Пропаданец, главы 1-16

Матрос был еще жив, но разум уже улетучился из выпученных глаз. Бледные пальцы судорожно скребли по палубе, их движения замедлялись, замедлялись... Я отвернулся, чтобы наткнуться взглядом еще на двух покойников.

Матросы "Выстрела" скорчились за фальшбортом, уберегаясь от стрел. Среди них выделялись мои ребята в вороненых кольчугах. Как и было договорено, гвардейцы разбились по трое. У каждой тройки под началом несколько матросов с ржавым оружием и трухлявыми доспехами. В — вояки!

Зарраг возвышался на месте кормчего (того все же достала стрела); он был одним целым с кораблем и правил со всем — немалым — умением. Ноги прикрыты фальшбортом, а доспехи... доспехи пока держат; по крайней мере, я не разглядел торчащих из кирасы Заррага стрел.

— Сейчас начнется, Ков! — крикнул Энцо, потрясая широченным тесаком. — Ох — х, разъедрить — переедрить! Кстати, здесь у нас один к мамочке проситься! — Он указал на Фродика, в огромной лапище которого совершенно терялся скромный ятаган из стали с голубоватым отливом.

— У меня — то мамочка что надо, — спокойно отозвался Фродик, поправив завязки под шлемом. — А вот тебя, говорят, лошадь от осла родила! Ты на себя в зеркало — то смотрел? Морда вытянутая, уши в шерсти, весь в отца!

Гвардейцы расхохотались. Засмеялись и матросы.

— Разъедрить — переедрить! — вскипел Энцо, не поднимаясь, впрочем, из — за борта. — Вот выберемся, я тебе так врежу, что голова провалится в брюхо!

— Ну врежь, врежь, — отозвался Фродик. — Только вначале я тебе животик — то проткну!

Над моим ухом свистнула стрела, и я проворно плюхнулся на четвереньки.

— Пс! Пс! Пс!.. — вдруг услышал странные звуки примерно на одном уровне со своей головой.

— А? — я оглянулся.

— Сюда, мастер Ков! — Это Франног странными звуками пытался привлечь мое внимание. Он укрылся в челноке, намок, и сейчас, высунувшись из — за борта, напоминал бесноватого юродивого — волосенки дыбом, козлиная борода слиплась, в глазах пылает безумие.

— Клянусь Ахарром, что вы... — начал я, подползая на четвереньках, но мудрец прервал меня, горячечно прошептав:

— Ирчил! Ирчил! Ирчил арбшаакхрр! Ирчил алака мун! Ирчил алака мун! Коморр! Коморр! Коморр!

— Старый, ты когда рэп читаешь, так не напрягайся, инфаркт заработаешь. Вообще надо быть негром, чтобы вот так кричать "cummon! cummon!" — у других это получается хреново.

— Ирчил! Ирчил! Ирчил арбшаакхрр! Ирчил алака мун! Ирчил алака мун! Коморр! Коморр! Коморр!

Я икнул. Вот и свихнулся старикашка. Мама родная, как выпучил глаза! И покраснел! Уж не приступ ли падучей? Как не вовремя! Я на карачках продолжал ползти к челноку.

— С — старый с — сукин... Франног, вам плохо?

Мудрец нырнул в челнок. Затем — не прошло и мгновения — его голова вновь появилась над бортом. Он бросил на меня вполне осмысленный взгляд и тихим, таинственным шепотом возвестил:

— Ну вот, я прочел самое сильное заклятие из тех, что недавно освоил! Оно укрепит твою ауру, направит спонтанную энергию случая в позитивное для тебя русло и, надеюсь, убережет от ранений!

— Чего — о? — Ну да, верно я предположил — мудрец спятил! Видал я таких укрепителей ауры на Земле, с их гейсами (это не то, что вы подумали), эгрегорами и прочей заумной псевдомистической мутью. Укрепляли они в основном свой карман. В этом мире разнообразные "маги" были примерно такими же прохиндеями. Спору нет, кое — что они умели, и даже больше, но, например, ни один не смог отправить меня обратно на Землю, а ведь я платил золотом! Не хватало сил и знаний, а может, и желания, хотя последнему такому магу я пытался повысить мотивацию, приставил к его горлу кинжал.

Франног испустил тяжкий вздох.

— Ты вряд ли поймешь... Нет, нет, ты обычный необразованный солдат, тебе не дано... — Кровь отлила от его лица, на лбу выступили крупные капли пота; Франног стал выглядеть так, словно только что пережил страшное потрясение. — Это из старой селистианской магии. Если подобрать понятные тебе аналогии...

— Налоги? Сказочно! А при чем тут налоги? Или с заклятий тоже решили брать?

Ну, это я пошутил, как вы поняли. Люблю постебать местный народ, а на пороге возможной смерти мое чувство юмора начинает чудить особенно сильно. Обожаю разыгрывать из себя недалекого дурачка.

Мудрец презрительно фыркнул:

— Дикарь!.. Все мозги в штанах! Это заклятие повысит твою удачливость на короткий срок, так тебе ясно?

"Дум — дум — дум!"

Я привстал, окинул взглядом галеру и плюхнулся на карачки.

— Пираты рядом, это я понимаю!

Сдерживая стон, мудрец посмотрел на мой лоб, на тяжелые дуги надбровий: а ведь такой калган возьмет не всякая дубина!

Уверен, он думал именно это!

— Вот что, мастер Ков!.. Ох, этот наговор меня обессилил!.. Просто: сражайся доблестно! Прошу не за себя, за госпожу Нэйту! И все — таки... это хорошая магия!

Я пожал плечами. Удачливость? Не — а, не ощущаю каких — то подвижек. Вот если бы пиратская галера прямо сейчас затонула, или с неба шлепнулась торба денег и две голые красотки... Магия, шмагия... Больше всего это "заклятие" напоминало бред старого идиота. Мудрец, проживший восемьдесят лет в покое и довольстве, очевидно, свихнулся, угодив в передрягу, из которой есть лишь один выход — смерть. Да, определенно — безумец.

— Я посижу тут, в куточке, — промямлил старик и истомлено прислонился к лодочному сиденью.

Я мотнул головой, закусив губу.

— Уреш... Где мой кинжал? Что ж вы его в карман, как... Держите! — Я всунул рукоять в расслабленные пальцы мудреца. — Держите и колите, если кто сунется! И молитесь вашему Шахнару, чтобы все закончилось хорошо! Тьфу, дерьмо! Да он уснул! — Я протянул руку, чтобы растормошить мудреца, но передумал. Может, если его убьют спящим — оно и к лучшему? По крайней мере, не увидит резни, которая сейчас разгорится.

"Дум! Дум! Дум!"

Я вскинул голову, чуть приподнялся: галера была совсем близко. Еще несколько взмахов весел... Я посмотрел в направлении апартаментов Нэйты: дверь заперта, маленькие окошки прикрыты ставнями. Что ж, Рик, метатель ножей, коли все сложится погано — а как еще оно может сложиться? — не подведи...

Где — то слева, перекрывая вопли пиратов, не переставая матерился боцман Зенко. На лица матросов легла печать обреченности. Никто, однако, не бросил оружия и не впал в истерику: капитан Зарраг подобрал себе неплохую команду. Сам он был изваянием на корме; изваянием не с кормилом в руках — крути не крути румпель, а пираты — то — вот они! — а с топором, заточенное лезвие которого отблескивало на солнце.

Шкипер поймал мой взгляд, важно кивнул — мол, сознаешь мрачную торжественность момента или нет, гад? — и, надвинув забрало, повернулся к галере.

"Дум — дум — дум — дум — дум!"

Галера заходила с левого борта. Еще пара мгновений...

Отойдите! Да, я это вам говорю — смотрите со стороны, так безопаснее, даже при том, что вы бесплотные созерцатели. Всякое может быть, и всякое бывало. В общем, лучше отойдите и повисите над водой в сторонке. Да — да, вот так. Заранее спасибо, если не будете вмешиваться в ход драки — все равно не поможете. И подсказывать не стоит - отвлекаете.

Я глянул на небо и покачал головой:

— Ну, дорогие мои бессмертные боги, наслаждайтесь зрелищем...

Барабан смолк.

— Сушить! — крикнули на галере, и весла втянули на палубу.

"Выстрел" тряхануло, раздался скрежет. Драконья башка галеры — пасть красная, зубы серебряные, буркалы как яблоки — поплыла вдоль левого борта. Абордажные крючья и багры начали втыкаться в отдраенную палубу "Выстрела", намертво скрепляя длинную галеру с пузатым "купцом".

— Помилуй нас, Всеблагой Уреш! — взревел Зарраг.

Рядом со мной придушенно всхлипнул какой — то матрос.

Я вскочил на ноги и тут же упал — споткнулся, со мной такое бывает.

*Ну какой из Франнога чародей, так, аматор — недоучка. Зато название главы стало звучать солидно! (И еще раз напомню: мы везем явную девственницу для брака с принцем по имени Тендал.)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ (боевая)

Я отмахиваюсь от гопников дрыном*

У меня есть для вас одна неважная новость, друзья. Я — безумный трус. Это врожденное и не лечится. А если вам скажут, что, мол, смелость приобретается тренировками — дайте такому человеку в глаз, ибо врет. Если ты трус — то им и останешься. Да, с возрастом и опытом можно научиться манипулировать страхом, как — то приглушать, и даже использовать в свою пользу. Но убить его невозможно. Он бессмертен, как тот горец (ну, тот самый, что торгует мандаринами на ближайшем к вам рынке), он вреден, он иссушает и может привести к смерти.

Страх коварен, хитер, он, как Ктулху, спит в самом глубоком Р'льехе моего разума. Иногда, в самые опасные моменты жизни, он храпит и в ус не дует, и я совершаю разные поступки, которые некоторые эмоционально нестойкие личности могут отнести к героическим, иногда же — он просыпается по самым незначительным поводам, и обеспечивает мне веселую жизнь.

Один из самых простых способов, который я освоил в этом мире — идти в бой умеренно пьяным. Пьяному, как известно, море по колено (даже в самой его глубокой части). Это лучший способ заглушить страх. Потому что — я открою вам еще одну тайну: я до усеру боюсь своего страха. Он имеет обыкновение мной манипулировать, пробуждая во мне еще того ублюдка, способного и бежать, и предать.

Хотите знать, сбегал ли я от врагов в этом мире?

Да.

Предавал ли я?

Да. А вы думаете, почему я в одиночку сбежал из Селистии?

Ну, вы поняли, почему я еще тот пропаданец?

Если вам неприятно то, что я рассказал - вы вольны уйти, искать героя без страха и упрека... Впрочем, если вы полевитируете над водой еще немного, вы хотя бы немножко поможете мне в драке. А? Чем? Да просто смотрите...

Корсары посыпались на палубу, будто саранча. Одетые во что попало, часто полуголые, разных кровей, они издавали устрашающие вопли. Оскаленные рты и безумные глаза, драные штаны и рваные рубахи, мечи, топоры, секиры...

Первый меркхар, сиганувший на палубу с выбленок, нанизался на ятаган Фродика и сдох, вывалив язык, длинный, как у собаки. Взмахнул своим тесаком Энцо... Где — то сбоку, я не стал оглядываться, яростно заревел боцман Зенко...

Через миг началась свалка. Не бой, именно свалка — на корабельной палубе особо не побегаешь. Безумные вопли смешались с лязгом оружия, палуба затряслась от топота десятков ног.

Я мельком глянул на Заррага. В момент столкновения капитан упал на одно колено (странно, как только палубу не проломил!), но уже поднимался, опираясь на топорище. Он успел вовремя, и встретил врагов злобным рыком. Сверкнул топор, Зарраг рубанул какого — то замухрышку поперек груди. Выдернул лезвие, тычком топорища отправил за борт второго пирата. Широко размахнувшись, сбросил в воду еще трех. Какой — то гад кинулся в ноги, но Зарраг был начеку: ударил снизу вверх без замаха, угодил в бок, кажется, разрубил хребет... Да, за корму опасаться не приходилось.

Я посмотрел перед собой. Толпа показалась мне гидрой о сотне голов, израненной, истерзанной гидрой, от тела которой то и дело отрывались и падали на палубу куски окровавленной плоти.

Меня передернуло. Выпитое вино попросилось наружу. Не могу я привыкнуть к виду крови, иногда мутит, хоть ты тресни.

Я попятился к борту, борясь с искушением кинуться в воду. Вообще — то мне полагается командовать обороной, но как, скажите на милость, это делать, когда все смешалось?

О мою кольчугу щелкнула стрела. Я спешно сделал шаг в сторону. Пистолет бы... Меч, конечно, получше хрена с пальцем, но до огнестрела ему далеко. Что до лука — то из него я стрелять так и не научился: тут нужен талант, и годы — именно годы! — тренировок. Кстати, я совершенно не помню секрет пороха. Кажется, уголь смешивают с селитрой и что — то еще добавляют... Оказавшись в этом мире, я, в общем, так ничего заново и не изобрел, поскольку лишен талантов и ленив... Вру: я ввел в обиход в Селистии слово "секс", именно так! До того у них бытовал термин "сплетение чресл", ну елки — моталки! Зато теперь моими стараниями о сексе говорят... как о сексе! И мне есть чем гордиться, нет, правда. Слово "potrahuchki" — тоже моя работа. Так что, коли будете проездом в каком — нибудь из селистианских борделей, не удивляйтесь и добрым словом вспомните меня — Олега Ковалева. Я изобрел секс, во как!

Блин, ну и рожи у этих пиратов! А золота, золота — то сколько! Цепи, браслеты, кольца... Богато живут пираты Меркхара! Сейчас докатятся и до меня... Сейчас... Я поудобней взялся за меч. Ну, ничего! Я в кольчуге, потом — сил у меня в избытке, а еще...

...Против меня оказались сразу трое. Первый — маленький крысенок, смуглый, как черт; второй — приземистый негр (ах ты блин, я не знаю, как их еще называть политкорректно, тут нет Америки и Африки!), кажется, из Зингарии (только там попадаются с таким расплюснутым носом); третий — небритый дядька повыше меня, без рубахи (волосатый — до ужаса), босой, в коротких штанах. Его рот был распахнут настолько широко, что мне открылись на обозрение черные пеньки зубов верхней челюсти. Дядька (белый!) благоразумно держался позади, видать, не слишком хотел драться с закованным в доспехи бойцом. В его руках — какие там руки, грабли! — был здоровенный, любовно отполированный топор.