Пропаданец, главы 1-16

Она охнула и потрясенно опустила оружие. Начала пятиться, и, споткнувшись о труп смугляка, растянулась на палубе. Я обмер, не веря в свое счастье... Затем метнулся к ней; Грануаль нелепо взмахнула мечом, но я, смеясь, ударил сапогом по тонким пальцам, что сжимали рукоять.

Узкий клинок, звякая, покатился по палубе. Из глоток пиратов вырвался сдавленный вскрик.

— Как просто!.. — Я навис над Грануаль. Острие меча пробежало вверх по нежной шее, затем коснулось нижней губы и уронило на нее капельку крови.

Грануаль хрипло дышала, приоткрыв пухлогубый рот. Зубы у нее были, конечно, жемчужные. Зрелая женская красота, зрелая женская сексуальность... И вот что я вам скажу: по обеим пунктам она смотрелась намного выигрышней Нэйты. Вообще не понимаю мужчин, которые сходят с ума по малолеткам.

Порез на ее щеке обильно сочился кровью. Скарификация прошла на ура, клиентка осталась довольна и просит повторить процедуру на другой щечке. БДСМ — салон имени мастера Кова — всегда к вашим услугам!

В глазах Грануаль плескалась ненависть.

Ха! Еще бы! Я расхохотался. Поводил острием меча перед ее глазами, не удержался, и слегка царапнул кончик носа. Затем опустил острие ко рту и провел им сверху вниз, немилосердно царапая пухлый бутон губ.

— Ну что, как насчет спуститься в каюту, чтобы увидеть мою радость? Молчишь? А как насчет отправиться на небеса? По вкусу тебе такой исход?.. — Я с трудом находил слова, мысли разбегались, запах крови вызывал тошноту, а запах Грануаль — женский, терпкий и сильный — пьянил как чертово мартини. — Слушай, а может, ты прикажешь своим ребятам отступить? Пусть катятся к чертовой матери, их я отпускаю! Слышите, — я мельком глянул на толпу пиратов, — я вас отпускаю! А ты, голубка моя, пересидишь недельку в нашем трюме; клянусь, лупцевать тебя не будут и вообще — не тронут даже пальцем. И не пальцем — тоже. Даю слово. Я тут главный. Ну, а приплывем в Фалгонар, я тебя выпущу в порту и катись на все четыре стороны! Даю слово, так и будет! Ну?

Зря я растекся мыслью по древу. После ухарского "Ну?" меня стукнули в висок чем — то тяжелым. Какой — то хитрец подкрался с тыла, и от души вмазал молотком или рукояткой меча.

В глазах полыхнули огненные розочки, я повалился на бок, ощущая в теле неожиданную легкость. Эй, а почему я падаю? Ведь должен взлететь...

Меня пинком перевернули на спину, выбили меч и добавили под ребра. Над ухом лязгнуло железо.

— Постой, Транк! — услышал я ее голос. — Он нужен... живым!

Голос низкий и хриплый, чувственный настолько, что я едва не вскочил (но не вскочил, сил, все — таки, не было, да и оглушили меня хорошо).

— Как пожелает госпожа! — пропищали над ухом. — Но я могу его слегка придушить? Лего — онечко...

Ой — ой, госпожа пожелает. Ах ты блинский сабмиссив!

Она ответила — судя по голосу, уже встав на ноги:

— Ты можешь придушить его, Транк... Но смотри, не до смерти, или я сама тебя...

— Нет — нет, госпожа! Нет — нет... Транк свое дело знает!

Не — на — ви — жу игры с удушением! Вспомните, что случилось с Дэвидом Кэррадайном!

Но меня не спрашивали.

Шею мою стиснули горячие ладони. В мозгу начал стремительно набухать лиловый шар... Набухал, набухал, пока не лопнул, полыхнув нестерпимым сиянием.

А потом я умер.

Ну, то есть мне так показалось.

Грануаль, Грануаль, я хочу тебя!

Даже на пороге смерти я неисправим.

*А вот тут название главы звучит не солидно и по — пацански. Да, я — мужлан и быдло. (Девственницу, кстати, уже похитили.)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ (вожделеющая)

БДСМ: Больно. Давит. Свербит. Мутит.*

Ау? Вы меня слышите? Тут темно, но звуки, кажется, распространяются неплохо. Погодите, наклонитесь ближе: АУ!!! Я рад, что вы меня не бросили, рад что вы тоже тут болтаетесь. Нет, кажется, я жив, но просто без сознания. Если бы я умер, я бы не сумел с вами трепаться. Логично? По — моему, да. А теперь посторонитесь. Посторонитесь, я вам говорю! Вы загораживаете мне... солнце!

Нет, это было немножко другое солнце. В черной пустоте плавала Грануаль. Нагая, как моя ладонь (правая, та, что ближе к телу), с идеальной мраморной кожей. Плоский живот, умеренно полные бедра, очаровательно стройные ноги и плечи, меж которыми нагло и самоуверенно расположились груди с торчащими рубиновыми сосками. Местные женщины не всегда эпилируют волосы на той части тела, о которой вы только что подумали. Поэтому я попытался угнаться за двумя зайцами сразу — смотрел то вниз, то вверх, на соски, жалея, что мои глаза не обладают способностью на жгутиках высовываться из орбит.

Лицо Грануаль было неподвижно, глаза направлены на меня без всякого выражения. Острая грудь вздымается в спокойном дыхании. Пореза на лице — нет.

Красивая, сволочь!

Не просто красивая: ошеломительно сексуальная.

Почти все мужчины, от молодого, до пожилого Ябывду — оглы вожделеют женщин порочных и скверных. Исключение, конечно, составляют хорошие семьянины, но я к их числу, уж точно, не отношусь (вспомните эту мою фразу, когда будете читать финал истории). Это инстинкты, которые способна перекрыть только чистая и непорочная любовь. Ну а чистая и непорочная любовь бывает только с девственницей после бани. И — да: я тот еще циник. Я не умею любить никого, кроме самого себя. Вожделеть — другое дело.

Так вот я ее вожделел. Бешено и безуспешно. Даже зная, что она — кровавая садистка, самка богомола, способная после акта отчекрыжить голову своему любовнику.

Мне бы ее на необитаемый остров... я бы ее перевоспитал, даю слово!

Внезапно образ Грануаль подернулся туманом и растаял. Черная пустота стала вязкой, как кисель, воздух кончился. Я забарахтался, хрипя и задыхаясь, начал работать руками, и поплыл, поплыл куда — то вверх.

Как же трудно тянуться к свету! Кажется, на ногах пудовые гири, так тяжело плыть!

Чпок! Я вынырнул на поверхность, с хрипом втягивая воздух почему — то только носом. Перед глазами пелена, ноет порез на плече, саднит кисть, оцарапанную мечом.

Как ни странно, я помнил все, даже удар, нанесенный с силой, достаточной для того, чтобы отделить голову от тела. Да, здорово меня хрястнули! Если бы не шлем... Я помнил и хриплый голос Грануаль, и мерзкий фальцет Транка, и его горячие ладони, сомкнувшиеся на шее.

Гм, интересно, этот неведомый Транк — он кастрат? Чего так писклявит? Впрочем, не важно. Главное — он не отправил меня на тот свет. За это ему спасибо. А ведь хотел, хотел прикончить! Если бы не приказ пиратки... И эти садистские интонации: "Лего — онечко..." Убил бы не сразу, может, помучил. А может, меня и оставили в живых, чтобы истязать?

Предположение логичное. Грануаль потребовала от Транка придушить меня не до смерти.

Я попытался шевельнуться.

И не смог.

Я дернулся раз, другой... Ага, связали! Опутали веревками, словно порося на базаре. Из одежды — одни штаны. Сапоги тоже сняли. Руки заведены за... что же это? Какой — то столб... или мачта... Ага, значит, привязан к мачте! И голова привязана. Толстый просмоленный канат глубоко врезался в рот, разорвав углы губ; это, значит, чтобы попусту головой не вертел. И не вопил.

Что за скотство!

А если у тебя, скажем, насморк, и ты можешь дышать только ртом, тогда как? Ну как: "хр — р!" — и отбросил копыта. А если бы у меня началась рвота? Ох, о таком и подумать страшно!

Петля каната охватывала и шею. Но здесь я ощутил слабину. Ее оставили, чтобы не задохнулся. Ну, и чтобы не прекратился ток крови к мозгу. Чтобы жил, короче. Вот только для чего?

Издевательства, пытки, медленная смерть. Неужели я на пиратской галере?

Сердце вдруг застучало в бешеном ритме, навалилась отупляющая слабость, сознание поплыло куда — то вбок...

Приступ истерии... Сказочно! Я постарался дышать размеренно, представил луг — весь в цветущих нарциссах, с порхающими бабочками и голыми девчонками — чирлидершами, у которых — во — от такие... Нет, вот этакие! В общем, чем больше, тем лучше.

Успокоился не сразу, а только тогда, когда вообразил, как девчонки крутят передо мной сальто, ходят колесом и стучат в барабан.

Ничего, истерике подвержены все — и малодушные, и сильные духом. Вообще, от силы духа здесь мало что зависит. Нет, конечно, зависит, но разуму часто плевать на силу духа, он желает пугаться, биться в истерике и орать. Ну а трусу вроде меня вообще не зазорно пугаться.

Все, все, успокоился. Ты жив — это главное. Может, еще удастся выбраться из этой передряги.

Поскрипывает дерево, где — то плещется вода. В ноздри бьет запах крови. Похоже, я — на "Выстреле".

Сделав глубокий вдох, я начал моргать, разгоняя пелену перед глазами.

И разогнал — на свою беду.

Я был на "Выстреле".

На шканцах "купца", прямо перед мной, вповалку лежало несколько трупов: матросы, гвардейцы, пираты. Из груды, подсвеченной красноватыми лучами заходящего солнца, торчали головы, обрубки конечностей, растопыренные пальцы, чья — то искромсанная шея...

О — о — ох...

Я плотно зажмурился. Старая пиратская забава — привязать капитана побежденного судна к мачте, и отправить в свободное плавание. Кругом, конечно, трупы. Вот она, пытка! Вот почему мне сохранили жизнь (и формально повысили до капитана, что радует)! Вот почему привязали так, чтобы не мог вертеть головой. Чтобы не мог отворачиваться от трупов! А — а, з — зараза! Так же поступили с Барнахом Четвертым после его безуспешной попытки завоевать Меркхар: привязали к мачте на корабле, полном трупов, и пустили гулять накануне шторма. Уж не знаю, что он думал, папа нынешнего монарха. Плакал, рыдал, молился... Не знаю. Да мне, если честно, плевать. Зато теперь его призрак является перед штормом и стращает матросов.

Я плотно зажмурился и замычал, силясь выплюнуть целую очередь ругательств, рядом с которыми перлы капитана Заррага показались бы лепетом несмышленого ребенка.

Грануаль, ах ты конченая сука!

Мучения будут длиться долго, дня два — три. Примерно столько я протяну на солнце без воды. К этому времени вонь от разлагающихся трупов станет нестерпимой. К концу пытки, скатываясь к агонии, я обезумею, начну вести в своем мозгу беседы с покойниками, а может, они встанут и будут молча глядеть на меня. Убитые мной меркхары — с укором, убитые пиратами матросы — с жалостью, а гвардейцы — с кривыми улыбками, мол, мы ж солдаты, знали, на что шли.

А еще крысы... Капитан Зарраг клялся (брызжа слюной и завывая) что крыс на его судне отродясь не было: "Да легче найти шлюху без триппера, чем крысу на моем корабле! Да у меня самый чистый корабль в Селистии! Я... Ух — х! Плевал я на фрахт! Плевал я на тысячу динаров золотом! Плевал я на принцесс! Не повезу! Вот вам шиш, видите?.. Крысы... Да за такое оскорбление... Вот фонарь! Сейчас спустимся в трюм и поищем! Если найдем хоть одну, я ее сожру сырой, без перца и соли! Целиком сожру, и даже хвостик! Я каждый месяц обновляю противокрысиное заклятие! Знаете, сколько это стоит, а?" Крыс, и вправду, не оказалось: я сам проверял с капитаном трюмы. Однако эти бестии хитры и коварны. С них станется забиться в такую щель, куда и палец не просунешь (тем более, чего совать туда палец, если там может оказаться крыса?). А если крысы на "Выстреле" все же водятся... Кто даст гарантию, что сначала они примутся за падаль?

Меня передернуло.

Да, бойкая дамочка придумала отличную пытку! Наверное, радуется сейчас, как дитя. Смеется. Ах, нет: ей больно смеяться от моей раны. Отставил я все — таки одной из женщины что — то на добрую — добрую память.

Во мне вдруг проснулось желание поквитаться с Грануаль. Не знаю как, но — поквитаться. Я начал яростно дергаться, пытаясь освободиться от пут, но канаты только глубже врезались в тело, а петля на шее затянулась. Еще чуть — чуть — и прощай, дружище.

Кисти опутали тонкой веревкой, но я, сколько ни силился, не смог ее разорвать. Да, связан мастерски. Спеленат, как младенец. И даже похлеще, ведь младенец способен вертеть головой в своих пеленках, а мне отказано даже в этом. БДСМ в стиле "шибари", японское связывание в художественном стиле. Говорят, люди находят в этом кайф, и в то время, пока их связывают, впадают в трансовое состояние, вроде как наркотика хлебнули. Мое же БДСМ в стиле "поросячье свинство" было тошнотным донельзя.

Я могу только водить глазами, разглядывать мертвяков, да небо, да немного — борта корабля. Ну, еще носовые каюты видно. Уреш! Вот к чему привела погоня за бабами! Разве плохо мне было со старыми любовницами, а? Захотелось придурку поиметь жену герцога! Добро б — было на что польстится, а то кожа да кости, да еще влюбилась в меня, похотливого идиота. О — о — о, нет! Клянусь! Клянусь Небу, я смирю свою похоть, свою страсть к разврату! Я стану паинькой! Я стану добрым, честным и смелым! Я прекращу красть, лгать и развратничать. Если только каким — то чудом мне удастся освободиться — я реморализуюсь от и до. И даже снизу! Вообще — снизу в первую очередь! Это же он, он втянул меня во все неприятности!

Я завыл и скосил глаза вниз. До нужного места взглядом не достал, только до верхней губы. На ней, оттопыренной канатом, поверх жесткой черной щетины запеклись капельки крови. М — да, зря я вчера не побрился. Отложил на сегодняшнее утро, а утром на горизонте появилась галера. Стало быть, с Нэйтой я разговаривал... как это называют в учебнике хороших манер?.. в несвежем виде. Что — то она подумала? Впрочем, я старый солдафон, не знающий слов любви, с меня взятки гладки.

Дочурка барона, вероятно, на пиратской галере. И подумать страшно, что уготовит ей Меркхар. Впрочем, мне плевать на ее судьбу. Мне плевать на всех, кроме меня самого. Вот сейчас, в данный момент — вообще на всех кроме себя плевать.

Постой, ведь Рик обещал... Да — да, он обещал! Что ж, как ни кощунственно это звучит, но мысль о том, что Нэйта не досталась Грануаль, греет сердце. Лучше так, чем... Ну, вы поняли. Будем надеяться, что рука у метателя ножей не дрогнула, и он всадил в Нэйту пару ножей.