Правда, белорусская "невезучесть" не обошла стороной и Борисо-Глебский храм — в середине девятнадцатого века половина церкви "ушла" в реку вместе с оползнем. Целыми остались только северная, восточная и часть западной стены. Вместо всего остального — какой-то каркас (мы не стали приглядываться, из чего он), который стоит так уже лет сто. Хотя Лукашенко, говорят, лично пообещал "воссоздать" исчезнувшие стены.
Рядом с церковью на том же холме располагаются два очень похожих памятника-камня. Один из них поставлен в честь Давида Гродненского, местного старосты начала четырнадцатого века, человека интересной судьбы. Сын псковского князя Довмонта служил у князя Гедимина и постоянно выступал посредником между Литвой и соседними русскими княжествами. Неоднократно командовал русско-литовскими войсками в борьбе против тевтонцев, и даже пару раз спасал от рыцарей родной ему Псков.
Второй камень напоминает об одном из самых значимых событий средневековья — Грюнвальдской битве, случившейся в 1410-м году. Именно этим сражением объединённые литовско-польско-русские войска поставили окончательную точку в поползновениях воинственных католиков из Прибалтики. Славная страница славной истории! Когда ещё — до или после, в одном войске можно было представить литвинов, поляков, русских (из нынешних Украины с Белоруссией, прежде всего), чехов, татар, венгров, валахов (82)? Даже во Вторую Мировую уже не вместе бились. А тогда — девяносто с лишним хоругвей, то есть знамён отдельных отрядов, настоящий "противотевтонский" интернационал.
Чуть дальше на холме — скверик, в центре которого стоит довольно неопрятный столб-монумент, посвящённый 850-летию Гродно, но мы к нему не стали подходить — мы всё Коложскую церковь рассматривали. Жаль, внутрь попасть не удалось — почему-то в понедельник церковь тоже была закрыта, хотя, по всему, храм действующий. Ну, не получалось у нас посетить Гродно в другой день!..
Автомобильный мост через Неман в центре города ремонтировали — вместо него для пешеходов навели мост понтонный. На другую сторону мы шли смотреть барочный костёл францисканского монастыря. Его высокая башня чем-то напоминала браму-колокольню в Несвиже — ну, ту самую, что вела в монастырь-педучилище. Двери костёла были раскрыты настежь, но проход загораживали какие-то ленты. На одной из дверей висел странный самодельный плакатик с перечёркнутым мобильником и остроумным призывом: "Лучше поговорить с Богом!" Мы заглянули внутрь и сфотографировали очередной пример "предтечи Эрмитажа": лепнина, огромные люстры, скульптуры святых. В центре на стремянке стоял молодой человек в джинсах, который крепил к люстрам цветные ленты — судя по количеству уже развешанных, работа его близилась к завершению.
Между тем в Гродно пришла жара, и мы с Натальей решили немножко передохнуть, найдя в небольшом садике при костеле удобную скамейку. Мимо нас проследовал священник в рясе и странной шапочке.
— Вы пришли помолиться? — с лёгким акцентом и неизменной для Белоруссии улыбкой спросил он нас. — Если вы пришли помолиться, то храм работает, нужно только сбоку зайти, мы к празднику готовимся.
Мы отказались идти молиться в католический храм, но на всякий случай спросили у ксендза разрешения посидеть на лавочке. Дядечка расплылся в улыбке ещё шире и, конечно же, позволил нам отдохнуть на вверенной ему территории...
Опять через речку по понтону и вверх на замковую гору. Рядом с Новым замком в Гродно стоит очень красивое здание драмтеатра с "нетиповой" советской архитектурой — будто огромная корона для одного из тех самых королей. Жаль только, что местный храм Мельпомены, как и оперный в Минске, сейчас реконструировался, а потому везде царил "строительный" грохот и хлопотали мужички в касках и робах.
Улица, ведущая к ремонтируемому мосту, носит имя Стефана Батория — именно к ней обращён фасад короны-драмтеатра. Ближе к реке — обжитые торговым центром и какими-то конторами остатки жилых корпусов монастыря кармелитов, а с другой стороны улицы — тянущийся к небу костёл Отыскания святого Креста, бывший когда-то частью монастыря бернардинцев. Этот памятник готической архитектуры самого начала семнадцатого века, приобретший позднее черты так популярного здесь барокко, один из самых значительных городских объектов — высоченный шпиль его колокольни видно практически отовсюду. Мы обошли храм по кругу, наткнувшись по пути на действующую католическую духовную семинарию, и заглянули в сам костёл — опять всё тянется к небесным сводам, опять всё такое напыщенное и величественное.
Если идти по улице Батория от реки, то сразу за театром и собором начинается Советская площадь. Местная топонимика, конечно, удивительна: улицы Ожешко и Стефана Батория, Замковая и Доминиканская, и здесь же — Урицкого, Советская, Карла Маркса... Гродно, вообще, мне показался очень странным местом: уже не Польша, и при этом совсем не Россия. Даже от Белоруссии, которой мы к тому времени успели здорово насмотреться, город отличался разительно. Что же это тогда? Диковинное дитя Европы на границах цивилизаций — географических и временных. Цивилизации постоянно воевали, а Гродно каждый раз принимал первый удар. "Великим" всегда было не до него, ведь очи стратегов всегда смотрели куда-то вдаль: на Восток — бить русских, или на Запад — мстить немцам и покорять поляков, на Север — воевать с тевтонцами, или на Юг — крестить язычников-литвинов, а потому "проходили" Гродно почти всегда без боя и без сопротивления. Может быть, потому он и остался таким красивым?..
Советскую площадь открывает памятник-танк, а по периметру располагаются довольно простенькие "сталинки" и обязательный для советских городов дворец культуры с колоннами — по-моему, текстильщики там "окультуриваются". В центре площади — сквер с чахлыми деревцами. До поезда оставалось не очень много времени, от постоянной беготни по местным холмам ноги гудели, но тратить время на обед нам совсем не хотелось. В каком-то гастрономе купили вкуснейшего лидского квасу с плюшками и уселись на площади отдохнуть-перекусить. Понедельничный досуг горожан, греющихся на солнышке, скрашивал какой-то дедуля, игравший на гребешке. Не было похоже, чтобы он так зарабатывал на жизнь, ему, по всей видимости, было просто приятно и весело сидеть вот так вот на площади и "зудеть" через свою расчёску "Утомлённое солнце", "Веселья час...". Интересно, до войны, когда эти мелодии были более популярными, в польском Гродно тоже кто-нибудь сидел и играл на гребешке?
Спокойно поесть местных булок с квасом нам не давали осы. Здесь они были какими-то жутко назойливыми и наглыми — атаковали нас с Наткой по полной, а победив в короткой схватке, всё норовили залезть в сладкую бутылку. Пришлось свернуть наш привал и продолжать осмотр исторического города. Тем более что в самом конце площади находится чуть не главная достопримечательность Гродно — то, ради чего многие сюда и едут, фарный костёл святого Франциска Ксаверия, бывший когда-то частью монастыря вездесущих иезуитов. Даже по меркам Белоруссии собор выглядит шикарно — белоснежный, с ажурным фасадом, с двумя вычурными башнями, увенчанными зелёными куполочками. За "охранными" башенками, в центре костёла — ещё один большой зелёный купол — прямо Флоренция! Местами барокко, местами рококо. Не даром же это чудо чуть не сто лет строили: начали во второй половине семнадцатого века, а закончили — лишь в середине восемнадцатого.
На входе в храм висело ещё более строгое, чем на воротах храма францисканского, предупреждение о нежелательности пользования мобильной связью: "Цiха! Бог ёсць блiзка!" Мы на всякий случай выключили свои телефоны и зашли внутрь. Там шла проповедь на белорусском, но мы не стали вникать в беглую речь католического священника. Мы рассматривали интерьеры. Понятно, почему в Белоруссии именно по внутреннему убранству гродненского храма целые каталоги издаются: фрески, многочисленные скульптуры апостолов и святых, несколько алтарей и памятников выдающимся горожанам. Тут даже Большой Дворец петергофский "отдыхает"!
Монастырь иезуитов, появившийся в Гродно по инициативе Стефана Батория (83), занимает целый квартал. Правда, сейчас кроме костёла и соседствующей с ним аптеки-музея (84), предназначение остальных зданий весьма светское — в них располагается городская тюрьма. Конечно, если сравнивать со знаменитыми Соловками, пример использования крепких монастырских сооружений для решения пенитенциарных задач не самый выдающийся, но всё же: центр города, архитектурно-исторический памятник в стиле рококо, ради которого в Гродно едут не только поляки с русскими, а по соседству — тюрьма...
Дальше, дальше, времени не так много! Узкие улочки — Карла Маркса, Кирова, Городниченская, Василька. Мы бродили по ним и никак не могли надивиться на этот город. Господи, а что со мной будет, когда я попаду в Прагу? Упаду замертво?
На улице Карла Маркса, прямо на перекрёстке с улицей Василька мы увидали монастырь бригиток с его огромным и строгим Благовещенским костёлом. Раннее барокко, середина семнадцатого века — почти полное отсутствие "украшательства", но всё равно очень изящно: две симметричные башни, фронтон-"щит" между ними, ажурная роспись тонкой полосой на фризе по всему периметру...
А на улице Давида Гродненского, напротив Нового замка, нашли монастырь базилианок, в середине девятнадцатого века переданный православной церкви — там и сейчас действует женский монастырь. Центральный храм строился итальянцами в середине века восемнадцатого, но типичных барочных черт в соборе немного — он, наоборот, слегка приземлённый и с большим куполом. Правда, две симметричные башенки всё равно имеются.
Уж не помню, на какой улице мы заглянули во двор и обнаружили симпатичный домик под черепичной крышей и с открытыми галереями-балконами, заросшими цветами. Мы не знали, что это и для чего. Мы, родившиеся в серых пятиэтажках, вообще не очень понимали, как можно жить в ТАКОМ городе. Как можно ходить в детский сад, явно переделанный из какого-то дореволюционного особняка, или как можно, чуть повзрослев, учиться в музыкальной школе, расположенной в аккуратно выгнувшемся доме, так называемой "кривой официне" на площади Тизенгауза (85), соседствующей с площадью Ленина...
А ещё мы прислушивались к речи горожан. Разницы между тем, как говорили в Минске, и тем, как говорили в Гродно, мы практически не заметили. Несмотря на "польские корни", ничего того, что бы отличало западных белорусов от восточных, похоже, не существует — те же "дзеканья", те же странные интонации в вопросительных предложениях, те же "трапочки". О близости заграницы можно было догадаться только по указателям на улицах, извещавшим, что до Варшавы и Белостока отсюда гораздо ближе, чем до Минска, да по забавной реплике в мобильный телефон от одной тётки-прохожей:
— Ты ещё на Польше? — её собеседник, видимо, уже должен был быть в Белоруссии.
Ага, а ещё говорят, что "на Украине" говорить неправильно! Кстати, полное название главного труда Адама Мицкевича, уважаемого и украинцами тоже, звучит как "Пан Тадеуш или Последний наезд на Литве", а по-польски — "Pan Tadeusz czyli Ostatni zajazd na Litwie". Так что даже по нормам других славянских языков ничего ужасного в сочетании предлога "на" и названий гордых независимых стран нету. По всей видимости, к одному только русскому языку накопились претензии...
Мы вышли, наконец, к пешеходной улице Советской. Пакет был полон купленных в городе книг, и, в принципе, мы уже должны были идти к вокзалу. По пути просто хотелось ещё немножко погулять по Гродно и "досмотреть" здешние примечательности.
То ли местные власти, догадывались о том, что на улице Советской могут быть туристы, то ли это нам так повезло, но на стене одного из домов мы увидели точно такую же, как у нас, "объёмную" карту города от Рубена Атояна — только она была очень большой. Что ж, на гродненском "Арбате" такая "подсказка" была весьма кстати, мы ею и воспользовались, чтобы "проложить" свой маршрут к вокзалу — не очень-то хотелось лезть в пакет за уменьшенной копией.
По знакомой нам улице Ожешко мы пошли по другой стороне, нечётной. Оттуда удобно было спуститься в Швейцарскую долину, живописную низинку вблизи городской магистрали — с крохотной речкой, мостиками, скульптурами. Официальное название чудного образца "ландшафтного дизайна" — парк Жилибера. Там даже памятник имеется французскому биологу, создавшему в Гродно в конце восемнадцатого века ботанический сад и медицинскую академию — между прочим, первую на территории нынешней Белоруссии.
Осмотреть даже центр этого прекрасного города за день, конечно же, невозможно, но мы пытались увидеть всё по максимуму, а потому на нашем пути возникла ещё одна достопримечательность, лютеранская кирха. Построенная в конце девятнадцатого века, она являет собой пример неоготики, разновидности всё того же "модерна" — высокая башня с несколькими шпилями, четыре шпиля по углам. Правда, в отличие от храмов православных и католических, протестантский собор выглядел весьма запущенным — видимо, немецкая община в городе не так велика и заметна.
И всё-таки — до чего же тут здорово! Чёрт, пожить бы в Гродно с годик-другой — просто, для того чтобы Наталья смогла порисовать местные пейзажики и досконально изучить конструкции здешних домов, а я бы, глядишь, побродив по улочкам, какой-нибудь исторический роман написал...
На вокзал мы пришли минут за сорок до отправления поезда, неспешно забрали вещи из камеры хранения и уселись на перронную лавочку. "Город трёх королей" лишил нас всяческих сил, поэтому нам оставалось только сидеть под нещадным гродненским солнцем и прихлёбывать газировку, на которой крупными буквами было написано, что она не содержит консервантов — говорят, это обязательное требование белорусских санитарных властей. Поезд наш уже стоял на первом пути — тот же самый состав, что привёз нас сегодня утром. Нам даже билеты до Витебска достались в тот же вагон.
— Уже назад? — удивилась, узнав нас, проводница, когда объявили посадку, и мы, наконец, доплелись со своими огромными сумками до вагона.
— Ну да! Теперь Витебск поедем смотреть, — ответили мы.
— Туристы! — догадалась приветливая женщина и очень искренне улыбнулась.
Несмотря на усталость, спать нам совсем не хотелось. Поезд тронулся, и мы стали смотреть на проплывающие за окном вокзальчики — с покатыми черепичными крышами и забавными названиями: Скидель, Рожанка, Мосты, Скрибовцы. Написанные по-белорусски, они смотрелись еще забавнее: Скiдзель, Ражанка, Масты, Скрыбаўцы.
В купе никого не было до самой Лиды. В знакомом нам городе, в котором поезда стоят минут двадцать, к нам подсел белобрысый и конопатый крепыш с огромными чемоданами. Парень был одет в красные спортивные шорты и футболку, сделанную на манер национального флага. Она была красной, с зелено-белыми вставками в коротких рукавах и со словом "Беларусь" на груди — я частенько видел такие у горожан на улицах Минска. Под мышкой паренёк держал офицерский мундир на вешалке, а в зубах у него была фуражка.
— Валера, — широко улыбаясь и протягивая мне руку, представился крепыш, когда поезд тронулся.
