкой, были вертикальными, как у змеи. Не сводя с Даши неподвижного взгляда, китаец сделал глубокий вдох. Ноздри приплюснутого носа расширились, втягивая запах тела девушки, словно аромат редкого цветка или дорогого вина. На губах азиата заиграла довольная улыбка. Стоявший у выхода человек что-то спросил на китайском, и его напарник кивнул, бросив всего одно короткое слово. Потом медленно, с пугающей нежностью, провел рукой по Дашиным волосам... щеке... шее... Девушка задрожала, ощутив мертвенный холод, исходящий от его ладони. Тонкие, неестественно длинные пальцы легли на горло...

— Отойди от девчонки, тварь косоглазая, — вдруг произнес густой, тяжелый бас.

Даша скосила глаза, пытаясь разглядеть своего нежданного защитника. Широкоплечий, бритый наголо мужчина в кожаной куртке, оттерев плечом стоявшего на карауле китайца, вдвинулся в коридорчик, так что в нем сразу стало тесно. За спиной гиганта маячили двое парней поменьше, но тоже внушительных габаритов.

— Убери грабли, сука, — почти ласково сказал бритый, ловким, отработанным движением отодвигая левую полу куртки и демонстрируя висящую на боку кобуру.

Ледяная рука неохотно оставила Дашину шею и поползла к карману плаща.

— Не стоит, — угрожающе протянул гигант, сдвигая суровые брежневские брови. Его спутники подтянулись ближе.

Несколько мгновений азиат и бритоголовый буравили друг друга настороженными взглядами. Потом китаец растянул тонкие бледные губы в улыбке, больше похожей на звериный оскал, и стремительно выскользнул из коридора.

— С вами все в порядке, девушка? — озабоченно спросил дядька. — Он вас не обидел? Может, проводить?

Пробормотав что-то вроде благодарного отказа, Даша на дрожащих ногах двинулась в зал.

Остаток вечера прошел сумбурно и бездарно. Едва сдерживая слезы испуга, Даша сказала Денису, что ей пора возвращаться, и на все уговоры посидеть еще отвечала отказом. Ей и правда хотелось домой, под защиту надежных родных стен, поближе к брату. И еще она боялась, что странные азиаты снова попытаются напасть на нее, и тогда может пострадать Денис. Так и не выяснив причины быстрой смены настроения и, кажется, испугавшись за ее рассудок, парень отвез Дашу домой. Невзирая на протест, проводил до самой квартиры, дождался, пока девушка откроет дверь своим ключом, и только тогда ушел.

Сергея дома не было. Мурза с радостным мявом ринулся к хозяйке и принялся вить петли вокруг ее ног. Даша включила свет во всей квартире, скинула куртку, и уселась в углу кровати, прижав к себе теплое пушистое тельце мурлычущего от удовольствия кота. Пока еще она не в состоянии была анализировать произошедшее. Только мысленно повторяла: "Все кончилось, все кончилось. Ты в безопасности, все хорошо..."

Звонок мобильника заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Превозмогая снова нахлынувший страх, Даша потянулась к сумке и достала трубку. На экране высветился незнакомый номер. Немного поколебавшись, девушка все же ответила.

— Даш, ты как? — немного встревоженно прозвучал голос Дениса.

— Нормально, — ответила она, рассмеявшись от облегчения. — А откуда ты знаешь мой номер?

— Ты же мне сама его в кафе продиктовала, — после короткого удивленного молчания сказал парень. — Забыла? Не знаю, что тебя так напугало. Но надеюсь, не я.

— Не ты...

— Тогда выгляни в окно.

Отодвинув штору, Даша взглянула вниз. Возле подъезда, прямо под тусклым фонарем, стояла машина Дениса. Сам он, прислонившись к дверце и прижав к уху трубку, вглядывался в окна дома.

— Я решил подождать и перезвонить тебе. Мало ли...

Девушку растрогала искренняя забота, звучавшая в теплом голосе.

— Спасибо. Я уже успокоилась.

— Тогда до встречи в универе, — повеселел Денис. — И еще... — немного помявшись, добавил он: — хотелось бы как-нибудь повторить наш поход.

В трубке раздались гудки отбоя. Денис помахал рукой и уселся в машину. Даша проводила взглядом отъезжающий автомобиль и отошла от окна. На сердце стало тепло. Все хорошо. О странных азиатах она подумает завтра, а сегодня будет вспоминать лицо, улыбку и слова Дениса...

И ни Даша, ни Денис не могли видеть тяжелые, словно катафалки, черные джипы, подъезжающие по объездной дороге к дому на тихой сонной улице.

* * *

— Хорошая собачка, — мягко и убедительно произнес Вовка, шаря по карманам. — Хороший, факофф, песик. Хочешь конфетку? Где-то тут у меня завалялась...

Отыскав наконец дешевую карамельку, он развернул ее и продемонстрировал собаке в знак своих дружелюбных намерений:

— Вот, возьми. Хороший пес. Умный. Красивый...

Казалось, и тут Вовке не изменила способность находить со всеми общий язык: склонив набок здоровую лобастую башку, собака спокойно прислушивалась к его голосу.

— Голодный небось? На, угощайся! — карамелька полетела псу под лапы.

Зверь отскочил назад, рыкнул для острастки, потом принялся осторожно принюхиваться к конфете. Воспользовавшись коротким перемирием, Вовка достал мобильный:

— Алло, дежурный! Капитан Пермяков. Пришли наряд на задержание. Маяк. Знаешь, дом заброшенный? У меня тут подозреваемый по делу. Да. Да. Собака еще...

Сергей едва слышал, что творится за спиной. Плевать ему было и на пса, и на задержание. Он не сводил взгляда с крошечного крестика из белого золота, на тонкой цепочке, поблескивавшего в заскорузлой руке бомжа. Не обращая внимания на омерзительную вонь и судорогу, сотрясавшую тело уродливого человека, Сергей наклонился, чтобы ближе рассмотреть вещицу. Ошибки быть не могло: этот крестик год назад он сам подарил Алисе. В голову ударил тяжелый, тупой, нерассуждающий гнев. В глазах потемнело. Не помня себя от ярости, Сергей схватил дрожащее, воющее существо за шиворот, рывком поставил на ноги и занес руку для удара. Злобно зарычала собака, припала к полу, изготовившись к прыжку.

Тут бы и пришел бомжу конец: удар Сергея мог выдержать не каждый здоровый мужик. Но Вовка с воплем: "Не надо, Серега!" — повис на локте друга.

— Не тронь, Серега! Сейчас наряд приедет, что я им скажу?!

Старик снова съехал по стене на пол, забившись то ли в истерике, то ли в эпилептическом приступе. Сергей молча стряхнул Вовку с руки и опять потянулся к бомжу, ощущая единственное желание: уничтожить убийцу Алисы. Своими руками. Задавить гниду, размазать по стене... Он задыхался от бешенства. Ради золотых побрякушек... Алиску... Кажется, он зарычал. Кажется, оскалился, словно этот бродячий пес перед прыжком. Убить. Убить...

— Серега, ну прекрати! Надо следствие... — Вовка зашел сзади и попытался взять друга в захват.

Сергей резко ударил головой. Друг пошатнулся, схватился за разбитый нос, пытаясь остановить кровотечение.

— Твою мать! Ты чего творишь-то, придурок? — беспомощно прогнусил он.

Сергей снова занес кулак, и опять Вовка, обливавшийся кровью, схватил его за руку...

Снова и снова он отшвыривал друга, толком даже не понимая, что делает. Но Вовка с упорством самоубийцы становился на его пути, заслонял собой старика, подставлялся под удар. Наконец Сергей устал от бессмысленной борьбы. В голове немного прояснилось. Не сводя взгляда с бомжа, он отошел в сторону и присел возле стены.

— Ну слава богу, — пробубнил Вовка, усаживаясь рядом. — Всего меня, факофф, искалечил...

Так они просидели с четверть часа. Вовка, запрокинув лицо к потолку, Сергей — уставившись на бомжа. Дождавшись, когда друг совершенно уверится в его спокойствии, Сергей вдруг резко вскочил на ноги и ринулся к старику. Душа ликовала: сейчас он расправится с уродом! Вовка, не успевший отреагировать на его стремительное движение, злобно выматерился.

Собака, наблюдавшая за людьми, поняла, что хозяина больше никто не защитит, и присела, готовясь в следующую секунду взвиться в высоком прыжке...

Сухо ударила автоматная очередь. Издав короткий, полный боли, взвизг, пес дернулся и упал на бок, заливая пол кровью. Сергея с двух сторон схватили сильные руки, швырнули к стене.

— Милиция! Стоять! Руки, руки выше!

Еще два милиционера держали Вовку. В комнату вошел невысокий коренастый парень. Мягко выговаривая букву "г", произнес:

— Лейтенант Горипечко. Что тут у вас?

— Капитан Пермяков, Пушкинское РОВД, — прокряхтел, захлебываясь кровью, Вовка. — Это я вас вызывал. Задержание подозреваемого. В нагрудном кармане удостоверение, лейтенант.

Вовку отпустили, и он быстро объяснил происходящее. Его слов Сергей не слышал. Он смотрел на бомжа, которого все словно бы забыли. А тот вдруг пришел в себя и обрел способность к человеческой речи.

— Федькааа... Феденькаааа... — страшно завыл он и на четвереньках пополз к собаке. Из беззубого рта по подбородку стекала дорожка слюны, безумные глаза наполнились слезами.

Агонизируя, пес перебирал лапами, словно пытался добежать до бомжа. Ему, псу, неважно было, во что одет хозяин, и как от него пахнет. Ведь это был его человек, даривший любовь и ласку, такие нужные каждой собаке. И сейчас пес ждал помощи и защиты, поэтому из последних сил отталкивался от пола, полз навстречу хозяину, на его голос, и все дергал тяжелой головой, косил мутнеющие глаза, стараясь хотя бы увидеть бомжа. Может быть, так ему легче было умирать...

— Добей, — поморщился Горипечко, кивая милиционеру.

Тот равнодушно поднял автомат, но пес дернулся в последний раз и замер.

— Фееедяяяя... собачка моя... — шепеляво причитал бездомный, оплакивая единственного друга, — за что, за что, волки позорные?..

Милиционер остановил его передвижение, ткнув стволом автомата.

— Этого в машину, — скомандовал лейтенант и уточнил у Вовки: — Пса тоже?

— Нет, — капитан Пермяков взялся за телефон. — Это по нашему делу... Сейчас экспертов вызову. Вы только крестик отберите. Улика.

— Давай сюда, дед, — сказал молодой милиционер, наклоняясь и протягивая руку за крестиком.

— Не дам! — взвизгнул бомж, становясь на колени. — Не дам ангелочка моего! Изыди, сатана! Отче наш, иже еси на небеси... богородице, дево, радуйся...

Обливаясь слезами, он прижал крест к груди и понес несообразное. Из беззубого рта сыпались проклятия, стоны, неясные жалобы, перемешанные с обрывками молитв. Милиционеры молча принялись разжимать руки бомжа, оказавшиеся неожиданно сильными.

— Чокнутый, — брезгливо сплюнул лейтенант Горипечко. — Как бы машину нам не облевал... И чего ему этот крест сдался?

Старик поднял голову, взглянул на лейтенанта и светло, как-то по-детски, улыбнулся:

— Он миленький... хорошенький... защитник...Я все сдал, а его не сдал... — и вдруг доверчиво раскрыл ладонь, поднося на ней крест, — на, мент, бери. Спастись хочешь? Не спасет... ЕЁ не спас, ангела... И тебя не спасет. — Голос его становился все тоньше, слова набегали друг на друга, сталкивались, делаясь невнятными. Бомж захлебывался, раскачиваясь в каком-то трансе, словно дервиш на молитве, затянул на одной ноте: — Ангел светлый... убили ангела... Зверь убил... пес дьявольский... зубы в крови, глаза как у змеи... а скоро он и за вами придет... за всеми придет... и за мной придет. А я не скажу ничего! — визгливо выкрикнул он и, переходя на страшный шепот, добавил: — Я убил! Я! Пусть лучше я... спаси, Господи...

Отобрав крест, два милиционера подхватили бомжа под руки и потащили наружу.

— Пошли, Серега, — устало произнес Вовка, прижимая к носу платок. — Эк ты меня отделал-то...

— Прости...

На Сергея снова накатило равнодушие. Все происходящее воспринималось как дурной сон, сливалось в единую расплывчатую полосу. Он как-то в один момент вдруг устал, от ярости, гнева и ненависти перейдя к серенькому, жидкому спокойствию. Мозг защищался от стресса, погружая сознание в яму безразличия. Он вышел вслед за Вовкой, который по дороге быстро говорил:

— Ты сейчас езжай домой, Серега, а я экспертов дождусь. Завтра тебя повесткой вызовут или позвонят. Скажу, ты рванул на место преступления, а оттуда уже позвонил мне. Я и прилетел на помощь. Если что, нос я на лестнице расквасил, в таком бардаке неудивительно. Понял?

— Понял, — послушно согласился Сергей. — На лестнице...

Друг внимательно вгляделся в его лицо, покачал головой:

— Нда, мощно тебя плющит... сам доедешь?

— Со мной все в порядке, — твердо ответил Сергей.

— Ну вот и лады! — обрадовался Вовка, хлопнул на прощание по плечу и уселся в милицейскую машину.

Дружба дружбой, а служба службой. Капитану Пермякову нужно было грамотно объяснить свое появление на Маяке.

Сергей вел "Субарик" по опустевшим улицам ночного города, а в душе просыпалась тревога за Дашу. Только сейчас он вспомнил, что за день сестренка ни разу не позвонила ему. Вообще-то, Даша всегда была молчуньей, не любила много болтать по телефону и старалась лишний раз не тревожить брата звонками. Но чувство беспокойства не отпускало, и Сергей схватился за мобильник.

— Алло, — почти сразу ответил звонкий голосок.

— Ты где, Даш?

— Дома, конечно...

С души словно камень свалился. С сестрой все хорошо...

Оставив машину на стоянке возле дома, он чуть ли не бегом ринулся к подъезду — так вдруг захотелось увидеть Дашку, просто поздороваться с нею, взглянуть в ласковые, немного наивные серые глаза, приобнять, поговорить... Вдруг подумалось: они очень мало разговаривают в последнее время, и он не знает, чем живет сестра, что ее радует, а что огорчает. А ведь она — единственный близкий человек, оставшийся у Сергея. Не слишком ли он увлекся расследованием? Не слишком ли погрузился в собственное горе? Ведь как бы банально это ни звучало, Алису не вернешь. А Дашка — вот она, рядом. И он не простит себе, если с нею что-нибудь случится...