Экспансия

Пленные обнаружились на том же месте, где и ожидалось. В самом деле, куда-либо уползти, будучи связанным 'ласточкой', когда малейшее движение перекрывает кислород, невозможно, а перегрызть гибкие вязки из специального пластика — нужно иметь зубы почище, чем у манула.

Обоих вытащили из-под массивной туши зенитки, и Остап понял, что его расчет полностью оправдался. 'Языки' пребывали, что называется, в состоянии киселя и манной каши. Когда работала 'молотилка', изрядно ревело даже внутри ДОТа, а уж что ощущали эти двое, лежа прямо под приседающей от чудовищной отдачи установкой, оставалось только догадываться. Пленные пускали ниточки слюней, конечности безвольно висели, глаза собрались в кучу, а штаны с пятнами издавали отчетливое амбре.

Док присел возле первого 'языка', худощавого парня лет восемнадцати, быстро осмотрел его, затем вколол желтый шприц-тюбик в бедро прямо сквозь одежду. Еще один, потом задрал ему мокрый рукав чего-то вроде толстой рубашки и отработанным движением вогнал иглу в сгиб локтя, профессионально-небрежно попав в вену. Подождал немного, сделал еще несколько непонятных манипуляций, потом обернулся:

— Готово. Через пару минут можно начинать. Только...

— Что, Док? — заминка и нахмуренные брови подчиненного не остались незамеченными командиром.

— Реакция у него странная. Препарат вроде и действует, но не совсем так, как должно быть.

— Может, это от шока?

— Вряд ли, я уж с кем только не работал — тут что-то другое. Бер, будь внимателен, минут десять я гарантирую, потом он может поплыть или даже перебить химию.

— Хорошо. Начинаем. Эту уберите подальше, к 'Носорогу', что ли.

Девчонку тут же утащили, а парня посадили, оперев спиной о каток зенитки.

— Ты меня понимаешь?

— Д-да, понимаю. — прозвучал со странной интонацией ответ парня. Несмотря на заметный акцент, речь его была вполне различима, ну а что голос был безжизненно-ровен, словно говорил робот — к этому эффекту спецпрепаратов все давно привыкли, и удивления он не вызывал.

— Как тебя зовут?

— Андреас...

Поздним вечером этого длинного дня командир устроил в ДОТе совещание, вернее, импровизированный мозговой штурм. Всем сидений, естественно, не хватило, и бойцы умостились на чем попало, от перевернутых ведер до зарядных ящиков. Кайтера на входе придержал за рукав Марк, боец из третьей волны набора. Он числился в роте уже второй год, но по-прежнему считался молодым — на фоне достижений "стариков" его фокусы, вызывавшие белую зависть у обычных военных, смотрелись бледновато.

— Слушай, брат, я запись с твоей камеры глянул краем глаза, там Брен нарезку готовит самых впечатляющих моментов, так вот, кое-что удивило.

— Говори.

— Почти все сшибали палочников в верхней точке траектории, кроме Штейна, самого Брена и тебя. А ты двоих взял наоборот, в нижней точке. Как это у тебя получается?

— А, там все достаточно просто, причем, если цель движется поперек — еще легче. Меня один дед научил, из старых, еще в Войну шпионов живьем брал. Они тогда стреляли — и попадали — в стопу бегущему врагу. Видишь ли, в момент касания поверхности стопа на миг становится неподвижной, нужно лишь правильно прикинуть этот самый момент, сделать верный расчет времени. Не нужно пытаться среагировать на касание, это практически невозможно и необходимости никакой нет, вместо этого нужно просто направить ствол в то место, куда наступит бегун — и выстрелить чуть раньше, чтобы пуля дошла до цели в аккурат к моменту неподвижности. После определенной практики — можно даже навскидку попадать. Выглядит со стороны просто невероятно! А я только представил себе, что прыг-палка — это такая большая стопа, с шагом двести метров. Ну и...

— Ясно. За науку — благодарю! Потом познакомишь с дедуганом. Пойдем, там сейчас начнется.

Слово держал Гум — признанный мастер 'машинного доения'. Вообще-то Гум на самом деле носил фамилию Вамбольдт, потом народное творчество в лице связиста одарило его позывным 'Гумбольдт', а уже он был неизбежно сокращен до короткого боевого 'Гум'.

— Итак, пленных зовут Андреас Лацитис и Анна Коненкова, обоим по семнадцать лет. Живут на побережье в городке под названием Ахум, примерно в пятистах километрах к северо-востоку. Вчера в местной информационной сети города появилась тема о гадких незваных пришельцах, то есть нас. Кто именно вбросил информацию, они не знают. Был объявлен сбор добровольцев на операцию по искоренению. У них тут развито местное авиасообщение, и даже, по их утверждениям, чуть ли не трансконтинентальное. Сегодня к середине дня добровольцы собрались на аэродроме, каждый со своим оружием, снаряжением и прыг-ногой, и вылетели сюда. Результат все знают.

С каждым словом лица осназовцев становились все изумленнее. Наконец, кто-то не выдержал:

— Гум, братишка, при всем уважении, но это же полный гон!

Названный развел руками:

— Сама в шоке. Такая вот 'спецоперация'. Мы сначала подумали, что химия не подействовала, и они брешут — пришлось за парня взяться по-старинке. На ТАП посадили, ну и еще кое-что, по мелочи.

Кое-кто из тех, что помоложе, поежился — методы полевого допроса в свое время проходили все, причем с обеих сторон баррикады, и действие ТАПа, прицепленного, гм, к хозяйству, представляли очень хорошо, гораздо лучше, чем хотелось бы.

— В общем, не врут они. У них тут местная религия — коммунизм, ну — как они его понимают, страшно извращенный до неузнаваемости, и основной добродетелью молодого является алертность. Стволы у всех поголовно, применение — по усмотрению владельца. На низовом уровне — этакая сетевая анархия. Этот Лацитис конкретно упертый, настоящий фанатик. Сломался, конечно, но выдержал реально долго.

— Гум, почему у них все такое... такое... — боец покрутил пальцем в воздухе — хреновое?

— Ты про технику? Намучился я с этим вопросом. Прямо спросишь — бесятся, шипят, что твои кошки, орут, что наоборот, все самое лучшее у них. Мол, постиндустриал, технологические решения простые и дешевые, любой школьник в гараже на коленке соберет. Ну и собирают — каждый свое... Я спросил, как насчет производств шестого передела и чистых помещений — жмутся, но продолжают твердить про гараж. Про массовость и стандартизацию вообще ни ухом, Лацитис договорился аж до некоего 'потреблятора'.

В общем, по сумме фактов вырисовывается следующее: в этом мире еще недавно было настоящее феодальное общество. Так называемые 'коммунары', а по сути — социал-дарвинист-фашисты, составляющие приблизительно пять процентов от численности населения, держали в акульих рукавицах всех остальных. Не просто имели с субстрата еду и прочие ништяки, а вплоть до того, что забирали детей у родителей. Насильно или покупали, а кто отказывался — сразу в расход.

— В чем у них социал-дарвинизм? Делят людей по наследственным признакам?

— Именно. Генетический отбор в комми, якобы по какому-то гену правды. Типа, комми только тот, кто от природы вообще неспособен врать. А фашизм — в том, что похищенных детишек, все девяносто пять процентов, кто не подошел...

В ДОТе повисла гулкая тишина. Кто-то сглотнул. Затем кулаки людей медленно сжались в страшные мраморные булыжники — и разжать их смогли не все и не сразу. Встал Док:

— Знаете, братишки, в мире Земля-девять, после Великой Отечественной, ну, как у нас — Войны, была такая книга — 'За что сражались советские люди'. Страшная книга. Я когда прочитал, две ночи спать не мог. Но такого не было даже там.

Помолчали. Бойцы отдельной роты осназа были настоящей элитой в элите Империи, не тупыми нажимателями спусковых крючков, а разносторонне образованными, начитанными, умными людьми, многие — с несколькими высшими образованиями, собственными изобретениями и научными работами. Только такие могли выполнять задания из разряда — идти в неизвестность, вернуться с победой. Не топор, а граненый кончар, что пройдет сквозь любые доспехи, отыщет дорогу к сердцу врага. Да что говорить, лакмусовым индикатором качества и разносторонности их подготовки служил тот факт, что во время Чимкентского мятежа им доверялось и добывание оперативной информации, и самостоятельная ее реализация. Человеку знающему это говорило...

И вот эти прирожденные воины молча сидели, не в силах уместить в голове столь оголтелую и циничную жестокость. Потом Гумбольдт заставил себя продолжить:

— Самое страшное, что у обоих пленных эта шиза прошита буквально в подкорке. Для них нормально пойти и отобрать ребенка у матери, если какой-то там детектор определил, что он может стать комми. Мол, ему же лучше будет...

— И это коммунизм? — в ответ Гум усмехнулся со странным выражением на лице:

— Это пашизм. Основателя религии звали Павел, Паша. Ничего не напоминает? Помните, пару тысяч лет тому был ведь уже один Паша, перековавшийся гонитель, который затем накропал кучу виршей. Но и это все ерунда — Док, скажи, что узнал.

Вновь встал Док, со столь же странным выражением.

— Когда 'язык' сдох — а он сдох! — я вскрыл его. Он своеобразно реагировал на химию, не так, как должно было быть, я подумал, может, заболевание какое... В общем — это не люди.

— Док, яснее. Как это?

— Начну с внешних признаков. У него четыре соска. Проверили — у девки тоже четыре груди, нижняя пара совсем еще маленькая. И это норма. Бывает еще и шесть, считается у них большой удачей и признаком красоты. Значительное оволосение спины, причем чередующимися продольными темными и светлыми полосами. У нее тоже, просто слабо выражено, но если специально смотреть — видно. По внутреннему строению — нет аппендикса, вместо него — удлиненная слепая кишка, еще масса мелких отличий, которые без специального образования толком не разъяснить. Но в целом — это не люди. Уже не люди.

— Эй, постой. На что намекаешь? Сначала — что феодализм был раньше, теперь — что это уже не люди.

Слово взял командир:

— Так я и думал. Заметили. Да, в этом вся соль — данная цивилизация, в том виде, в каком существует на сегодняшний момент, сложилась совсем недавно, буквально годы, много — десятилетия назад. 'Час Быка' все же читали? Так вот, Торманс по сравнению с этим миром — райские кущи.

Некоторое время назад эти... как бы их назвать, чтоб подходило лучше... пашисты, что ли — да, точно, пашисты — так вот, они перешли ни много ни мало, на новый способ размножения. Теперь эмбрионов у них вынашивают не женщины, а специально подготовленные трансгенные животные. Путем ЭКО создаются эмбрионы и подсаживаются самкам свиней, коров и лошадей. Затем по срокам делается иссечение, и новородок — младенцем это я назвать не могу, появляется на свет. Фертильность выходит просто чудовищная.

— Но зачем?

— Вот, например, Анна Коненкова. Семнадцать лет, половой жизнью живет с десяти, при этом строго предохраняется. Физически сформирована прекрасно, спортивная подготовка еще та — но рожать не собирается. Вообще. Подружки еще более-менее, лет в сорок согласны, когда 'чего-то достигнут в жизни', а эта все время посвящает 'самосовершенствованию'. Изобрела некую осветительную лампочку 'вольфрам-на-сапфире' и даже получила на нее патент. Рассказал бы я, почему это хреновая затея, бо первое образование как раз профильное, но времени мало. У нас в Табиновке про таких говорили — пустоцвет.

— Док, как это вообще возможно?!

— В том и дело, что невозможно. Розовая стрелка. Чисто по биологическим причинам. У человека плацента гемохориальная, у домашнего быка — десмохориальная, у свиней и лошадей — эпителиохориальная. В отличия вдаваться не буду, знайте только, что человеческая самая 'продвинутая', и выращивание зародыша на более простой плаценте не-воз-мож-но. — по складам произнес Док. — Затем, у человека финальным азотистым шлаком является мочевина, а у остальных млекопитающих, кроме приматов — мочевая кислота. Ну и еще раз — различная биохимия, различная физиология дадут кучу побочных эффектов, чужие гормоны породят монстров, а скотские вирусы-комменсалы запросто могут заразить плод, лишенный пока собственного иммунитета. Как далее эти вирусы себя проявят при циркуляции в человеческой популяции — ХЗ. Так что ждем "болезнь овечьих клонов", "свиную неведомую е... х...ю", "человекосвинячий мозг рака" и так далее.

— Но ведь они как-то выращивают свое потомство?

— Да, выращивают, хотя я понятия не имею, как — и имеют все перечисленные проблемы. Думаете, откуда у них этот пушок по спине и лишние соски? Горизонтальный перенос генетической информации во всей красе. Я вам больше скажу — потомство при вынашивании коровами, свиньями и овцами будет даже на вид разным. Практически — три разных фенотипа. Нам, очевидно, попались свин и свинка. — Док криво усмехнулся.

— Геномика?

— Нет, это у нас геномика. Здесь смесь социал-дарвинизма с евгеникой, а то и генетическая гигиена.

Снова Мирошниченко:

— Мы сейчас присутствуем при зарождении самой большой угрозы, какую я только могу себе представить. С этими свиноматками пашисты становятся своеобразными сверхкрысами — огромные крысиные темпы роста популяции, изуверская мораль, вернее, то, что они считают таковой, подкрепленная 'биологическим обоснованием', и наличие фанатичного разума, возводящего их опасность в степень. Шесть миллионов — а через несколько циклов их станет миллиард.

— Погоди, командир, ты не преувеличиваешь? Рост популяции должен сопровождаться пропорциональным ростом кормовой базы, не?

— Лацитис вещал про потреблятор — некое устройство, делающее из дерьма конфетку, как всегда — простое и в гаражно-коленочном исполнении. Но из оговорок Коненковой можно сделать совершенно другой вывод. При допросе Лацитиса меня сразу насторожила бедность используемого словарного запаса — знает-то он довольно много, а вот мыслит — как в колее буксует. Даже по речи заметно, применяет одни и те же обороты где нужно и не нужно.

— Он зомбирован?

— Ну, не прямо, конечно, но кое-что есть. Пресловутая "генетически обусловленная неспособность врать", с психоневрологической точки зрения, очень хорошо коррелирует с плохо развитым неокортексом мозга. Через несколько поколений такого искусственного отбора имеем врождённую дефицитарность неокортекса. Характерными симптомами такого являются снижение творческих способностей, аналитических, абстрактного мышления, и ещё по мелочи. Наблюдаемые факты это вполне подтверждают.

— Ну точно! Чертов Лацитис накалил в край — я его обколол всего, а он все равно железобетонно упертый, ни одной попытки выйти за вдолбленные рамки. Такое поведение, вообще говоря, не характерно для психически здоровых людей.

— Так вот, если задуматься, из имеющейся информации можно сделать ряд далеко идущих и весьма тревожных выводов. Население...

Внезапно взревел сигнал тревоги.

— Внимание, контакт! Цель групповая, среднескоростная, высота триста, азимут сорок пять, дистанция десять.

Эти гости смотрелись опаснее. Небольшие, юркие, маневренные, с малой ЭОП. Радар предыдущего поколения их, пожалуй, заметить бы заметил, но с наведением возникли бы некоторые сложности. Современный комплексный радар зенитного поста 'видел' даже чаек у поверхности воды, причем не из-за статики на перьях, а именно как пролет возмущающего тела.