— Как просто, вы только рукой махнули — и все исправили, — восхитилась Ижена действиями принца, расчетливо припомнив, что восхищение другими мужчинами обычно пробуждает ревность и жажду обладания в объекте, на который идет охота.
— За этим простым жестом, милое дитя, стоят столетия совершенствования весьма сложного заклинания, состоящего из нескольких десятков простых, — вставила Элия, не став упоминать о том, что совершенствовался принц исключительно потому, что магией можно было заниматься, не поднимаясь с кресла, и делать с ее помощью те вещи, на которые иначе пришлось бы тратить усилия физические. На занятия же интеллектуальные лень Мелиора не распространялась, а будь это иначе, Лоуленд бы давно забыл о том, что в семье короля Лимбера был еще один принц. Абсолютная лень не способствует выживанию.
— О! — пришла в благоговейный восторг Ижена, но нарушила всю интригу, скосив глазки в сторону Джея, чтобы проверить его реакцию. Белобрысый принц ответил ей ухмылкой.
Заклинания Мелиора и расторопность слуг, так же выработанная в процессе приспособления к условиям жизни в замке, сделали свое дело. Через три минуты уже ничто не напоминало об устроенном пленниками лабиринта погроме, кроме повышенной бледности Высшего вара Монистэля, который, наконец, нашел в себе силы отнять руки от лица.
— Ваше величество, — раздался мелодичный, чуть дрожащий от наплыва чувств голос полуэльфа, — я приношу свои глубочайшие извинения за безумную выходку вара Мичжеля. Я не нахожу объяснений этому в высшей степени постыдному происшествию...
— Зато для Лоуленда они вполне очевидны, — коротко усмехнулся Лимбер, осушая бокал с 'Золотом Лиена'. — Я не имею претензий к вашему посольству. Разбирайтесь с варом ист Траком сами, а тому лорду, к которому у меня есть вопросы, еще предстоит весьма и весьма неприятный разговор.
— Благодарю, государь, за вашу мудрость и милосердие, — от осознания того, что инцидент исчерпан, у главы посольства ощутимо отлегло от сердца, испытавшего за сегодняшний день немало треволнений.
— Столь оригинального сигнала к перемене блюд мне еще видеть не доводилось, — пошутила разряжая обстановку вара Магжа.
— Нам тоже, милая вара, нам тоже, — тихо скрипнул зубами Энтиор.
— У вас ведь нет герцога Лиенского, возмутителя общественного спокойствия, — невинно заметил Джей. — Но если пожелаете, мы всегда сможем сдать его в аренду на неопределенный срок по разумной цене.
— Вряд ли Жиотоваж выскажет такое пожелание, — вставил Мелиор.
— И я понимаю, почему, — весело улыбнулась Элия.
— А как они оказались под потолком? Они что, все время там висели? — начала расспросы любопытная жрица.
— Сомневаюсь, дорогая леди, скорее всего, они попали сюда из другого места, но давайте предоставим право выяснить это его величеству, — любезно ответил Мелиор и принялся заваливать тарелку Ижены разными вкусностями, которыми можно было бы заткнуть ее хорошенький ротик. Аппетит юности сделал свое дело, и на некоторое время жрица Кристалла замолчала, углубившись в дегустацию.
Глава 20. Разбор полетов
Когда спустя два часа, по окончании официального завтрака с посольством Жиотоважа, его величество король Лоуленда Лимбер Велинтайн Арабен Первый явился к своему кабинету, герцог Элегор Лиенский все еще безропотно, что обычно было его буйной светлости совершенно несвойственно, ожидал монарха. Хотя, вздумай король заключить нарушителя спокойствия под стражу, еще не известно, что случилось бы. Но в данном случае от сотворения неприятностей юного бога удерживало то единственное, что вообще могло его удержать — слово чести дворянина. Элегор позволил себе только одну вольность: применить заклинания для очистки, справедливо полагая, что государь, в отличие от своего сына Кэлберта, не питает маниакальной любви к морю и потому не склонен ароматизировать приемную дивным запахом рыбы и разнообразных соусов к ней прилагающихся. Стража и секретари подозрительно косились на Безумного Лиенского, но решив, что даже сумасшедший Элегор не станет врать насчет того, что с ним желает поговорить король, гнать бога не стали.
Лимбер, демонстративно не глядя на проштрафившегося дворянина, прошествовал мимо. Притормозив на секунду у самой двери, король сделал едва уловимый знак пальцем, приказывая молодому богу следовать за собой, и вошел в кабинет. Элегор последовал за монархом, даже не пытаясь заранее предугадать, какая кара его постигнет.
Король прошествовал к массивному столу и сел в кресло с высокой спинкой. Герцог, не получив приглашения присаживаться, да и не ожидая его, остался стоять. В воздухе повисло молчание, изрядно сдобренное тяжелым монаршим недовольством. Лимбер молчал, а Элегор, не опуская головы, смотрел на государя. Во взгляде дворянина не было дерзости, лишь ожидание, внешне спокойное, не показывающее внутренней дрожи. Чтобы герцог ни творил, ему еще не доводилось испытывать на своей шкуре недовольства короля, зато от принцев и Элии он успел наслушаться по этому поводу всякого. В серых глазах юного бога метались нервные искорки, а напружинившееся тело никак не хотело расслабляться, словно уже принимало на себя удары гипотетического кнута, хотя в Лоуленде дворян карали по-разному, но никак не прилюдной поркой.
Пока длилось молчание, Элегор пытался сообразить, чего ждет от него государь: просьбы о помиловании, открытого неповиновения, оправданий или чего-то другого? Герцог плохо знал Лимбера. В Лоуленде ходило много анекдотов о похождениях короля и покорении им дамского пола, но никто не распространялся насчет того, что же собой представляет на самом деле государь Мира Узла и какова его истинная суть. С зеленой поры первого бала, когда герцог впервые близко увидел короля, прошло немало времени. Легкомысленное восприятие, укладывающееся в звучный слоган 'Лимбер — первый кобель королевства', прошло, но на смену ему не явилось четкого понимания, да и некогда было парню размышлять о характере короля, хватало и более интересных дел. Но теперь настала пора призадуматься. Ни в каком сильном государстве, а тем более в Лоуленде, не смог бы усидеть на троне бесполезный придаток к мужскому органу. Народ подсмеивался над тягой короля к женщинам, но гордился им, уважал и боялся больше, чем воителя Нрэна и принца-вампира Энтиора вместе взятых.
Элегор инстинктивно чуял силу короля, столь же несокрушимую, как скала, и мощную, как буря, в этой силе не было притворства или злобной жестокости, скорей уж действительно, Лимбер вызвал у герцога ассоциацию с великой стихией. А со стихией идти напролом бесполезно, но и сдаваться ей нельзя, она проверяет характер как ничто другое. Юный бог решил: 'Будь, что будет, но надо остаться собой!' и, еще сильнее задрав подбородок, откинул со лба непослушную челку.
И словно поняв, что Элегор готов к правильному разговору, Лимбер откинулся в кресле и, скрестив на груди мощные руки, неожиданно спросил:
— Что может остановить меня от того, чтобы поставить свою подпись на указе о вашей ссылке за оскорбление действием членов королевской семьи и посольства Жиотоважа, герцог Элегор Лиенский?
— Только ваше безграничное милосердие, государь, — пошел ва-банк Элегор.
Левая бровь Лимбера неторопливо изогнулась в ироничном удивлении. Слишком уж уверенный тон юнца не вязался с просьбой:
— Что-о? Ты рассчитываешь, что я тебя помилую?
— Не меня, государь, не меня, — не выдержав, ухмыльнулся Элегор. — Миры! Я ж от тоски по родине такое творить начну, пытаясь хоть немного развеять ностальгию и странствуя по окрестностям Лоуленда, в который нельзя мне направить стопы свои, что они возопят и приползут к вам на коленях с мольбами принять чудовище назад в мир, его породивший.
— Мерзавец, расчетливая нахальная скотина, — сурово констатировал король, но в зеленых глазах его показалась улыбка.
— Стараюсь, — не без ложной скромности согласился герцог, потупившись. — У меня есть великие примеры для подражания. Но пусть мое искреннее раскаяние подтвердят три ящика 'Алого заката'.
Элегор назвал одно из самых любимых вин Лимбера. Легкая гримаса скепсиса на лице короля мгновенно убедила герцога в том, что он 'обсчитался', и дворянин поспешно исправил досадную оговорку:
— Пять ящиков.
— Убирайся с глаз моих, и чтобы больше в замке, пока не уедет посольство, тебя не было, счет за порчу имущества сейчас получишь в приемной, — рыкнул Лимбер, и помилованный преступник не заставил себя упрашивать.
Что-то, наверное, интуиция, помноженная на изрядное облегчение, подсказывало молодому богу, что король не собирался его сурово наказывать, и вся сцена, устроенная только что в кабинете, была своего рода испытанием, выдержав которое, герцог заслужил себе прощение. Во всяком случае, прощение Лимбера (неужто кто-то замолвил за него словечко, умилостивив короля?). А вот с принцами Мелиором и Энтиором следовало держать ухо востро. Месть этих богов была бы весьма неприятной еще и потому, что интриганы могли направить удар не на самого Элегора, а на тех, кто ему дорог и не в состоянии себя достойно защитить.
Как только герцог вышел из кабинета, деревянная панель на стене с гербом Лоуленда бесшумно отодвинулась, и из скрытого от посторонних глаз потайного соседнего помещения выскользнула принцесса Элия.
— Ты довольна? — потребовал ответа король, бросив на дочь испытующий взгляд.
— Конечно, спасибо, папочка, — богиня подлетела к отцу и, присев на ручку кресла, чмокнула Лимбера в щеку. — Но ведь и ты не остался внакладе?
— Ты имеешь в виду позор, покрывший мои седины перед посольством из Мира Грани? — уточнил король, легко поднимая и пересаживая дочь к себе на колени.
— Во-первых, у тебя нет седин, таким волосам позавидует любой мальчишка, они по-прежнему густы как грива и черны как крыло ворона, — возвышенно начала Элия и не удержалась от искушения погладить шевелюру отца, — во-вторых, никакого позора не было. Несчастные провинциалы жиотоважцы наслушались столь жутких рассказов о Лоуленде, что даже падай у нас с потолка каждую минуту живые драконы, лейся кипящее масло и бей молнии, они сочли бы это старинным обычаем замка. Ну и в третьих, я имела в виду твою выгоду, измеряемую пятью ящиками 'Алого заката', любимым вином, и созерцанием Энтиора и Мелиора, по уши извазюканных в соусах.
— С Богиней Логики спорить — только время терять, — гордо улыбнулся король, признавая поражение, а вспомнив негодующие лица чистоплюев сыновей, воспринимавших каждую пылинку на своем одеянии как личное оскорбление, и вовсе весело расхохотался, обнимая дочь.
— Я пойду папочка, мне еще надо успеть перехватить герцога до того, как он исчезнет из замка с длинным счетом и запретом на возвращение, — поднялась Элия. — Хочу кое-что уточнить.
— Это имеет отношение к посольству? — тут же просчитал король.
— Возможно, — туманно отозвалась принцесса. — Кстати, ты заметил, Высшего вара несказанно обрадовало сообщение о том, что наши войска стоят в Альхасте.
— Обрадовало? Ты уверена? — увлеченный заигрываниями с Магжей король не следил пристально за реакцией Монистэля.
— Насколько можно быть уверенной в эмоциях эльфов, они столь же непостоянны, как листья на ветру, — пожала плечами богиня. — Но не удивляйся, это не кажется мне странным, если принять во внимание некоторые соображения, которые я хочу проверить, переговорив с Элегором.
— Иди, твои соображения мне весьма пригодятся для вечерней беседы с варом Монистэлем, — разрешил король. — Скорее всего, он опять будет извиняться, но может решиться заговорить и о делах. Так что, если нужно, можешь хоть душу из герцога вытрясти, у этого парня их все равно в теле не один десяток. Только не забывай докладывать мне о своих соображениях, девочка, я все-таки еще владыка Лоуленда. Не забывай, если не хочешь вести переговоры с посольством самостоятельно.
— Извини, отец, — искренне и весьма поспешно покаялась принцесса, любившая интриги и власть, таящуюся во владении информацией, но никак не желавшая обременять себя дополнительными обязанностями. — Пока это лишь предположения, но как только они обретут плоть фактов или окончательно развеются, я тут же поспешу к тебе с докладом. Попытаюсь сделать это как можно скорее!
— И еще, выясни, как этот Безумный Ужас Лоуленда угодил в наш лабиринт, возможно, стоит поручить Мелиору проверить надежность Чар Запретов и Засовов, — напомнил король, сам не задававший подобных примитивных вопросов виновнику, чтобы не уведомлять его о своем неведении, не положенном всезнающему владыке.
— Разумеется, папа, — согласилась принцесса уже почти из-за двери.
Богиня успела вовремя, герцог как раз сворачивал в трубочку, чтобы засунуть его в карман, весьма длинный счет с цифрами, вызвавшими у него непроизвольную мелодическую реакцию — удивленный присвист.
— Герцог, как хорошо, что я вас застала, — кровожадно обрадовалась принцесса.
— А, вот почему его величество был ко мне столь милосерден, он приберег мое бренное тело для того, чтобы вам, ваше высочество, было что терзать, — догадался Элегор, засунув-таки счет в карман и умудрившись при этом мстительно смять его совершенно невообразимым образом.
— А он сообразителен, — гордо поделилась с окружающими — секретарями и непробиваемой стражей — своей гипотезой принцесса, благосклонно кивнув. — Отец своей властью отдал тебя в мое полное распоряжение. Пошли, жертва!
— Что ты намерена делать со мной, Леди Ведьма?! — картинно возопил Элегор на всю приемную и большую часть коридора, широко открывая глаза.
— Узнаешь, — зловеще прошептала Элия и, ухватив герцога за рубашку, чтобы не вырвался, потащила за собой.
Подыгрывая подруге, Лиенский принялся картинно стенать и заламывать руки. Попаясничать временами Элегор любил не меньше принцев Джея и Рика, главное, чтобы партнер попался подходящий, готовый подхватить игру, и принцесса вполне подходила на эту роль. А уж паясничать, снимая пережитый стресс, сам Творец и Силы Смеха велели.
— Куда это ты его волочешь? — заинтересовался попавшийся навстречу парочке Джей, увивавшийся поодаль в ненапрасной надежде узреть что-нибудь интересное.
— Как это куда? — громко удивилась богиня, даже остановившись на секунду, но не выпустив из рук добычу. — Он, проказник, — Элия метнула на герцога хищный благосклонный взгляд, — падал предо мною ниц на кровать и на стол. Что это есть иное, как не робкое признание в любви, стесняющейся выразить себя прямо? Придется слабой женщине снова взять инициативу в свои руки. Сейчас мы уединимся и перейдем к окончательному выяснению отношений!
— Пощади! Нет, только не это! — всхлипнул с ужасом герцог. — Я все скажу!
— А можно я к тебе на кровать упаду? — тут же с энтузиазмом предложил Джей, голубые глаза принца лукаво заблестели. — Уединись со мной. Я тоже все скажу!
— Поддерживаю его кандидатуру, — тут же поспешно закивал Элегор с таким воодушевлением, что богам показалось, еще немного и буйная голова просто оторвется от шеи и укатится прочь. — В свою очередь я с радостью займусь делами принца Джея, ограбить там кого или задушить.
