Экспансия

На первый взгляд, это были люди. Цепь за цепью они выходили из моря тесными рядами, и песок под тысячами ног раздраженно шипел и шуршал мокрой кошкой. Но... глаза их были пусты, движения размеренны и однообразны, а полуистлевшие лохмотья одежды не носили и следа попыток латки. С них стекала вода, она же лилась из раскрытых ртов, ноздрей и ушей. Порой оттуда каплей серебра вылетала какая-нибудь мелкая рыбешка, не успевшая вовремя покинуть движимое пристанище. В руках у них были крепко зажаты разные сельскохозяйственные орудия, лопаты, косы, серпы, у некоторых были видны еще какие-то предметы. Сверкнул металл в лунном луче. Красные линии стянулись на отдельных фигурах — это боевая автоматика выделила приоритетные цели по факту обнаружения огнестрельного оружия. В самом деле, многие держали не что иное, как странные, кустарного вида ружья, пистолеты и револьверы, кое у кого виднелись громоздкие контуры какого-то несуразного автоматического оружия и... толстых коротких труб!

Отработанно прошел разбор целей, разбивка по очередности поражения, расчет расхода боеприпасов и прочая тонкая механика войны.

— Огонь!

И лавина огня опоясала остров целиком...

Это был не бой — бойня. Современное оружие разило надежно, и несколько десятков стволов, в том числе три тяжелых пулемета и столько же автоматических гранатометов, быстро усеяли чистый песчаный пляж неаппетитными останками атакующих. Высокая настильность траектории позволяла пулям поражать по несколько целей сразу, ну а что делает пятнадцатимиллиметровая пуля крупнокалиберного пулемета с хрупким человеческим телом, может при толике воображения представить себе каждый.

Любая атака после столь ужасающего избиения первых рядов захлебнулась бы в смеси собственной крови и выворачивающего наизнанку страха — любая, но только не эта. Фигуры в лохмотьях шли и шли с размеренностью часовых механизмов, из кипящей воды появлялись новые и новые облезлые макушки в остатках волос, и на место каждого упавшего или разорванного в куски немедленно заступал новый атакующий.

Стволы Печенегов-2 раскалились, они честно отработали по два туго набитых лентами РД каждый — но даже их возможностям имелся предел. Замолкали пулеметы, начинали говорить автоматы, раскалялись и они, а молчаливые фигуры продолжали идти. Остров полностью замкнулся в кольцо неподвижных тел, их было настолько много, что они образовали настоящий фантасмагорический вал в том месте, где их останавливали пули — примерно на линии прибоя. На этот вал упрямо карабкались новые кое-как вооруженные фигуры, и некоторых из них обороняющиеся уже не успевали отстреливать. Навстречу метущему с берега огненному ветру протянулись первые ответные выстрелы, глухо бухнул гранатный разрыв. Потом еще один, еще... Порой кустарного изготовления гранатометы, сваренные из ржавых водосточных труб, взрывались прямо в толпе нападавших, расшвыривая тела изломанными куклами. На это им было ровным счетом наплевать.

Через вал из трупов перебралось уже достаточно много пустоглазых фигур, чтобы даже их чадное нелепое оружие, отказывающее едва ли не после каждого выстрела, создавало определенную плотность огня. Фонтанчики песка встали на позициях осназа, их становилось все больше, кое-где стрелковые ячейки накрывались кустами разрывов. В ДОТы долбило уже ежесекундно. Летела крошка силипласта, песчаную подушку взрывы сняли почти полностью, и как до сих пор не угодило в амбразуры, оставалось загадкой.

— Валить трубочистов!

Ритм стрельбы немного изменился. Приоритетные цели в виде фигур с трубами на плечах поражались в первую очередь, но сейчас вообще весь огонь сосредоточился на них. Бойцы более не обращали внимания на пустоглазых карамультучников и отстреливали исключительно гранатометчиков. При этом они успевали передвигаться по траншеям, уходя из-под накрытий многочисленного, но достаточно тупого противника. Действительно, скоростью реакции эти товарищи не поразили бы даже обычного человека, не говоря уже об осназе.

Пули стучали по броне подобно граду. До сих пор ни одной еще не удалось найти лазейку в изделиях имперских инженеров, но рано или поздно это должно было произойти. Впрочем, никто им этого времени давать не собирался.

Валы песка, нагроможденные вокруг капониров, внезапно взорвались. Небрежно разметывая песчаные волны, из укрытий буквально выпрыгнули четыре бронированных гусеничных машины. Вооружена по-настоящему была только одна из них — шестиствольная зенитка, правда, к ней уже не было снарядов, — на остальных же имелись только по одному пулемету. Никто не заморачивался. 'Коробочки' развернулись и слаженно поперли на пустоглазых, над островом разнесся страшный хряск и невыносимые чавкающие хлюпы, когда боевые машины врубились в толпу атакующих. Их ряды были настолько плотны, что движение машин ощутимо замедлилось, словно они пробирались через болото — но все-таки шестьдесят тонн массы каждой из них остановить какая-то там биомасса не могла. За широкими гусеницами оставался красный след перемешанной с песком плоти, настоящая просека, усыпанная белыми осколками и политая буро-серой жижей. Страшны были все бронированные монстры, даже радарный пост, но инженерная машина демонстрировала особенно ужасающие результаты. Трал, бульдозерный отвал, механическая рука с насадкой — цепной пилой — все это хозяйство, как выяснилось, очень подходит для уничтожения живой — ну или не очень живой — силы противника.

Вскоре все было кончено. Несколько гранатометчиков успели выстрелить и добились пары попаданий, покореживших решетчатые борта, пули разбили сколько-то навесного оборудования, но в целом боеспособность машин нисколько не снизилась.

Бойцы такими успехами похвастать не могли, под конец некоторым пришлось сойтись с гостями врукопашную, притом что те продолжали стрелять даже посреди толпы своих, и кое-кого зацепило. С Аспида содрали перчатки и искусали, его руки после боя напоминали спелые баклажаны, над которыми, отчаянно матерясь, трудился Док. Рядом с бойцом лежали МПЛ и тесак, до самых темляков изгвазданные в чем-то весьма и весьма неаппетитном. Запах от этого шел соответствующий.

Тура просто изрядно помяли, так, что треснули ребра, несмотря даже на крупные грудные сегменты, образовывавшие муравьиный панцирь. Штейн успел спасти свою драгоценную пушку от толпы нападавших — но для этого ему пришлось подставиться под прямой выстрел. Голову ему не оторвало только потому, что конструкция шлема передавала удары на горже и далее на корпус — но в глазах у него звезды плавали до сих пор.

Внезапно из ДОТа раздался приглушенный толщей силипласта вопль. Народ насторожился. Через секунду оттуда появился единственный нисколько не пострадавший член отряда Кайтер, на пинках гоня перед собой большой меховой мяч. После особенно удачного пинка шар завизжал и раскрылся, превратившись в уже знакомого фелиноида. Он распластался на песке, извиваясь, как червяк, когда Кайтер поставил ему на спину ногу в зубастом десантном ботинке.

— Кто это такие? Говори, тварь, иначе я сломаю тебе позвоночник.

Безразлично-холодное обещание, озвученное Кайтером, заставило Ражего КОТа позеленеть, а ботинок, больно выгибающий этот самый позвоночник — вскрикнуть раненым жаворонком. Не дожидаясь, пока хрустнет первый остистый отросток, феиноид заголосил:

— Я скажу! Скажу! Это консервы!

* * *

— Консервы? Вы там совсем охренели — людоедством занимаетесь?

— Каким людоедством?! Коммунары — новый биологический вид, более совершенный, стоящий на следующей ступени эволюции. Люди же едят коров, например, и нисколько не задумываются!

Кайтер ухватил КОТа за шкирку и поволок по песку. Ткнул мордой прямо в красно-коричневое месиво, оставшееся после прохода ИМа, и прошипел в треугольное ухо:

— Ешь!

КОТ пожал плечами и послушно сделал несколько глотков. Облизнулся. Стоящая радом Таня вдруг заметила, что при этом на шее КОТа не двигался кадык. Его там вообще не было! Ввнезапно исполнившись подозрений, Таня шагнула за спину фелиноиду и взмахом острейшего тесака распорола красные кожаные штаны с отверстием для хвоста. С невероятной быстротой фелиноид свернулся обратно в комок, но все, что нужно, Таня успела заметить.

— Ба, да это самка!

С видимым отвращением Кайтер выпустил шкирку из кулака. С дамами он не воевал.

— И что теперь? Это ж почти как Нановорская, прости Отец. Шо бум с ней делать?

Незаметно подошел командир:

— Шо-шо, всему вас учить надо. Вот пальма, вот ветка. Эй, ты, грыбы любишь?

— Люблю, синенькие...

— Вот и грыбы отсюда. Еще раз встречу — не пожалею ракеты. А так — недолго вам осталось... Королева, поди, уже заждалась.

Самка вздрогнула при упоминании этого имени. Неловко прикрываясь лапой, Ражая Коша кое-как столкнула в воду измочаленный ствол пальмы и отплыла. Некоторое время висело всеобщее молчание — а потом Аннит встретил взгляд Тани... и не удержал тихий смешок. Это был камешек, сорвавший лавину — через секунду хохотали уже все, включая вечно хмурого Штейна. Люди смеялись весело и неистово, сбрасывая напряжение после ожесточенной сшибки с очередными порождениями безумного деми, они хлопали друг друга по плечам и спинам, Кайтер катался по песку и натурально ржал, не в силах подняться, а у Тани по щекам катились слезы от смеха и сводило щеки в широченной улыбке.

* * *

— А все-таки, зачем им зомби?

— Ты допросы не досмотрел, там все есть. Если вкратце, то пять лимонов комми хотят жрать. Каждый день и желательно по три раза. Для этого они местное население, кого поймали, согнали в лагеря, а чтобы те не разбежались и восстание не подняли — сделали из них зомби. Ну и гоняют на сельхозработы, а кто больше не годен — идет в суп.

— Но как? Я когда с ними в грудки схватился, заметил — на всех трупные пятна, причем как минимум стаз, если не имбибиция. То есть они мертвее мертвого.

— А это, друг мой, и есть главный секрет местных шаманов. Видишь ли, они специально выжидают, пока не появятся хорошие, годные трупные пятна — это является сигналом к началу реанимации.

Возмущенный фырк:

— Бред.

— Бред. Но как уж есть.

— Они, выходит, по дну морскому дошли сюда, больше сотни кэмэ?

— Именно.

— Но они ж вялые все, им неделю было переть, как минимум.

— Это они на острове вялые, потому как мы тут, и воля... хм-м, о — Вялоеличайшего, — сильно ограничена. Если б нас было больше, или мы сидели бы здесь месяц — зомбаки рассыпались бы еще на подходах. А у комми зомби куда как шустры, и на поле горбатятся, и лес пилят, в общем, вкалывают по-стахановски. Собственно, если какой комми становится отступником — думаешь, кто его ловит? Сами коммики? Держи карман шире! Просто дают понюхать его вещи этим — и вперед, через речку, через лес... А уже за ними — погонщик с наганом в кармане.

— Мда. Слушай, командир, приказ, конечно, приказом — но как будем выполнять-то? БК на исходе, треть бойцов ранены, остальные все время в готовности...

— Знаю, брат, знаю. В таком режиме долго не продержимся — но нам долго и не надо. Вечером прикажу использовать 'последний шанс', сразу желтую.

— Думаешь — будет портал?

— Будет. Обязательно будет.

Взглянув в глаза командира, где не было и тени сомнения, боец — поверил. И улыбнулся:

— Кстати, они вообще странные какие-то, то одну херню на нас отправят, то другую, третью... Как в мультфильме, честное слово, ну, знаешь — 'чем дальше в лес, тем толще партизаны'... Мне хватило бы четверти этих сил, чтоб нас задавить — одной комбинированной атакой из трех сред.

— Поэтому ты и осназ. А понятия 'взаимодействие родов войск' и 'общевойсковой бой', похоже, отсутствуют в тезаурусе деми. Это ж служить нужно, и не в хлеборезке, и не сапоги дедам чистить. Ну и хрен с ним, нашим легче.

Боец ушел, ободренный, и капитан устало усмехнулся. Нет, он не соврал ни в чем, и насчет портала выразился вполне обоснованно, но вот этот аспект командирства — излучать несокрушимую уверенность всем собой, в любое время, в любой ситуации — утомлял едва ли не больше, чем корпение над тактическими изысками и организация деятельности. И еще более тяжелым было другое.

Вялоеличайший... Капитан изумлялся про себя — насколько же местный деми отличался от иных Демиургов. Словно плотник супротив столяров. В доменах Ург-Дэмор, да и в других тоже — все шло так, как должно было идти, набор констант был выверен и сбалансирован с непостижимой точностью, отчего миры обретали законченное совершенство. Исчезни в единый миг их создатели, ничего бы не изменилось, их творения были устойчивы сами по себе. Здесь же...

Он, человек, пусть и не из простых — смел противиться воле деми и даже частично подменять ее своей собственной! Воля врага ощущалась страшной незримой тяжестью на плечах, ее неослабное давление час за часом плющило и чуть ли не вгоняло по колено в песок — но Мирошниченко держался, стиснув зубы, и порой даже переходил в контратаки! Медленно и неуклонно, опираясь на маленький, монолитно-сплоченный эгрегор его отряда, Остап расширял область нормальной физики. На сегодня она уже полностью покрыла остров невидимой сферой — вот почему быстро шагавшие под водой зомби мгновенно становились тупы и неуклюжи, выходя на берег.

Поэтому оружие летающих дисков оставалось тем, чем оно и являлось по сути — НЕХ, неведомой екарной херней, испускающей серии слабеньких ударных волн, грамм на пятьдесят тротила каждая. Один из 'языков' же — Коненкова, убежденно вещала, что дисколеты генерируют такие уж-жасные ударные волны, что они ведут себя как тупое твердое тело миллиметровой толщины, запросто переворачивающее танки. При этом свинунарка понятия не имела, что это за штука — танки, потому как их невозможно было создать даже в самом крутом гараже! Когда ей показали запись вальса пары семидесятитонных боевых машин на День Тезоименитства, Анна была ошарашена настолько, что молчала весь остаток вечера.

Капитан был практически уверен, что анонимный коммунар Тфяпгд и есть аватара деми, если не он сам, потому что громоздимая им ложь и неуклюжие вбросы — при полном наплевательстве на уровень потерь среди собственных собратьев в результате этой жуткой провокации — намекали со всей очевидностью. По крайней мере, свободному разуму, способному к абстрактному мышлению. Фанатикам-комми можно было кол на голове тесать, все равно дальше собственного носа они не видели.

Порой изнуряющая усталость брала свое, и тогда бредовые отродья коров, свиней и лошадей на бредовых прыг-палках попадали из ТТ в его бойцов за полкилометра... Нет! Капитан встряхнулся. Он осназ, и он жив, а это значит, что борьба продолжается! Мирошниченко напрягся до звона в ушах, кожа на скулах натянулась так, что казалось, вот-вот прорвется, а взгляд ледяных синих глаз стал пуст и страшен — но сфера нормальной физики расширилась еще на несколько метров...

* * *

Враг тоже не дремал. Появившуюся прореху в сетях его влияния он чувствовал прекрасно. Не в силах явиться лично в силах тяжких — уж это-то законы реальности запрещали даже в инфорете, — он подтягивал отовсюду подвластные ему вторичные силы, и делал это истинно в своем духе. Шагали миллионы пустоглазых зомби, вытаптывая поля и посевы, над которыми они столько трудились, летели тысячи дисков, оставив разнесенные городки без транспорта, а сельскохозяйственных вредителей и сорняков — без уборки, заправлялись на аэродромах сотни и сотни огромных деревянных самолетов, беря на борт десятки тонн запасов на весь путь, в том числе несчитанные мешки перца для мягкости, потому что понятие 'аэродром подскока' тоже не было здесь известно. Врагу было все равно, подобные мелочи не интересовали его воспаряющий в стратегических эмпиреях гений.