Путь Бонапарта. Кн.1. Корсиканец

'Было время, когда по морям деревянные корабли вели железные люди'.

Фарли Моуэт.

(ознакомительный фрагмент)

Глава 1

— Во имя преславной Троицы, Отца, Сына и Святого Духа, а также Пречистой Девы! Сегодня, 15-го апреля 1736 года, созванное указом верховных лиц Корсиканского народное собрание по зрелом размышлении решило избрать короля и подчиниться власти его правления. Королем провозглашаем господина Теодора, барона фон Нейгофа, на приводимых ниже условиях, каковые названный барон под присягой признает обязательными как для себя, так и своих потомков. До тех самых пор, пока он собственноручно не подпишет конституционной грамоты, не скрепит ее печатью, не принесет присяги, — в права главы государства не вступает.

Однако в ноябре, не правя и восьми месяцев, король Теодор I был вынужден покинуть Корсику. Официально объявили, что король отбывает за границу лично добиться международной поддержки в борьбе против Генуи, а управление королевством временно передается государственному совету. Британское правительство заинтересовалось судьбой Корсики пытаясь получить военно-морскую базу в Средиземном море.

В судьбе короля Теодора I приняло участие много высокопоставленных англичан, среди них известный государственный деятель и писатель сэр Хорас Уолпол. Его опубликованный в лондонских газетах призыв 'Date obolum Belisario!' [1] вызвал отклик довольно большого количества состоятельных англичан, тронутых судьбой Корсики. Группа банкиров, решившая предоставить средства профинансировать ее борьбу за независимость от Генуи, снарядила три корабля с оружием, боеприпасами и прочим.

Все это осенью 1743 года позволило Нейгофу снова высадиться на острове. Многие корсиканцы, ждавшие быстрой победы и независимости, оказавшись втянутыми в многолетнюю партизанскую войну с Генуей, оказались разочарованы деятельностью своего короля. Теодор I был не в состоянии удержаться против генуэзцев и националистическая партия, во главе которой стоял генерал Джасинто Паоли, приняла предложение Англии о покровительстве. Георг III подтвердил составленную Паоли конституцию, назначив его начальником национальной гвардии и президентом, вице-королем Корсики стал лорд Минто.

Дом семьи Бонапарта находился на узкой и маленькой улице Аяччо неподалеку от Пальмовой площади с ратушей и скульптурой покровительницы города святой Мадоннуччиа. Летиция, 19-летняя жена местного дворянина занимавшегося адвокатской практикой Карло Буонапарте, почувствовала внезапное приближение родовых мук, успела вбежать в дом и 15 августа 1769 года на полу гостиной родила мальчика. В двухлетнем возрасте его крестили поблизости от дома, в соборе Нотр-Дам-де-ла-Мизерикор. С раннего детства характер Набулеоне оказался нетерпеливым и неспокойным.

— Я был склонен к ссорам и дракам. Одного я бил, другого царапал, и все меня боялись. Больше всего приходилось от меня терпеть брату Джузеппе.

Оставаясь угрюмым, замкнутым мальчик быстро и надолго раздражался, не искал ни с кем сближения, смотрел на всех без почтения, приязни и сочувствия, очень в себе уверенный, несмотря на свой малый рост и возраст. Мать любила сына, но воспитание своим детям дала довольно суровое. Жили экономно, но нужды семья не испытывала. Любовь к строгому порядку в делах Набулеон унаследовал именно от матери.

Город, расположенный вокруг цитадели на мысе, нисходил мощеными улочками к набережной и порту, с обширным хорошо защищенным рейдом в полукружье скал сорок-пятьдесят футов высотой. Тут же рядом среди густых каштанов, зарослей мирты и жасмина огромные камни, веками покоившиеся друг на друге, образовывали маленький грот, где Наполеон любил играть в детстве. Две генуэзские башни, стоящие на красных гранитных утесах Сангинских островов, защищали вход в залив Аяччо с северо-запада.

Именно здесь собирались парусники груженые лесом, вяленой свининой, лангустами, рыбой, сырами, вином и оливковым маслом ожидая попутного ветра. В штормовую погоду там искало укрытие бесчисленное множество одно и двухмачтовых суденышек имеющих одинаковые нос и корму, а в качестве вооружения оставляющий на палубе достаточно места рыболовным снастям и улову латинский парус, позволяющий быстро реагировать на резкие изменения погоды очень частые в Средиземноморье.У пристани, где всегда что-нибудь происходило, маленький Набулеон часто слышал рассказы и выдумки о разбитых кораблях и необитаемых островах, пиратах и зарытых кладах.

17 декабря 1778 года королевский асессор Чарльз Бонапарт, так он теперь именовал себя в официальных делах, с двумя старшими сыновьями разместился на борту судна, уходившего к берегам Англии. Он надеялся пристроить детей в привилегированные школы, хоть и отбросив частицу ди, его род мог доказать требуемый минимум — наличие четырех поколений благородных предков. Младший, Наполеон должен был стать военным. Его брат, десятилетний Джозеф предназначался для духовной карьеры

Наполеон пошел в школу Пресвятой Троицы города Ньюкасл, расположенного на берегу реки Тайн в 250 милях к северу от столицы. В школе для 'обеспечения возможности надлежащим лицам стать офицерами и принять командование на море' в учебную программу была включена навигация. В XVIII веке Ньюкасл являлся четвертым по величине центром английского книгопечатания, уступая лишь Лондону, Оксфорду, Кембриджу и маленький Наполеон, предпочитая заниматься математикой и военным искусством, пополнял свои познания чтением.

Читал он тогда, да и впоследствии очень много. Товарищей удивлял и отчуждал его корсиканский патриотизм, для Бонапарта британцы были тогда еще чуждой расой, пришельцами на родной остров. Ньюкасл, отличавшийся от большинства британских городов более сухим климатом, с теплыми зимами и прохладными летними месяцами напоминал ему Корсику. Со своей далекой родиной, впрочем, он в эти годы общался только через письма родных, у семьи не было средств выписывать его на каникулы домой.

Лишь в профессии солдата видели корсиканцы свой идеал. Мужественный, смелый человек, отважно сражавшийся за свое отечество, ценился гораздо больше того, кто оказывал значительные услуги науке или искусству. У Чарльза Бонапарта не было средств купить сыну патент на офицерский чин, оставалось последнее — Королевский военно-морской флот, назначение Наполеона на должность мичмана это все что позволяли возможности семьи.

Капитаны торгового флота охотно принимали воспитанников школы на свои корабли, но назначение на судно Ост-Индской компании было бы одолжением. Получить же подобное назначение во время войны в Ройал Неви было сравнительно легко, поскольку он рос, а Ост-Индская компания — нет.

Служба была тяжелой, а получал мичман два фунта и девять шиллингов в месяц. Конечно, существовала вероятность получения призовых денег, но часть, приходящаяся на его долю, была мала. Существовала и возможность повышения, недаром в кают-компаниях королевского флота можно было слышать тост 'За кровопролитную войну и сезон, несущий болезни'. Однако ничто не могло отклонить Наполеона от выбранного пути, жребий был брошен, отец нашел для него место на линейном корабле третьего ранга 'Монмут'.

Покупку всего необходимого мичману Наполеон ожидал с нетерпением. Но п наиболее привлекательными для мальчика были треуголка и мундир голубого сукна, учебники по теории корабля и навигации, секстант и кортик, с рукоятью, обтянутой акульей кожей. Все это вместе с каждодневной рабочей одеждой упаковывалось в сундучок с вырезанным на крышке именем владельца.

Тот день, когда Наполеон в первый раз надел мичманский мундир был одним из прекраснейших в его жизни. Когда приготовления были закончены, Чарльз Бонапарт с философским спокойствием дал сыну рекомендательное письмо к капитану Олмсу и, проводив до Лондона, посадил в дилижанс, отправляющийся в Портсмут.

С утра приведя себя в порядок, Наполеон с шумом сбежал по лестнице трактира, хорошенькая служанка не оставила его своими похвалами, за что получила полкроны и поцелуй. Гордость Наполеона была выше всякого описания, когда на улице матрос-рекрут, проходивший мимо, приложил руку к шляпе, ему хотелось скорее увидеть свой корабль и представиться капитану.

Навстречу шли несколько офицеров в парадных мундирах, едва Наполеон прошел мимо, заложив правую руку за отворот мундира так, как делал один из них, ему закричали:

— Эй, молодой человек подойдите сюда! — Старший из трех офицер сердито обратился к Наполеону.

— Послушайте, с какого вы корабля?

— С корабля его величества 'Монмут', сэр.

— Будьте так добры, доставьте свою особу как можно скорее на ''Монмут' и передайте первому лейтенанту приказание не пускать вас на берег, пока корабль находится на рейде. Я же скажу капитану Олмсу о невоспитанности его мичмана, не отдавшего чести адмиралу. Ну а теперь вы можете идти.

Угрюмый холодный ветер дул на набережной Гануорф, развеивая над военной гаванью Портсмута остатки тумана, запутавшиеся в такелаже кораблей, стоявших на серо-зеленой воде гавани, среди них был и 64-пушечный 'Монмут'. Здесь Наполеон познакомился с Джонни Беваном, уже два года служившим во флоте. Скучая в ожидании шлюпки, Джонни рассказывал все, что знал о своей службе.

— Военный корабль и виселица ни от кого не отказываются, — пошутил он. Беван уже довольно насмотрелся на мичманскую жизнь, чтобы увериться, что кубрик не рай. Но если прослушать Джонни, это была не такая уж плохая судьба. Он рассказал Наполеону о призовых, о том, как парни подобные им получали деньги и славу, как экипажи некоторых кораблей стали богатыми сверх всякой меры. Наполеон узнал, что мичманам шла чарка вина каждый день, о том, что у них, как джентльменов, есть слуга и стюард, заботившийся о столе и одежде.

К набережной подошла корабельная шлюпка, один из матросов придержал ее отпорным крюком, в то время как еще восемь подняли вверх весла как копья. На руле сидел мичман, мальчик возможно лет пятнадцати.

— Поторопитесь, сказал он, — наш лейтенант смотрит.

Матросы вельбота не походили на популярные иллюстрации. Загорелые до темно-коричневого цвета кожи, гребцы казались неприветливыми и опасными, со своими впечатляющими шрамами на руках и лицах. Через несколько минут вельбот, обрезал корму 'Монмута' и подошел к подветренному борту. Гребцы быстро убрали весла, баковый закрепил принятый ходовой конец и мичман, резкой перекладкой руля подвел шлюпку к трапу. Карабкаясь по нему, подвешенному к крутому просмоленному боку корабля, одного из многих, служивших Британии мощной 'деревянной стеной' Наполеон замешкался.

— Эй ты, шевелись, — крикнули сверху в медный рупор.

— Что вам угодно, сэр? — встретил его на шкафуте высокий худощавый лейтенант с желтоватым лицом.

— Мичман Наполеон Бонапарт прибыл, сэр. Я имею рекомендательное письмо к капитану Олмсу. — Наполеон глубоко вздохнул. — Еще сэр, я должен доложить первому лейтенанту, что меня приказали не пускать на берег в Портсмуте.

— Вы должны снимать шляпу, обращаясь ко мне. И вы немного молоды, чтобы присоединиться, не так ли?

— Мой отец, он согласен с моим выбором, сэр, — ответил Наполеон, сняв треуголку.

— Значит это вы наш новый мичман. И что вы успели натворить в Портсмуте? Кстати, я лейтенант Гаскойн, второй офицер.

— Не отдал чести адмиралу, сэр, — запнулся Наполеон. Треуголка, кортик и широковатые сапоги делали его похожим на кота в сапогах.

— По моему мнению, мистер Гаскойн, поскольку мичман еще не внесен в книгу корабля, он не подлежит наказанию. Я не могу дождаться, пока капитан Олмс не увидит свое последнее приобретение, — подойдя к ним и одергивая шейный платок, засмеялся первый лейтенант.

— Мистер Ролстон. — продолжил он. — Возьмите этого молодого человека в ваш стол и покажите, где он должен подвешивать свою койку. Затем мистер Бонапарт зайдете ко мне, ваше имя необходимо внести в список экипажа.

Наполеон спустился заРолстоном вниз по двум крутым трапам к нижней, тускло освещенной орудийной палубе. Мичманская каюта по левому борту жилой палубы напротив грот-мачты была логовищем размером в десять на шесть и пять футов четыре дюйма высотой. На сосновом столе, застеленном скатертью с винными и сальными пятнами, показывающим приближение воскресенья, стоял медный подсвечник с оплывшим огарком.

— Вот ваше место, будете спать в гамаке, как на мягкой перине. Я надеюсь, это будет не хуже ваших обычных стандартов милорд.

Запах приготовления пищи, влажной духоты и немытых тел ударил Наполеону в нос, но держался он мужественно.

— Это не Сент-Джеймс, — протянул язвительно Бонапарт, поворачиваясь к Ролстону, — но достаточно хорошо для некоторых, я не удивлен.

Они мгновение стояли друг против друга. Маленький выглядел предельно хладнокровно, но в то же время угрожающе. Второй, упершись в бока руками с широко расставленными локтями и высоко подняв подбородок, старался походить на офицера. Наконец, Ролстон уступил, развернулся и побежал к трапу, ведущему наверх.

Наполеон переоделся в синюю рабочую куртку, бриджи и круглую шляпу, но прежде, чем он вернулся к первому лейтенанту, пронзительные свистки издали какие-то сложные трели, корабль стал живым от бегущих людей. Бонапарт почувствовал, как его дергают за рукав и, обернувшись, увидел очень молодого мичмана лет около двенадцати.

— Вы должно быть наш новичок. Я Беккет. Вам лучше встать в строй вместе с нами. Капитан прибыл на борт.

— Что происходит? — спросил Наполеон, стремясь найти свое место.

— Встаньте по росту, здесь, за Осборном и Беккетом, — сказал ему мичман, должно быть лет восемнадцати.

— Я Тим Осборн. Этот парень наш старший, — прошептал другой мальчик, невысокий, с зелеными глазами и благородным лицом.

— Я Наполеон Бонапарт.

Времени для разговоров больше не было, появились офицеры в своих синих, шитых золотом мундирах. Морские пехотинцы стояли ровной шеренгой, приставив ружья к ноге. Капитан Олмс поднялся через входной порт, как только его нога ступила на палубу, барабаны выбили дробь, сопровождаемую свистом дудок боцманматов, морские пехотинцы в красных мундирах с белыми перевязями взяли мушкеты 'На караул'.

С рукой у края треуголки Олмс прошел мимо шеренг матросов и застывших перед строем офицеров. Капитан 'Монмута' был в начале его пятидесяти лет, грузный мужчина с хриплым дыханием, похожий на питбуля.

— Я доволен, — сказал он, — все свободны, мистер Мюррей.

— Есть, сэр.

Первый лейтенант отдал команду разойтись, и палуба начала быстро пустеть.

— Вы, там, новый мичман. Подойдите, — позвал Олмс.

— Да, сэр?

— Вы мистер Бонапарт?

— Я, сэр.

— Я хочу увидеть вас в моей каюте немедленно. Вслед за этим, у первого лейтенанта

Мюррея вы подпишите контракт о службе.

— Да, сэр, — ответил Наполеон.

— И ради Бога, обращайтесь по надлежащей форме мистер Бонапарт, — сказал капитан Олмс раздраженно. — Вы попробуете? Даже морские пехотинцы делают это!

— Есть, сэр, — сказал Наполеон, с багровеющим лицом.

Капитан повернулся, чтобы уйти, первый лейтенант взял Наполеона за плечи и как следует, встряхнул.