Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй

Алиса задумалась, а потом просияла:

— Стой, а п-помнишь, как туземцы добывают огонь? Кремнем постукать о кремень, чтобы искры?..

— У тебя есть кремень? Или, может быть, быстренько найдешь? Я вижу вокруг только гранит, а с него в плане искропроизводства толку мало.

В самом деле, привыкшие к темноте глаза позволили разглядеть сосновый бор, протянувшийся вдоль берега, на который нам посчастливилось выбраться. Невысокие скалы, обрывающиеся в озеро, являли собой замшелый, потрескавшийся гранит, и стучать по ним было совершенно бесполезно.

— А еще, погоди, если деревяшечки потереть друг об друга? — неуверенно предложила Алиса. — Вот индейцы же добывают огонь трением...

— Белому человеку сие искусство практически недоступно, — отрезал я. — Хотя попробуй, потри деревяшки, заодно и согреешься.

— Лучше я этой деревяшкой буду стучать тебе по башке, — огрызнулась она. — Вдруг ты придумаешь что-нибудь, вместо того, чтобы ехидничать. Заодно и согреюсь.

— Прошу, — я изящно поклонился, подставляя загривок. — Буду эротично стонать и попискивать.

Судя по хмуро сдвинувшимся бровям замерзшей, как и все остальные, Грегорики, воображаемая картинка ее не развеселила. Она заявила, почти не выдавая дрожи в голосе:

— Оставим шутки и п-подумаем позитивно. Какими вообще ресурсами мы обладаем?

— У меня есть у-увеличительное стекло, — подняла руку, как и подобает примерной ученице, очкастая зубрила.

— Вот только до утра мы околеем, как пить дать, — пробурчал я, шаря по карманам. Увы, там не нашлось ничего полезного, кроме универсального ножика-инструмента и тяжело оттягивавшего внутренний карман дневника. Вот, кстати, и пригодилась его герметичность. Знать бы заранее, сунул бы между страниц пару спичек. Увы — на бал ведь собирался, не в экспедицию.

— Тогда, может быть, вспомните, какие еще бывают способы добыть огонь? — теперь в голосе принцессы вместе с дрожью почувствовалось и легкое раздражение. А вот я бы на ее месте не спешил злиться — хотя бы из-за вопиющего гардеробного неравенства. Невесомый шелк вечерних платьев уже должен был начать подсыхать, в то время как толстое сукно моего мундира противно и тяжело облепило плечи и ноги, и греть хозяина решительно не собиралось. Правда, если говорить о том, как именно облепляют тело различные ткани в мокром виде... хм... шелк имеет ряд несомненных преимуществ. Я с большим трудом отвел глаза от высокой груди принцессы и заговорил деловым тоном.

— Почти все методы огнедобычи требуют либо солнца, либо специальных устройств, которых у нас нет. То же трение дерева по дереву — это только кажется просто. На самом деле нужна твердая высушенная палка, на которую сгодится не каждая порода, веревочный лук и хороший трут...

— Есть сталь.

Телохранительница положила руку на рукоять короткой шпаги, блестящее владение которой недавно продемонстрировала.

— Умница, Брунгильда!.. — удовлетворенно, как будто задача уже была решена, воскликнула принцесса. Жаль было ее разочаровывать, но...

— ...Но стучать шпагой по граниту бессмысленно, только клинок тупить. Впрочем, не позволите ли... — я протянул руку, указывая на кобуру, которая отчетливо рисовалась на крутом бедре высокой телохранительницы. На балу кобуру успешно маскировала короткая, но пышная юбка из плиссированного черного газа, но теперь облепившая тело мокрая ткань с готовностью демонстрировала как оружие, так и прямой стан валькирии с крутыми изгибами бедер.

Брунгильда — ах, какое подходящее имя! Ей бы крылатый шлем и серебряную кольчугу, а уж статью телохранительница способна затмить любую оперную или театральную примадонну. В синематографе ее бы с руками оторвали. Тем более, что получится огромная экономия на каскадерах — прекрасная и спортивная Брунгильда не затруднится выполнить все опасные трюки самостоятельно. Интересно, давно она служит императорскому дому?

Бросив взгляд на принцессу — та легонько кивнула — телохранительница недрогнувшей рукой приподняла край юбки и вытащила автоматический пистолет. Нет, естественно, ей и в голову не пришло смущаться тем, что практически незнакомый парень разглядывает ее белье. Посмотреть, кстати, было на что. Тонкие черные чулки, долженствующие, по идее, удерживаться за волнующий глаз кружевной поясок, здесь соединялись тоненькими подвязками с надетым под юбку вопиюще-дисгармонирующим широким и утилитарным кожаным ремнем с латунной пряжкой. Висевшая на нем черная кобура с открытым верхом удерживалась снизу дополнительным ремешком, охватывающим сильное бедро. Взгляд невольно скользнул выше, к треугольным кусочкам ткани, прикрывавшим все остальное... оп, кино закончилось, юбка вернулась на место. Над ухом презрительно фыркнули. Приняв тяжелое вороненое оружие с тонким стволом и деревянными щечками рукояти, я с уважением осмотрел и его.

— Прекрасная у вас машинка, милая Брунгильда. Первый раз держу такую модель.

— 'Кольт-компакт' под 9 миллиметров, — отрывисто ответила она. — На самом деле Браунинг 26.

— Здесь больше патронов, чем обычно, как я понимаю?

— Тринадцать.

Действительно, в отличие от знакомых мне пистолетов с семи или восьмизарядными магазинами, здесь боезапас был солиднее, хотя пистолет — безусловно, не дамский — выглядел достаточно компактным. Нажав на круглую кнопку, я вынул расширенный в нижней части магазин. Сквозь дырочки было видно, что он двухрядный.

Легкие щелчки — и мне в ладонь выпала пара латунных патронов, поблескивающих гладкой оболочкой пуль.

— Ага! Слушай, Золтик, ты — голова! Стрельнуть и поджечь что-нибудь! Только, наверное, надо бы сначала хворосту набрать? — восторженно воскликнула Алиса.

— Хворосту обязательно надо, но вот все остальное не так просто. Выстрелом даже сухую траву не подпалишь, ее лишь разбросает расширяющимися пороховыми газами. Придется действовать похитрее. Брунгильда, вы готовы пожертвовать пару патронов? Оружие может еще понадобиться, но и без костра нам не выжить холодной ночью.

Она молча кивнула. Прекрасно, я не рассчитывал на столь быстрое согласие.

— Хорошо. Собирайте пока сушняк, а я... пойду-ка еще разок искупаюсь.

Целомудренно удалившись в сторону пляжа, я скинул мундирный сюртук и брюки и, оставшись в одних трусах, поежился, хлопнул на животе одинокого комара и неохотно побрел в воду, сопровождаемый озадаченными взглядами девушек. Хорошо хоть, что трусы черные, а не в горошек — вот сраму-то было бы.

Вода была холодной, но тем активнее я работал руками и ногами. Ярдах в пятидесяти от берега на темной воде светлело пятно — надувшийся, как вялая медуза, шелковый купол грузового парашюта никак не желал тонуть. Подплыв, я осторожно, чтобы не запутаться в стропах, пошарил внизу. Вытянув за длинную стропу на поверхность подвесную систему, я отцепил металлический цилиндрик, прикрепленный к лямке, и скорее поплыл обратно, стуча зубами от холода. Неплохо было бы и сам купол вытащить, но это оставалось свыше человеческих сил — чтобы буксировать его или свернуть и извлечь намокшую и отяжелевшую ткань из воды, требовалась лодка, не меньше.

Шорох и треск, донесшиеся до моих ушей, показывали, что невольные спутницы не сидели, сложа руки. Напротив, они с радостью ухватились за предложение, поскольку ждать и мерзнуть оказалось куда хуже, чем собирать сухие сосновые ветки, в изобилии усеивавшие мягкий ковер изо мха и палой хвои. На ограниченной толстыми прямыми сосновыми стволами полянке, в которую переходил пляж, осталась только певица-инсургентка, продолжавшая кашлять и хрипеть. Алиса, принцесса со своей телохранительницей и даже очкастая отличница бродили в потемках поодаль, шурша валежником, натыкаясь на ветки и ойкая.

Теперь все зависело от того, насколько качественными маячками обозначает свои грузы федеральная почтовая служба. Если фонарь недостаточно герметичен или в нем сели батарейки — дело плохо.

Выстукивая зубами дробь, я выжал не успевшие, естественно, подсохнуть брюки и рубашку, с трудом натянул их и уселся на корточки над собранной горкой сучьев. Сучья были хорошие — сосновые, высушенные солнцем и прокаленные до звона. Но необходимой растопки пока не наблюдалось. Хотя нет, Брунгильда подошла и высыпала охапку ломких еловых веточек — видно, не чужда лесной жизни, знает, что без них костер не разжечь. Я благодарно кивнул.

— Помельче поломать и сложить кучкой... апчхи! А я попробую устроить пирозажигалку.

Фонарик с готовностью зажегся, ослепив привыкшие к темноте глаза. Великолепно. Осталось отвинтить крышку с линзой и добраться до лампочки. Вытерев мокрые пальцы о шершавый ствол ближайшей сосны, я принялся бороться с тугой резьбой, прижимавшей резиновую мембрану.

— О счастье! Тут даже вкручена запасная лампочка. Выходит, у нас две попытки.

— Д-думаешь, с одного р-раза не выйдет? — озабоченно поинтересовалась Алиса, постукивая зубами. — Л-л-лампочку же много раз м-можно в-в-включать.

— Стекло придется выкрошить, а нихромовая нить накаливания на воздухе мигом перегорает, стоит подать электричество. Так что будет одна-единственная вспышка. Порох тоже сгорает моментально, а его у нас с гулькин нос...

Вывинтив миниатюрную лампочку, я взял ее за цоколь и аккуратно сжал стеклянную колбу маленькими пассатижами из набора моего незаменимого инструмента, вставив между концов сучок, чтобы не повредить нить. Коротко хрустнуло, и стекло лопнуло, рассыпавшись мелкими осколками. Поднеся лампочку к глазам, я облегченно перевел дыхание — нить накаливания осталась целой.

Устроившись на четвереньках и сложив из толстых сучков подходящее основание, напоминающее редкий сруб, я просунул туда фонарик, уложив его на бок так, чтобы торчащая на проволочных рожках нихромовая нить почти вплотную прилегала к подложенному снизу плоскому куску сосновой коры. Осталось покачать и вытащить пули из двух пистолетных патронов и высыпать порох туда же. Кучка оказалась совсем небольшой. Присыпав порохом нить накаливания, я еще раз вытер руки и начал осторожно выкладывать над пороховой пирамидкой крохотную поленницу из ломаных стеблей сухой травы, перемежаемых тончайшими еловыми веточками. Когда внутренность сруба оказалась заполненной, я удовлетворенно отряхнул ладони и огляделся.

Сосредоточенность огнепоклонника-костростроителя помешала заметить, какой напряженной стала атмосфера. Все девушки собрались вокруг, и, вытянув шеи и едва не стукаясь лбами, заглядывали мне через плечо. Я чувствовал колено Алисы с одной стороны, и дыхание принцессы с другой: забыв обо всем, даже почти перестав дрожать и щелкать зубами, они зачарованно уставились на потенциальный костер. Нет, ну нельзя же это просто так вот оставить!

— О-о-о-о, долог и труден был путь человека к согревающему огню, — протяжным речитативом завел я, молитвенно вытянув руки к темным небесам и покачиваясь, как камлающий шаман. — Нескончаемые времена лишь громовые молнии и огненные горы хранили тайну божественного пламени. Жестоко страдали холодными ночами древние люди, бунтовали их желудки от сырой пищи, а рык подбирающихся во тьме кровожадных диких зверей поселял страх в дрожащих сердцах. Но нашелся герой, рекший: 'Пойду и добуду у богов секрет рукотворного огня, ибо сострадание к вам, родичи, кипит в моем сердце, да и отвагой и смекалкой я не обижен. Хватит мне молодецкой силушки, чтобы померяться со стариком-громовержцем и отобрать у него первозданное пламя. Только знайте, родичи, могущественный огонь рождается из малой и хрупкой искры, которую может загасить даже крылышко мотылька. До̀лжно беречь эту искру от разбойного ветра и лелеять, кормить душистыми сухими травами. Однако страшусь я, что могучего моего дыхания слишком много станет для того, чтобы сохранить искру и раздуть в первый, юный и свежий язычок огня. Как бы мне с моей молодецкою силой не погубить всего дела, задув нечаянно драгоценное пламя. А чтоб не случилось так, родичи, надобно послать со мной самых первых красавиц племени, девиц с дыханием нежным, как утренний ветерок — только они окружат искру заботой и выпестуют, подобно новорожденному дитяти'. Задумались древние люди и вопросили: 'А не хватит ли тебе, герой-молодец, одной красавицы, чтобы нянчить огонь? Потому как мало у нас в племени пригожих девиц, жалко нам всех отдавать тебе одному'. Но тверд был герой, и не сбить было его с избранного пути. 'Пожалейте поперву себя, родичи, ибо жадность оставит вас прозябать в холоде, голоде и темноте. Случись так, что не хватит трепетного дыхания одной красавицы, что станет тогда с человеческим родом? Сгинет и пропадет в вечной тьме, и лишь волки споют похоронную песнь ему. Потому не жмитесь и подавайте скорее девиц-красавиц, да самых пригожих'...

— ...Ладно, ладно, сказочник, все понятно, — проворчала Алиса. — Когда дуть? Сразу как вспыхнет или попозже?

— Умница ты моя, — похвалил я, продолжая обкладывать сруб подходящими ветками. — Короче, система такая: равномерно распределяемся вокруг, выжидаем пару секунд, потом нежно и трепетно дуем. Главное — чтобы воздух поступал в очаг горения снизу, поэтому дуть надо фактически с уровня земли. Все ясно?

Девушки нестройно подтвердили и торопливо распределились вокруг потенциальной огненной колыбели. Выполнение задачи, естественно, потребовало от них принять позы, поистине ласкающие мужской взгляд. Поскольку укладываться ничком на сырой мох ни одной из моих невольных спутниц не захотелось, им пришлось устроиться на четвереньках, высоко задрав обтянутые мокрыми платьями и юбками попки и прильнув грудью к земле. Если бы у них были кошачьи хвостики, то они бы сейчас дружно торчали в зенит. Лица были серьезны и исполнены понимания важности предстоящей задачи. Даже беспрерывно кашляющая черноволосая певичка попыталась присоединиться, но я остановил ее.

— Не стоит, не стоит, мадемуазель инсургентка. Поддувать надо осторожно, а вы еще кашлянете и испортите все дело. Отдыхайте пока в сторонке.

Она попыталась было что-то сказать — уж не знаю, обругать меня или извиниться, по выражению мелового лица понять было невозможно — но послушалась. Все остальные девицы ждали в полной боеготовности.

Полюбовавшись, сколько позволяла совесть, я одобрительно кивнул:

— Да-да, вот именно так. Замерли, воздух не колышем.

С театральной задержкой поднеся палец к кнопке, я нажал. Щелкнул тумблер, коротко зашипело, и из кострового сруба вырвался язычок пламени. Сухая трава стремительно занялась от пороховой вспышки, затрещала, поджигая еловые веточки. Девушки старательно принялись дуть, жмурясь и хватая воздух полуоткрытыми губами, в то время как я, подавшись назад и удовлетворенно сложив натруженные руки на груди, наслаждался зрелищем и дирижировал:

— Прекрасно, прекрасно. Но только еще нежнее, как бы это сказать... трепетно. Как бы на ушко возлюбленному, вот так: ф-ф-уу, ф-ф-уу. Отлично! Разгорается, вы видели? Теперь следующий этап, подаем воздух сильнее. Тут уже надо работать страстно. Нет-нет, Алиса, кто же так пучит щеки? Некрасиво и неэффективно. Надо действовать грудью, вдыхать глубоко, выдыхать чувственно... Да-да, ваше высочество, так держать, у вас профессионально получается... Ай!..