Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй

— Не отклоняйся слишком далеко, эстет. Кроме того, я чувствую, что если смотреть на них слишком долго, можно попросту ослепнуть.

'...Или валькирия почувствует нежеланное постороннее внимание и снова продемонстрирует призовую стрельбу? — проницательно заметил внутренний голос. — Ну-с, хотя и с болью от расставания с несбывшимся, нам пора двигаться дальше'.

— Да. Нельзя же останавливаться на полдороге.

'Если же говорить о госпоже Госпич, то она, как уже было отмечено в ресторанном зале на борту 'Олимпика' — практически уголовная преступница. Создавать перед мужчинами такое впечатление беззащитности, с нотками очаровательной неуклюжести и ароматом наивности необходимо попросту запретить на законодательном уровне. Иначе при взгляде на такую девушку даже самый затюканный омега-самец, стоящий на нижней ступени стайной иерархии, попытается самоутвердиться за счет нее, выпустив на волю самые низменные инстинкты'.

— Мощная речь. Но в чем-то ты, пожалуй, прав.

'Природа наградила ее шармом, свойственным мягкой пушистой подушечке, в которую так и хочется зарыться. Ты только посмотри на этот размер — D, не меньше! '

— Похоже на то. С материнством у нее не будет никаких проблем.

'Неужели тебя это интересует? Фу! Дети, пеленки, грудное молоко — нет, это совершенно за пределами моей сферы интересов! Хммм... вернемся к теме. С другой стороны, госпожа Госпич не создает впечатления пышечки. И даже с талией все в порядке, пусть и не на уровне принцессы и валькирии. Занимается спортом?..'

— Едва ли — сам видел, как худо у нее с координацией. Да и бегать не умеет совершенно.

'Тогда остается предположить, что за научными штудиями она забывает нормально питаться — по идее, формы должны быть попышнее, а эти щечки — покругее и порумянее. Да и цвет лица немного землистый. Впрочем, в итоге мы получили весьма пикантное сочетание впечатляющей груди и миниатюрной фигурки. Но, на мой взгляд, ее стоило бы еще откормить. Сама девушка, похоже, не ценит подарка природы и кушает лишь тогда, когда выдастся перерыв в экспериментах. Настоящий синий чулок. Впрочем, возвращаясь к теме — белье хоть и простенькое, без претензий, но вполне соответствует образу хозяйки — другие девушки с такими данными злоупотребляют рюшечками и бантиками. Здесь же все просто и безыскусно; синий цвет госпоже Госпич, безусловно, к лицу. Так же как и черный — нашей незадачливой инсургентке'.

— А, ведь и точно! Совсем про нее забыл.

'Тебе больше нравятся девушки, которые не пытаются тебя убить? Или хотя бы покусать?..'

— Представь себе. Хотя в артистичности этой клыкастой вампирке не откажешь — сценический образ она создала впечатляющий, и облачение эффектное, ему под стать. Было.

'Мда, для боевых действий лучше использовать не такой длинный шлейф и чулки попрочнее — хотя бы не ажурные'.

— Где теперь тот шлейф? Кажется, он запутался под водой, и я его оборвал, грешен.

'Возможно, это и к лучшему. При ходьбе не цепляется, да и поле зрения не блокирует. А ведь — маэстрина тоже весьма хорошо сложена. Кто она, трансильванка? Или даже цыганка? Южная кровь добавляет перчика — ах, эти густые нахмуренные брови, эти крутые иссиня-черные локоны! Обрати внимание — какие тонкие и изящные щиколотки и линии запястий, длинная шея и рюмочная талия с амфорными изгибами при том, что она не совсем худышка. В этом есть что-то греческое'.

— От гетер? Ноздри какие-то слишком нервные — уж не баловалась ли маэстрина кокаином? И почему она не снимает перчатки до локтя, даже когда все остальное напоказ?..

'Ты удивлен?.. С чего бы? Среда жрецов искусства накладывает свой отпечаток, тут нет ничего удивительного'.

— А вот принцесса, хоть и вращалась в артистических кругах, почему-то локтевые сгибы не скрывает.

'Так-так, преимущественное направление твоих мыслей становится все более понятным!..'

— Да что там тебе понятно, шут гороховый! И вообще, пора уже заканчивать это куртуазное занятие, комары кусаются.

С трудом избавившись от наваждения и протерев глаза — чтобы не блестели слишком подозрительно и маслено — я с сожалением вздохнул, предупредительно потрещал ветками и громко воззвал:

— Высокородные леди, нельзя ли погреться у вашего огня?

Шорох ткани и приглушенные голоса свидетельствовали, что скромность возобладала — даже если девушки и не успели до конца просушить свои легкие наряды, полюбоваться мне больше не удастся.

Получив, наконец, утвердительный ответ, я подошел к костру и пристроился на бревнышке рядом с Алисой. Усталые и пригревшиеся спутницы клевали носами и терли слипающиеся глаза. Попросив у телохранительницы шпагу и расщепив с торца длинную ветку, я воткнул в расщеп алюминиевый стаканчик и пристроил над огнем, после чего снова убрел в темноту — меня посетила новая мысль.

Когда я в поте лица резал подсохшие стебли тростника, увенчанные пушистыми метелками, за спиной зашуршали шаги. Брунгильда подошла, молча взяла охапку и вернулась к костру. Когда я, нагрузившись, последовал за ней, вода в стаканчике уже давно кипела. Ссыпав тростник в кучу рядом с бревном, я разровнял его в подстилку и сделал широкий жест:

— Приземляйтесь, леди. Утро вечера мудренее.

— Ой, Золтик, ты такой лапочка! — пропела, зевнув до ушей, Алиса. — Дай я тебя поцелую.

— Потом. Если захочешь, конечно, — привычно парировал я, и обратился к свернувшейся в жалкий клубочек инсургентке. — Маэстрина, а вам бы лучше выпить вот это.

Она угрюмо и недоверчиво взглянула на горячий стаканчик, где плавали разбухшие соцветия и листья.

— Отрава?

— Ничуть. Самая обыкновенная душица. Нет, не от слова 'душить', — для наглядности я взял себя за горло и высунул язык — а от слова 'душистая'. Бабушка говорила, что помогает от кашля и при всяких грудных делах. Впрочем, мое дело предложить...

Густые брови удивленно взлетели вверх.

— Тогда... тогда... благодарю.

Инсургентка приняла стаканчик, подержала, грея ладони. Пригубила, снова тяжело закашлялась.

— Ложитесь. На бок. Так и дышать легче, и согреетесь. Я сейчас еще принесу тростника. Алиса, и вы, принцесса, — не пренебрегайте скромным предложением. Изысканных удобств сейчас все равно не будет.

Рыжая нахалка, не заставляя себя просить дважды, плюхнулась на подстилку, радостно поелозила, подложила ладошки под щеку и изобразила счастливый храп. Принцесса, чуть помедлив, последовала за ней. Осторожно устроилась между Алисой и спиной отвернувшейся и подтянувшей коленки к груди инсургентки. Опираясь на локоть, Грегорика вдруг улыбнулась — и такой теплой, чуть виноватой улыбки мне еще ни разу не приходилось видеть на ее лице. Оно словно осветилось.

— Поверьте, господин Немирович, здесь будет мягче и спокойнее, чем на перине. Тепло ваших с Брунгильдой рук — лучшая рекомендация.

'Ого. Оказывается, принцесса не сердится за неприличный фокус с коленопреклонением перед огнем', — заметил внутренний голос.

'Да и, вообще, как ни странно, все меньше напоминает неприступную и холодную, лишь иногда загадочно снисходительную к простым смертным Снежную Королеву, какой казалась на дирижабле', — согласился я.

Брунгильда, не говоря ни слова, отправилась за новой охапкой тростника, а я организовал вторую порцию кипятка, на это раз сыпанув туда щепоть сорванных прямо под ногами мелких кругленьких листков. Принцесса благодарно кивнула, пригубив, потом передала обернутый листом мать-и-мачехи — чтоб не жегся — стакан очкастой отличнице, потихоньку устроившейся на подстилке с краю. Последней отхлебнула Алиса, перевернула опустевший стаканчик и сделала жалостную гримаску. Я кивнул и добавил сладким голоском:

— Маловато? Сейчас еще заварю. Но чрезмерно не налегай, говорят, брусничный чай мочегонный.

— Тьфу на тебя! — рявкнула она и вдруг покраснела. — В кои веки подумала о нем, поганце, хорошо, а он тут же устроил очередное свинство.

— Посочувствовал бы, если бы не помнил твоих увлекательных экспериментов со слабительным. Напрасно, ой, напрасно я тогда рекомендовал тебе 'Графа Монте-Кристо'.

Нет, ну правда — любая нормальная девочка должна была бы с трепетом внимать любовным интригам, а это рыжее чудовище внезапно вдохновилось изысканной наукой отравления недругов. Аква-Тофана! Настоящей, к счастью, не нашлось, но и одного ее похода в аптеку хватило, чтобы моя мама была в панике — сыночек два дня не вылезал из туалета!

Яростно фыркнув, Алиса перевернулась на другой бок, толкнув коленкой ни в чем не повинную отличницу.

Вот так-то. Я позволил себе довольно ухмыльнуться. Как справедливо считал граф Монте-Кристо, месть требует холодной головы и терпения. Отдаленное гулкое уханье филина подтвердило мое мнение.

Костер полыхал вовсю, и было жарко, даже пот капал с бровей. Но на всю ночь так палить у нас не хватило бы ни дров, ни сил. Как бы девушки не замерзли под утро. Идеально было бы сложить долгоиграющую нодью из толстых бревен, но без пилы об этом не стоило и мечтать. Поэтому пришлось по старому таежному опыту соорудить из нескольких веток небольшую стенку-навес позади подстилки и навалить тростника и туда. Теперь жар костра отражался обратно, что позднее, когда он прогорит, станет очень кстати. Управившись, я взглянул на спутниц.

Надо же — они уже спали без задних ног. Укрыв их высохшей мундирной курткой, я с облегченным вздохом плюхнулся на бревнышко с другой стороны огня.

О-хо-хо-хо, действительно, долгий был денек. Устал, как собака, весь в синяках, в животе бурчит. Одно радует — все же могу со вкусом испытывать все эти, безусловно, неприятные ощущения. А мог бы лежать в виде неаккуратной лепешки в этих диких лесах. Нет, как ни крути, жаловаться грех. Вот и Брунгильда, наверняка, придерживается того же мнения. Хотя черт поймет по ее лицу, о чем она думает. Надо полагать, вот у кого принцесса училась натягивать непроницаемо-хладнокровные маски, пусть и малоуспешно. Девушка-загадка.

Телохранительница тоже устроилась на поваленном стволе поодаль от меня, свободно протянув вперед длинные, гладкие, очень красивые ноги. Единственная вольность, которую она себе позволила — снять кружевную наколку. Все остальные элементы наряда горничной — как бы это сказать, скорее, 'боевой горничной' — находились в первозданном порядке и чистоте. Удивительно, почему я весь в песке, иголках и тростниковом пухе? Она ведь тоже таскала дрова и охапки тростника, а перед тем дралась, прыгала с парашютом и падала в воду. Вот она — настоящая школа старого императорского двора!

Безуспешно попытавшись отряхнуть изгвазданные брюки, я оперся локтями на колени и задумался, не сводя нарочито-пристального взгляда с Брунгильды. Хладнокровие хладнокровием, но не стальные же у нее нервы? А чтобы узнать что-нибудь о человеке, лучше всего заставить его чувствовать себя неловко, ощутить потребность заговорить — а там уже дело и пойдет. До сих пор, по крайней мере, срабатывало безотказно.

Не подумайте, я не большой любитель играть на нервах окружающих. Но как-то мне повезло родиться в семействе, где имеется целая толпа специалистов такого толка — и это даже не считая дальних родственников и друзей семьи. Хочешь, не хочешь, пришлось учиться отстаивать свою независимость и право на самоопределение. В жестоких сражениях, заметьте.

Брунгильда держалась долго. Минут пятнадцать вообще не смотрела на меня, только в сторону, не дрогнув ни единым мускулом лица. Пять раз подряд пересчитав рюшечки на ее корсете, я уже готов был сдаться, но легкое, заметное только наметанному глазу раздраженное движение плеча ее все же выдало. Наконец телохранительница тяжело вздохнула, смерила меня угрожающим взглядом и поинтересовалась:

— Вам что-то угодно, господин Немирович?

— Нет, ничего. Просто скучно сидеть молча. И не могли бы вы не использовать столь официальные обороты? Может быть, я и не против, чтобы красивая молодая девушка называла меня 'господином', но только в со-о-овсем другой ситуации. Здесь же, среди товарищей по несчастью, это лишь воздвигает ненужные и неудобные барьеры. Мой общественный статус и в нормальной ситуации не намного выше вашего, милая Брунгильда, а сейчас и подавно. Так почему бы всем нам не звать друг друга просто по именам?

— Серьезно? Без исключений? — мрачно уточнила она.

— Конечно! Я вообще не сторонник официоза, а протоколы хорошего тона наводят тоску. Да и с позиции элементарного здравого смысла это глупо выглядит. 'Госпожа Саффолк, не соизволите ли убить комара в районе моей правой лопатки? Руки заняты тяжелым бревном, но я буду вам крайне благодарен'.

— А как вы намереваетесь именовать ее высочество? — парировала она.

Опа. Уела. Подойти и похлопать по царственному плечу: 'Послушай, Грегорика'... Почему-то от одной такой мысли в животе холодеет. Или это от голода?

— Согласен, принцесса нам с вами не ровня. Но я как-то не чувствую даже самого крошечного превосходства над вами, милая Брунгильда, чтобы испытывать удовольствие от слова 'господин' в ваших устах. Вы лучше стреляете, фехтуете, не исключено, что и вообще сильнее физически, чем я. В таких условиях только одолеваемый комплексом неполноценности глупец не будет испытывать неудобств, когда к нему обращаются снизу-вверх. Прошу вас, давайте все же откажемся от ненужных формальностей.

Ответом на горячую речь стал лишь оценивающий взгляд.

— Вы позволите говорить откровенно, господин Немирович?

— Я стремлюсь именно к этому, милая Брунгильда.

— Хорошо, — она чуть помедлила, и в голосе зазвучал острый металл. — Во-первых, вряд ли вам придется так долго оставаться в моем обществе, чтобы это имело значение. Во-вторых, вы говорите о доверии. Но доверять можно только тем, кого знаешь. Кто не предаст госпожу. О вас мне ничего не известно, господин Немирович.

— Понимаю, — уныло кивнул я. — Получается, мне придется ежиться при каждом вашем 'господине' еще неопределенное время. Не пойму, правда, каковы критерии, по которым вы судите людей?

— Излишняя доверчивость. К примеру, — без промедления отрезала она.

— А... вот как. Вы про нашу несчастную инсургентку? Что бы там ни было раньше, сейчас, думается мне, она для нас не очень-то опасна.

Ответом было лишь многозначительное молчание. Я поднял руки, сдаваясь.

— Хорошо, хорошо. Понял. Пусть это и грустно. Хотите, верьте, хотите, нет, но мне бы все же хотелось заслужить ваше доверие, и тут дело не только в удобствах при общении... ладно, не буду больше об этом, — поднял я ладонь, заметив, как утомленно опустились ее плечи.

Мы помолчали — теперь уже без былого напряжения.

Конечно, обидно, что Брунгильда свысока глядит на нашего брата-студента, но, надо признать, у нее есть на это право. Пусть и почти ровесница — Кстати, а сколько ей лет на самом деле? Едва ли она намного старше принцессы или меня, — но уже твердо стоит на собственных ногах, отлично тренирована и уверена в себе. Чего стоила дуэль на шпагах в грузовом трюме! Это было не только страшно, но и завораживающе красиво. Разве сравнишь с тем, как я неуклюже пытался отмахиваться от принца? Все-таки, поразительная девушка.